***
Кьорл была довольна своей местью. Она утопала в троне среди пустого, убийственно-светлого зала, по-прежнему сжимая подлокотники до белеющих костяшек. Всё зашло очень далеко, и немудрено: само пространство работает на всемогущую Кьорл. Оскорбление, некогда нанесённое ей, можно считать искуплённым. Сломанная Квейвелин (первая жрица самой Кьорл!) скорчилась от боли, схватившись за голову и выгнувшись в спине. Коленопреклонённое ничтожество, живущее лишь для развлечения своей всемогущей матери, забилось в агонии, пытаясь перекричать штурмующие её разум голоса, и Кьорл наблюдала бы вечно за тем, как та вьётся на полу змеёй, протирая одеждами пол и сворачиваясь клубком вопреки известным законам анатомии. А затем стража привела раба, пытавшегося бежать, просунув запечатанный свиток сквозь зачарованную ограду Дома Облодра. Любая из этих стражниц может без труда схватить Кьорл за шиворот и подбросить пару раз, дав на прощание такого пинка, что величие во плоти отлетит к другому концу тронного зала, но вместо этих очевидных, не идущих у Кьорл из головы насмешек, группа вооружённых громил рассыпается в поклонах, едва не ползая перед своей всемогущей матроной на брюхе. Эти животные клянутся, что им неведомо содержание письма, доставленного пойманным рабом… Письма будто бы для самой Кьорл! «Упаси богиня, хоть бы пронесло!», — внутренне причитает одна из громил, молясь, чтобы Кьорл не нашла в их поведении повода применить свою неведомую силу. Кьорл глядит на ту, что допустила подобную мысль, и долго не сводит взгляда, упиваясь ужасом стражницы, что уже вовсю представляет, как пуст будет мир без неё. Лишь хрип запытанной принцессы Квейвелин возвращает Кьорл в скучный мир за пределами чужой головы, и стражницы вновь готовы ползать на брюхе, благодаря матрону, отпустившую их. Ну что за картина! Такого уважения не знает сама старуха Бэнр! Итак, полумёртвый от ужаса раб притащил какую-то записку для самой Кьорл, а затем попытался удрать, но был пойман. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, почему раб-иблит, оставленный без присмотра, решает сделать свою работу как можно быстрее, а затем пуститься в бега сломя голову, куда глаза глядят… Но что побудило отправителя выбрать для дела раба? Письмо, адресованное самой матроне — задача из тех, какие поручают лишь ответственным, проверенным, заинтересованным лицам. Едва ли такое письмо доверят рабу, который может, по меньшей мере, выбросить сверхважное послание, чтобы насолить венценосным госпожам и сорвать какое-нибудь сверхважное дело. Мысль, будто раб достаточно «ответственный, проверенный и заинтересованный» для подобных дел показалась Кьорл такой смехотворно идиотской, что терзаемая Квейвелин в очередной раз выгнулась в агонии, неприятно чем-то хрустнув. Очевидно, раба «вёл» незримый конвой… «Вёл» до самого порога адресата, держа на арбалетном прицеле. Кьорл подозвала тварь из жавшихся подполой кобольдов, приказав не понимающему дровийских рун созданию распечатать конверт — на случай, если тот пропитан ядом. Тревога оказалась ложной, но Кьорл всё равно не решилась прикоснуться к чему-то чужому и подозрительному. Жизнь любой матроны такова, что покушений в ней порой больше, чем поводов торжествующе потирать руки, но Кьорл не нужны эти жалкие оправдания. Она всего лишь презирает всё чужое, не видя в этом причин для стыда. Считанные секунды понадобились матроне на то, чтобы настроиться на сознание собакоподобной твари и взглянуть, чем её дерзнули тревожить. Глаз Кьорл дёрнулся, и зомбированная Квейвелин предприняла попытку сложиться напополам со спины. «Сложив два и два», — гласили последние строки послания, исписанного ещё не забытым за пару часов почерком, — «я получила некие представления о вашем участии в наших делах, моя любезная сестра.» Кьорл выпрямилась на троне, готовая выйти и сокрушить весь этот город голыми руками. Нет, пробраться в каждое сознание, заставив дроу перерезать друг другу глотки, пока не исчерпаются резервы ментальной энергии — этого было бы слишком мало! В письме нет подписи, но общепринятое обращение одной матроны к другой развеяло последнюю надежду на ошибку, что обошлась бы кому-то очень дорого. Эта мерзавка Соулез слушала свою непутёвую дочурку внимательно, допрашивая о характере внезапного сумасшествия. «Моё бесполезное исчадие чуть не прикончило свою постельную грелку», — наверняка догадалась пронырливая соплячка на троне Армго, — «но это не паучий рефлекс, это… Вмешательство величайшей из всех матрон, самой всемогущей Кьорл Одран!» Глаза Кьорл наполнились таким огнём, что склеры должны были треснуть, не выдержав жара. Мерзавка Соулез ушами не хлопала, общаясь с бестолочью-дочерью и полуиблитским уродом. Она отследила пространство. Она почувствовала присутствие чего-то иного. Догадалась, кто именно держит кучку ничтожеств на поводке. Уму не постижимо: мерзавка Соулез так заигралась в богинеизбранную, что заметила саму всемогущую Кьорл! «В нашем благословенном городе есть лишь одна особа, владеющая магией подобного толка на столь высоком уровне. В чём бы ни был твой замысел, моя любезная сестра, я благодарю тебя за воспитание моей дочери.» Показавшиеся из нор кобольды заскулили, оплакивая державшего послание собрата, когда тот с вдруг остекленевшими глазами сунул послание в пасть вместе с печатью и принялся глотать, не пережёвывая. «Любезная сестра, ты проявила поистине трогательную заботу о моей беспутной дитяти. Такое рвение в воспитании, такая благородная цель! Поистине отцовское участие!» Зомбированный кобольд давился, дрожь била всё крохотное тельце, от маленьких рожек до кончика длинного крысиного хвоста. Остальные твари то тявкающе голосили, то зажимали приплюснутые морды ловкими лапками. «Прошу, прими мою благодарность, любезная сестра. В чём бы ни был твой замысел, это богинеугодный поступок. Это именно то, что сделает истинная прихожанка храма богини. Только твоими усилиями, моя любезная сестра, у богини стало служительницей больше.» Гнев Кьорл превысил все допустимый пороги. Терзаемая матроной Квейвелин потеряла, наконец, остатки сознания. Без вины казнимый кобольд упал на все конечности, обмякнув конвульсирующей кучей рыжего тряпья, и сделал последнее усилие, так и не исторгнув лишнее из своих дыхательных путей. Длинный хвост резко дёрнулся, опадая, будто змея на хлысте поверженной жрицы. «Ты отлично послужила мне и моему Дому. Умница, хорошая девочка. Или мне стоит назвать тебя хорошим мальчиком?» До самого утреннего свечения Кьорл истязала раба, пойманного с этой мерзкой запиской. Впрочем, поговаривают, гневные выкрики Кьорл заглушали вопли терзаемого бедняги. Разве бывают у рабов такие едкие, скрипучие голоса? И где же добыть такого раба, чтобы тот умел часами ругаться на дровийском, называя чужих матрон «похотливыми рофихами» и «драучьей сытью»?..Маленькая, подлая месть - 3 (5/23)
12 ноября 2023 г. в 17:03
Едва агентка доложила, что Мез’Баррис встретили в Арак-Тинилите, Соулез устремилась в свой кабинет, вопреки матроньей величавости переходя на бег. Матрона одним движением расчистила пространство на столе, в последний момент поймав чудом не упавший на пол графин с настойкой и кипу с трудом разобранных свитков.
— Нет, это уже слишком, драучиха ты недоделанная! — лютовала Соулез, готовая разнести свой собственный замок.
Надо бы ей успокоиться. Последние часы матрона провела, сопоставляя одно с другим, перевернув скудную замковую библиотеку (чудо, что в их бескрайней казарме вообще есть библиотека!), применив с десяток заклинаний и обратившись ко всем доступным ей способам прорицания, дабы исключить ошибку и развеять иллюзии… «Иллюзии». Иронично!
Худшие опасения подтвердились, вот только Соулез не имела ни малейшего понятия, в какой момент жизни она умудрилась перейти дорогу безумной Кьорл Одран, и что может быть надо этой невменяемой носительнице непостижимой силы от гигантской казармы, куда стекаются головорезки, жаждущие более богатой добычи, и нищенки, уставшие влачить жалкое существование.
Итак, отныне у Соулез три беды. Во-первых, она может дать отпор этой неведомой напасти… Стоически перенося тяготы псионического террора, ибо на большее не способна сама старуха Бэнр! А затем Драучиха Одран наиграется и найдёт себе более забавную жертву.
Во-вторых, чем бы ни была Кьорл, что бы эта дрянь ни возомнила о себе, никто не смеет вторгаться на чужую территорию. Не для того самки грызут друг другу глотки, борясь за каждый клочок пещерного дна, чтобы чужачка обходила все уровни защиты, да с демонстративностью, требующей немедленного ответа. Что может Соулез против Кьорл?.. Однако, кем будет вожачка орды головорезок, если сделает вид, будто вторжение на её территорию — всего лишь досадная ошибка, решаемая крепкими, примирительными объятиями? Или замалчиванием… Или, упаси богиня, дипломатией! Должно быть, станет Соулез не матроной, а отрубленной головой на копье, или даже туловищем, сожранным браэринскими переселенками, которых сама же пустила в свои владения.
В-третьих… Слабости есть у всех, и какая-нибудь новоявленная однокурсница Мез’Баррис, перебрав церемониального дыма, наверняка пафосно изречёт: «именно это делает нас живыми!». Нет, это делает «нас» слабыми. Не живыми — как раз наоборот! И, раз уж Соулез умудрилась привлечь внимание неведомой напасти, способной пробраться в голову матроны и перевернуть всё вверх дном… Если вспомнить все эти истории… Даже взгляды всемогущей старухи Бэнр, чей глаз так выразительно дёргается при виде «мерзавки Кьорл»…
Придётся начать с мелочей.
— Ты меня ещё поблагодаришь… дочь моя, — ядовито прошипела Соулез, подозревая, что до слов дочерней благодарности она услышит много других слов.
Соулез поудобнее уселась за рабочий стол и отхлебнула настойки, отрешаясь от образа Мез’Баррис, что обязательно узнает об этом чересчур гениальном для понимания «указе». Мез’Баррис узнает, и… Наверняка достанет свои рукавицы огровской силы и вынесет дверь в покои матроны. А может, стену, как в том манифолкском кабаке. Придётся ответить на эту агрессию, и на этот раз Соулез не сможет ограничиться зверски-суровым взглядом. Весть о выходке очень злой и свирепой принцессы быстро разлетится, и, вне всякого сомнения, Соулез придётся устроить показательную расправу, дабы сберечь добытый трон… а заодно и репутацию, и авторитет, и наверняка свою собственную голову. Мез’Баррис, конечно, не дура, чтобы обо всём этом не подумать, возомнив себя равной по силе матроне или готовой взять власть в свои руки… Хотелось бы Соулез верить, что дочь способна думать головой хотя бы в таких делах!
И тут-то Соулез вновь поймала себя на недостойной своего статуса глупости: она, высшая жрица и матрона, легко «добудет» голову Мез’Баррис, будь та сколько угодно здоровенной, свирепой солдаткой, выпускницей Мили-Магтир и обладательницей могущественных артефактов… Вот только Соулез предпочла бы видеть голову Мез’Баррис неотделимой от остальной Мез’Баррис. По крайней мере, в ближайшие десятилетия, а там уж как пойдёт. Прямо сейчас мысль о превращении Мез’Баррис в бездыханное тело не внушала Соулез ни капли оптимизма. Да, конечно, мысли эти происходят оттого, что ненаглядная доченька — воплощение силы, козырь Дома, будущая великая владычица, и прочее, что Соулез пламенно изрекает, грозя самыми страшными карами всем усомнившимся в её матроньей лютости!.. Но сама-то Соулез знает, что это богиня карает её, слабовольную мать, за грех противоестественной привязанности к собственному исчадию. Обмануть можно кого угодно, даже саму себя — но только не богиню!
Матрона отхлебнула ещё, прямо из графина, а затем ещё разок; подержалась за голову, постучала пальцами по каменной столешнице… и принялась, наконец, за тайную записку для Утегенталя:
«Мальчик мой, я предупреждаю тебя: не пытайся делать вид, что ты не умеешь читать. Я бы охотно в это поверила, если бы моя драгоценная Мез’Баррис не растрезвонила всему поместью, как ты покорен всем её желаниям — даже повелению изучить руны письма, чтобы она могла осыпать тебя убогими виршами о твоей красоте. Которые ты, как мне известно, прячешь вместе с ржавой железной серьгой, стащенной у матери на память, и остатками твоей омерзительной неоновой краски для лица. И перечитываешь так часто, что пора бы уже не только выучить наизусть, но и запомнить письменные руны получше любого из моих образованных сыновей!
Богиня призвала мою дочь, и ты знаешь, что это значит. Пройдёт не меньше года, прежде чем ты, возможно, получишь весточку от Мез’Баррис. Молись, чтобы это произошло как можно раньше. Уверена, уж тебя богиня услышит.
Но я не позволю тебе смиренно ждать.
Ты рождён в мужском теле, но силён, как женщина, и, раз уж ты здесь, то изволь приносить мне пользу. Поскольку сила у тебя женская, то и тренировать тебя будут женщины. Не вижу не единой причины поручать тебя мужчинам. Чему такое чудовище научат хрупкие создания? Грациозно уворачиваться от ударов, прикрывая ладошкой драгоценный гульфик? Изящно танцевать в кольчуге, подвергая вражескую армию гипнозу, пока солдатки делают всю грязную работу? Доводить себя до изнеможения ради осиной талии, за которую так приятно перехватить, беря в плен? Нет, мальчик мой, ты будешь тренироваться с самками. В казармах очень живо интересуются твоим неприглядным прошлым, поэтому в твоих интересах научиться давать отпор как можно скорее. Уверена, ты найдёшь там кое-кого из своих бывших клиенток.»
Соулез перечитала записку, надеясь, что не блещущий умом полуиблит поймёт смысл её послания. Несколько раз она меняла заумные по меркам полуиблита слова на площадную брань, а после заменяла и это, вспоминая, что имеет дело пусть и с оборванцем, но всё-таки мужчиной. Знает ли Утегенталь ругательства, какими женщины, бывает, описывают ситуацию, когда всё выходит из-под контроля? Не упадёт ли в обморок от подобного сквернословия, как это бывало с нынешним патроном самой Соулез, пока несчастный не сознался, что всего лишь играет на публику, выставляя себя перед матроной благовоспитанным паинькой?
В любой другой момент своей жизни Соулез бы пальцем о палец не ударила, подбирая слова ради самцовой особи, но ситуация требовала грамотного подхода. Надо ли добавить внизу, очень крупными рунами «если Мез’Баррис узнает об этом письме, ты вернёшься туда, где она тебя подобрала»? Надо ли уточнить, что будет за неисполнение приказа? А может, сама суть изложена слишком расплывчато для полуиблита — низшей ступени развития?.. Может, ну их, эти сантименты, и надо всего-то написать: «ты, драучья морда, переезжаешь в женскую казарму, а там с тобой сделают такое, что иблитскую привязанность моей дочери как рукой снимет»? Что же, был и такой черновик, но Соулез всё же не чудовище наподобие Кьорл Одран. Какая Соулез польза от преждевременной гибели наивного и преданного оборванца, если гибель эта причинена не её руками? Пусть мальчик остаётся там, куда Мез’Баррис его поселила. Пусть имеет хотя бы какую-то возможность защититься от течной солдатни — охотниц и до незрелых юношей, и до увечных уродов. Так даже интереснее.
Матрона Армго сложила записку, подзывая самого проворного и живучего из своих посыльных, чтобы тот закончил дело, и тут же перешла к более важным задачам, о коих простым смертным даже думать не положено.
Однако, мыслями она то и дело возвращалась к своему жестокому распоряжению. Нет, не горе дочериного сожителя занимало её! Что сделает глуповатый парнишка, брошенный на растерзание своей заступницей-матроной? Побежит к этой самой матроне на поклон, уверенный, что произошла ужасная ошибка? Бросится к самому Арак-Тинилиту, чтобы ждать Мез’Баррис, поселившись прямо на храмовых ступенях, пока его не сожрут демонята, порождённые жрицами — или пока не случится чего похуже? Неким чудом, быть может своим «благословением», добьётся встречи с хозяйкой… Не подумав, что для его спасения принцессе придётся пойти против матроны, и подобная постановка вопроса вынудит очарованную Мез’Баррис разочароваться, позабыть о пропащем юнце, какого сама судьба толкает на ту же стезю, откуда он был вызволен!
Да плевать Соулез на это хотела.
Соулез интересна… Мез’Баррис. Что сделает драгоценное дитя, узнав о запредельно вольном обращении с её собственностью? Сколько минут, циклов Нарбондели, десятилетий, веков той понадобится, чтобы «узнать» и принять решение?..
А интерес этот не праздный.
Легкомысленная Мез’Баррис не тяготеет к иблитским привязанностям, вовсе нет! Она всего лишь «дитя», не познавшее жизненных невзгод! В Арак-Тинилите и не такую дурь выбивают, вот и над Мез’Баррис поработают, сделав из прожигательницы жизни могущественную госпожу! Иначе и быть не может. Соулез не поставила бы на Мез’Баррис как на свою первую жрицу, будь та неспособна разграничивать постельные увлечения и «дела». Такое уже было, продуманная матрона ловко проверила свою принцессу: Мез’Баррис бушевала, как танар’ри, изгнанная с Войны Крови за чрезмерную жестокость, когда Соулез «нехотя» одолжила её любимца, этакую редкую и недоступную диковинку, сальнолапой дегенератке Мэлис, дабы одним махом прикончить проклятую Варту До’Урден и вовлечь осиротевший Дом в интриги против не менее проклятой матроны Ксорларрин. Нет такого слова, что описало бы степень бешенства обманутой Мез’Баррис, но гнев легкомысленной девчонки вылился на привыкшего к побоям Утегенталя, а не на хитроумную матрону. В конце концов, Мез’Баррис вовсе не такая пропащая, как клевещут те, кому Соулез вырывает языки! Девчонке известно: наложники — это хорошо, но малейшая выгода для Дома стоит сотни искалеченных мужских судеб.
А если Соулез ошиблась в дочери, то… Ну что же, тогда приговор беспутной идиотке будет подписан недрогнувшей рукой. Выпускница Арак-Тинилита, занимающая трон по праву, легко разделается с бестолочью, что только и умеет тратить материнские деньги и волочиться за каждыми штанами.
А если всё случится иначе, и умница-Мез’Баррис сумеет пронести обиду сквозь десятилетия Арак-Тинилита, выйдя достойной соперницей своей матери… То Соулез, быть может, примет смерть со спокойной душой, оставляя трон не беспутной девице, а могущественной госпоже, что вознесётся до самой Бэнр в своей ярости.
Так или иначе, богиня всё расставит по своим местам.