Sorry, I love you

Коми пытался стащить понравившуюся игрушку в виде кролика с новогодней елки, а Хёнджин, ворча себе под нос и сдерживая улыбку, ругал пёсика. До Нового года оставалось пару дней, и Хёнджин ломал голову над подарком для дедушки. Собачка прыгнула на колени Хвана, и тот нежно улыбнулся. — Какие люди вышли из своей комнаты, — театрально взмахивает руками мужчина и приподнимает бровь, — ну, выкладывай, что ты будешь клянчить. — Почему сразу клянчить? — блондин возмущенно скрещивает руки на груди и испепеляет взглядом елку, которую они с дедом украшали долго споря. — Можно я пропущу урок физкультуры… — Хёнджин мог бы и просто прогулять, но за посещением в новой школе следят слишком строго и тщательно. — Нет. — Дедушка, я же опозорюсь перед всеми, — начинает давить на жалость Хёнджин. — Тогда тебе стоило все эти годы хоть иногда заниматься спортом, — сказал как отрезал, но затем немного смягчается и добавляет: — Я предупредил учителя, что ты находишься не в лучшей физической форме, поэтому нагрузки для тебя будут значительно ниже. И над тобой никто не будет смеяться, что за глупые мысли у тебя. Хван последний раз смотрит на деда, тот непреклонен, и вздернув обиженно нос, молча уходит в свою комнату. Ночью Хёнджин снова не может избавиться от навязчивых мыслей, несколько раз он примеряет спортивную форму и каждый раз хочется разбить зеркало. Чтобы хоть как-то отвлечься, в четыре часа ночи он начинает перебирать свои вещи, которые были запихнуты в шкаф в полном беспорядке, ему лень разбирать их после переезда. На глаза попадается потертый скетчбук, Хвану становится паршиво окончательно. В этой вещице было заключено слишком много боли. Хёнджин был с мамой в последние дни ее жизни, она почему-то верила в чудо, а он верил в нее. Она увядала на его глазах, и он даже тогда рисовал ее невероятно прекрасной и счастливой. Ей нравилось то, что сын рисует. Она постоянно в шутку просила нарисовать сто ее портретов. Хёнджин нарисовал, но сотый она так и не увидела. Он больше не хотел рисовать, любимое дело стало ненавистным. — А ты ранняя пташка, подумать только, — удивляется мужчина, застав внука с книгой в руках. — Сейчас же только пять утра! «Я просто не сплю вторые сутки…» — хотелось бы ему сказать, но Хван просто вымучено улыбается старику. Сегодня было холоднее, чем вчера, но снега все еще не было. Хёнджин ненавидит холод, он и без этого никогда не может согреться. Мама ласково называла его лягушонком и хохотала, когда парень обижался на такое прозвище. Он медленно шел в сторону учебного корпуса, и, к счастью, дошел без происшествий и никого по дороге не встретил. Зайдя в класс он замечает одноклассников, которые что-то бурно обсуждают и смеются, они не обращают на него внимания, и это было к лучшему, ведь Хёнджин в ужасно поникшем настроении из-за предстоящей физкультуры. Блондин опускает голову на холодную поверхность парты и, повернувшись к окну, прикрывает горящие от усталости глаза. — Ты не можешь спать прямо сейчас. Проснись! — громко орет Феликс, и слегка тормошит Хвана. — Учитель по литературе заболел и сейчас у нас будет физкультура, объединенная с параллельным классом, а потом будет ещё одна. Мы точно не выживем, у нас в параллели учатся одни придурки, — вопит Феликс. — Я не пойду, — быстрее, чем подумал, решил Хван. Он продолжает лежать на парте и не хочет даже пальцем пошевелить. — Тогда нам придется отрабатывать, а я не хочу еще и в выходные дни приходить в школу. Это совсем отстойно. «Почему это именно нам? А не тебе и мне придется отрабатывать…» — Хёнджин часто не понимал Феликса, тот вел себя так, как будто они друзья или даже лучшие друзья. Неужели такому яркому и общительному парню было настолько сложно найти друзей, что он вцепился в такого неправильного Хвана. — Вы чего уселись? Для каждого нужно отдельное приглашение? — возмущается староста. — У нас урок через 10 минут, а вы еще в формах и сидите в классе. — Хёнджин, вставай, пока Сынмин не съел нас с потрохами, — Хван упорно делает вид, что спит и не слышит Феликса. — Феликс, мне нужно закрыть этот кабинет, иди в раздевалку. — Не видишь что ли? Я пытаюсь разбудить Хвана, — возмущается Ли, крича последние слова прямо в ухо Хёнджину. — Я сам его разбужу, а ты иди. — Зануда, — напоследок кричит Феликс и покидает класс. «Господи, пожалуйста! Пусть он меня просто закроет в этом кабинете и уйдет, прошу-прошу-прошу…» — умолял мысленно блондин, пока Сынмин неспешными шагами направляется в его сторону. — Я знаю, что ты не спишь. И если ты надеешься, что я просто уйду, то спешу тебя огорчить, — усмехается староста и невесомо опускает руку на блондинистую макушку, чуть поглаживая. — Вставай, я не люблю долго ждать. Хёнджина прошибает током. Чужая рука, ласково касающаяся волос, не вызывает неприязни. Наоборот ему хочется поднять голову чуть выше, чтобы лучше ощущать чужую теплую ладонь. — Ты прямо, как вредный и ленивый хорек, — усмехается Ким. — Если сейчас же не встанешь, то я закину тебя на плечо и донесу сам до раздевалки. Хёнджин был уверен, что староста блефует. Он бы точно не стал подобного делать. Или всё же… — Я считаю до трёх, моё терпение на пределе. Один… — Не нужно! — взвизгнул блондин и уставился шокированно в глаза, в которых читалось одно сплошное веселье. — Не нужно так орать, иди на урок. — Я… Я не могу… — Хёнджин смотрит в пол, он снова чувствует себя виноватым и жалким. — Если забыл спортивную форму, то у меня есть запасная. — Дело не в этом, — Хван лихорадочно думает, какую же отговорку придумать. Правду говорить стыдно. — А в чем тогда? — Не твое дело. — Раз не мое дело, тогда ничем не могу помочь, — пожимает плечами Ким и натянуто улыбается. — Давай на выход. — П-пожалуйста… — голос Хёнджина дрожит от волнения, он, наконец, поднимает глаза и тут же тонет в черноте чужих. — Хван, если ты пропустишь два урока подряд, то у тебя снимут 20 баллов с итоговых тестов. Судя по твоим оценкам больше 80 ты не наберешь, а после вычета твоих прогулов останется 60 баллов и это слишком мало, чтобы продолжать обучение в нашем классе и тебя переведут в класс для отстающих, — Ким поджимает губы. — Сейчас у нас с ними будет объединенное занятие. Обычно мы играем в баскетбол, но из-за большого количества людей, многие останутся на скамейке, — Сынмин неловко почесывает затылок. — Не пойми меня неправильно, но я могу предположить, что ты очень плох в спорте. Если только из-за этого ты не хочешь идти, то сделаешь только хуже. — Я правда смогу просто сидеть весь урок? — Хёнджин смотрит на Сынмина с такой надеждой в глазах, что Ким теряется и замедленно кивает. — А теперь пошли, Хван. Нас за опоздания по головке не погладят. Спортивный комплекс поражал своими размерами. Сначала они оказались в светлом холле, с высоким белым потолком и бежевыми стенами, затем Ким пошел к широкой лестнице, а Хёнджин неуверенно поплелся за ним. Оказавшись в раздевалке, Хёнджин облегченно выдохнул. Судя по всему многие уже переоделись, людей было совсем мало. Ким остановился у шкафчика под номером «23» и, быстро проведя по небольшому сенсорному экрану, набрал код. Красная железная дверца тут же открылась. Брюнет достал какие-то вещи и кинул их на длинную скамью, которая стояла между двумя рядами шкафчиков. Сынмин начал расстегивать рубашку, а Хван совсем выпал из реальности. — Ты всё это время стоял? — закатывает глаза Ким и вздыхает. — Хёнджин, всё очень просто, выбери себе свободный шкафчик и придумай пароль. Хёнджин тут же отворачивается от одноклассника, когда тот скидывает с себя белую рубашку. У Ким Сынмина даже спина была идеальна, блондину очень некомфортно от этой мысли. Хван внимательно смотрит на ряд шкафчиков, а затем ноги сами его ведут к «32». Он оказывается пустым. — Отличный выбор, — раздается голос сзади, — наши шкафчики теперь напротив. Будем даже тут соседями. Почему-то Хёнджин почувствовал прилив жара к лицу и не осмелился повернуться, а молча достал красные спортивные штаны и белое худи. Блондин опасливо посмотрел в сторону Кима и, заметив, что тот увлеченно шнурует белые кроссовки, быстро стянул с себя рубашку. Его позвоночник сильно выпирал, кожа была совсем прозрачной и какой-то нереально чистой. Брюнет как завороженный смотрел, пока чужие косточки не скрылись за белоснежной тканью. — Худи почти никто не носит, в зале бывает очень жарко, — зачем-то предупреждает Ким, хотя он прекрасно понимал, что блондин выбрал именно эту форму из-за своей чрезмерной худобы. Сынмину ни в коем случае не хочется задеть одноклассника, просто он пытается найти хоть какую-то тему для разговора. — И что? — с вызовом отвечает Хёнджин, — Теперь я должен одеваться как другие? — Полегче, Хван, — усмехается староста, в отличие от Хёнджина он выбрал летний вариант формы: красную футболка и белые шорты. — Тебе необязательно меня ждать, можешь идти, — нервно говорит Хёнджин и начинает делать вид, что ищет штаны. Хотя на самом деле он просто боится, что Ким будет смотреть на него, пока он будет снимать брюки. — Нет уж. Я тебя подожду, а то ты и тут умудришься уснуть. — Ким Сынмин, спасибо за помощь. Ты свободен, — блондин был поражен собственной уверенности в голосе. С каждым разом наедине со старостой становится всё легче и легче выражать свои мысли. Хёнджин привыкает к этому упрямому Ким Сынмину. — В чем проблема, Хван Хёнджин? Я просто хочу здесь остаться. — Меня бесят твои взгляды, — набравшись смелости выпаливает блондин, и уже очень сильно жалеет о сказанном, ведь дальше следует не то, что он ожидал. — Всё в порядке. Парни меня в этом плане не интересуют. — В каком ещё плане? — недоумевая спрашивает Хёнджин. — В сексуальном, — невозмутимо отвечает брюнет и усмехается. — А я гей, — неожиданно для себя признается Хёнджин, ведь другого выхода не видит. — Поэтому не смотри на меня, пока я переодеваюсь, — всё его лицо пылает, а руки начинают слегка подрагивать от напряжения. Ему на самом деле было легче признаться в ориентации, чем показаться слабым в чужих глазах. — Правда? — ровным голосом переспрашивает Ким. — Тогда ты должен быть чуть активнее и меньше спать на переменах, ведь ты понравился многим парням. — Мне не нужны отношения. — Как знаешь, — пожимает плечами Ким и ложится на скамейку, закрывая глаза. — Переодевай уже свои штаны, и вообще, если следовать логике, то это ты не должен был смотреть на меня. Еще начнешь ночами фантазировать обо мне… — в открытую издевается Ким. — Заткнись, — тихо бурчит блондин, слегка паникуя, но почему-то хочется улыбаться. — Могу я открыть глаза? — Нет, вечно ходи с закрытыми. — Хван, ты ещё и язвить будешь? — приоткрывает один глаз Сынмин и убеждается, что новенький наконец переоделся. — Пошли уже. Мне нужно надрать задницу выскочкам. — Выскочкам? — Парням из параллели.