Sorry, I love you

Спустя какое-то время Хван снова возвращается в свою спальню, где его встречает звенящая тишина и тихо сопящий парень на широкой кровати. Хёнджин вернулся за телефоном, который всё ещё пребывал в беззвучном режиме и, скорее всего, взрывался от уведомлений. Прошло полтора часа прежде, чем блондин успел полностью успокоиться, осознать, что диван в гостиной для сна крайне неудобный и вспомнить про Кая, которого завтра нужно забрать из больницы, а для этого было бы неплохо позвонить или написать ему. Ким со своим чутким сном нехотя разлепляет веки, с недавних пор он пробуждается от одного лишь дуновения ветра, дают о себе знать ночные дежурства в больнице. Поэтому топот Хёнджина будит его мгновенно. Шатен тут же распознает осторожные шаги хозяина квартиры, который, к слову, обладает грацией медведя. Хван комично крадется к своей же кровати, пытаясь ступать как можно тише, но половицы под его ногами безбожно скрипят. За окном ещё ночной мрак, темно-синее небо без единой звездочки не сулит хорошей погоды к утру, но зато помогает бодрствующему Сынмину оставаться незамеченным и внимательно следить за долговязой фигурой блондина. Ким совсем не различает лицо Хёнджина в кромешной тьме, но ему кажется, что тот выглядит максимально раздраженным. Хёнджин, свойственной одному только ему нескладностью, роняет телефон, который только что обнаружил на прикроватной тумбе. Раздается громкий хлопок, а Хван зажмуривается и пораженно застывает. Ему не хочется нарушать чужой сон, ведь Сынмин выглядел измотанным после работы, а ещё Хёнджин просто боится с ним лишний раз заговорить. Когда Ким не подает никаких признаков бодрствования, Хван облегченно выдыхает и пытается вслепую нащупать телефон ногами. И, конечно, он задевает вещь ступней и та стремительно летит под кровать, издавая скользящий свист: «Блять!» – выплевывает шепотом блондин и, пыхтя, встает на колени, чтобы нащупать в полумраке айфон, который оказывается далеко под кроватью. И когда чертов телефон, наконец, оказывается в руках парня, а вместе с ним и вся пыль с паркета, происходит то, что провоцирует взрыв смеха Сынмина… Хёнджин бьется лбом об железную перекладину кровати, по комнате разносится глухой и отборный английский мат Хвана, который уже не сдерживается и разгневанно шипит от боли под заливистый хохот Кима. – У тебя в голове совсем пусто, звук получился что надо! – отсмеявшись, ехидничает Сынмин и привстает, окончательно потеряв всю сонливость. Он тянется к тумбе и включает светильник, который тут же окрашивает комнату в тусклый оранжевый цвет. Парень трет ладонями глаза, чтобы всмотреться получше в Хвана, который сидит на полу к нему спиной, оперевшись об кровать. – Сотрясение получил и вырубился, чего молчишь? Ты там в порядке? Сынмин касается пальцами спины Хёнджина, обтянутой черной футболкой, и слегка тянет ткань в свою сторону, чтобы привлечь внимание. – Кретин… – закатывает глаза Хван, когда замечает капли крови на пальцах. Он отмахивается от Сынмина и, слегка пошатываясь, встает на ноги, придерживая рукой ушибленное место. – Судя по всему, ты. Хёнджин ничего не отвечает. Он просто уходит в ванну, а Сынмин, шлепая босыми ногами по холодному паркету, молниеносно следует за ним. Дверь ванны норовит захлопнуться прямо перед сонным лицом Кима, но он успевает придержать дверь и с нажимом спрашивает: – Сильно ударился? Покажи мне. – Иди спи, – вздыхает Хёнджин, развернувшись к нему и ладонь со лба убирать не собирается. – Все в порядке. Я просто приложу льда. – Хван, у тебя весь лоб измазан в крови. Где аптечка? У меня лучше получится обработать, поэтому не выебывайся и прими помощь. – Если за десять лет ничего не изменилась, то во втором ящике на кухне. – Промой пока лоб прохладной водой, я сейчас вернусь, – командует Сынмин, приятно удивляясь, что Хван решил принять его помощь. Как блондин и сказал, аптечка находится во втором ящике. Сынмин быстро хватает ее и возвращается в ванну, беспокоясь, что парень его не станет дожидаться. Но Хёнджин все ещё послушно ждет. Он сидит на краюшке ванны и неловко перебирает свои длинные и вечно ледяные пальцы. Мягкие пшеничные пряди спадают ему на глаза, и когда он поднимает свой побитый взгляд на Сынмина, тот прыскает в кулак, замечая налепленную туалетную бумагу на лбу парня. – Ты слишком долго шел, а это кровь не хотела останавливаться… – Ты хорошо справился с остановкой, ты молодец, – Сынмин реагирует на оправдания Хёнджина веселой похвалой и гладит его по голове, находя его стеснение невероятно забавным и до трепета родным. – Давай-ка, посмотрим, насколько все серьезно. Хван разводит колени в сторону, потому что ему не хочется, чтобы Ким упирался в него и как-либо касался, ему хватило этих дурацких поглаживаний. Хёнджину невыносимо неловко, будто не он пытался засосать Кима по самые гланды ещё пару часов назад. Сынмин не замечает нервозности Хёнджина, он просто стоит между напряженных разведенных ног и аккуратно обрабатывает рассеченный лоб парня, внимательно рассматривая ссадину. Антисептик заставляет Хёнджина зашипеть, и Ким дует ему на лоб, как совсем маленькому ребенку. Бабочки в животе Хёнджина водят хороводы, лицо заливается краской. «Какой позор…» – проносится в голове Хвана, он поспешно опускает голову, чтобы скрыть волосами свое смущение. – Ты чего голову опустил? – Ким касается его подбородка и выставляет на общее обозрение алое лицо. – Швы, думаю, не понадобятся, но ссадина достаточно глубокая, – спокойно поясняет лицо, будто не замечая смущения Хвана, – поэтому пару дней тебе придется походить с широким пластырем на лбу. – Ладно. – Ладно? И даже огрызаться не будешь, – Сынмин закрывает ранку пластырем, сглаживает по краям, касаясь теплыми кончиками пальцев и вызывая миллионы мурашек по спине Хёнджина. И ему кажется, что он ещё сильнее покраснел. – Не буду, – отвечает Хван и мгновенно выпадает из реальности, встречаясь с космосом в чужих глазах. Воздух между ними электризуется, холодная рука Хёнджина оказывается на талии застывшего Сынмина. – Ты не устал сопротивляться? – блондин смотрит снизу вверх, и это не взгляд жертвы, это взгляд самого настоящего хищника. Именно так выглядит Хёнджин с пылающим лицом и глазами, в которых плещется одно сплошное желание. Ким устал сопротивляться, и если Хван сейчас его также нагло поцелует, как пару часов назад на кухне, то ему можно будет прощаться со всеми своими принципами. Но Хёнджин этого не сделает, он будто скинул с себя маску и предстал перед ним таким, какой он есть на самом деле. – Я… Я хочу спать, – выдыхает Ким. Сынмин не идиот. Он первый отстраняется и ступает босыми ступнями на негнущихся ногах обратно в спальню. Его трясет, он хочет вернуться и раствориться в Хване. Хочет, снова почувствовать его сухие пухлые губы на своих, хочет согреть ледяные пальцы в своих теплых, хочет огладить крепкие мышцы Хвана, чтобы осознать для себя, что даже физически он не изменился. Ему бы разок коснуться зубами этой чертовой пульсирующей вены на бледной шее и вырвать стон из пухлых губ, и этого будет достаточно, чтобы достигнуть передела наслаждения. Каждая клеточка тела Сынмина требует Хёнджина, но мозг приказывает прийти в себя и парень, приложив немало усилий, соглашается. Да, он до одури хочет Хёнджина. Но как же он снова соберет себя по кусочкам, когда Хван очередной раз бросит его? Хёнджин с недавних пор воплощение непостоянства, Сынмин же его противоположность. Хёнджин понимает, что ставит для себя почти невыполнимую задачу. Затащить в постель Кима становится для него идеей фикс. Ему кажется, что стоит переспать с ним разок, и ему моментально станет легче. Не будет пробивать током от одного лишь взгляда на Ким Сынмина, а ненормальное сердце перестанет биться в истерике. Он уверен, что это всего лишь физическое влечение, которое из-за невозможности выплеснуться, оседает в его подсознании в виде одержимости. Ему просто нужно пару дней, чтобы насладиться близостью запретного плода, а затем станет неинтересно. Хёнджин успел себя изучить вдоль и поперек, он знает, что быть с кем-то в отношениях – это не про него. Может быть, в старшей школе они и встречались, но тогда Хван просто не видел никого, кроме Ким Сынмина. Он таял от одного лишь взгляда старосты, это была нездоровая влюбленность, от которой Хёнджин самолично избавился. Или всё же нет… Хёнджин уверен, что он не любит Сынмина, он просто хочет его себе, как что-то давно потерянное и до боли необходимое. Совсем на чуть-чуть, на маленький промежуток времени. И тогда он сразу поймет, что никакой Ким Сынмин ему не нужен. Он, наконец, освободиться от чувств, которые годами проедали ему все попытки построить здоровые отношения и снова толкали его в пропасть самобичевания. Сынмин устраивается поудобнее на кровати и уже тянется к светильнику, чтобы выключить свет, но удивленно застывает: – Ты же не хотел здесь спать… – Теперь хочу. Нервы Хёнджина и так натянуты, а Сынмин делает все, что только возможно, чтобы взбесить его ещё сильнее. Блондин хватает собственную подушку и слишком агрессивно начинает взбивать ее, вызывая очередной смешок Кима. Он больше не может слышать голос Сынмина, который сравним с невероятно сладким физическим удовольствием. – Представляешь вместо подушки моё лицо? Хёнджин бы сейчас с неимоверной радостью накрыл бы этой самой подушкой лицо парня, лишь бы он замолчал, лишь бы не слышать его чарующий голос. – Уже третий час ночи, ты разве не устал? – прокашливается блондин, перестает мучать подушку и ложится на свою половину. – Какого хуя ты не спишь и всё ещё достаешь меня? – На новом месте плохо спится, – честно признается Сынмин, который до этого игнорировал одеяло, и решает как следует укутаться в него, преследую определенные цели. А именно то, чтобы Хвану не досталось тепла. – Спи, – ворчит Хёнджин и сталкивается с препятствием, когда нащупывает одеяло. Ему оставили совсем маленький кусочек, таким не укрыться. Раздражение окатывает его новой волной. – Тебе холодно? – Нет. – Чудесно, – самодовольно произносит Хван и, приложив немало сил, вырывает у Кима одеяло, оставляя его лишь наполовину прикрытым. – Это было довольно грубо с твоей стороны. И мне всё же немного холодно. – Я у себя дома и могу позволить себе всё, что хочу. И, вообще, чего это я… – злорадно произносит блондин и, недолго думая, закидывает на Сынмина ногу и руку, перед этим плотно укрыв одеялом. Уже сделав эту глупость, Хёнджин понимает, что теперь ему точно не уснуть. Близость с Сынмином затормаживает всю его мозговую деятельность, оставляя лишь безумный стук сердца и сбившееся дыхание. – Я предполагал, что ты спишь обычно именно как-то так, – вздыхает Ким, когда даже сквозь одеяло ощущает, что температура тела Хёнджина намного ниже, чем его. – Но мне нечем дышать, твоя перекачанная нога весит целую тонну. Убери свои патлы, и мирно заснём уже. – Не хочу и не буду, – Хёнджин не пасует, хотя внутри у него разворачивается целая война. Одна сторона молит об отступлении, другая о губах Ким Сынмина. – Это моя кровать, моя комната и мой дом. Не нравится? Проваливай. – Ути-пути, Джин-и-и-и. Ведешь себя как ребёнок, – слащаво говорит Сынмин и забавно зевает, прикрывая рот ладошкой. – Можешь прилипать ко мне хоть всю ночь, я слишком устал и хочу спать, поэтому не буду с тобой припираться, – теплая ладонь ложится на неприкрытое одеялом бедро Хвана, и он ощущает приятное покалывание даже сквозь пижамные штаны, его прошибает током. – Тем более я никогда больше не проведу с тобой ни секунды в одной кровати, – Хёнджину на такое заявление хочется нервно рассмеяться, как будто он сам мечтает о таком. – Сегодня – это разовая акция, хорошенько запомни этот день. Я дал тебе шанс, наладить наши отношения, а ты послал меня куда подальше, Джин-и. – Спасибо, что снизошел до того, чтобы дать мне шанс. Жаль, что я тебя ни о чем не просил, Мин-и, – обращение к Сынмину было произнесено издевательски, чтобы Ким, наконец, перестал сокращать имя Хвана. Дыхание говорящего, опаляло нежную кожу ушной раковины Кима. И если бы кто-нибудь прямо сейчас ворвался в комнату и включил свет, то Сынмин точно бы сгорел со стыда. Однако пока красные щеки и уши были скрыты дымкой полумрака, Ким чувствовал себя максимально уверенно и охотно дерзил в ответ. – Не за что, Джин-и, больше не обращайся, – и повинуясь внезапному желанию Сынмин пытается ущипнуть Хёнджина за бедро, но выходит это неважно и он цепляет лишь кожу и успевает восхититься мышцами блондина. – Раньше у тебя были кожа да кости, а теперь... Даже схватиться не за что, – усмехается шатен, замечая, что Хван подозрительно притих и будто даже перестал дышать. – Я могу сказать тебе за, что тебе стоит схватиться и в идеале сделать это губами, – хрипит Хёнджин и пытается убрать ногу с Сынмина, но тот ее успевает перехватить. Положения дел меняется. Хёнджин чувствует себя дичью, которая сама попалась в ловушку. Его ногу отпускать не собираются. А сердце парня отбивает чечетку, теперь ему уже кажется, что переспать с Сынмином – это самовольно сброситься с обрыва. Слишком острые ощущения вызывают даже задиристые касания Кима, а если дело дойдет до чего-то более интимного, то Хёнджин задохнется от переизбытка чувств. Хван Хёнджин как будто в прошлое вернулся, как будто у него не было никаких половых партнеров и он готов кончить прямо сейчас от одного лишь голоса Кима и его руки на своем бедре. Он прямо сейчас так сильно хочет Сынмина и ненавидит его за то, что рядом с ним снова превращается в размазню и сопливого школьника. – Чего же ты? Разве тебе не нравится спать именно так, – Ким укладывает чужую ногу поудобнее и похлопывает Хвана по бедру, вызывая миллионы мурашек и тяжелую тянущую сладость чуть ниже пояса. Хёнджин бьется в немой истерике, его член болезненно ноет. – Сладких снов, Джин-и. Хёнджин лежит так ещё какое-то время, он почти не дышит, представляет себе всё самое мерзкое и не возбуждающее, пытаясь унять ненормальное сердцебиение. И когда он чувствует, что Сынмин окончательно заснул, аккуратно высвобождает свое бедро из крепкого захвата и едва слышно стонет, закусывая до боли нижнюю губу. Его бросает в такие крайности от такой незамысловатой близости, Хёнджину кажется, что он поторопился с выводами. Сынмин не входит ни в какое сравнение с его бывшими партнерами. Если Ким ему ответит взаимностью, то Хёнджин потеряет голову. И это его пугает больше всего. Хван давно уже понял, что его не интересуют серьезные отношения. Как только у него появлялся человек, который хотя бы немного соответствовал его завышенным стандартам, Хёнджин тут же бросал его. И сейчас, когда в непосредственной близости находится тот, кто стал причиной его завышенных стандартов, тот самый идеал, заложенный Хёнджином ещё в старшей школе, ему просто хочется завыть в голос и забыть о существовании Ким Сынмина. Светает. Тусклый свет пробивается сквозь плотные шторы, которые Хёнджин не удосужился как следует закрыть. Блондин давно уже должен был уснуть, но видимо в царстве Морфея место хватило только Киму. Хёнджин смотрит на уже хорошо различимый профиль, прокручивает в голове всевозможные сценарии и ни в одном не может раскрыть, почему Ким Сынмин так терпит и возится с ним. Разве Хёнджин не сделал достаточно для того, чтобы оттолкнуть его от себя ещё десять лет назад? Видимо, нет, раз Сынмин сейчас так сладко спит, не подозревая, что его нежно приобнимают за талию и целуют в висок. Хёнджин обещает себе, что это в последний раз и отстраняется на безопасное расстояние, проваливаясь в глубокий сон. Нормальное утро нормальных людей начинается с кофе или с чая, в конце концов, с потолка собственной спальни. Утро же Сынмина встречает его очаровательной родинкой под прикрытым глазом, пухлыми губами, к которым хочется прижаться и жаркими объятиями Хвана. – М-м-м, дай поспать, – Сынмин давит усмешку, когда блондин, надув губы начинает сонно возмущаться, из-за того, что парень отстраняется от него. – Спи, а мне нужно на работу, Хван. Светлые пряди спадают на глаза Хёнджина, слегка прикрывая их. Ким осторожно убирает их с лица блондина и не верит в реальность красоты Хвана. Он и раньше восхищался его внешностью, но спустя годы Хёнджин стал ничуть не хуже, а в разы прекраснее. Каждая его черточка идеальна. На него хочется смотреть и смотреть без передышки, что Ким и делает, ведь такой возможности у него уже точно не будет. Он внимательно разглядывает безмятежное лицо, солнечные лучи падают лишь на золотистые волосы, не мешая Хвану спать. Сынмин ловит себя на безумной мысли, что хотел бы просыпаться так каждое утро. Но кто он такой, чтобы получить прощение Хвана и остаться с ним навсегда. Ким все понимает, он знает, что на него все ещё держат обиду, даже спустя десять лет Хёнджин не хочет его прощать и тем более снова начинать доверять ему. И вся его напускная грубость и беспорядочные половые связи меркнут перед одним только его ангельским спящим видом. Может ли глупая подростковая любовь пронестись сквозь десять лет? Здравый рассудок Кима кричит, что это невозможно, но сердце обливается патокой и стучит быстро-быстро. Сынмин, пролежав ещё полчаса, пытается зачем-то запечатлеть в памяти это странное утро. Он безумно скучал по Хёнджину, и он снова попытался бы его вернуть, но нельзя вернуть того, кто этого не хочет. Сынмин уверен, что Хёнджин к нему ничего не чувствует, может только физическое влечение, но этого для Кима было недостаточно. Ким аккуратно выпутывается из объятий и с досадой замечает, что Хёнджин начинает хмуриться во сне. Он не отдает себе отчета, когда оставляет легкий поцелуй на губах блондина. Ким густо краснеет, он суетится, ему не хочется уходить, но он должен. Шатен быстро отыскивает свою одежду, а ту, что одолжил у Хёнджина, запихивает в барабан стиральной машины и вылетает из чужой квартиры с мыслями больше никогда не возвращаться. Он не хочет видеть Хван Хёнджина. Он не хочет его любить.