Sorry, I love you

Корейцы хоронят своих умерших, как правило, на третий день. В течение этих трех прощальных дней, в дом покойного приходят соседи, родственники, друзья и просто знакомые. Хёнджин был действительно вымотан, но держался неплохо. Феликс и Чан поддерживали его. Но, если говорить откровенно, то Хёнджин не нуждался ни в чьей помощи. Его любовь к одиночеству укоренилась окончательно. У Хвана было много знакомых в Америке и родственников в Корее, но их нельзя было назвать близкими людьми. Хёнджин мог проводить с ними какое-то время, общаться на самые разные поверхностные темы, но никто из этих людей не был для него важным. Всё это время, кроме себя, он думал и беспокоился только об одном своем единственном важном человеке о своем дедушке. За последние десять лет Хван оброс достаточно толстой бронёй и был непробиваем в эмоциональном плане. Его считали надменным, бездушным, упрямым, непоколебимым, но больше никто бы не посмел назвать его жалким или слабым. И это было именно то, что заставляло его чувствовать себя самодостаточным и не нуждаться ни в ком, кроме себя. Вот и сейчас он держался достойно, был вежлив с каждым, кто нему подходил, даже с теми, кто в наглую сплетничал за его спиной и обсуждал, как много ему оставил дедушка. — Ты в порядке? — ненавязчиво спрашивает Бан Чан, опустившись рядом с Хёнджином. — Не ожидал, что ты придешь сюда, — низким голосом произносит Хван и выдавливает благодарную улыбку. — Давно мы с тобой не общались. А у тебя всё хорошо? — Не поверю, что Феликс тебе не рассказывал… Думаю, на данном этапе жизни у меня всё прекрасно. А ты как? — Я очень рад за тебя, — по-доброму щурится Хван. — После возвращения в Америку, я очень сильно погрузился в учебу, потом разбирался с ресторанами мамы, поэтому немного выпал из жизни. — Прямо как Сынмин… — — Ким Сынмин? — равнодушно переспрашивает Хван, получая в ответ кивок. — Надеюсь, у него всё хорошо. Он же стал врачом? Или всё ещё учится? — вопросы эти сквозят наигранной вежливостью, и Хёнджин не горит желанием обсуждать того самого Сынмина, но ему приходится. — У меня такое чувство, что кто-то пытается меня убить взглядом, — сдерживая улыбку говорит Чан и моментально меняет тему, потому что замечает замешательство Хвана при упоминание Кима. — Ты прав, Феликс нас испепеляет взглядом. Но думаю, что убить он хочет больше меня. — Почему? — Я ему отвечал раз в полгода на сообщения и звонки. — Ну, ты попал! — прикрывает смех рукой Чан, чтобы не показаться невоспитанным и Хёнджин делает точно также. Если с Феликсом Хёнджин поддерживал хоть какую-то связь, то с Чаном он не общался совсем, поэтому был удивлен, когда тот пришел на похороны. По сути, они были друг другу никем, но сейчас Хёнджин понимал, что Чан все такой же чуткий и добродушный как в школьные годы. Что же касается Феликса, наверное, он тот самый человек, которого можно было назвать лучшим другом. Но Хёнджин избегал этого термина, как и самого Феликса все эти годы. Люди, которые приходили на церемонию прощания, сначала подходили к телу и кланялись ему, после этого они выражали соболезнования Хёнджину и присоединялись к общей массе. Для того, чтобы приходящие могли выполнить полноценные глубокие поклоны, рядом с покойным оставили достаточно места, и Хван сидел достаточно далеко, пытаясь слиться со стеной. Проходит ещё несколько часов, Хёнджина начинает клонить в сон, поэтому он прикрывает лицо руками. — Какой же Ким Сынмин мудак, неужели он не мог прийти в такой день? — шепчет Феликс, поджимая губы. Он и Чан сидели за низким столом вместе с другими присутствующими, поэтому Хёнджин не мог услышать их, если бы даже захотел, так как находился достаточно далеко. — Он сказал, что у него много работы. Мне нужно было его силой сюда притащить? — отвечает ему слегка раздраженно Чан. — Ты просто продолжаешь прикрывать его бессовестную задницу, — локоть Ли врезается прямо в бок Чана, и он прикрывает глаза от резкой боли. — Феликс, ты можешь хотя бы сейчас не говорить о том, какой Сынмин хуевый? Лучше на себя посмотри, ты даже не удосужился подойти к Хёнджину. — Я собираюсь морально, — сиплым голосом отвечает Феликс, — не х-хочу расплакаться прямо перед ним. Ему сейчас и без моих слез хреново. — Солнышко, прости, я тебя неправильно понял… Мне показалось, что ты обижаешься на Джина. — Да на что мне обижаться? — всхлипывает Феликс и тут же хмурится, — Я что идиот? — Нет, конечно, нет. Ли закатывает глаза и встает из-за стола, вобрав в лёгкие побольше воздуха, чтобы подойти к одиноко сидящему Хвану. Он осторожно опускается рядом с другом и слегка сжимает рукой его плечо, чтобы парень почувствовал его присутствие. Хёнджин бросает на Феликса усталый взгляд, ничего не говорит, но кивает ему. — Хёнджин, ты обещал мне, что будешь часто писать, но нагло соврал, — пытается отвлечь Хвана Феликс, отчитывая его за годы игнора. — Если бы мы случайно столкнулись на улице, то я бы тебя не узнал. Ты здорово раскабанел… Сколько раз выпрашивал у тебя фотографии, а ты все отнекивался и игнорировал мои просьбы. А сам, судя по всему, из качалки не выходил. — Вот он я, прямо перед тобой, любуйся сколько угодно, — саркастично произносит Хван, выдавливая улыбку. — И я бы тебя узнал, если бы мы случайно столкнулись на улице. Ты совсем не изменился. Всё такой же шумный, — Хёнджин обнимает Феликса первым, для Ли это становится ударом в самое сердце, ведь раньше друг был совсем не тактильным. — Конечно узнал бы, я же тебе фотоотчеты отправлял, — выпутывается из объятий Феликс и щипает Хёнджина за бедро так, чтобы было незаметно для других, — засранец! Ты бы меня обязательно узнал и развернулся бы, чтобы продолжить путь в другом направлении. — А ты меня неплохо знаешь, — качает головой Хёнджин. — Дурачок, что ли? Я же по тебе скучал все эти годы, и Чан тоже, и даже Сынмин… — Извини, но я пытался встать на ноги. Мне жаль, что мы с тобой так мало общались, — прерывает друга Хёнджин, когда снова слышит имя своей первой любви. — Думаю, у нас будет время наверстать упущенное. — Да ты врунишка, ты мне также обещал писать каждый день, а сам отвечал раз в год… — Ликси, — ласково зовет Хван, — прости меня на этот раз? — Прощаю, — заключает в объятия Хёнджина Феликс. Они ещё какое-то время переговариваются, затем поймав несколько косых взглядов, Ли возвращается к Бану, а Хёнджин снова остается один, погружаясь в собственные мысли. *** Сынмин приходит с работы и решает быстро принять душ, чтобы хотя бы в знак уважения к своему учителю, посетить похоронную церемонию. И ему страшно признаться даже самому себе в том, что он действительно хочет увидеть снова Хёнджина. Его недовольный пугливый взгляд, покусанные пухлые губы, изящные черты лица, хрупкую долговязую фигуру. Кима вдруг захватывает мысль о том, что ему до безумия интересно посмотреть на двадцативосьмилетнего Хван Хёнджина и даже просто мельком увидеть, каким он стал. Сынмин быстро надевает черный костюм, немного повозившись с галстуком, он, наконец, выходит из квартиры. Прямо у лифта в него снова влетает противный сосед и корчит ужасную гримасу. Ким невольно обводит чужую фигуру взглядом и ему кажется, что незнакомец одет очень странно. Хотя сейчас середина апреля, но это явно не погода для слишком укороченного блестящего топа и накинутой сверху кожанки. Сынмин не то что бы шибко разбирается в моде, но образ соседа ему кажется чрезмерно вызывающим и даже каким-то дешевым. В такой одежде люди даже в клуб заявляются редко, а он выходит в этом посреди дня. В первую их встречу он был одет обычно, а сейчас слишком броско для похода куда-либо. Ким даже предполагать не хочет, куда этот недоумок собрался, поэтому перестает обращать на него внимание. Когда Сынмин подходит к своей машине, его окликают и ему приходится снова лицезреть этого самого соседа перед собой. — Подвезешь меня? — С чего это? — недоумевает Сынмин, усмехаясь. — С того, что я красавчик. — Найди себе другого мужчину на час. — Эй, ты! Вот хамло… Сынмин аккуратно объезжает орущего парня, прикидывая варианты, где можно купить похоронные цветы. *** Разница в часовых поясах сказывается на том, что Хёнджин чувствует себя ещё более разбитым. В зале становится шумнее, и Хвана успокаивает лишь то, что через два часа все начнут расходиться. Он прикрывает глаза рукой и слегка опускает голову, пытаясь абстрагироваться, как вдруг по залу проходит волна брани, ведь прямо по середине, словно по подиуму, медленным шагом ступает Кай, одетый как последняя шлюха. — Какого хуя… — Хван скрипит зубами, в его жилах стынет кровь. Он с непроницаемым лицом встает на ноги и в два больших шага оказывается рядом с парнем, идущим ему навстречу. — Дедушка-а-а! — плачет раненым зверем Кай, падая перед портретом мужчины и начинает истерично рыдать. — На кого же вы нас оставили? Вы же даже не успели увидеть нашу свадьбу… Хёнджин хватает Кая за локоть с такой силой, что тот тут же затихает, но ненадолго, продолжая мерзко рыдать. Хван выволакивает его из зала, сдерживая весь свой гнев, чтобы прям сейчас не ударить его по лицу, ведь Кай в его руках брыкается и истерично плачет крича на всё помещение «дедушка-а-а, вернитесь». Когда они скрываются от чужих глаз, Хёнджин заводит его в какую-то комнату, держа уже за волосы, и закрывает дверь на замок. — Пусти! Мне больно, ты мне так вырвешь все волосы… Животное! Ничтожество! Урод! Что ты себе позволяешь? — вопит в самое лицо Хвана Кай, удерживаясь на носочках, пока бывший продолжает поднимать его за волосы всё выше и выше, прижав к стене. — Сдохни, отправляйся поскорее к своей вонючей собаке и мерзкому старику! Хёнджин, отпустив клок волос, хватает его за шею и сильно припечатывает в стену, чтобы в следующую секунду ударить по лицу. Слышится глухой стук, ледяные руки с шеи исчезают, а Кай падает под ноги Хвана. — Ещё раз ты выкинешь подобное, я убью тебя на месте. И тебя даже никто искать не станет, потому что ты грязная никому ненужная шлюха. — Ты сам виноват! Даже не сказал, что сегодня похороны… Ты не можешь так со мной поступить, — кровь стекает из его носа на светлые джинсы, пока сам парень раздирая горло орет о несправедливости. — Поговори со мной по-человечески, тогда я от тебя отстану. Только тогда я оставлю тебя в покое. — Поговорить хочешь? — скалится Хёнджин и опускается на корточки рядом с парнем. — Ну, давай поговорим. *** Сынмин оставляет венок рядом с другими, кланяется три раза своему учителю, так и не заметив среди присутствующих Хёнджина, а затем идет в сторону Чана и Феликса. Атмосфера ему кажется очень напряженной, все что-то бурно обсуждают. — Что-то случилось? — интересуется Ким. — Ты пропустил такое… — с выпученными глазами говорит Феликс. — Я же говорил, что Сынмин придет… — обращается к Феликсу Чан, чувствуя собственное превосходство и гордость за Кима. — Сюда ворвался какой-то псих и на весь зал рыдал и орал…. Или что это было, не знаю даже как назвать… Хёнджин его еле как вывел от сюда, — эмоционально рассказывает Феликс, — он что-то кричал об их несостоявшейся свадьбе. Я просто в шоке! Как Хёнджин мог планировать брак с таким неадекватом… — Не осуждай того, кого ты не знаешь, — встревает Чан, качая головой. — А зачем его ещё знать? Прийти и устроить на похоронах такое… Да он же ебанутый на всю голову. Сынмин ничего не говорит и никак не комментирует дальнейшие возмущения Феликса, он хотел увидеть Хёнджина, просто из глупого любопытства, а напоролся на то, что у Хвана должна была состояться свадьба. Ему становится как-то тоскливо и грустно. Он не питал никаких чувств к Хёнджину или убеждал себя в этом, но от осознания того, что он сам так и не нашел для себя важного человека, стало неприятно. Ведь у Сынмина было несколько интрижек, но не одна из них даже близка не была к свадьбе или даже просто к серьезным отношениям. — Я, наверное, пойду… — обращается Сынмин к парням спустя почти час. — У меня сегодня ночное дежурство, не могу больше оставаться. Передайте Хвану мои соболезнования. Его не уговаривают остаться, и даже Феликс не возмущается. Сынмин коротко прощается с ними и выходить на улицу, чтобы стать случайным свидетелем отвратительной картины. Его сосед сидит прямо на мокром после дождя асфальте и громко рыдает, размазывая по лицу засохшую кровь из носа. Киму очень хочется пройти мимо, но он понимает, что парень нуждается в помощи, поэтому он подходит к нему и протягивает руку. — Вставай, я подвезу тебя до дома, — грязная рука хватается за сынминову руку, и чужой плач тут же стихает. Это парень похож на ребенка, который требует к себе внимание и, получив его, тут же успокаивается. — С-спасибо. — Так это ты парень Хван Хёнджина? — это мысль приходит в голову Сынмина не сразу, но потом, немного поразмыслив, он понимает, что это скорее всего тот самый парень, при которого целый час рассказывал Феликс. — Не хочу слышать имя этого животного… — Пошли домой, — Сынмин пропускает мимо ушей оскорбления в сторону Хёнджина, сейчас он просто хочет подвезти своего соседа.