Гранатовое благоразумие

Как я и предсказывала, жить с вампирами — удовольствие довольно сомнительное. Нет, Каллены были само очарование. Никто ничего не комментировал процессы моей жизнедеятельности, не укорял за то, что я слишком громко дышу и не делал замечаний из-за чрезмерно активного жевания. Да и вообще, вампиры готовили мне еду! Вот где удивительное, причём рядом! Джаспер на копошение в пределах кухни поглядывал, как мексиканский мачо в сторону своей красавицы-жены. С ревностью, то есть. Видимо, майор привык, что на кухне у нас с Чарли дома он наделён практически безграничной властью и никто не лезет ему под руку. Там Джаспер мог экспериментировать всласть, учиться резать ингредиенты разными способами, словно на уроке зельеварения, сыпать больше или меньше специй… покупать специи, ориентируясь на свой вкус и на свои пожелания при обучении готовке. Как-то Чарли открыл один из кухонных шкафчиков — и просто обалдел от количества баночек, коробочек и пакетиков с самыми разными порошками. Минут пять отец стоял, рассматривая представленное разнообразие, прежде чем я вошла в кухню и спросила, что же такого интересного шериф Свон нашёл в специях. — Специи — это чёрный перец и жидкий дым для барбекю, — проворчал в ответ на мой вопрос Чарли. — А вот это всё уже колдовство какое-то, не специи. Я хмыкнула, потому что в целом Чарли был прав: все принесённые Джаспером и Элис специи могли быть использованы при ритуалах. Викка, к примеру, очень активно работала с растениями при попытке менять мир. Но Викка в общем была настроена на использование большого количества атрибутики, будь то специи, натуральные камни или породы дерева. Слепить что-нибудь, фигурально выражаясь, из говна и палок — это не для Викки, которая требовала хорошо оснащённого колдовского шкафчика и большого разнообразия волшебного скарба. По крайней мере, не для той Викки, которую знала я. Наверное, поэтому я и ушла в сканди в своё время. Мне не нравилось разбираться с растениями, искать их тайный волшебный смысл, определять их влияние… я не любила высчитывать лунные дни и отслеживать календари. Это всё просто было не для меня. При этом я понимала, что положение луны, сопутствующие ритуалам элементы и прочие мелочи могут усилить магическое воздействие. И, если мне было очень-очень нужно, всё-таки использовала это дополнительное влияние для своих моментов колдовства. Тогда, обогнув растерянного Чарли, я закрыла дверцу кухонного шкафчика и широко ухмыльнулась. — А как же соль? Тоже приправа. И что ты искал? — Кофе. А соль, Белз, это не «тоже приправа». Это смысл жизни… Учитывая, насколько быстро и легко любой человек подсаживается на соль и как тяжело с этой иглы слезает, я была вынуждена с Чарли согласиться. В моём нынешнем рационе соли практически не было. Вампиры при готовке, — которая неожиданно захватила не только Джаспера, но и Эммета с Эсме, — ориентировались на обострённое обоняние, так что про соль иногда попросту забывали. Пахла она для них не особенно привлекательно, и, как сказал один раз Джаспер, плохо встраивалась в симфонию аромата блюд. Ну а я-то что. Что дают — то и ем. Тем более, что с настроением у меня всё стало совсем плохо. Благодаря произошедшим с Чарли событиям мне удалось договориться продлить своё домашнее обучение ещё на март. Очень удачно, учитывая, что настроение у меня скакало со скоростью пасхального кролика: вверх-вниз, вверх-вниз. Какая тут школа? Я начала срываться на вампиров из-за мелочей, потом мне было мучительно стыдно за собственное поведение. К счастью, рот мне никто не зашивал, так что я стандартно просила прощения за собственную несдержанность, и… В ответ получала слишком много незаслуженного, непонятного для меня сочувствия. И поддержки. Меня поддерживали! Говорили, что всё наладится, всё будет хорошо и, как я всегда и считала, происходящее для чего-то нужно. Эммет принудительно вытаскивал меня на улицу, и мы с карамором гуляли по окрестностям, выискивая дятлов. Здоровяк показал мне оленя, — и даже не съел его, кстати, — волка и лося. Животные к нам не приближались, стараясь удрать, если я начинала вести себя слишком громко. Эммета же они словно практически не ощущали. Ну хищник же. Ему положено быть крутым и незаметным. Эдвард играл на рояле. Один раз заметив меня, заворожённо наблюдающую за его игрой, Каллен теперь предлагал мне каждый раз присоединиться к нему, если у вампира появлялось желание понажимать клавиши. Играл он часто, потому что это Эдварда расслабляло, позволяло отрешиться от реальности и немного побыть наедине самому с собой. — Я разве тебе не помешаю? — спросила я, когда он объяснил мне свою любовь к клавишным. — Я не слышу твои мысли, да и сидишь ты тихо, — улыбнулся на мой вопрос вампир. — Так что нет. Клянусь, за каждую нашу вечернюю игровую сессию он получал плюс десять ментальных очков в копилку наших отношений. Пускай Эдвард Каллен и был немного не выросшим из подростковости бессмертным, но, скажите на милость, кто из нас без греха? За умелые руки и лёгкость при игре на рояле я была готова простить Эдварду и большее. С Карлайлом мы пересекались мало, потому что доктор работал, кажется, двадцать семь часов в сутки. Но даже так, он находил время, чтобы поговорить со мной, рассказать мне про Майка и Чарли, обсудить, что мы можем с их состоянием сделать… и, конечно же, взять кровь на анализы. Вот отвечаю, точно рюмочками балуется. Зато здоровье моё от персональных осмотров и нормального, — читай: принудительного, — питания резко подскочило вверх. Я стала чувствовать себя намного лучше, ушли головокружения и даже цвет лица немного выровнялся. Да и анализы были всё лучше и лучше, анемия и авитаминоз прошли. Стоило мне попасть в дом к вампирам, чтобы количество крови в моём теле нормализовалось. Просто анекдот выходит. Розали позволяла наблюдать за тем, как она копается во внутренностях машины, и даже комментировала свои действия. Признаться честно, несмотря на это, я всё равно едва разбиралась в технике — просто не моя тема. Полученная информация словно влетала в одно ухо, чтобы вылететь через другое, не задерживаясь. Как будто мозга в голове не было. Я даже с Эсме разговаривала. Немного, потому что в компании вампирши мне было слегка не по себе; я не чувствовала себя в безопасности рядом с ней. Эсме напоминала мне кого-то из прошлой жизни… но кого именно, я понять не могла. То ли подругу, которая за спиной говорила в мою сторону много нехорошего, то ли родственницу, от которой в общем не стоило ожидать чего-то позитивного. И всё это — с ласковой, обнимающей улыбкой. К сожалению, я не могла воспользоваться своим привычным способом решения дилеммы «общаться или нет», — это я про совместный приём пищи, — потому что вампиры не ели, как люди, несколько раз в день. Им вполне было достаточно одной охоты на две-три недели, чтобы не ходить голодными и не кидаться на ближайшую доступную жертву — то есть, на меня. Две или три недели — большая разница, если так подумать. От нечего делать, — не всегда я могла навязаться к кому-нибудь из вампиров в сопровождение, а уроки выполнялись как-то слишком уж быстро; в Америке детей не баловали домашними заданиями и внеклассным обучением, — я стала по мере возможностей расспрашивать приютивший меня клан об особенностях питания. Ответы Каллены давали самые разные; иногда, если судить по удивлённым лицам вампиров, мне начинало казаться, что и сами они никогда не задавались моими вопросами. Как бы там ни было, а получалось следующее. Чаще всего голодными ходили Элис и Эдвард, тогда как Карлайл практически не испытывал не то что тяги к крови — голода. Если провидица и менталист должны были есть раз в девять дней минимум, то Карлайл спокойно переносил голод, длящийся месяцами. Вы только вдумайтесь: месяцами! — Самый долгий период?.. хм, дай-ка подумать. Если не брать момент моего обращения, то это, пожалуй, около пяти месяцев, — сказал Карлайл в ответ на мой интерес. На дворе было десятое марта, я всё ещё не слишком пришла в себя после происшествия с Чарли и продолжала тревожно вслушиваться в тишину, силясь уловить шёпот Самой. Смерть молчала, и со своими переживаниями я оставалась практически один на один… если не учитывать Джаспера или Элис, которые старались оставаться рядом со мной даже ночью. — Пять месяцев без крови, — протянула я. — Это охрененно много. Судя по лицам собравшихся вампиров, они думали примерно так же. На улице медленно темнело, но освещение в доме Калленов было продумано на совесть, — виват, Эсме! — так что я этого не чувствовала. В помещении было светло, точно днём, плюс никаких проблем с цветокоррекцией. Отличное расположение светильников позволяло глазам отдыхать и не увеличивало для них напряжение. Наверное, Каллены были первой в моей жизни семьёй вампиров, которым нравилось хорошее освещение, а не таинственные полутёмные закоулки. Про вампиров — это я конечно же о мультяшных, киношных и книжных. Не то чтобы я встречала много вампиров в своей жизни, если забыть про энергетических пиявок. — Пять месяцев, — присвистнул Эммет. — Да это ж… я б себя переварил! Розали задумчиво кивнула. Счастливая парочка расположилась в кресле: здоровяк Эммет утонул в мягкой сидушке, красавица-блондинка придавила его колени сверху. Полнейшая идиллия. Элис сидела рядом с Джаспером на полу, возле кофейного столика. Эльф Санты увлёкся оригами, и теперь любая салфеточка в доме могла стать журавликом или какой-нибудь собачкой. Майор, как верный друг, сидел рядом со своей наречённой, листая очередной журнал с рецептами. Эсме, устроившаяся на диване рядом с Карлайлом, что-то чертила в скетчбуке, то и дело поднося к своему эскизу цветовую круглую палитру. Сам доктор был полностью сосредоточен на мне, расположившейся напротив… и слишком рядом с Эдвардом. Канонный красавчик, оставшийся без пары, просто был вынужден сесть на второй диван, чтобы не мешать приёмной матери с её эскизами; порой Эсме на волне вдохновения начинала слишком сильно размахивать рукой. Ну а я приткнулась туда, где было место — рядом с Эдвардом, потому что сидеть на холодном полу моё пока ещё тёплое тело мне не позволяло. Учитывая, что диванчик был раза в два меньше того, где расположились «родители» Калленов, мы с Эдвардом оказались прижаты друг к другу бёдрами. К счастью, нас это не особенно волновало: вампир был занят нотными листами, тогда как я полностью сосредоточилась на Карлайле. Чтобы вы понимали уровень моей вовлечённости: я даже записи вела в блокноте. — Пять месяцев, — пробормотала я, делая пометки. — И после этого?.. — Появилась возможность, и я пошёл на охоту, — как ни в чём не бывало пожал плечами доктор. — А в этот период ты проводил операции? — Операции… почти. — Угу. Когда это было? — Около ста лет назад. Я посмотрела на врача и дёрнула уголком губ. Ну ясно, что там за операции были — наверняка кого-нибудь вскрывал во имя последующих научных открытий. Один человек, умерший на столе вивисектора, может стать причиной выживания миллионов. Не осуждаю, а искренне поддерживаю такой подход. Медицина невозможна без жертв, что в своих зачатках, что при развитом уровне. — А что-нибудь такое же про других вампиров известно? Карлайл кивнул и стал перечислять, что знал. Выходило достаточно интересно, моя теория насчёт вампирского голода начинала подтверждаться: чем большим даром обладал кровопийца, тем больше крови он расходовал. Поэтому Элис и Эдвард должны были питаться чаще «беспричудных» Эсме и Розали, а Эммет быстрее начинал чувствовать голод, если, к примеру, боролся с кем-нибудь из братьев; как упоминалось в каноне, мой мега-комар обладал даром силы. Но вообще, мне казалось, что у каждого вампира есть дар. Другой вопрос, что способность может быть в латентной форме или не влиять на жизнь. Не всем, к примеру, дано стать Аангом; некоторые должны тихо-мирно нравиться людям, как это происходило с Розали или Карлайлом… хотя после откровений доктора насчёт отсутствия у него тяги к крови, я могла выкинуть свою прежнюю теорию о его способностях в мусорку. Я ведь искренне считала, что Карлайл обладает даром «нравиться» людям и нелюдям, что он располагает к себе. Слишком многое позволяли ему Вольтури в каноне, слишком хорошо к нему относился нелюдимый обычно Чарли. Если так вспомнить, то примерно в начале первой книги шериф Свон даже выдал пылкую, удивившую меня речь в защиту семьи Калленов и непосредственно её главы! А тут вон что получается… Карлайл просто нравится людям, потому что он душка. Ну, тоже неплохо; теперь моей теорией насчёт его сил был повышенный самоконтроль. Не знаю ничего насчёт Эсме, — мы слишком мало с ней общались, и виной этому была всё-таки я, — а вот Розали точно обладала даром влиять на восприятие других людей по отношению к себе. Эдвард рассказывал про то, как именно Хейл вытаскивала семью из неприятностей, делая большие печальные глаза и притворяясь «дамой в беде». Да, Розали была смертельно красива, однако, судя по рассказам Эдварда, в её присутствии у некоторых людей просто отключалась рациональная часть мозга. Этот вечер не был единственным, который я и Каллены неожиданно провели вместе. Как-то так случилось, что подобные «посиделки» внезапно стали маленькой новой традицией. Было интересно послушать, что у кого произошло за день, — я могла похвастаться разве что коротким «выжила», — да и вампирам, кажется, подобное времяпровождение было в новинку… — Это необычно, — призналась мне Элис после очередного «собрания» семьи. — Чего необычного-то, — проворчала в ответ я, пытаясь выпутаться из слишком тесного спортивного лифа. Учитывая, что за проведённое у Калленов время я достаточно быстро набрала вес, бельё мне стало слишком тугим. Надеть-то я его надела, а вот снять… Эльф подскочил ко мне, чтобы помочь. Когда у Элис не вышло простецки вытряхнуть меня из лифа, — Джаспера с нами не было, но я бы посмотрела на круглые глаза этого мистера «Я-Сам-Джентлеменность», когда его жена стала бы меня раздевать, — вампирша схватила ткань и разорвала её. С обидной лёгкостью. — Вот знала, что всё этим закончится, — поджала я губы. — Вандалка! — Это же повод, чтобы сходить в магазин! — широко улыбнулась на моё недовольство Элис. — А необычно для нас собираться вместе в одном помещении. Раньше этого не было, потому что нам не нужно сидеть рядом, чтобы слышать друг друга. Я фыркнула. Вот ясно теперь, почему они «клан», а не «семья». Вроде бы так близко друг к другу, но при этом так далеко. — Охана из вас так себе. — Что такое «охана»? — среагировала Элис. Я вздохнула и выпуталась наконец из обрывков лифчика. Ладно, может, я была неправа; да вообще, какое право я могу влезать в чужие отношения и как-то судить их. Вечно… сначала говорю, потом думаю. И депрессия здесь не оправдание. — Охана значит семья, — сказала я, натягивая футболку прямо без белья; приятно, что в две тысячи шестом лифчик не считался обязательным элементом женского гардероба. — А семья никого не бросает и не забывает. — Звучит, как цитата. — Так это и есть цитата. Лило и Стич. Отличный мультик про Гавайи, обожаю его. Если не ошибаюсь, то он уже должен был выйти… вроде бы он в начале нулевых появился. — Если он есть, то можно посмотреть в прокате, — загорелась Элис. — Я съезжу завтра. И, кстати, Белз, ты теперь часть нашей «оханы». Привыкай, хе-хе. Вот так к обычным вечерним посиделкам добавилось время у телевизора. Я себя ощущала крайне странно. Вроде как нежелательным элементом, который встроился в работающий механизм и теперь мешает его нормальному функционированию. Мне казалось, что я напрашиваюсь на чужое внимание, заставляю вампиров сидеть с собой, как с ребёнком, — да по сравнению с ними я и была ребёнком, если так подумать, — вызываю жалость… вроде как подбитый на дороге щенок с переломанной лапкой, которого и домой не возьмёшь, и одного не оставишь. Мерзкое чувство. Я гнала его из головы, как могла, но получалось плоховато. Конечно, я не просто так жила у вампиров, но ещё и пыталась понять, что же происходит в планах моей Покровительницы и чего мне стоит ждать от жизни. Для получения ответов на свои вопросы я пыталась использовать руны и восковые отливки, но в итоге ничего не понимала ни в получающихся фигурках, ни в выпадающих мне знаках. Словно в насмешку, руны оставались для меня всего лишь чёрточками на глине, хотя, когда дело касалось любого другого вопроса, я снова начинала видеть в этих фигурах нужную мне информацию. Элис даже нашла для меня карты Таро в Сиэтле, но они тоже были всего лишь картинками, если я спрашивала о природе происходящих событий. Эту информацию перекрывали от меня настолько плотно, что мне оставалось только теряться в своих догадках, кто может быть следующей жертвой обратного отсчёта. Ясное дело, что это кто-то живой, а не вампир. Просто потому, что для убийства вампира нужно что-то посерьёзнее, чем автомобиль, пусть и самый тяжёлый; я не была уверена, что даже техника типа БТР или танка сможет как-то навредить моим немёртвым друзьям. А больше я ни с кем не общалась достаточно близко, чтобы их травма и кома задевали меня. Был, конечно, ещё милейший мальчишка Джейк Блэк, с которым мы изредка переписывались о всяких пустяках… но отношения с ним у меня выходили ровно-приятельские, не углубляясь в хотя бы подобие дружбы. Для этого нам нужно было больше встречаться вживую, а не отправлять друг другу смайлики. А больше даже условно-дорогих людей у меня не было. Разве что… я сама. Выслушав мои размышления, Карлайл кивнул. — Звучит достаточно разумно, чтобы быть правдой, — заметил доктор Каллен. — Значит, можно представить, что ты на очереди. Что будешь предпринимать? Я прикусила губу и опустила взгляд. Что я буду… а что я могу? — Ведьмы в моё время были достаточно могущественны, чтобы диктовать свои условия даже собственным покровителям, — заметил доктор Каллен. Невесело ухмыльнувшись, я посмотрела на него. Сама мысль выступить против Смерти казалась мне противоестественной; примерно как попытки Тома Риддла разделить собственную душу. Это было невозможно по многим причинам. Первая из них — уважение к Самой, принятие её прихода как конечного закономерного итога для каждого из нас. — Что, даже Смерти? Вторая — банальное чувство самосохранения. Карлайл, словно услышав мои мысли, улыбнулся. — Нет, со Смертью никто не тягается. — Я всегда думала, что против смерти сражаются врачи. Улыбка доктора Каллена стала шире. — Очень громко сказано, мисс Свон. Учитывая мой более чем столетний опыт хирурга, могу сказать одно… — Если пациент хочет жить, то медицина бессильна. Он засмеялся, я тоже пару раз хихикнула. — Если человеку суждено умереть, то он всё равно умрёт, — закончил свою мысль Карлайл. — Сколько было у меня случаев, когда я проводил тяжелейшие операции, а человек умирал буквально на пороге больницы, упав с лестницы или ударившись головой обо что-нибудь? Только твоя Покровительница решает, кто и когда уйдёт, врачи лишь дают шанс, чтобы прожить дольше… может, Смерть сейчас решает, нужно ли Чарли и Майку остаться в этом мире? Это были на удивление правильные слова, упавшие в благодатную почву. И навёдшие меня на одну простую мысль: даже если Смерть решит, что Майк и Чарли здесь больше не нужны… не могу ли я, как её Жнец, попросить за этих двух? На обмен из серии «душа за душу» я была вполне согласна. Лишь бы запрошенная душа не была моей и не принадлежала Калленам. А так… может, Смерти нужно кого-нибудь поторопить на тот свет, и она так намекает. Тут-то я вполне готова ей подсобить, особенно если учитывать, что у меня под боком два волшебных эльфа: один является буквально машиной для убийства вампиров, второй видит будущее. Папа-эльф, — это я про Карлайла, — может помочь с тактикой сражения, если нужно будет грохнуть кого-нибудь другого, не человека и не вампира… Но это всё были всего лишь размышления. Не настолько я ещё очерствела, чтобы хладнокровно кого-нибудь убивать. Я хомяку шею свернуть не могла, хотя животное мучилось в агонии; о чём вы вообще говорите. Кстати, хорошо, что эта проблема всплыла раньше моего обращения. Если я стану вампиром, то придётся убивать животных ради пропитания… смогу ли я достаточно отключить мозг, чтобы не беспокоиться из-за того, что прерываю чью-то жизнь? Своими руками, оформленным намерением, полностью осознавая собственные действия… Не понимаю, как попаданцы с этим мирятся. Что ни влетевший в вампирскую сагу человек — то хладнокровный мясник, спокойно питающийся пумами. Я это и в каноне не понимала: ну как домашняя девочка Белла могла спокойно завалить животное и съесть его, чуть ли не искупавшись в крови? Это… странно. После двадцатого марта ни Майк, ни отец не очнулись, зато из дома Калленов уехали Розали и Эсме по своим таинственным вампирским делам. Как по секрету шепнула мне Элис, эти двое наткнулись на какую-то информацию про Джозефа и поехали её проверять. Мои слова про судьбу сына Эсме, оказывается, были восприняты всерьёз. И всё время после моего «пророчества» Каллены по своим каналам связи искали ниточку, ведущую к возможно выжившему ребёнку Эсме. Ясное дело, что Джозефа никто не надеялся обнаружить живым. Сколько ему в этом случае должно быть лет, под сотню? Но вот узнать его историю, найти возможных детей и внуков, понять, как и чем жил сын Эсме, как сложилась его судьба… всё это было вполне реально. В доме стало тише и спокойнее, из гаража прекратили раздаваться порыкивания и кряхтения моторов. Да и вообще, энергетически тоже стало более пусто. Так всегда бывает, когда из места рядом с тобой внезапно пропадает человек: вроде бы ничего кардинально в твоей жизни не меняется, а ты всё равно начинаешь чувствовать, словно чего-то лишился… или от чего-то освободился, всё зависит от твоего отношения к пропавшему человеку. Я это особенно прочувствовала, когда в квартире, где я жила, умер лежачий больной. Вроде бы он не вставал с постели, не разговаривал, практически не подавал ни единого признака жизни, я с ним никак не контактировала… а всё равно, когда его не стало, я вздохнула свободнее. Эммет, лишившись супруги, начал шататься по дому неприкаянным привидением. От безделья карамор стал задирать братьев, чтобы подраться и выпустить пар, — я предполагала, что раньше он это делал иным, более приятным способом, — и, как следствие, чаще выходить на охоту. А ещё он стал чаще дёргать меня на прогулки по окрестностям. Просто потому, что карамору было неприлично скучно. Вампиры на это поведение только посмеивались. Мне же приходилось гулять практически в любую погоду, даже если мне это не нравилось. Учитывая, что я всё ещё была в Форксе… одно слово: дождь. И никакой дождевик от этого не спасал. Хорошо ещё, что Элис купила мне ярко-жёлтые резиновые сапоги, из-за которых я чувствовала себя, как погибший брат одного из мальчишек в фильме «ОНО». По лесу с Эмметом мы обычно гуляли так: он носился где-то, тогда как я спокойно пробиралась через бурелом и рассматривала растущие тут и там странные грибы. Карамор, несмотря на свою кажущуюся безалаберность, — оставить меня одну в лесу! — на самом деле бдил за моим состоянием и тем, чтобы я не провалилась в какую-нибудь медвежью берлогу. Как только ко мне приближались хищники хотя бы на полкилометра, крутой здоровяк-вампир тотчас оказывался рядом, показывая всем мясоедам, под чьей я защитой. Я была благодарна карамору за эти моменты уединения. Ходить по лесу было сущим наслаждением и отдыхом, особенно после осознания, что в доме вампиров все жильцы слышат буквально каждый мой вздох и бульк в животе. Минуты, проведённые под раскидистыми лапами вековых сосен, были для меня долгожданным отдыхом. Изредка я выходила на шоссе, но почти всегда сразу же возвращалась под далёкие зелёные кроны хвойных. Но в этот раз мне показалось, будто я вижу что-то на другой стороне дороги… вроде бы это был ребёнок в белом платье. Мёртвый ребёнок. Вздохнув, я посмотрела по сторонам, проверяя, нет ли рядом машин. По обе стороны шоссе было тихо, ни следа от какой-либо техники. Я даже не слышала рычание мотора или шелеста шин, так что на асфальт наступала спокойно, не переживая за собственную безопасность. Зря, как выяснилось. — Один. Машина выскочила из ниоткуда и налетела на меня… проходя насквозь. Удара я, как такового, не ощутила — только холод, полностью сковывающий руки, ноги и внутренности. Перед тем, как отключиться, я увидела лицо Эммета. Вытянутое от страха за меня.