Гранатовое благоразумие

— Здравствуй, дорогая. Пригласишь внутрь? Улыбка у Джеймса была широкая и очень искренняя. Незнающему человеку могло бы показаться, что мужчина давно со мной знаком и испытывает ко мне только самые лучшие, светлые, искренние чувства. Картину доброго старого друга портило то, что Джеймс прижимал спиной к себе мальчишку-индейца. Молоденького, кости у него совсем по-подростковому выпирали то тут, то там. Голого по пояс. Мой взгляд привлёк оберег на острой груди: маленькая косичка, перевитая бечёвкой. Конечно же, я этот амулет узнала. В конце концов, сама недавно его делала по просьбе Ули — в стае было пополнение, молоденький волчонок, вроде бы только поступивший в старшую школу или типа того. Сэм мне за оберег для своего новичка заплатил приличную сумму, чуть больше тысячи долларов. Смешно, что я эту цену не называла, просто сказала Ули, чтобы он дал столько, сколько ему покажется верным. Вот раньше, получи я тысячу зелёных на руки, описалась бы от счастья. Теперь же деньги были просто бумажками, потому что Элис и Фил меня избаловали. Воистину, мы жаждем лишь того, в чём у нас недостаток; пресытившись своими желаниями, мы начинаем их игнорировать… Мальчишка блестел чёрными глазами от страха. Джеймс завёл волчонку руку за спину и наверняка пребольно держал конечность в захвате. К тому же, остроты ногтей вампира было бы достаточно, чтобы по-простецки пробить индейцу грудную клетку… даже если со спины. Молодой волчонок, эх… будь на его месте Джейк — о, Джейк бы не был на его месте, потому что он уже практически большой и матёрый волк, которому такой уродец, как Джеймс, будет всего лишь на один зуб. Ну я надеюсь, да. Может, поэтому Ищейка и выбрал себе в жертву молодого оборотня. Не того, кто привык к своей волчьей ипостаси и мог оборачиваться даже в полусне, а того, кто едва принял наличие магии в мире. — Ну так что, красавица, — продолжал улыбаться Джеймс. — Впустишь? Я оглянулась через плечо. На кухне растерянный Чарли заканчивал завтрак, читая газету. Отец пытался изо всех сил успокоить собственные нервы: Рене пропала. Уже три дня как. Учитывая, кто стоит сейчас на моём пороге, — на моей бедной, несчастной радужной какашке, — у меня возникли смутные сомнения насчёт того, что миссис Дуайер мы ещё увидим когда-либо. — Чёрта с два, — сказала я, поворачиваясь к Джеймсу. — Отпускай парня. По лицу Ищейки пошла судорога. Подозреваю, что внутри его просто скручивало, жгло адским пламенем и при этом вымораживало адским же холодом — руны работали, как часы. Не знаю, правда, почему Джеймс их игнорировал… или терпел их воздействие, что плюс-минус одно и то же. Может, желание Джеймса охотиться оказалось больше, чем моё желание безопасности. Кто знает. Ищейка передёрнулся. Мальчишка-квилет зашипел, когда Джеймс приподнял тому руку сзади, — ну точно захват сделал, урод, — и привстал на цыпочки, чтобы избежать боли. — Впусти меня, ведьма, — практически прорычал Джеймс. — Иначе я убью парня прямо у тебя на глазах. Я поджала губы. Что делать? Что делать… Элис этого момента точно не увидит, потому что волчонок пускай и был только пробудившим звериную кровь, а на её способности уже влиял, как взрослый. Джаспер лишь недавно ушёл от меня — полночи мы с майором разговаривали о литературе и моих потугах что-то добавить в неё, пока Элис была на охоте. Подвозить в школу меня сегодня должен был Чарли, а не кто-то из моих знакомых… От нервов у меня заледенели кончики пальцев. Сердце стучало спокойно, мерно отсчитывая секунды реальности. Джеймс улыбался, глядя на меня и предвкушая конец своей охоты. — Тебе же не нужны проблемы? — спросила я, чувствуя, как внутри будто что-то лопнуло. Органы у меня словно облило ледяной водой. Отвратительное ощущение, после которого в голове становится легко и пусто. Это не тот момент, когда у тебя обостряется восприятие; это тот момент, когда ты принимаешь происходящее, потому что ни черта с ним сделать не можешь. — Я предупрежу отца, что меня забрал друг, — сказала я, смотря прямо Джеймсу в глаза. — Избавься от техники, красавица. Не закрывая дверь, я ушла в кухню. Чарли, слишком погружённый в прострацию, рассеянно кивнул в ответ на мои не слишком убедительные слова о подъехавшем друге. А вот Сойку я не убедила совершенно. Женщина всё так же жила в нашем с отцом доме, потихоньку встраиваясь в общий быт. В быт Чарли, если точнее: я слишком много времени проводила у Калленов в последнее время, опять же спасибо Рене. Только было женщина хотела что-то спросить, как я сделала большие глаза. Сойка закрыла рот и прищурилась. Я выложила мобильник из кармана джинсов и отдала ей. При этом постаралась незаметно показать пальцами «три»: именно под третьим номером у меня на быстром наборе был номер Эдварда. Почему Эдварда?.. не знаю. Вышло так. Посмеяться я решила: Эдвард ведь третьим стал черноглазиком, так что я и забила его под третьим номером… теперь вот, пригодилось. — Сколько у тебя сегодня уроков? — спросила Сойка, смотря на меня большими влажными глазами. Вот тоже вопрос, что именно она знает про Калленов и Квилетов; знает ли она вообще хоть что-то из истории перевёртышей и Хладных? Как-то не успела я разобраться с этим вопросом… а теперь, может, уже и не успею. — Не помню, — выдохнула я. — Меня подвезут обратно друзья, не переживайте. Как-нибудь… доберусь. Обнявшись на прощание с женщиной и ещё раз поцеловав отца в плохо выбритую щёку, я пошла на выход. Ноги были лёгкими настолько, что я их практически не чувствовала. Казалось, ещё немного — и я просто взлечу, начну ходить по облакам, поднимусь куда-то высоко и буду смотреть на то, как Джеймс уничтожает моё тело. С совершенно другого ракурса. Будто всё это происходит не со мной… Но это уже попахивает «Милыми костями». А мне такого не надо… И вообще, Элис обещала мне будущее, наполненное сверкающими алмазами на коже и вечной жаждой крови — будущее вампира, страдающего от пищевой зависимости… Подумалось, что, вообще-то, будущее, которое видит Элис, крайне изменчиво. И то, что она видит в один момент, может рассыпаться в другой. Я вышла из дома и аккуратно закрыла за собой дверь. Джеймс ждал меня у кромки леса. Квилета он уже не держал — за него это делала Виктория, смотрящая на меня с опаской. Запуганная, напрягающаяся от каждого шороха, по-роковому красивая… никогда не понимала, что эта женщина делала рядом с таким психом, как Джеймс. Ненормальные у них были отношения; что-то там в истории самой Виктории было намешано, насколько я помнила. Ну, учитывая, что на её Оболе была Медуза — ничего удивительного. Горгона ведь символизирует пережитое сексуальное насилие… а с другой стороны чужой монеты был якорь — наверняка символ привязанности Виктории к Джеймсу. В чём-то мне эту женщину даже было жалко. Не прямо в этот момент, конечно, — сейчас моё сознание трепыхалось в попытке понять, как же нам тут выжить, когда вампиров рядом двое, а не один, как было в книгах, — но в целом. — Вперёд, — приказал Джеймс, продолжая улыбаться. Вот и аукнулось мне проживание посреди лесополосы. А я всё нахваливала свежий воздух и запах хвои, к которому я всё никак не могу привыкнуть… Я глубоко вдохнула эту сладость и улыбнулась самыми уголками губ. Кажется, это удивило Джеймса; по крайней мере, он уставился на меня, как будто увидел в первый раз. Нахмурился, да и улыбка его исчезла. — Вперёд, ведьма. В лес, — повторил он, но уже совсем с другим выражением. Я коротко взглянула на Квилета — тот не вырывался из более слабой хватки Виктории, да и рука, которую раньше заламывал Джеймс, у парня висела плетью. Сломал, что ли?.. ладно, это ничего. Если выживет — всё быстро зарастёт. Как на собаке. Ха. Ха-ха. Мда. Я прошла мимо Джеймса, дёрнув плечом в попытке скинуть с себя внимание Ищейки. Чисто психологическая штучка, никакой пользы, никакого успокоения… У меня было ощущение, что я иду на эшафот. Двое моих палачей двинулись следом за нами. Я не слышала их шагов, но ощущала присутствие спиной; отвратительное это чувство то и дело посылало волну спазмов вдоль моего позвоночника. Тело казалось слабым, немощным, да и ноги я переставляла, похоже, чисто благодаря силе воли. — Ты меня не боишься, — с долей удовлетворения произнёс Джеймс. — Удивительная храбрость… или глупость? Ну, по крайней мере я выглядела достойно, да. Ещё и сердце у меня билось как всегда ровненько — может, именно из-за него Джеймс и подумал, что я спокойная. Так-то нет, я то ныряла в пучину «все там будем», то выныривала с бесполезной, панической мыслью «я хочу жить, жить!» Цикл этот крутился снова и снова, и мир перед глазами то приобретал болезненную чёткость, то начинал плыть очертаниями. — Слабоумие и отвага. Главные качества каждого Гриффиндорца. Джеймс вцепился мне в плечо и резко развернул к себе. Я как раз нырнула в пучину смирения, так что на вампира посмотрела с полнейшим безразличием. Что он есть, что его нет — всё равно когда-нибудь умру. Боли, правда, не хотелось бы… да и мальчишку-Квилета было жалко. Молодой. И вляпался. Опять я виновата. Кругом я виновата, блин! — Ты такая удивительная, — благоговейно прошептал Джеймс, жадно вглядываясь в моё лицо. — Первая из моих жертв, которая в своём уме, с прекрасной поющей кровью, но при этом совершенно не боящаяся меня. Я ведь так старался — ну неужели ты не оценила? Сознание вынырнуло из болота всего на секундочку. Глотнуло воздуха реальности и снова погрузилось в пучины фатализма. На Джеймса я посмотрела, как на своего ребёнка, когда тот творил какую-то дичь, а потом хвастался ею. Проще говоря — как на не самого умного индивида. — Ты серьёзно? — спросила я, скидывая с плеча чужую руку; Джеймс, к моему удивлению, убрал свои острые пальцы, на кончиках которых осталась моя, чёрт возьми, кровь. — Ну позвонил ты в колокольчики пару раз. Последил за мной и Джейкобом. Думаешь, этого достаточно, чтобы по-настоящему напугать? Вообще-то, да. Достаточно. Джеймс широко улыбнулся и сделал шаг ко мне, нарушая всяческие личные границы. Он был выше. Моя грудь коснулась его кожаной куртки и обнажённой кожи. Виктория едва слышно зашипела. Ревность?.. Джеймс взял моё лицо в ладони и поднял мне голову, словно возлюбленной. Казалось, ещё немного — и он наклонится, чтобы меня поцеловать. Интимный момент, я бы могла описать его в какой-нибудь романтической истории. — Беги, — сказал Джеймс, продолжая улыбаться. Для триллера, впрочем, тоже подойдёт. Я моргнула. Джеймс всё-таки наклонился ко мне, но не чтобы поцеловать. Его дыхание обдало мне ухо, когда Ищейка повторил свой приказ: — Беги, колокольчик. Я хочу охотиться. Интимный момент, говорю же. От нервов я чуть было не ляпнула что-то вроде «это всё от недоёба», но, к счастью, мне удалось придержать рот закрытым. Не думаю, что после этой фразы я бы осталась в живых — свернуть мне шею, учитывая нашу позицию, Джеймсу ничего не стоило. — Продержишься хотя бы пять минут — я не буду убивать мальчишку, — улыбнулся мне Ищейка, отступая. Смешно. Мы оба понимали, что условие просто невыполнимое. Я жертва, он охотник. Я человек, он вампир. Убить меня — дело двух секунд… — Ты обещаешь? Он продолжал улыбаться, словно мы на прогулке. — Клянусь. Я пожевала губу. Потом протянула Джеймсу руку: — Закрепим наше соглашение по-взрослому? — О?.. используешь магию, колокольчик? Отлично. Интересно, чем твоя магия отличается от той, которую использовала моя женщина. — Джеймс, — беспокойно прошептала Виктория, — может… — Замолчи. Я сняла Обол с шеи. Хотела было убрать монету в карман, — мне был нужен только шнурок, на самом деле, — но мою пчёлку перехватил Джеймс. Подмигнув мне, Ищейка спрятал мой Обол во внутренний карман своей кожаной куртки. — На память, — хмыкнул вампир. Мы пожали друг другу руки. Я обмотала наши запястья шнурком — длины едва хватило для этого, но главное ведь намерение… Джеймс смотрел на творящуюся маленькую магию с большим интересом, как ребёнок. Он повторил свою клятву не вредить Квилету. Мне было смешно от ситуации. Боже мой, ну зачем это всё… зачем. Верёвка на наших руках вспыхнула и опала кусочками пепла. Джеймс с удивлением посмотрел на свою руку: там, где проходила верёвочка, остались едва различимые следы. — Как интересно, — пробормотал Ищейка. — А ты так не умела. Виктория поджала губы. Наверное, в вампирском зрении магия выглядела как-то по-другому? Не знаю. На моей руке тоже остались следы. Никакой боли, никаких посторонних ощущений. Джеймс хмыкнул и посмотрел на меня. Улыбнулся, — в который раз уже; как же у него получается каждую свою улыбку делать такой мягкой, душевной, располагающей? — и кивнул в сторону леса. Я побежала. Дыхание у меня не сбивалось, сердце не частило, кровь в ушах не стучала. Организм работал чётко и ровно, пока я перепрыгивала через бурелом, огибала деревья, пыталась не напороться на какую-нибудь ветку или куст. В голове — полнейший штиль. Море безмятежности. Под его толщей — огромные левиафаны, каждый из которых соткан из моих желаний. Прямо в этот момент я так хотела жить! Джеймс надо мной издевался: то появлялся впереди, сидя на какой-нибудь ветке, то недолго бежал рядом со мной, то звенел колокольчиком откуда-то сбоку. Было совершенно ясно, что я ему не соперник… ну да это было с самого начала понятно. В какой-то момент я чуть было в него не врезалась: вампир возник ровно передо мной. И отошёл в сторону за мгновение до нашего столкновения. Но я уже успела чисто на инстинктах выставить руки вперёд, зажмуриться и отвернуться, чтобы уберечь лицо. И, конечно же, покатилась кубарем с небольшого пригорка. В фильмах это как-то проще выглядело. Я собрала боками все ветки, камни и корни, которые только могла. Вмазалась левым виском во что-то влажное — может, в недогнившие листья, а может и в медвежью лепёшку, кто знает, — и ободрала ладони, пока пыталась затормозить своё скольжение. В итоге, остановившись внизу, я секунд десять приходила в себя. Встать мне помог всё тот же Джеймс — протянул руку, за которую я и ухватилась. На секунду мне показалось, что передо мной Джаспер — у него тоже были золотистые, чуть вьющиеся волосы средней длины… Джеймс вздёрнул меня на ноги, прижал к себе за талию и прошёлся несколько кругов в танце, похожем на вальс. Меня он тащил на себе, и мир перед моими глазами вращался, никак не успокаиваясь на одном месте. Тошнило. В конце Джеймс остановился, прижал меня к себе и снова склонился к моему уху: — Прошло три минуты, колокольчик… сдаёшься? Я отпихнула его от себя и снова побежала. В этот раз мне повезло больше: вдалеке за деревьями я заметила невысокую белую фигурку, так что направилась сразу к ней. Не знаю, к добру ли видеть в такой ситуации свою Покровительницу-Смерть, но выбора у меня всё равно не было. Я полностью сосредоточилась на белом платье. Немного грязном на подоле. Немного рваном… Фигурка обернулась, и я поняла, что бегу вслед за Маленькой Аннабель. Не за Смертью. — Не тормози, — захихикал ребёнок, прыгая от меня. — Давай, давай! Ты же должна была поиграть со мной, помнишь? Я не помнила, но всё равно побежала вслед за призраком. Хуже уже всё равно быть не может… правда? Джеймс больше не появлялся ни спереди, ни сзади, ни со своими чёртовыми колокольчиками. Я бежала, молясь о том, чтобы не подвернуть ногу в ключевой момент, а Маленькая Аннабель, — Лиза, — словно не приближалась. В один миг я вырвалась из лесного массива, как из дурного сна. Прямо на поляну, уничтоженную Серыми Пустошами. Не успев затормозить, я влетела прямо в лёгкий серый пепел и растянулась на нём, подняв небольшое облако. Ещё и вдохнула этот прах, так что сразу закашлялась: как и во сне, пепел намок от слюны и начал склеивать мне нос и рот. Я рывком села и заполошно оглянулась. Неподалёку был мой ведьминский грибной круг, и я быстро до него доползла на четвереньках. Вряд ли, конечно, этот круг защитит от Джеймса… Но зачем-то же меня сюда привели? Сама бы я ни за что не добралась до поляны, где был первый выход Смерти; до этого места на вампире было бежать минут пятнадцать, не меньше. На машине и того дольше. А я на своих двоих… Маленькая Аннабель махнула мне рукой и вприпрыжку направилась к границе серой поляны слева. Впереди сидела другая девочка, чуть помладше. Обернувшись, сзади я увидела Рози — на лице у самой старшей жертвы Эмиля не было ни одной эмоции. Справа в пепле ковырялась малышка. Все жертвы были в белых платьях… — Не переживай, — сказала мне Лиза, чисто по-детски хихикая. — Всё будет хорошо. Из-за деревьев вышел Джеймс. Выглядел он уже не таким уверенным, как раньше, да и довольства на его лице поуменьшилось. Вампир скалился и совсем не обращал внимание на происходящее вокруг; всё, что его интересовало — это я и моя смерть. — А если не будет хорошо, то ты всегда можешь остаться с нами, — добавила Лиза невинным детским тоном. Я встала в своём ведьминском круге. Джеймс шёл вперёд с обычной человеческой скоростью, тяжело переставляя ноги; я видела, как его лодыжки тонут в пепле, по которому я легко передвигалась. Эмоции словно выключили. Кажется, я банально перегорела… да и не боялась я Джеймса, если так подумать. Точнее, боялась… но не его. Я всегда много думала о смерти. Я переживала её сотни раз в своих снах. Единственное, чего я по-настоящему боялась — это боли, которая всегда предшествует моменту, когда ты наконец закроешь глаза и выдохнешь в последний раз. Джеймс остановился за каких-то десять шагов до ведьминского круга. Уставился на меня яркими гранатовыми глазами, оскалил идеальные белые зубы в улыбке — наконец в ней не было ничего дружелюбного или привлекательного. Я смотрела на него и думала о том, зачем же я, чёрт возьми, приехала в Форкс. Знала ведь, что здесь будет. Чем вся эта история может закончиться, и всё равно приехала. Почему… А почему нет? — Бойся, — приказал мне Джеймс. — Ты скалишься, как бешеный пёс, — сказала я в ответ. Вампир зашипел и начал медленно приближаться ко мне. Девочки в белых платьях поднялись с пепла. Даже самая маленькая из них, — вроде бы, ей было только три года, — неестественно для ребёнка выпрямилась и развела руки в стороны, будто желая кого-то обнять. Листья из глаз жертв Эмиля выпадали один за другим, и начинали кружиться вокруг поляны Пустошей. Я почувствовала… силу. Это было словно единение с Ковеном; разница лишь в том, что Ковена у меня не было, были только четыре мёртвых девочки и фигура Покровительницы за спиной Джеймса. Смерть скользнула взглядом по вампиру, медленно подбирающемуся ко мне. Волосы Джеймса были в беспорядке, губы искривлены, глаза полыхали ненавистью, интересом и возбуждением. С отвращением я увидела, что возбуждение вампир испытывает не только эмоциональное — ультра-узкие джинсы не давали простора для воображения. — Одна из твоих задач здесь, — медленно произнесла Смерть, отворачиваясь и смотря в сторону, — забирать тех, кому не место среди живых. Затем она посмотрела прямо на меня. Глаза у неё были молочными, но впервые я увидела в их выражении эмоцию. Злость. Она была зла на Джеймса? …удивительно. — Ему пора уходить, — сказала Смерть как всегда ровно. — Сделай то, что должна. Мёртвое… должно оставаться мёртвым. Я подняла руку и наставила на Джеймса ладонь. Ищейка расхохотался, словно увидел что-то очень весёлое. Затем он вытащил мой Обол у себя из кармана и сплющил монету в кулаке. — Что ты сделаешь, ведьма?! — ещё раз рассмеялся Джеймс. — Когда я уничтожил монету Виктории, она потеряла и магию! Думаешь, я ничего о вас, ведьмах, не знаю?! — Не знаешь, — выдохнула я, наконец уверенная в том, что делать дальше. Мёртвое должно оставаться мёртвым. Если так подумать, то между призраком Эмиля, вцепившимся в моё горло, и Джеймсом, думающим, что он управляет ситуацией, не так много различий. Всего-то дело в теле: у Янга его не было. А так… — Ты ничего не сможешь сделать, — улыбался Джеймс, разрывая мягкий золотой металл на маленькие кусочки. — Вся твоя магия только что была уничтожена. Мной! — Магия не в Оболе, Джеймс, — тихо сказала я. — Она в крови. Ищейка от избытка эмоций взъерошил свои волосы. Вцепился в пряди и оттянул их, смотря на меня с чистым экстазом в расширенных зрачках. Я представила, как на моей ладони проявляется Квеорт. Чёткие линии руны, знаменующей погребальный огонь, легко соскользнули в моём воображении с руки и намертво прицепились к коже Джеймса — прямо на его оголённой груди. — Тогда я просто выпью твою кровь, ко-ло-коль-чик… и твоя магия будет во мне. Как интересно, правда? Я кивнула. В руках Покровительницы появилась коса. Простое, чуть изогнутое древко, ровный полумесяц серпа, серый, не отражающий свет металл. Она замахнулась… — Гори, — приказала я, направляя всю силу своего разума в представленную руну. Мельтешение кроваво-красных кленовых листьев на периферии зрения создавало ощущение, что во всём мире остались только я и Джеймс. И Смерть. Которая заберёт сегодня совсем не меня.