Гранатовое благоразумие

Когда я вошла в старый запущенный дом, Эмиль меня уже ждал: сидел за покосившимся столом и смотрел в сторону двери. Глаза у него бликовали, хотя внутри помещения не было ни одного источника света. Ну да я уже не только к этому привыкла, но и к внешности своего невольного «друга». Пройдя внутрь, я пропустила свою спутницу и закрыла за нами дверь, словно отсекая нас и Эмиля от внешней реальности. Даже на секунду показалось, что звуки стали более приглушёнными, но это был всего лишь обман сознания. В доме всё ещё оставались разбитые глазницы окон, щерящиеся осколками стекла, и огромная дыра в крыше — буквально сразу после того, как нашли тело Лизы, на здание упало растущее неподалёку дерево. Сосны рядом были высокими, так что макушка как раз приземлилась на крышу дома Янга. А чинить некому, ясное дело: Билли под следствием, а Джейк плевать хотел и на Эмиля, и на его недвижимое имущество. Туристов тут тоже больше не было, потому что клён всё же выкопали. Некому заботиться об этом здании. Просто некому. За мной молчаливой тенью следовала Бри. Когда дверь закрылась, новоиспечённая Каллен шмыгнула в сторону, усаживаясь в продавленное кресло и затихая. Я была уверена, что до конца своего посещения я не увижу и не услышу её, как мы и договаривались. В Бри было много хороших черт, и благоразумие — одна из них. Эмиль сидел за столом, сложив на нём руки и сцепив пальцы. Когда я закрыла дверь, Янг было встал со своего места, но почти сразу же опустился обратно. Не знаю, что у него там было в голове, да и не хотела я этого знать. Я в последнее время вообще мало чего хотела, если уж быть до конца откровенной. Тоненько звякнули колокольчики. Я замерла, услышав звук, что преследовал меня уже почти половину месяца, но почти сразу же снова пришла в движение. Бри молчала, Эмиль тоже никак не отреагировал. Беспокойно оглянувшись, я выдохнула. Показалось, как всегда. Звон колокольчиков… какая глупость, откуда они здесь. Просто крыша течёт у меня, только и всего. На стол я кинула свою сумку. Ну как свою, конкретно эту сумку мне отдала Элис. Она была женской, но довольно вместительной, чёрной, матовой и как будто в чешую. Мне она напоминала единственную сумку в моей жизни, которая мне нравилась в прошлом; так-то я никогда не понимала дамских ридикюлей, из-за которых потом отваливались плечи. Рюкзаки — вот моя единственная любовь. А с разнообразием в две тысячи двадцатых никаких проблем не было. Алик людям на что, если в магазинах ничего найти не можешь? На сумку Янг смотрел голодными блестящими глазами. Я села напротив Эмиля и откинулась на спинку стула. Дерево протяжно заскрипело, предупреждая о своём недовольстве, но тут уж что поделать, милый мой. Когда-нибудь стул подо мной сломается, отвечаю. Но не сегодня точно. — Как прошла ночь? — спросила я, пододвигая сумку к себе. Лицо Янга исказилось. Мужчина задрожал, а в следующую секунду отвернулся. Его вырвало. Стук металлических монет, раскатывающихся по полу, заполнил комнату. Я расстегнула молнию на сумке и принялась доставать то, что было внутри. Янг кашлял, давился, по лицу у него текли слёзы. Мне мужчину жалко не было совершенно, и дело не в депрессии, что накрывала все мои чувства мягкой пушистой чёрной подушкой. Просто… почему я должна жалеть человека, который убивал других? Я лучше свою жалость оставлю для кроликов, из которых делают рагу и шубы — всё больше пользы будет. Или, возможно, я врала сама себе. Потому что, если я не жалела Янга, то почему я вообще продолжала приезжать сюда день за днём? Нет, причина-то у меня была, естественно… — Знаешь, я спала отвратительно, — сказала я, убирая сумку со стола. Цепляясь за столешницу, Янг кое-как поднялся с пола. Мучительные приступы блевоты при нашем контакте каждый раз сваливали мужчину с ног. Монеты, что извергал из себя Эмиль, были все как одна — Обол Билли, от которого тот отказался прямо в лицо моей Покровительнице. Обол Джейка теперь, да. Потому что Джейк эту ношу принял. И даже, кстати, о ней не жалеет — умный парень этот Джейк, всегда это знала. Усевшись обратно на стул, Янг устало посмотрел на меня. Из-за плохого освещения его кожа казалась грязно-серой, того неприятного оттенка, на который и смотреть-то не хочется. Глаза у Эмиля — два чёрных провала, блестящих от слёз; радужка такая же чёрная, как и зрачок, так что нет никакой разницы. Слёзы не были вызваны раскаянием или тоской по своей жизни. Всего лишь побочка из-за того, что Эмиль заблевал пол металлом. — Мне в последнее время даже сны не снятся, — продолжала говорить я, разбирая вытащенный из сумки скарб и расставляя его на столе. — И сплю я мало. Хотя до этого только всё начиналось, и сны вернулись. Иногда это были вещие картины, но в основном — обрывки каких-то фэнтезийных сюжетов. Я зажгла длинную белую свечу-колонну и установила её в тяжёлый подсвечник. Вспыхнувший огонёк высветил лицо Янга: запавшие глаза, скорбно опущенные уголки губ, раздувающиеся ноздри внушительного носа. Волевой широкий подбородок, высокие скулы, короткие ресницы, что бросали тени на верхние веки. Кустистые брови, жирные грязные волосы со вплетёнными безделушками. И глаз с серой радужкой на левой щеке в обрамлении нежных светлых ресничек. На лице он выделялся, потому что имел верхнее и нижнее веко. Кожа была светлой, как у девушки, у которой Эмиль этот глаз и забрал. Глаз повернулся ко мне. Моргнул и снова отвернулся. Светлые реснички затрепетали, как крылышки мотылька, и сомкнулись. Эмиль почесал другую щёку и продолжил пялиться на мои руки. — Жаль. Я любила свои сны. Но, с другой стороны, чего я ожидала, верно? — я избавилась от крафтовой упаковки на продуктах, которые принесла с собой, и аккуратно убрала мусор обратно в сумку. — Стадия депрессии всегда самая сложная. Правильно говорят, что перед рассветом идёт самый тёмный час. Слышал такую пословицу, Эмиль? Он поднял взгляд на меня и поджал губы. Отодвинулся от стола, тяжело сглатывая голодную слюну. Бусины и мелкий мусор, вплетённый в грязные волосы, от этого качнулись, давая короткий отблеск от свечного пламени в полутёмном помещении. Я надломила хлеб и закинула в рот кусочек. Вкус был омерзительный, но учитывая, что мне в последнее время вся еда казалась омерзительной, ничего удивительного. Тест-драйв вампиризма номер два: сначала я познала жажду, теперь отвращение к человеческой пище. Одна проблема, эта самая пища мне всё ещё была необходима для жизни. Вот невезуха-то, а? Бри в кресле сидела тихо, как мышка, забравшись на мебель с ногами. Даже не шевелилась, из-за чего её было легко потерять в полутьме. Если чему жизнь и научила эту девочку, так это незаметности: шутка ли, девица успешно улизнула из дома из-под «опеки» отца и вполне успешно скрывалась от полиции какое-то время. Да, на дворе начало двухтысячных, но это всё равно показатель. Наверное, когда, — если, — Бри станет вампиром, её способность будет иметь что-то общее с незаметностью. Отличные силы, если так подумать. Самое то для ночной охотницы. Продолжая жевать отвратительный хлеб и запивать его водой из принесённой с собой стеклянной бутылочки, я смотрела на Эмиля. Из-за неровного дрожащего пламени черты Янга менялись от секунды к секунде. В одно мгновение он казался мучеником, в другую — демоном. Может, в нём уживались они оба. — Я так понимаю, что ты со мной всё ещё не разговариваешь? — спросила я, отщипывая ещё один кусок от хлеба. — Смотри, от буханки осталось всего ничего. Не хочешь присоединиться? О, конечно же, он хотел. Я это видела в голодном блеске глаз, замечала по дёргающемуся кадыку, угадывала в сведённых судорогой, до боли сжатых кулаках. Наверное, больше всего на свете Эмиль хотел бы вырвать злосчастный кусок хлеба из моих рук и запихнуть его себе в глотку, пытаясь заглушить свой голод. Мертвецы всегда голодные. Это ещё по всяким зомби-фильмам показывают отлично. Но он молчал, а я его к столу не приглашала. Кусок хлеба в моих руках уменьшался, пока я не прожевала последний. Небрежно смахнув на пол крошки, — их Эмиль проводил тоскливым взглядом, — я упёрлась локтями в стол и нависла над ним, всматриваясь в лицо мертвеца. Светло-серый глаз снова повернулся ко мне. Но он меня интересовал мало. — Тебе что, нравится здесь быть? — тихо спросила я, смотря прямо на Янга. — Ну же, просто расскажи мне, кто… Он покачал головой. Я скривилась и отодвинулась. Потом пальцами заглушила огонёк свечи, прижав фитиль. Запахло палёной кожей. Эмиль встал из-за стола, я начала собирать свой скарб обратно в сумку. Янг отошёл к одному из окон, коротко взглянул на Бри в кресле, отвернулся от нас и замер. Упрямый ублюдок. Собрав все свои вещи, я тоже поднялась. Бри вскочила следом, и из дома мы уже выходили вместе. Когда мы подошли к машине с терпеливо ожидавшим нас Джейком за рулём, — не его пикап, а новая классная тачка, подарок Джейку от Розали; эти двое, кажется, были ментальными близнецами во всём, что касалось автомобилей, — Янг всё ещё стоял у окна. Я обернулась. В отдалении звякнули колокольчики. Их звон я едва слышала из-за громкой музыки, звучащей в машине. Эмиль смотрел на нас, но на его лице не было никаких эмоций. Ровное выражение спокойствия… сразу понятно, что парень отъехал давным-давно, у живых таких лиц не бывает. Только если они не психопаты, конечно. Бри птичкой взлетела на переднее сидение и сразу же пристегнулась. Девчонка была мелкой, почти как ребёнок, и нас регулярно тормозили, требуя, чтобы мы не перевозили малышку на переднем сидении — здесь это было почти под запретом лет до двенадцати-тринадцати. Из-за этого Бри начала возить с собой копию свидетельства о рождении, потому что до получения своих прав на вождение ей оставался ещё почти год. День рождения у девочки был одиннадцатого марта. Немногим позже прошлой даты, которую Бри, я уверена, никогда нормально не праздновала, её нашли Каллены. В любом случае, Бри всегда так восторженно смотрела в окно и вперёд, что у нас рука не поднималась запихивать её на заднее сидение. Но Калленам всё равно пришлось купить ей специальные ремни безопасности, как для ребёнка: пускай будущая вампирша и отметила свои пятнадцать, ростом она похвастаться не могла. Побои в детстве, нерегулярное недостаточное питание, постоянные нервы… Карлайл, как главный семейный доктор, не удивлялся тому, что Бри отстаёт в физическом развитии. Когда организм постоянно в фазе выживания — тут уж не до изысков в виде нормального роста или длинных конечностей. Тут бы в общем себя сохранить. Я забралась на заднее сидение, — с трудом; не могла Розали своему духовному близнецу подарить не огроменный чёрный джип, а что-нибудь поскромнее?! — и швырнула сумку рядом. Джейк, видя моё настроение, понятливо кивнул. Дождавшись, пока я пристегнусь, Блэк завёл мотор и почти сразу тронулся с места. Напоследок я ещё раз оглянулась. Эмиль всё так же стоял у окна и смотрел нам вслед. Показав этому ублюдку фак, я уселась правильно и устало откинула голову на спинку сидения. — Никаких подвижек? — осторожно спросил Джейк. Я кивнула. Никаких. Как и в первый раз, Янг смотрел на меня своими тёмными глазёнками, мучился от голода, нервничал. Немного ёрзал на стуле. Но ничего не говорил, и в итоге я продолжала день за днём приезжать к нему, чтобы просто пожрать хлеба в компании не нашедшего покой мертвяка. Без надежды узнать то, что меня интересовало. И чего сопротивляется, спрашивается... — У меня от хлеба скоро запоры пойдут, — пожаловалась я Джейку. — Хорошо ещё, что Джаспер заморачивается с какими-то супер-буханками. С покупным хлебом я бы точно уже начала чирикать, как воробушек. — Заёбушек ты, а не воробушек, — беззлобно сказал Джейк, ленивым жестом проворачивая руль. Бри несмело хихикнула, но почти сразу же настороженно замолчала. Джейк скосил на свою соседку по сидению глаза, — я видела это через зеркало, — и ободряюще усмехнулся. От этого девчонка немного расслабилась. А ещё покраснела и отвернулась от Блэка, уставившись в окошко. Ну да я её понимаю: оборотничество продолжало свою работу, и с каждым днём Джейк становился всё более крутым и впечатляющим. Уже сейчас на улице на него засматривались женщины, даже если Блэк был в компании кого-нибудь из вампиров. А это ого-го какой показатель. Мы подъехали к знакомой парковке, где готовили офигенный суп и такую же офигенную пиццу — по словам Бри. Для меня почти вся еда была на вкус как тот дрянной хлеб, — хотя и про него Бри говорила, что он очень вкусный; Джаспер теперь ориентировался на её мнение при готовке, а не на моё, — так что я просто ела то, что передо мной ставят. — Фигнёй страдаешь, — сказал Блэк, копаясь в бардачке в поисках кошелька. — Жахнула бы Янга чем-нибудь, и дело с концом. А ты всё цацкаешься, как с ребёнком. — М-м-м… В принципе, он был прав. Мне действительно не стоило расшаркиваться перед Эмилем и пытаться выйти с ним на доброжелательный контакт. Янг совсем не был похож на Каспера, дружелюбия в конкретно этом привидении я не наблюдала ни капли. Ещё в день, когда оборотни и вампиры нашли останки Лизы и её матери, я чувствовала от дома Эмиля некую угрозу, опасность… самого Янга, короче. Меня тогда не глючило. Я просто увидела привидение, которое не замечали даже мои черноглазые вампиры. Но тогда я этого не поняла, а сейчас это уже, наверное, и значения не имело. Бри легко выпрыгнула из монструозного джипа, я же, чтобы не рисковать ногами, дождалась помощи Блэка. Джейк меня легко вытащил из машины и, аккуратненько закрыв дверь, нежно погладил своего чёрного монстра по чистенькому боку. Мыл свою машину он тоже сам, да и вообще относился к ней, как к самому большому сокровищу в своей жизни. Но оно понятно: машину эту Джейк и Розали собирали вместе. Хейл подарила парню именно внешнюю часть, а под капотом эти два фрика от автомеханики возились самостоятельно. Я Розали была благодарна без меры: казалось мне, что только эта возня не дала Джейку провалиться в то же дерьмовое болото отвратительного настроения, в котором уже тонула я. Бри ждала нас у входа на парковку, но внутрь не торопилась. Девочка вообще старалась не терять из поля зрения кого-либо, с кем она была. Чаще всего бывшая Таннер проводила время со мной, Джейком, — ну просто из-за своей тихой влюблённости в классного мальчика, — или с Эсме. Остальные Каллены, как мне кажется, Бри всё ещё немного пугали. Особенно Элис с её неуёмным энтузиазмом и Джаспер, принюхивающийся к девочке, как к изысканному блюду. Но провидица была женщиной умной, так что супруга своего держала немного в стороне от Бри, да и сама к ней лишний раз не лезла. Как сказала Элис, в будущем они все подружатся, а Джаспера Бри вообще начнёт воспринимать, как самого любимого старшего брата, но пока до этого было достаточно времени и событий. И торопить их не стоило. Вообще, обычно до дома Эмиля меня подвозила Элис. Иногда — Джаспер или Эдвард, но в основном всё-таки эту обязанность на себя взял эльф Санты. Из-за тактильного голода Бри мы стали проводить вместе намного меньше времени, чем раньше, и это меня немного угнетало. Так что старались компенсировать, как могли. В дни, когда меня подвозила Элис, Бри со мной не ездила. Хотя ей, конечно же, было до жутиков интересно, что же происходит между мной и призраком, которого девочка просто не видит. Как бывшая Таннер говорила, ей нужно начинать учиться уже сейчас, чтобы в будущем тоже стать ведьмой. Очень уж она хотела быть похожей на меня, понимаете ли. Еда на парковке была как всегда безвкусной, но Бри вроде нравилось: за ушами у неё едва не трещало. За время, проведённое в больнице, новоявленная Каллен успела подлечить свой организм; здоровье у Бри оказалось отменным, и никаких проблем с желудком у неё не было, несмотря на сложности в прошлом. Я считала это чистым волшебством, куда там мне с моими обрядами и прочим. Жить до пятнадцати с нерегулярным питанием и не заиметь хотя бы гастрит? Вау! Невероятно! Невозможно! Божественно! Так что у Бри, в целом, не было никакой диеты, за исключением сбалансированности по витаминам и калориям. На завтрак девчушка могла хоть мамонта в сливочном соусе есть, хоть ягодами и святым духом питаться. А вот обед и ужин были в епархии Эсме, потеснившей с кухни даже Джаспера; готовила вампирша для своей правнучки с большим удовольствием и такой же большой любовью. — Не хочу в школу, — тихо сказала я, приканчивая вторую чашку кофе с большим количеством молока и сахара. Вот кофе на вкус был нормальным, я могла пить его просто литрами. Моё сердце на это реагировало ожидаемо нервно, трепыхаясь, как бабочка в грудной клетке. Но за стуком этого моторчика, что барабанами грохотал в ушах, я не слышала колокольчиков… и не нервничала из-за них. В школе звон раздавался часто, когда я была одна — практически постоянно. Рядом с вампирами — никогда. Я понять не могла, схожу ли я с ума, или же это очередной прикол от моей Покровительницы. От неё можно было всякого ожидать… или не ожидать, что и произошло со мной. — Чарли будет беспокоиться, если ты опять прогуляешь. — Чарли. Да. Я поболтала кофе в кружке. На заправке он был бесплатным, деньги ты отдавал только за молоко или сливки. Но в Америке многие пили именно чёрный, чего я, наверное, никогда не пойму. Люблю молочный… Или с заменителями молока. Миндальный напиток, из кешью, из грецких орехов — любой, кроме овсяного, подойдёт. Эдвард в последнее время вздыхал и говорил, что с таким количеством кофе в рационе до обращения я рискую банально не дожить. Я в ответ обычно говорила, что Смерть меня просто так отсюда не заберёт — мне ещё нужно было пристроить один Обол. А дальше Покровительница что-нибудь придумает; мало в мире работы, что ли? У меня ещё начальный квест от неё висит под грифом «забрать тех, кому пора», что бы это ни обозначало. Беспокоить Чарли мне совершенно не хотелось. А ещё нужно было зайти в Администрацию и взять какие-то бумажки для Майка — очень уж мой ретривер просил это сделать. Его родители, конечно, тоже могли… но они несколько поиздержались с лечением своего сына, несмотря на помощь от Карлайла и скидки чисто по знакомству, так что теперь работали, как проклятые. Мне же вроде как и по пути. Всего-то в соседнее здание зайти, это не так сложно… должно быть. По факту, мне было сложно даже просто передвигаться. Не знаю, на какой силе воли я продолжала функционировать и даже поддерживать какую-то социальную жизнь. Это тоже казалось мне волшебством, наряду с отсутствующим гастритом Бри. Блэк подвёз меня до школы, потом укатил вместе с Бри — девочка ходила в среднюю, которая располагалась немного дальше. Сам Джейк на школу с чистой совестью забил, перейдя на домашнее образование. Я некоторое время постояла на парковке, рассматривая тёмно-красное здание перед собой, но потом вздохнула, поправила лямки на сумке и пошла-таки внутрь. В коридоре меня отловила Элис, и школьный день на этом начался. Уроки-уроки-администрация-уроки-уроки… одно хорошо: мисс Роуд нас не так давно покинула. И если в ситуации с мистером Роуд я виновата не была, то с ней — на все сто процентов. Даже медальку бы на грудь надела, если бы она у меня была. Чтобы все видели, что со мной лучше не связываться, да. Из-за отсутствия учителя у нас оказалась проблема с литературой: предмет было банально некому вести. Кому это было не критично — отказывались от дисциплины в своём расписании; тем же, кому литература требовалась для поступления, — или тем, кто жить без неё не мог, как чудики из писательского кружка, — ездили на уроки в среднюю школу, где училась Бри. Поначалу я думала тоже оставить урок в своём расписании, чтобы почаще видеться с мелкой… а потом подумала: оно мне надо вообще? Я хорошо относилась к Бри, хотя отношения наши начались так себе, с её агрессии и неприятия. Бывшая Таннер была замечательным ребёнком, совсем не понимающим, как нужно общаться с другими людьми. Она могла бы быть хорошей, очень хорошей! Только никто не научил её, как же быть хорошей; всё, что знала Бри в своей жизни, было неприменимо в обществе, в которое она благодаря Калленам попала. Это я про цивилизованных людей, если что. Среди маргиналов Бри могла бы стать своей, этакой маленькой пронырливой мышкой-воровкой — всё же, высокой ей уже никогда не вырасти, какие бы витаминные добавки ни прописывал ей Карлайл. Но не то чтобы Бри из-за этого переживала. Так вот, к Бри я относилась хорошо, но её было слишком много. Дорвавшись до нормального общения, малышка словно пыталась наверстать всё то, что она упустила ранее. И если вампиры с радостью предоставляли бывшей Таннер себя в пользование и для разговоров, то мне с моей подтекающей крышей было сложно просто удерживать внимание на собеседнике. Однако Бри и не требовала разговоров. Просто прицепилась ко мне, как утёнок, и ходила следом, совсем ничего не требуя. Гнать её у меня рука не поднималась. Эта ситуация напоминала мне мою школьную поездку в Англию. Наш куратор, преподаватель по английскому языку, плевать хотела на эмоциональный и ментальный комфорт своих подопечных. И если я, как и девочки постарше, спокойно переносили путешествие, то дети помладше, — от девяти до двенадцати лет; три девочки и один мальчик, — очень тяжело переживали одиночество и расставание с родителями. Мне их было жалко, совсем как Бри сейчас. И как-то так вышло, что мелкотню я в итоге взяла под опеку, из-за чего поездка не была такой крутой, какой могла бы быть. Вместо развлечений я ходила с этими детьми, чтобы им было комфортно; не могу при этом сказать, что в итоге поездка была испорчена или что-то такое, нет. Как и Бри, напуганные дети были вполне осторожными в общении, старались не навязываться и не надоедать. Просто они были рядом — а я людей никогда не любила. И детей, в общем-то, особенно. Так что в своей нынешней ситуации я подумала и всё-таки отказалась от литературы — тем более что для директора сейчас наступили не самые лучшие времена, и мешать мне он бы не стал. Во-первых, женщина, в которую он, кажется, был влюблён, потеряла ребёнка. Выкидыш был с осложнениями, очень грязный, из-за чего мисс Роуд и покинула нас: Карлайл с милой улыбкой сделал всё, чтобы она не умерла и никак не испортила своё здоровье, но дискомфорт ей облегчать не стал. Просто послал в другую клинику, в Сиэтле. Отличный парень этот Карлайл, говорила же. За семью и двор стреляет в упор. Во-вторых, Чарли, очнувшийся от своей ужасной волшебной комы, был мужчиной умным, но не знал всей правды. Моё депрессивное и очень подавленное состояние он по ошибке принял за реакцию на свою кому и общие жизненные проблемы. Через мягкий допрос, — я, признаться, даже не поняла, как он умудрился вытянуть из меня всю информацию, — он узнал, какие у меня были трудности в период его «отсутствия». А я что? Я ничего. У меня из не-магических трудностей была только школа и отношение ко мне учителей с полного попустительства директора. О чём я Чарли честно и сказала. Врать у меня в любом случае не было никаких сил. В момент, когда Чарли и Майк очнулись, я переживала, наверное, сильнейший упадок в моей жизни. Депрессия тогда была включена на максимум в моей голове, и в клинику к Чарли я поехала только из-за Элис. Провидица смогла найти вариант будущего, где я всё-таки поднялась с кровати и даже умылась, за что ей большое спасибо. После этого продолжать двигаться было немного легче; не зря говорят, что первые шаги самые сложные. Отец выглядел как всегда, словно и не было месяца комы. Увидев его, я разрыдалась — так громко, что мне даже успокоительное вкололи. А уж потом, сидя рядом с Чарли, я говорила и говорила, но всё как-то ни о чём. О бытовых мелочах, про то, как мне жилось у Калленов, про то, что Джейк теперь тоже живёт с ними, а я больше нет… и про то, что Билли в меня стрелял. И как это, мать его, было страшно и больно. Рана на плече никуда не делась, несмотря на пришествие Покровительницы в моё тело. Благодаря Смерти я не умерла от кровопотери или от заражения, но зарастало всё очень медленно, как у обычного человека. И спрятать такую рану от Чарли я бы не могла в любом случае: закон обязывал сообщить о произошедшем опекунам. Тут никакое влияние Смерти не помогало. Учитывая, что Чарли был в коме, первым делом позвонили Рене. Чёрт возьми, зачем они это сделали… потому что когда отец очнулся, к нему пришла не только я, но и мать Беллы, приехавшая к своей дочери на помощь. По факту, мы пришли вместе. На одной машине приехали, и водила Рене отвратительно. Фила она с собой не взяла — у Дуайера на носу были какие-то важные игры. Но он же спортсмен, там любая игра важная. В общем, Фил строил карьеру и обеспечивал семью; ему ещё мне деньги платить, так что пускай работает, я не в обиде за его отсутствие. Рене была подобна урагану, сметающему на своём пути всё. Я вынужденно встречала её в аэропорту Порт-Анжелеса, мысленно пребывая в чёрном болоте. Компания Карлайла и Эсме не давала мне окончательно расклеиться, но хорошего настроения у меня не было ни капли. Я не хотела Рене; я не хотела видеть, слышать, чувствовать запах Рене; я не хотела, чтобы Рене была рядом со мной в моей новой жизни. Но, естественно, Рене никого не спрашивала. Я наверняка была предвзята к ней, потому что та скорость, с которой женщина прилетела к дочери, поражала. Кажется, Рене даже договорилась с частным самолётом бейсбольной команды Фила, чтобы прилететь быстрее. Я не была рада этому тоже. Когда Рене обняла меня, — осторожно, потому что наброситься на меня с крепкими объятиями ей не дал Карлайл, напомнивший о ранении, — я ощутила отвращение. Захотелось помыться. Эта женщина, какой бы хорошей она ни была, не вызывала во мне никаких тёплых чувств. Она была громкой, её было много. Одежда — яркая и совершенно не подходящая для Форкса, слишком много открытых мест. Комары Рене высосут до капли через голые ноги и плечи, и это я не про своих вампиров говорю, а про обычных болотных жителей. Влажность-то здесь была запредельная… От Рене удушающе пахло сладкими духами. Сильный запах заставлял кружиться голову, но Эсме почему-то сделала комплимент этому аромату, и я подумала, что, возможно, он не такой уж и плохой. Просто через призму моего восприятия всё, что касалось Рене, автоматически становилось отвратительным. В тот день Карлайл и Эсме отвезли Рене к себе, чтобы женщина увидела, в каких условиях я всё это время жила. Громкая Дуайер взмахивала руками и, кажется, тысячу раз спросила, почему я ей не позвонила. И что мне нужно было на это ответить? Что она мне не нравится? Что я не Белла? Что я мечтаю о том, чтобы Рене исчезла из моей жизни — навсегда, чёрт возьми, исчезла! Я молчала. Даже тогда, когда Рене сказала, что задержится в Форксе — на неопределённое время.