Sorry, I love you

Смеркается. Они не возвращаются обратно в кондитерскую и сидят уже не в уютном, а шумном и забитом баре до самой глубокой ночи. Людей становится катастрофически много, воздух в помещении сгущается. Хёнджин особо не задумывается, в каком состоянии приползет домой. Он вливает в себя очередной стакан темно-оранжевой жидкости и смотрит затуманенным взглядом на говорящего брюнета. Ему комфортно и весь этот комфорт концентрируются в одних лишь сверкающих глазах Сынмина и его невероятно мелодичном голосе. Хван готов вот так сидеть и слушать молча - целую вечность. – Тебе нужно притормозить, ты выжрал всё в одиночку. И я не собираюсь тащить тебя на своем горбу, – с укором произносит Ким и встает на ноги, разминая затекшую спину. – Я возьму нам еще что-нибудь выпить, точнее себе. – Меньше воздух нужно было сотрясать, – смеется Хёнджин и утаивает, что специально выпил всё, что Ким принес. Блондин как вчера помнит, что Ким пить не умеет. – Ты ужасно болтливый, – Хван расслабленно полулежит на кожаном диване и ленивым взглядом провожает Сынмина до барной стойки. Степень своего опьянения Хван оценивает на троечку из десяти, поэтому останавливаться он не намерен. Хёнджину не нравится то, что он видит. Он недобро прищуривается, сжимая зубы до неприятного скрежета. К сидящему Сынмину подкрадывается фигуристая блондинка и зачем-то закрывает ему глаза. Хван почти уверен, что она спрашивает у брюнета: «Угадай кто?». И судя по всему Ким не угадывает, но улыбается. Ну… слишком ослепительно. Да так, что у Хёнджина кровь в жилах стынет. А дальше начинается сплошная пытка для Хвана, блондинка опускает тонкую руку на плечо парня и тот не сводит глаз с ее декольте. Ким, как помнится Хвану, шел туда за очередной порцией выпивки, а не за вторым размером груди. Или третьим? Мерзко. Наблюдать за всем этим как-то невыносимо больно. Хёнджину не нравятся действия Сынмина и его бесит, что эта незнакомка так чертовски хороша собой. И почему Ким, вообще, так беззастенчиво пялиться на чужую грудь, пусть ещё облапает ее прямо там... Хван зарывается в светлые пряди, оттягивает их до боли и снимает с себя ауру несчастного неудачника, тут же подскакивая на ноги и погружаясь в танцующую толпу. Ему срочно нужно отвлечься. Сынмин не сразу замечает, что Хёнджин покидает нагретый диван и начинает с небольшой паникой озираться по сторонам. Девушка, стоящая слишком вплотную, всё продолжает энергично болтать: – Так что Вы думаете, доктор? – приторный тон режет брюнету слух. – Стоит ли мне увеличить ещё на два размера? – Миён, я тебе уже третий раз повторяю, что я не пластический хирург. Но как врач общей практики, могу сказать, что это плохая идея. Ты повышаешь нагрузку на позвоночник. Сынмин, наконец, поднимает глаза на лицо девушки, которая минут пять назад просила потрогать ее грудь и сказать: достаточно ли она упругая – чего, конечно, Ким не сделал. С Миён он знаком два года. Когда-то она попала в отделение Кима с отравлением, и сейчас он был рад ее видеть в полном здравии, но она жутко раздражала своими глупыми вопросами. До девушки было очень сложно донести, что он не разбирается в пластике. Да и в принципе, это не очень культурно приставать к человеку, пусть и доктору, со своими вопросами в такой неформальной обстановке, и нарушать его личные границы. Наконец, девушка отлипает и Сынмин, совершенно забыв про свой изначальный план напиться вдребезги, пускается на поиски Хёнджина. Тот находится не сразу… Но находится. И не один. На нем висит какой-то смазливый парень с блестками на лице, и Сынмин на долю секунды представляет, как его кулак проходится по чужому лицу и на костяшках остаются золотистые тени. Хван стоит спиной к Сынмину, пока чужие губы пытаются намертво присосаться к его шее. Ким не выдает свое присутствие, он молча ретируется к дивану, где собирается последовать своему изначальному плану, а именно напиться так, чтобы Хёнджин пожалел. – Полегче, детка. Не оставляй на моей шее следы, – томно шепчет Хван, опуская руки на чужую округлую задницу. Ему совсем не стыдно, что прикрывая глаза, он представляет перед собой Ким Сынмина, особенно когда незнакомец молчит. От таких фантазий становится в разы горячее, и он затыкает чужой рот грубым поцелуем, чтобы не нарушать магию момента. Но всё рушится само по себе, ведь перед ним далеко не Сынмин, даже близко не он. Сынмин не воняет приторными сладкими духами. Ким выше, он более подтянутый и на его лице и голых плечах не может быть никаких блядских блесток. У чертова Ким Сынмина даже руки теплее и нежнее. Про губы Хван даже думать не хочет, они не сравнимы. – Извини, у меня появились срочные дела, – хрипит блондин, избавляясь от чужих губ, рук и запаха. Оставляя обескураженного незнакомца одного на танцполе, Хёнджин стремительным шагом идет к бару. Он будет последним ублюдком и эгоистом, но не даст Сынмину так просто переспать ещё с кем-то. Хёнджин ревнует неистово сильно и он молчать не намерен. Собрав всю силу в кулак, в который хотелось бы что-нибудь другое… Например, член. Он идет прямо к Сынмину, чтобы все высказать. Но вместо Кима он натыкается на нечто растекшееся по дивану и безжизненно сопящее в спинку. – Ким Сынмин! Сынмин… – блондин осторожно касается медленно вздымающей спины, перекрикивая биты. – Только не говори, что один это всё выпил, – умоляюще призносит Хёнджин, поднимая Сынмина с дивана, тем самым помогая ему принять сидячее положение. Брюнет находится не в этом измерении, он что-то неразборчиво хрипит, а затем снова падает, заливаясь ненормальным смехом. – Меня же не было совсем недолго, когда ты успел отцепиться от сиськи и присосаться к бутылке. Твою мать, Ким Сынмин! Вставай давай! – Хёнджин, который ещё пару минут назад чувствовал себя слегка пьяным, уже не ощущает никакого подобного чувства. Он трезвеет моментально. Блондин закидывают руку парня себе на плечо и крепко прижимает его к себе, волоча на улицу. Может, хоть свежий воздух приведет его в более менее нормальное состояние. Но воздух Сынмину не помогает, как и Хёнджину, который пытается вызвать такси, пока Сынмин неразборчиво кричит ему слова какой-то песни в самое ухо. – Ким Сынмин, заткнись. Тебе нельзя было столько пить, я больше никогда в жизни… – Поше-е-ел ты наху-у-й! – завывает Сынмин, искажая слова песни и тыкая Хвана локтем куда-то под ребра. Блондин не оценивает оригинальную лирику от Кима. – Ты ведешь себе как шлю… – Ким прерывает себя, прикрывая рот рукой, смеется непонятно от чего, – точно, ха-а-а. – Блять, ты… Ахуел! – Хёнджин от боли морщится и машинально ослабляет хватку на талии Кима. И блондин, правда, не думал, что все настолько плохо, и что Ким способен хотя бы на ногах стоять. Но нет. Сынмин летит прямо на асфальт, чтобы страстно поцеловаться с ним, Хёнджин его поймать не успевает, но, видимо, чувство самосохранения никогда не покидает Ким Сынмина. Он сам вместо лица подставляет ладони с растопыренными пальцами и с воплями: – Лови меня, Хуйджи-и-и-ин! – приземляется на собственные руки, которые начинает нещадно саднить. – Как же больно-о-о, – хнычет Ким, пока Хёнджин его поднимает, чертыхаясь. – Я говорю мне больно! – Да понял я! – рявкает в ответ Хван, совершенно разъяренно прижимая притихшего Кима к себе. Сынмин почему-то пугается, совсем как ребёнок. Хёнджин тут же смягчается и ласково просит, – Покажи руки. – Боль-но, – сбивчиво шепчет Сынмин и показывает обе ладошки, которые выглядят не так плохо, не считая грязи и нескольких царапин. – Целуй. Поцелуй, чтобы не болело. – Ты серьезно? – Я доктор, я знаю, – заплетающим языком произносит Ким и подносит ладонь прямо к лицу блондина. – Целуй! Хёнджин совсем не хочет этого делать, точнее этого не хочет разумная его часть, а сам он поочередно касается пухлыми губами теплых ладошек и язвительно спрашивает: – Куда тебя ещё поцеловать? Сынмин ничего не отвечает, его щеки вспыхивают. И даже в стельку пьяный он умудряется смутиться и выпалить: – Не целуй меня больше. Целуй свои блестки… – Какие блестки? – Сам знаешь, – выпячив губу, отвечает Ким и выглядит совсем недовольным. До Хёнджина запоздало доходит, что Сынмин видел его развязанные танцы. Но вины он не чувствует, ведь Ким начал первый: пускать слюни на чужую грудь. Только он хочет об этом заявить, но приходит уведомление о подъехавшем такси. Доезжают они без каких-либо происшествий. И в целях сохранения порядка в своей квартире, Хёнджин везет Сынмина, конечно, не к себе домой. У двери Хвану приходится выпытывать код, и брюнет с четвертого раза говорит ему правильные цифры. Блондину хочется треснуть его по башке и зацеловать одновременно. – Ну, наконец, – выдыхает Хёнджин и роняет Сынмина на диван. Тот пытается встать, что-то гневно бубнит, но снова падает. – Я в ванну, лежи и не рыпайся. – Пошел ты… – Лучше заткнись, Ким Сынмин. Хёнджин справляет естественную нужду, а затем умывается холодной водой. Ночка не из лучших. Он не то, чтобы устал, но ужасно запутался. В голове целый рой навязчивых мыслей и все они крутятся вокруг Ким Сынмина. Неужели он, правда, собирался из-за какого-то жалкого чувства ревности вот так просто преподнести Киму свои ненужные чувства на блюдечке. Хёнджин благодарит всех создателей и производителей алкоголя за то, что Сынмин нажрался как свинья и спас его от позора и перспективы собирать осколки собственного сердца. Хван возвращается в гостиную и застает брюнета сидящего на полу, с темной бутылкой в руке. – Отдал быстро, – в манере строгого взрослого говорит Хёнджин, протягивая руку. – Сейчас, – ухмыляется Ким и запрокидывает голову, допивая остатки, Хёнджин не знает чего. Он моментально подбегает, чтобы отобрать уже пустую бутылку. Это оказывается всего лишь бутылка из под минеральной воды. – Ты невыносим, – облегченно выдыхает блондин и качает головой. – Иди домой, Хван, – Сынмин встает на ватные ноги, хватаясь за кухонную тумбу. И он выглядит чуть трезвее, чем десять минут назад. При таком раскладе Хёнджин совсем не против уйти. – Как ты себя чувствуешь? – Хорошо, спасибо. Я не хотел мешать тебе танцевать с тем парнем, лишил тебя приятной компании на ночь. – Ты сделал это специально? – брови Хёнджина ползут вверх и он приближается к Сынмину. – Подло с твоей стороны обламывать мне хороший секс, когда сам обжимаешься с какой-то грудастой блондинкой. – Ты о чем? – Сынмин строит из себя дурочка. А что он может сказать? Что ему не хочется, чтобы Хёнджин спал с кем-либо, но при этом он боится подпустить его к себе. Эгоистично. Но Сынмину плевать. – Зачем мне это? И эта девушка всего лишь моя бывшая пациентка. Я пытался ей объяснить, что далек от пластической хирургии. Я с ней не сосался, как ты с тем парнем. – Не сосался, значит, – хищно заключает Хван и сокращает и без того крохотное расстояние между ними. – Меня не интересуют беспорядочные половые связи. – А меня интересуют, – шепчет в самые губы Хёнджин, Сынмин выглядит совершенно спокойным, поэтому блондин продолжает, – хочешь меня? Ким ощущает как волна возбуждения сносит все его внутренние запреты. Низ живота скручивает от жара, а сердце стучит слишком рвано, пробивая все выстроенные барьеры. В таком состоянии он может себе позволить всё запретное и неправильное. — Хочу, чтобы ты трахнул меня в рот, — шепчет Сынмин без капли стыда в голосе. Он ещё пьян, и он хочет отсосать Хван Хёнджину. Блондин эти томные слова проглатывает, и ему всё это кажется нереальным. — Ч-что? — растерянно переспрашивает Хван, резко отпрянув от брюнета. Он прямо только что проиграл в словесной игре? Сынмин же просто шутит? Или Хёнджин перепутал и забрал кого-то другого из клуба… Что за… Ким притягивает к себе растерянного блондина и меняется с ним местами, толкая к тумбе. Хёнджин бьется об деревянную лакированную поверхность поясницей и не верит своим ушам и глазам. — Я отсосу тебе, хорошо? – и снова совершенно спокойно произносит Ким. У Хёнджина весь воздух из легких выкачивают, должно быть, он просто видеть самый прекрасный сон. Не дожидаясь ответа, Сынмин встает на колени и своевольно стягивает с блондина брюки. Хёнджин выдыхает, у него нет никаких сил, чтобы остановить Сынмина. Горячие руки начинают невесомо поглаживать его обнаженные бедра, в опасной близости от требующего внимания органа. – Я не так хорош в этом, – предупреждает Сынмин – Зачем ты… – Я хочу отсосать тебе. Если ты против, то я могу не делать этого. – Я не п-против, – запинается Хёнджин, когда чувствует, как горячая рука касается его полувозбужденного члена через ткань белья. Сынмин не церемониться, темные боксеры он спускает вниз к брюкам и завороженно смотрит на белоснежный длинный член. Хёнджин не видит его глаз, он сверлит темную макушку, борясь с желанием прекратить всё это, ведь Ким себя не контролирует. Он пьян. И когда пьяный Ким запрокидывает голову и смотрит прямо в глаза Хёнджина, тот понимает, что не хочет, чтобы Сынмин останавливался. В этом взгляде расцветают алые бутоны, шипами впиваясь в самое сердце блондина. – Ты везде прекрасен, – расплывается в плотоядной улыбке и снова смотрит снизу вверх. Вот сейчас Хёнджин готов кончить от одного лишь голоса и взгляда… Ким берет в руки его влажный от естественной смазки член, проводя нетугим кулаком от верхушки к основанию. Из горла блондина вырывается нетерпеливый рык, когда Сынмин кусает внутреннюю часть его бедра, игнорируя пульсирующий орган: – Не делай так, – хрипит Хван, зарываясь в темные мягкие волосы длинными пальцами. – Или я тебе трахну не в рот… – Какая угроза, – гортанно смеется Ким, и широко проходится языком от основания до самой уздечки, порождая волну приятных мурашек. – Я не был снизу никогда. Откровение Сынмина возбуждает Хёнджина еще сильнее. Зачем он это сказал? Теперь Хёнджин хочет вбиваться в него, пока они не станут одним целым. – Хочешь попробовать? – Хёнджин наслаждается смотря на Сынмина, сидящего с его членом в руках и смотрящего только на него. Он нарисует это. Обязательно нарисует. – Хочу, чтобы ты трахнул меня в рот ещё со старшей школы. – Чёрт… – и он берет его в горячий влажный член почти наполовину, Хёнджин не сдерживает глубокого выдоха, а затем протяжно стонет, когда брюнет начинает активнее работать умелым ртом. — Ч-черт, Сынмин, пожалуйста. Хван не знает, о чем именно он просит, однако Сынмин как будто понимает его и так, с полуслова, и двигает раскаленным языком по стволу, проталкивая его глубже. Член Хёнджина длинный, но не особо толстый. Сынмину, делающему минет впервые, трудно поместить его в горло по самое основание, поэтому, втягивая щеки, он помогает себе рукой и начинает наращивать неторопливый темп, наблюдая за ответной реакцией исподлобья. Хван сходит с ума. Сочное хлюпанье, раздающееся во рту Кима, и его дерзкий язык, дразнящий уретру, доводят Хёнджину до исступления. Он судорожно трясется, кусает пухлые губы, когда головка попадает в тугие тиски раз за разом. Хван грубо путается пальцами в мягких волосах Кима, оттягивая их кверху и не заботясь о том, что может причинить боль. Сынмин не жалуется. Только мимолетно ломает брови, но отсасывать не перестает, умело контролируя дыхание. — Я… Я сейчас кончу... — Ну и в чем проблема? — с усмешкой спрашивает Ким, отрываясь от члена с громким чмоком. — Хочу вместе с тобой. Хёнджин поднимает Сынмина за ворот полурасстегнутой рубашки и притягивает к себе для того, чтобы жадно поцеловать, не боясь ощутить на языке вкус собственного предсемени. Они целуются слишком мокро и нетерпеливо. Губы Хёнджина везде, Сынмин растекается в его руках и требует ещё. Он срывает с блондина рубашку и примыкает своей голой грудью к чужой, чтобы чувствовать чужое сердцебиение ещё ближе. – Ты порвал мою любимую рубашку, – усмехается Хёнджин и тут же протяжно стонет, когда Сынмин касается его соска зубами. – Я хочу разорвать тебя в клочья. Хван чувствует чужое немаленькое возбуждение и запускает прохладные руки к горячему члену Кима, слегка сжимая. Он поглаживает, дразнит, доводит пьяное тело до горячки. Сынмин гортанно стонет прямо в пухлые губы и зарывается рукой в блондинистые волосы, пытается управлять, но сам же сдается в плен. Хёнджин терзает тонкую шею колючими поцелуями, начиная ритмично надрачивать Киму. – Кончишь для меня, малыш? – на одном для двоих дыхание спрашивает Хван, и соединяет их стволы. Прохладные руки проходятся всего один раз по пульсирующим возбуждениям, и этого хватает для того, чтобы Ким выругался и обильно кончил сразу после Хёнджина. – Ненавижу тебя, – Сынмин хрипит, заваливаясь на Хёнджина, глаза которого закатываются от удовольствия, когда Ким впивается в его шею зубами.