Гранатовое благоразумие

От предложения Эфраима я застыла соляным столпом. То есть как это — «устроить встречу»? Убить, получается? Я что, должна Джейка убить? Эфраима, то есть… Да я до сих пор несу горестную панихиду по угробленной мыши, спасибо ей за проведённый ритуал. А тут — человека замочить?! Да чёрт с ним, с «человеком», — тем более что Джейк под это определение не подходит, — но что насчёт того, что Блэк мне чуть ли не младший брат?! Заметив мою растерянность, Эфраим приоткрыл один глаз и с любопытством посмотрел на меня. — Ну чего ты застыла? Давай, доставай свой магический ножик и делай уже. Я хочу… Я закашлялась. Эфраим открыл второй глаз и поднял брови. Над нами стрелой пролетела какая-то пичуга, насмешливо обложившая ситуацию громким чириканьем. — Времена изменились, как бы, — пробормотала я, приложив ладонь ко лбу. — Тут ведьмы уже не режут ничего… то есть, может и режут, но не я… то есть, я не режу. Мне показалось, что у меня от замешательства даже температура поднялась. Организм просто не понимал, как ему реагировать на шок мозга, и пытался сделать хоть что-то. Спасибо, что хотя бы не расстройство кишечника подкинул — от стресса такое бывает. — М-гм. Мда. Ну тогда магию используй, — предложил Эфраим, не увидевший ничего странного в моём признании. — Что вы там делаете обычно? Травки, заклинания. Обещаю не вертеться и спокойно войти в транс. — …я этого тоже не умею. По крайней мере, мне сейчас ничего в голову не шло. Нет, наверняка решение-то было, и возможно очень даже простое, однако в момент я могла только тупо пялиться на Эфраима. Который так же смотрел на меня, бестолково лупая глазами. — А ты точно ведьма? — А ты точно вождь племени? — огрызнулась я. — Слушай, время более мирное, никто с томагавками наперевес не ходит, а убийство кого-либо может полностью разрушить твою жизнь. Я этим никогда не занималась!.. Сказала — и оборвала сама себя. Занималась, выходит: если не верите, то спросите у Янга и Джеймса. Да и во снах я убивала иногда, так что чувство это знала отлично. Но одно дело сны. И совсем другое — реальность. Я могла вполне неплохо представить, как я убиваю Джейка; благо, воображение у меня сильное, раскачанное. Но навредить волчонку по-настоящему? Нет. Нет-нет-нет. Этого я не смогу. Я ради него мышь убила, в конце концов! Так что это всё равно, что замочить сразу двоих. Комбо-удар! Эфраим хмыкнул и задрал голову. Зелёными радужками он высматривал птиц — ему они нравились, как я поняла из нашего недолгого времяпровождения. Но если так подумать, то почему бы ему не заделаться орнитологом. Вряд ли в его время была куча развлечений, так что можно и понаблюдать за птицами, да? — Засада, — сказал в итоге Эфраим, сморщив нос своего потомка. — Ну, в принципе, я могу и сам себя… — Стоять! — я вцепилась парню в запястья, благо, сидела я рядом с конченым Блэком-самоубийцей; небеса ему розовые подавайте, знаете ли! — Что значило твоё «потеряет один облик», а?! Пришла очередь Эфраима бестолково хлопать ресничками. — Ну так… в кого там парень оборачивается-то? У меня были обличья волка, орла, оленя, собаки… ещё какие-то тоже были, но я их не помню. Наверное, эти обличья я получил уже после своего пятнадцатилетия. Я медленно отпустила руки Блэка и выдохнула. Так, кажется, он пока не собирался сворачивать себе шею или что-то в этом роде… можно немного расслабиться. Вообще, я и по книгам знала, что Квилеты должны были оборачиваться не только в волков. Это ещё Аро сказал, насколько я помнила: «Перед нами, дорогой друг Маркус, не вервольфы, а именно оборотни! Перевёртыши! И убивать их нет никакого резона…» Или что-то вроде того. У Маркуса, насколько я помнила, был зуб на вервольфов, которые зависели от фаз луны; вроде бы Вольтури именно из-за этого своего Главы извели несчастных поттеровских оборотней под корень. Квилеты на них похожи не были, потому что луна им не товарищ, а обороты совершаются по желанию в любое время суток. В той же части книги Аро упоминал, что перевёртыши могут иметь не только вид волка; помню, как мой мозг за это зацепился, рождая тысячу «а что, если?». Стандартная писательская практика, позволяющая продумать тысячу возможных сюжетов, исходя из вводных данных. Ничего из придуманного я не написала, конечно. Но да и ладно, у меня тут теперь собственные Сумерки, что мне до сюжетов, о которых я когда-то думала. — Джейкоб может становиться только волком, — сказала я. — Как и все остальные оборотни среди Квилетов. Эфраим почесал скулу и совсем скуксился; новости его явно не обрадовали. — Отстой, — совершенно по-мальчишески протянул он. — А чего, у тебя реально с собой даже ножа нет? Я покачала головой. Вот как так получается: с утра я была полна энергии, воли к жизни, думала о хорошем, — опуская письма Виктории; но даже с ними я была настроена весьма позитивно, потому что они давали зацепку к делу Элис и к наставнице Эмиля по магии, — а теперь снова хотела просто залезть под одеяло. И чтобы все-все-все мои проблемы резко рассосались в пространстве. Или, по крайней мере, чтобы их решил кто-нибудь другой. Не я. Я задолбалась решать всё уже. Как там в том анекдоте: не хочу ничего решать, хочу платьице и конфетку. Я же девочка, в конце концов. — Вообще, если у него только одно обличье, то тут можно уже и к праотцам отправиться, — протянул Эфраим. — Заценила, а? К праотцам! — Мне сейчас не до смеха. — Эй-эй, ведьма, ладно тебе, — он положил руку мне на плечо и ободряюще сжал. Джейк делал так же, и у меня по спине прошлось целое стадо крупных мурашек. Вот ведь… яблоко от яблоньки, получается. Преемственность поколений — удивительная и одновременно пугающая штука. — Что ладно-то? — устало спросила я. — Вы с Джейком, прости мне мой французский, нахуевертили, а разбираться ты заставляешь меня. — Разбираться, хм… Всегда можно скинуть всё на Хозяйку, — засверкал улыбкой Эфраим. — Она добрая, не переживай. Поможет. «Добрая», да. Я бы не была так уверена: для меня Смерть не представлялась злой или доброй; она просто была. Возможно, тут опять же действовал мой любимый Трансёрфинг, и мир просто соглашался с тем, что о нём думаешь. Если Эфраим думал, что его «Хозяйка» добрая, то почему бы ей действительно такой не быть? Но вообще, интересно получалось: в мою жизнь Сама практически никогда раньше не вмешивалась, а Эфраим, судя по его беззаботности, всегда мог на неё положиться. Интересно, почему так… хотя у меня, наверное, был ответ. Раньше со Смертью я встречалась в основном во снах. Иногда были моменты, когда я могла заметить уголком глаза её силуэт в зеркале, однако сны всё равно оставались нашим основным способом связи. И как сейчас помню, однажды я спросила у Самой, почему же она никогда не вмешивается в мою жизнь. Во все мои жизни — во сне у меня было совсем другое сознание, и нынешнее воплощение казалось не больше, чем абзацем текста в толстой книге. — Потому, что это твоя жизнь, — ответила мне тогда Смерть. — Но останется ли она твоей, если я начну направлять её? Нет. Это будет уже моя забота… Смерть повернулась ко мне. Во сне она была неожиданно черноволоса, и голову её венчали неестественно яркие цветы. Фуксия, розовый, карминовый… Лицо у Самой — расписная маска. Красивая до боли, но с отваливающейся кусками краской и глубокими трещинами вокруг глаз, портящими всё впечатление. Катрина, смерть-красавица… глаза у неё — два чёрных провала, пустые глазницы черепа… Руки нежные, материнские… этими руками она обнимет тебя, да спрячет в складках своей яркой юбки, как маленького напуганного ребёнка. И твоя запись в книге жизни оборвётся этим мягким родительским объятием. Я встряхнулась и посмотрела на Эфраима. Тот терпеливо дожидался, жуя что-то. — Что ты ешь?.. — Не знаю, само приползло, — увидев, как искривилось моё лицо, Блэк расхохотался. — Расслабься, здесь несколько неплохих дикоросов. Хочешь одуванчики? — Обойдусь, — я потёрла лицо. — Что ты предлагаешь сделать? У Эфраима были свои способы связи со Смертью, так что я могла просто наблюдать за тем, как индеец ползает на карачках возле меня и волков. Волк Джейкоба сидел за нашими спинами всё это время, не издавая ни единого звука; волк Билли так и не поднялся с земли, да и дышал еле-еле. Он выглядел, как животное перед эвтаназией. Я однажды усыпляла кота. Перед тем, как дать смертельное лекарство, его обездвижили и ввели во что-то типа наркоза. Меня тогда удивило, что животное просто замерло, даже не закрыв глаза. Выглядело жутко — что тогда, что сейчас. Волк Билли был всё равно что тот кот из моего прошлого. Вот-вот, в следующее мгновение введут дозу смерти — и всё. Мучения закончатся… Эфраим собрал какие-то растения и смял их в один комок. Руки у индейца были мокрыми от сока; мне показалось это странным: слишком много жидкости для цветов и стебельков. Однако когда сквозь пальцы Эфраима потекла светло-зелёная водица с ярким цветочным ароматом, всё встало на свои места. Магия. Конечно же. Призыв Самой в исполнении индейца выглядел восхитительно; в посмертии Эфраима не было знания о Серых Пустошах, был только берег реки и розовые закатные небеса. На секунду мне удалось подглядеть в чужую изнанку — и зрелище это было действительно прекрасное. Неудивительно, что Эфраим так стремился обратно, к берегу своей реки. Там было спокойно. Тихо. И так по-родному уютно, что возвращаться в серые леса Форкса совершенно не хотелось. Вода текла из кулаков Эфраима, но не копилась в рытвинах и не впитывалась в землю. Вместо этого она ручейками поднималась, формируя лёгкую полупрозрачную женскую фигуру. — Красивая, правда? — улыбнулся Эфраим. Я кивнула. Смерть, которую видел индеец, была невероятно прекрасной женщиной. Волосы у неё развевались и словно растворялись, становясь частью неба; лицо — белый лик луны, пускай и с завязанными лентой глазами; одета Сама была в струящиеся ткани без рисунка нежно-голубого цвета. Она вся была как кусочек неба или воды. Нереальная. Благой дух, вошедший в мирскую жизнь. — Почему повязка на глазах? — тихо спросила я, пока вода текла из рук Эфраима вверх. — В наших краях верят, что через глаза предки могут смотреть на тебя. Через любые, — добавил Эфраим. — Вроде как глаз человека это отражение, через которое духи могут подглядывать в реальность. Поэтому были сильные связи… ведь на тебя из глаз другого человека могут смотреть твои ушедшие родственники, к примеру. И обещания давали, смотря друг другу в глаза — по той же причине. Но никто не может смотреть через глаза Хозяйки. «Эмиль глаза убирал своим жертвам, видимо, из-за этой веры, — подумала я. — Не хотел, значит, чтобы его дела видели…» — Что ты хочешь? — спросила Сама у Эфраима. Голос у неё звучал иначе, не так, как я привыкла. Это был не шёпот множества душ, не тихий ветер, касающийся твоих волос и не далёкий отзвук неминуемого будущего. Смерть Эфраима звучала звонко, как молодая девушка. Как капля, упавшая на водную гладь. — Чтобы ты забрала меня к себе, Хозяйка, — счастливо улыбнулся Эфраим. — Мёртвое должно быть мёртвым, верно? Она кивнула. Потом Смерть повернулась ко мне, и на секунду я увидела под её нежным белым ликом знакомую голую кость. По вере тебе воздастся… хотела бы я, конечно, видеть Смерть иначе, а не в виде разнообразных трупов. Только я не выбирала, если уж на то пошло. С самого детства, как только у меня появилось представление, что же такое смерть в целом, я не могла воспринимать её иначе. Смерть — это труп. Всё. Причём труп может быть любым: человек, здание, дерево, животное… да даже испорченная еда — это в какой- то мере труп. Так, ещё не хватало, чтобы Сама приходила ко мне в виде заплесневевших макарон. Дурные мысли; это всё от нервов. Смерть приблизилась к Эфраиму и положила полупрозрачную голубую руку ему на щёку. На секунду я подумала, что Сама поцелует почившего Блэка, однако Покровительница замерла за мгновение до того, как их губы соприкоснутся. — Ты знаешь цену, — прошептала она. — Я заберу тебя. И то, что принадлежит твоему потомку, чьё тело ты занял. Таков договор. Эфраим, совершенно очарованный собственной Смертью, кивнул. Но затем мозг у него заработал, и Блэк спохватился: — Хозяйка, у него всего один облик. Волк. Сможешь ли ты вместе с ним забрать ещё одного потерявшегося без новой платы за переправу? Или... я могу заплатить за второго сам. Он вытащил монету - точную копию Обола Джейка. Каким-то образом я поняла, что это монета Эфраима, а не моего волчонка, хотя выглядели они абсолютно идентично. Смерть отстранилась от Эфраима и посмотрела через его плечо на едва дышащего волка Билли. Меня передёрнуло от осознания: Эфраим и не собирался как-то сохранять волка Джейкоба! Он просто решил прихватить с собой ещё одного духа, которому пора на покой! Но что будет с моим Блэком?! — Что будет с Джейкобом? — спросила я, кое-как справляясь с глоткой. Ощущения были те ещё. Если у меня в Пустошах горло залепляло пеплом, то рядом с обликом Самой Эфраима было ощущение, что ты тонешь. В глотке у меня бурлила вода, и каждое слово булькало. Как будто я квакающая лягушка, а не человек. Ну, это уже больше похоже на Смерть, буду откровенной. Она повернулась ко мне. С её лица стекла улыбка, и Смерть смотрела на меня как всегда внимательно, но спокойно, без эмоций. От этого мне было как-то легче: не привыкла я к улыбкам Покровительницы, если честно. Всё время казалось, что что-то не так, и решать эти проблемы мне. Одно дело, если Сама улыбается мгновенно, как будто расцвёл цветок, ждавший своего часа долгие годы. Эта улыбка мимолётна, как взмах крыла бабочки, и столь же ценна. Совсем другое — если улыбка на её лике, как приклеенная. Тут уж точно ощущение, будто что-то идёт не так. — Я могу забрать обличье волка. Я могу забрать обличье человека. Один останется. Другой уйдёт. Платы Эфраима достаточно, чтобы забрать ещё одного... но уйти хотят двое. — Он сможет оборачиваться снова? Смерть медленно кивнула. — Не в волка. Или не в человека. В другого? Если сможет сам. Она вновь повернулась к Эфраиму и забрала его Обол. Взяла мужское лицо в свои ладони, и я увидела, что те намного больше головы Джейкоба. Эфраим выглядел совершенно очарованным своей Хозяйкой и практически не реагировал на реальность; казалось, нет для него ничего прекраснее, чем Покровительница перед ним. — Кто уйдёт со мной? — спросила Сама. С её рук в одно мгновение стекла вода, обнажая белые кости. Свободные одежды взметнулись и будто отдали всю свою голубизну небесам: облака над нами разошлись, больше не было и следа от дождя. Из-за воды, рухнувшей на землю водопадным потоком с тела Самой, поляну выжгло. Сначала вверх взметнулись травяные побеги и разноцвет, растущие слишком быстро; однако спустя всего секунду всё засохло и рассыпалось серым прахом. Новый приход Пустошей, получается... или нет: под этим пеплом снова проклюнулись травяные побеги. Я попыталась встать. Ноги меня в первый раз подвели, однако упасть мне не дал волк Джейкоба: Дух подставил морду под мои руки и помог подняться. Глаза у него были спокойными. Всё понимающими. Я погладила лобастую голову и обняла морду, на секунду смежив веки. Считалось ли это смертью? Наверное, в каком-то смысле… — Ты веришь в юго-запад? — прошептала я. Волк выдохнул, словно усмехнулся. Я открыла глаза и столкнулась с насмешкой в чужих зрачках — мягкой, ласковой. Ну конечно. Это же волк Джейка; фактически, это и есть Джейк, если так подумать. Просто немного изменённый. А Джейк смеялся над верой в юго-запад: Блэку казалось, что после смерти идёт новое рождение, и так по кругу без конца, пока стоит мир... — Надеюсь, ты не попадёшь на берег реки Эфраима, пока будешь ждать другую часть своего воплощения, — пробормотала я, отстраняясь от зверя. — Что-то не нравится мне этот наркотический эффект от водички и розовых небес. Дух снова фыркнул. Затем он встал, встряхнулся, — во все стороны разлетелась неощутимая вода, — и прошёл мимо меня к замершей Смерти. Та протянула костлявую руку и коснулась морды волка. Дух стал энергией; чёрным маревом; клочками тумана, ушедшими в рукав мантии Смерти. Мгновение — и огромного зверя больше нет на поляне. Ещё мгновение — и второго волка тоже нет. Перед смертью Дух Билли выдохнул в последний раз; в этом звуке мне почуялась слабая благодарность. За что только — непонятно. Я практически ничего не сделала, благодарить надо Эфраима… Последним Сама забрала именно индейца. Она мягко прикоснулась костлявыми пальцами к подбородку Джейкоба и потянула вверх. Мой Блэк запрокинул голову, однако из его тела легко вышел чужой дух - полупрозрачный силуэт индейца, так же носящего только штаны. Разница лишь в том, что на Джейкобе были джинсы, а на его предке - кожа. Что ж… Эфраим не был похож на Джейкоба, совершенно. Они не выглядели как родственники, и я не обнаружила в них двоих ничего общего. Если бы не поведение, я бы и не подумала, что эти двое на самом деле состоят в родстве. — Ты правильно идёшь, — сказала Смерть мне напоследок. — Продолжай. Твоё Прошлое тоже идёт верно. «Прошлое», хм. Что-то она и раньше об этом говорила. — Элис? — предположила я; Смерть кивнула. — Мы нашли покалеченную душу… — Я знаю. Поэтому ты здесь, Жнец. Я моргнула — и Смерти уже не было передо мной. Только Джейкоб, который тотчас завалился набок. Парень был без сознания и выглядел, если честно, просто отвратительно. — Ну замечательно, — проворчала я, доставая мобильник. — Джаспер? Как дела, свободен? Джаспер оказался далеко от дома и Форкса в целом, зато Карлайл уже закончил свою операцию и довольно быстро нашёл нас. Подсказка: серёжка Блэка. Всё-таки, Джаспер на самом деле молодец, что запарился и сделал не просто украшение, а настоящий трекер. Не знаю, как бы я тащила волчью тушу на себе, в самом деле… Карлайл решил нести нас до дома в два захода: сначала Джейка, потом меня. Так что пришлось немного подождать мне в лесу. Пока Док устраивал Блэка, я созвонилась с Сэмом и рассказала про случившееся. Ну кто, в самом деле, мог бы помочь с тем, что у Джейкоба «увели» его волка? Ули внимательно выслушал меня и под конец рассказа тяжело вздохнул. — От тебя одни проблемы, ведьма, — сказал он. — Я понял. Узнаю что смогу. — Вот сейчас обидно было, — цыкнула я на сразу отключившийся мобильник; Ули даже не удосужился узнать, что я думаю о его высказывании. Знал, что ли, что там ничего приятного? Проблемы от меня, видите ли! И даже если это недалеко от правды… ну можно же как-то помягче, что ли. Буквально за пару минут до возвращения Карлайла я увидела вдалеке светлую фигурку. Слишком уставшая, чтобы как-то реагировать на появление очередного мертвеца, я остро пожалела, что не курю: хотелось, знаете ли, этого настроения. Засунуть между зубами сигаретку, поджечь её, посмотреть на возможный источник своих проблем… потом сплюнуть горькую слюну и смачно так сказать: — Блядь. Но сигареты у меня не было, сплёвывать я не любила, так что оставалось только засунуть руки в карман толстовки и вздохнуть. Даже на ругательство меня не хватило. Мертвячка была точно та же, которую я уже видела повешенной ранее: светлые длинные волосы, след от верёвки на шее, белое платье. Дженни. Или не Дженни, а её вроде как близняшка — Элис продолжала считать, что девушек двое. Я не знала, соглашаться с провидицей или нет, но вроде бы звучало всё логично. Особенно если учитывать, что одна из девушек, — та, которая вроде как преследовала Викторию, — должна быть с васильками в глазах и зашитым ртом. А эта — висельница. И глаза у неё целые. — Что-то видишь? — услышала я тихий вопрос Карлайла. — Мертвячка, — вяло откликнулась я, заваливаясь назад; почему-то я была уверена, что док меня поддержит. Так и вышло, кстати: прекрасный мужчина положил руки мне на плечи и притянул к себе в очень приятном, лёгком объятии. Ощущение семьи, распространявшееся от Каллена, было просто душещипательным. Мертвячка посмотрела на нас, развернулась и ушла в сторону. Скрывшись за одним из деревьев, она пропала. — Ушла, — вздохнула я. — Домой? — Идём. Джейкобу стало хуже. Уколола ли меня вина после этого? М-м-м, нет. Она меня на вилы надела. Ещё и мысли эти неприятные в голову сразу лезть начали: если бы не ты, проклятый колокольчик, жил бы себе Джейкоб Блэк, да беды не знал. Что там у него было, несчастная любовь с Беллой Свон? Немного нервов из-за Вольтури? Большая и чистая любовь с Ренесми, больше похожая на какое-то проклятье. Интересно, кстати, а останется ли это запечатление теперь, когда Джейкоб потерял волка?.. Из-за моего попадания сюда парень хлебнул дерьма полной ложкой, получается. Лишился отца, — даже если тот оказался тем ещё козлом, — и сестры, которая за отца Джейкоба так и не простила. Рэйчел искренне считала, что в смерти Билли Джейк виноват даже побольше моего. Не остановил меня, видите ли. Джейк лишился племени. Но это ладно, он и в каноне не слишком долго с ними пробыл, так что в любом случае ушёл бы из-под крылышка Ули. Однако также Джейк потерял своего волка… и это уже, мать его, серьёзно. Карлайл спустил меня на пороге дома и исчез — пошёл к Блэку, видимо. Наверняка будет какой-то откат, мы же от парня фактически кусок отрезали… Я привалилась спиной к двери и снова ощутила фантомную скорбь по отсутствующим сигаретам. Ну в самом деле, задолбалась я уже с проблемами. Дайте мне мороженое и платьишко, я устала и хочу просто побыть тупым ребёнком. Ну пожалста?.. — Белз, отойди от двери, — услышала я голос Эдварда. — Выйди через окно, — огрызнулась я, не двигаясь с места. Вампир хмыкнул и сделал, как было велено. Рядом со мной, в край задолбавшейся, он выглядел до ужаса довольным. — Съешь лимон, — посоветовала я лучащемуся Мейсону. — Что за повод для веселья? — Всё нормально с Джейкобом будет, — невпопад ответил Эдвард, засунув руки в карманы джинсов и покачиваясь с пятки на носок. — Не переживай так. Сэм сейчас звонил Карлайлу, сказал, что нужно делать — это не первый случай потери оборота в племени. — Отличные новости. И поэтому ты радуешься? — Не совсем. Я закончил мелодию, которую писал. Вдохновение пришло… хочешь послушать? Я усмехнулась. Ну-ну, что он там написать-то мог? Колыбельную Беллы? Отлепившись от двери, я отряхнула джинсы — те были в серых разводах так и не прорвавшихся Пустошей. Покровительница не обманула: одной поляны для Форкса и окрестностей было вполне достаточно. Так что сегодня, несмотря на новый Выход Самой, второй Пустоши в реальности не образовалось. Я немного запачкала прахом джинсы, но и всё. — Я назвал композицию Calmante, — улыбнулся Эдвард. — Болеутоляющее по-итальянски. Ну или успокоительное. — Хм? — он открыл мне дверь, и я вошла в дом. — Почему это? — Я играл тебе отрывки этой мелодии, когда ты была в депрессии. И только после них тебе становилось легче, если верить Джасперу. Я потёрла шею и нервно усмехнулась. Мда. Не колыбельная, но рядом… — Не верить Джасперу у нас причин нет. Ведите, мистер Мейсон, к вашему инструменту. С удовольствием послушаю — настроение у меня просто пробивает дно.