Sansûkh

_________________

Гимрис, дочь Мизим Гимрис — упрямая и строптивая девушка, впоследствии ставшая мудрой и деятельной гнаминной. От её острого языка частенько страдал старший брат Гимли — Гимрис предпочитала прятать свои чувства за подколками и подначиванием. От матери ей передалась известная на всё королевство пышная фигура, а от отца и бабки — роскошные огненно-рыжие волосы, в распущенном виде спадавшие ниже колен. Она весьма тщательно следила за своим внешним видом, а также имела привычку при любом случае прихорашивать своих мужчин, попутно их отчитывая. Мать научила её метать ножи, и Гимрис ревностно охраняла комплект, подаренный отцом, и хранила его в специальном стеклянном футляре на стене. Гимрис была не только превосходным стеклодувом, но и обзавелась лекарскими навыками под наставничеством своего дяди Оина. Вышла замуж за Бофура, сына Бомфура, и родила сына Гимижа. Уже в преклонном возрасте брат передал ей и её потомкам Сверкающие Пещеры Хельмовой Пади (синд. Агларонд, рохирр. Сутбург).

_________________

Молот с гулким звоном опустился на блестящую медную пластину — бам! Торин отёр лоб и хмуро взглянул на тяжёлый котёл и снова занёс молот. Медь не желала плавно закругляться у дна. Но в таком случае еда будет прогреваться неравномерно. Ни один хоббит такого не потерпит. Хоббит выбрал тебя. Бам! Молот опустился снова, Торин мотнул головой, стряхивая волосы с глаз и капли пота. Уже лучше. Когда он закончит, котёл будет на загляденье — тёплая медь и холодная сталь, плети плюща вокруг ручек. Чуть тяжелее, чем хоббит сможет поднять в одиночку. Непременно потребуется помощь какого-нибудь гнома. Торин, пожалуй, справится. Они идут к Мории. Бам! Возможно, в этом котле будет булькать пряное рагу или суп, так любимые в Шире. А может, в нём будет томиться окорок, или тонкие ломтики мяса с чесноком и горошинками перца, или даже наваристая сладкая каша, которую хоббиты обожают сдабривать сливками и мёдом. Может, однажды — кто знает? — в нём даже приготовят гномий хлебный суп или традиционную Бродбимскую похлёбку с клёцками по рецепту бабушки. Бильбо наверняка заинтересуется гномьей кухней. Кольцо взывает к Боромиру. Нашёптывает ему на ухо. Бам! Волосы всё норовили залезть в глаза, в которых и так щипало от пота. Он поставил котёл на край кузнечного горна, стянул рубашку и тщательно вытер ей лицо. Затем он как попало убрал волосы назад в беспорядочный узел и снова взялся за молот. Медь и сталь должны сплотиться, иначе неминуемо распадутся. Братство должно сплотиться, иначе распадётся. Бам! Он дал матери слово не корить себя, но от привычки, крепшей на протяжении восьмидесяти лет, было не так-то просто избавиться. Он отрёкся от правления и отказался от притязаний на то хорошее, что принёс их поход, и вот ведь — он опять оказался во главе. Бам! На этот раз он справится. Бам! Он не подведёт ни своего бесстрашного inùdoy Гимли, ни благородного отчаявшегося Боромира, ни отважного юного Фродо. Бам! Он не подведёт Бильбо. Только не в этот раз. Бам! Он исполнит свой долг перед Средиземьем. Бам! Бам! Создатель всё знал. Бам! Кольцо. Проклятое, мерзкое Кольцо. Бам! — Торин! Фрерин влетел в кузницу, вытаращив глаза. — Эребор! Скорее! Торин отложил молот. — Что случилось? — спросил он. Голос был сух и хрип от жара, челюсть ныла от непроизвольного напряжения. — Посланник, — выдохнул Фрерин. На лице не было и следа привычного проказливого веселья. — Он вернулся. Захватив рубашку, Торин оставил всё как есть. Огонь потухнет сам, а котёл потом можно нагреть снова. Медь соединится со сталью позднее. — Кто дежурит с тобой? — коротко спросил он, спеша следом за братом по длинным коридорам. — Фундин, прадедушка и Балин, — Фрерин опять кусал губы, так что нижняя, красная и припухшая, выступала по сравнению с обескровленной тонкой верхней. Так он казался даже младше. Иногда Торин забывал, как юн был его брат на самом деле. Жизнь в Чертогах была ненастоящей. Сколько бы времени ни прошло, Фрерину по-прежнему было сорок восемь. — А кто следит за Братством? — Нори, Бифур и Кили, — ответил Торин, врываясь в Обитель. Неподвижные фигуры гномов, рассевшихся в тенях вокруг неподвижной поверхности озера, полного звёздного света, казались призрачными. Холодные блики дрожали на замерших лицах, остекленевшие глаза неотрывно глядели вдаль, дыхание едва теплилось. — Нужно позвать Ори, — с запозданием проговорил Торин, натягивая рубашку и проводя рукой по мокрым волосам. — Он может знать что-то полезное. — Я приведу его, — пообещал Фрерин. — Увидимся там, братец. Торин кивнул и занял привычное место. Холодный мерцающий свет озера усилился, ослепив, проник под кожу, и Торин открыл глаза в мире живых. Эребор, зал советов. Даин сгорбился в кресле, белоснежные волосы разметались в беспорядке. Железная нога была, вопреки обычаю, отстёгнута и стояла у стола. «Должно быть, он смертельно устал, если позволил себе такую слабость», — подумал Торин. Даин был стар. Очень стар. За столом также сидела Дис, тоже взлохмаченная. Искусно заплетённая борода растрепалась, под глазами залегли тёмные круги. Бомбур сидел в углу в своём кресле-паланкине и тревожно растирал лоб. Несмотря на героическое сопротивление, отравленная рана с годами взяла своё, и он оказался прикован к креслу. Обычно ему помогали перемещаться сыновья — Болрур, Бофрур, Барум и Барур (Бофур уже работал над тележкой, которую приводили бы в движение пар и заводной механизм), но на этот раз их нигде не было видно. Рядом с Бомбуром сидел Двалин, вовлечённый в сердитый приглушённый разговор с Бофуром и Гимрис. Наследный принц Торин Каменный Шлем бродил вдоль камина как лев, угодивший в клетку, на мощной шее проступили вены. У дверей несла стражу Орла, лицо как всегда непроницаемо, но глаза настороженно сверкали по сторонам. — Внук мой, — Трор повернулся к Торину и испустил долгий медленный вздох. На серьёзном лице проступили суровые морщинки. — Скверны наши дела. — Фрерин сказал, что возвращался посланник. — О да, и их ответ его пока не устроил, — мрачно заметил Фундин. — Что произошло? — Торин повернулся к Даину. Кузен массировал виски в глубокой задумчивости. — Каков был ответ? — От Глоина пока ничего не слышно, — прервала Дис повисшую тяжелую тишину. — Из Ривенделла ни единой весточки. — Ни единой, — пробурчал Даин. — Люди Дейла никуда не торопятся, надо понимать, — подал голос Бомбур. — Они услышали тебя, Торин? Временами Торину всё ещё было странно слышать, как кто-то другой откликается на его имя. Каменный Шлем фыркнул и ударил массивным кулаком по стене. — Король Бранд хранит молчание, — с горечью ответи лон. — Bizarûnh, пха! А я-то думал, что дни недоверия между нами позади. Думал, он теперь наш друг и союзник. — Может, так оно и есть, — отозвался Даин, нахмурившись. — Но ввязываться в конфликт гномов с Тёмным Властелином Сауроном — нелёгкий шаг. Дадим ему время. — Время? Бранд помрёт раньше, чем на что-либо решится! — прорычал Каменный Шлем. — … просто пристрелить его! — шипела Гимрис. — Воткнуть стрелу прямо в глотку! Посмотрим, сможет ли он доставлять свои дурные послания, утыканный как ёж! — Он посланник Саурона, — рявкнул Двалин. — Пёс знает, возможно ли его убить. — Готова попробовать, — заявила Гимрис, отбросив назад пылающие волосы. — Ради нашего мальчика и моего бедного старого сердца, моя рубиновая, давай поищем другой путь? — устало предложил Бофур. Гимрис сложила руки на груди. — Если вы, распремудрые тупицы, не придумаете выход — мои ножи покинут свой футляр. — Юный Гимиж будет счастлив, — пробормотала Дис. — Гонцы Мордора владеют множеством тёмных тайн, — проговорила Орла своим мягким, сдержанным голосом. — Обычной клинок им не помеха. — Так что его убийство мы отметаем, — подытожил Даин и выставил перед собой ладонь, прерывая протест Гимрис и Дис. — Нет. Если настанет война, нам потребуется каждый топор, каждый нож, каждый меч. Я не стану растрачивать наши силы на посыльного. Гимрис забурчала себе под нос, Бифур чмокнул её в висок. — Вот он, мой пылкий рубин, — мягко проворковал он. — Знаю, ghivasha. Знаю. — Наш дом, — выдавила Гимрис и стиснула зубы. Её чарующие глаза полыхали яростью. — Махал милосердный, а я-то надеялся вырастить своих мальчишек и девчонок без… без… — Бомбур стиснул подлокотники кресла. — Проклятая нога. Не смогу сражаться. Я и ходить-то не могу. Какой с меня прок? — Тихо, не начинай, — с укором проговорил Бофур, сжал его большую голову обеими руками и крепко прижался лбом — Перестань стенать, не то пожалуюсь Алрис и вот тогда тебе не поздоровится. — И восьмидесяти лет не прожили под Горой, — пробормотала Дис, стиснув спинку кресла. — Это будет уже третья война на моем веку — и вторая у врат Эребора. — Тётя Дис, — начала было Гимрис, но принцесса мотнула головой. — Король прав, — признала она с неохотой. — Его смерть не положит конец угрозам, даже если нам удастся её организовать. — Чем угрожают Эребору? — уточнил Торин, глядя, как сестра с трудом сглатывает комок в горле. Она вся скривилась. Было видно, что каждое слово даётся ей с трудом, но бесполезно бороться со здравым смыслом. Легендарная практичность Даина, похоже, начала передаваться и его советникам. — Войной, чем же ещё, — буркнул Фундин, с тоской глядя на сына. Злость мелькала на лице Двалина, но её оттесняло беспокойство. Малютке-Торину было всего тридцать семь. У него ещё не сошёл детский пушок, хоть ростом он и догнал взрослых, как это часто бывало у Лонгбердов. — Открыто? — Торин снова повернулся к Дис. Она часто дышала, умасленные косы спадали на лицо. — Да, — Фундин бросил ему многозначительный взгляд. — Без намёков. Формулировка была следующая: «Вам не понравится быть во врагах у Лорда Саурона, а если вы не станете ему друзьями, то кем ещё вас считать? Мордор обрушит Гору вам на головы в считанные дни. Поверьте на слово». — Весьма чётко, — вздохнул Торин. Даин стучал пальцами по столу, в глазах застыла тревога. — Итак, вот и мы, — раздался позади голос Фрерина. — Что мы пропустили? — Немногое, — отозвался Фундин. — Люди не отвечают на наш зов, Посланник перешёл к открытым угрозам, — перечислил Торин. Ори выглянул из-за плеча Фрерина и подошёл ближе, широко распахнув глаза. — Дважды, — хрипло проговорил Балин. — Ещё дважды он придёт, а затем вернется уже не с посланием, а с армией. — Несомненно, — кивнул Фрерин. — Почему Bizarûnh так тянут? — удивился Ори и задумчиво склонил голову набок. — Между Дейлом и Горой есть договор. Его заключили сразу после Битвы Пяти Воинств — Бард лично его подписал! Они не могут предать нас. Фундин покачал головой: — Предать может кто угодно. Тучи собираются над Эребором, и люди гадают, не минёт ли их буря, если сидеть тихо. — Что ж, гномам не привыкать биться в одиночку, — угрюмо заметил Балин. — К предательству гномам тоже не привыкать, — пробормотал Торин. — А что насчёт Лихолесья? — спросил Ори, слегка вытянувшись. — Знаю, знаю, что ты сейчас скажешь, но ведь… они могли бы… Торин встретился взглядом с дедом, и Трор поднял руки вверх, отступая. — Стоит попробовать, — сказал он, впрочем, без особой веры в голосе. — Может, на этот раз они не отвернутся от нас. Торин считал, что это совершенно бесполезно, но всё же обратился к тому, кто мог бы его услышать. — Двалин, — позвал он тихо. — Двалин, gamil bâhûn. Что насчёт эльфов? Двалин моргнул. Затем сделал шаг назад. — Что начёт Khathuzh? — спросил он хмуро. — Ох, как будто Трандуил ринется к нам на помощь, — фыркнул Бофур. — Он не питает к гномам тёплых чувств. Ему нет дела, пусть Гору хоть разнесут по камешку. Готов поспорить, он явится на руины, чтобы поискать в грязи блестяшки! — Shazara! — рявкнул Даин. — Хватит! Сколько раз вам говорить — что было, то прошло, нечего ворошить прошлое! Хорошая мысль, Двалин, мы пошлём к эльфийскому королю. По крайней мере, он ненавидит Мордор сильнее, чем гномов. — Разве что самую малость, — скривил губы Бомбур. — Как обстоят дела с нашим войском? — Даин повернулся к Двалину. — Потеряли слишком много бойцов восемьдесят лет назад, — со всей серьёзностью отозвался Двалин. — Мы не в лучшей форме. У нас хорошие воины, это да, но нам также потребуются вспомогательные войска, а на их подготовку уйдёт время. Орла добавила: — У нас около трёх тысяч готовых бойцов. Пять сотен новобранцев последних двух лет ещё не окончили обучение. Сто двадцать или около того едва приступили к тренировкам. — Мы можем усилить нашу подготовку? — спросил Даин. — Я могу давать уроки владения мечом, — вздёрнула подбородок Дис. В воздухе повис молчаливый вызов — лишь заикнитесь про возраст, и урок фехтования пройдёт раньше, чем планировалось. Орла склонила голову: — Это честь — принять вас в наши ряды, госпожа, — проговорила она своим мягким, ровным голосом. — Мой топор к вашим услугам. — Достану свою кирку, — со смирением вздохнул Бофур. — Ребята из рудников, несомненно, захотят поучаствовать. Если пиво будут наливать бесплатно. Бомбур вхдохнул. — Мы с мамой возьмём наши метательные ножи, — заявила Гимрис и вскинула руку прежде, чем Бофур успел запротестовать. — Я тоже участвую. У меня столько же прав защищать свой дом, как и у тебя, а если ты хоть слово скажешь о нашем сыне — сам останешься с ним и будешь сходить с ума от тревоги! Бофур бросил на Двалина беспомощный взгляд, на что Двалин лишь предупредительно покачал головой. — Лучники? — спросил Даин (весьма вовремя, подумал Торин). Орла поморщилась: — Немного. Не больше сотни, да и то — большинство всё равно по возможности предпочитает другое оружие. У нас недостаточно защиты от дальних атак, помимо самой Горы. — Нет лучников? — недоверчиво переспросил Торин. — Двалин, чем ты думал? — Желающих мало, — буркнул Двалин в свою защиту. — Мои мальчики Альрур и Альфур неплохо управляются с луками, а Бомфрис лучше их обоих вместе взятых, — заметил Бомбур. — Прекрасно. Пусть тренируют других юнцов. Будем надеяться, в их головах меньше глупых предрассудков, — прямо сказал Даин. — Что с орудиями? — После дракона мало что осталось, честно говоря, — буркнул Каменный Шлем с тяжёлым вздохом. — На укреплениях есть углубления под котлы, и, по-моему, я натыкался на катапульты тут и там… Торин поморщился. Укрепления, снова треклятые укрепления над воротами. — … но мало что сохранилось. Полагаю, метал пустили на другие цели. Всё, что было. — Пришла пора его вернуть на место, — Даин повернулся к Дис. — Кто у нас есть? Она закусила щеку изнутри, немного подумала и ответила: — Дори, сын Жори. Он не кузнец, но никто не организует гномов лучше, чем он. Он соберёт кузнецов и шахтёром быстрее, чем глазом успеешь моргнуть, и быстро построит их по струнке. — Это мой брат, — гордо напомнил Ори, не обращаясь ни к к кому конкретно. Надувшаяся от гордости грудь едва не касалась подбородка. — И последнее, — вздохнул Даин и снова потёр виски. Корона оставила глубокие следы на запятнанной временем коже. — Лазарет. — У нас двадцать восемь лекарей и два подмастерья, — доложила Гимрис. — Этого недостаточно. — Эльфы? — предложил Двалин. Бофур пробурчал что-то крайне некультурное (и анатомически невозможное). — Да, если они придут на зов, — кивнул Даин. Он откинул голову назад и опустил ладонь на изувеченное колено. — Ещё идеи? Повисла гулкая тишина, но в ней уже не было прежней безнадежности. Даин громко выдохнул через нос. — Что ж, да будет так. Можете идти, мне нужно поговорить со своим мальчиком. Фундин смотрел, как его сын с болезненным скрипом наклонился к ручке паланкина Бомбура. Бофур, Гимрис и Орла взялись за другие, и вместе они вынесли его наружу. Даин осел в кресле и устало прикрыл глаза. Он не стал с ними прощаться, и дверь закрылась с едва слышным щелчком. — Кузен, — мягко обратилась к нему Дис. — Кузен, это уже больше, чем было у нас в прошлый раз. — Но будет ли этого достаточно? — устало отозвался Даин, не открывая глаз. — Дис, я надел корону, зная, что она мне не предназначалась. Взял её, зная, что принадлежу не старшей из ветвей Дурина. По всем правилам на этом месте должна была сидеть ты, а я бы забился под свои прекрасные Железные Холмы, распивал бы пиво и смеялся над тобой. — Ты никогда не смел надо мной смеяться, — заметила она, и чудесный голос был сух как пергамент. — Даже когда мы были детьми. И я не могла занять Трон Королей. Я отказалась от этой чести давным-давно. Мой брат, а не я, любил свой народ настолько, чтобы его возглавить. Я предпочла свою семью. — Хах, да уж, я задолжал твоему братишке хороший удар по носу, — фыркнул Даин и зевнул. — Всё ближе день, когда я, наконец, оплачу этот долг. — Ты же не хочешь сказать… — проговорил ошарашенный Каменный Шлем. — Не тревожься, мальчик мой. Да, твой отец стар и смертен. Боюсь, это будет моя последняя битва, — глаза Даина распахнулись, из тёмных глубин глянула тяжесть прожитых лет. — Надеюсь, её запомнят. Надеюсь, наш народ уцелеет. Но эта война дорого нам обойдётся, и, несомненно, король уплатит свою цену. Но лишь один. Каменный Шлем стоял, словно поражённый молнией. Торин не мог его винить. — Даин, — выдохнул он, но Трор прервал его, положив руку на плечо. — Не стоит, — проговорил он. — Даин верно говорит. Жаль, я и вполовину не был так предусмотрителен. Иначе твой отец, быть может, не отправился бы в тот безрассудный поход в одиночку. Торин бросил на деда потрясённый взгляд, после чего повернулся к Даину: — Даин, ты был превосходным королём. Лучшим, чем я когда-либо мог стать, — торопливые слова спотыкались друг о друга. — Можешь врезать мне, сколько будет угодно, за то, что я бросил тебя разгребать это… — Уймись, nidoyel, — вздохнул Трор. Краем глаза Торин заметил, как Фундин взял Балина за руку, и отец с сыном вдвоём растворились в воздухе, покинув владения живых. — Что ты имеешь в виду, Даин? — требовательно спросила Дис. — Я тоже стара. Мы можем потерять многих, но ничто не известно наперёд. — Всего лишь проявляю предусмотрительность, — криво усмехнулся Даин. — Торин, сын мой, ты хороший мальчик и достойный принц своего народа. Война или нет, мне не долго осталось быть с вами. Я стар. Я устал. Тьма сгущается, и один дряхлый гном мало что значит в судьбе этого мира. Но этот старый гном однажды стал королём, потому что больше было некому. И в своё время ты тоже станешь королём, потому что больше будет некому. Понимаешь? Торин Каменный Шлем сглотнул, и наблюдавший за ним Торин заметил блеснувшие в глазах слёзы. — Я должен быть сильным. — Да, сила — это хорошо, — Даин усмехнулся. — Но сможешь ли ты быть слабым? Знаешь ли ты, когда следует проявить гибкость? Знаешь ли, как найти золотую середину? Я старался наставлять тебя, сын мой. Ты быстро учишься, хоть и бываешь иногда чересчур горяч. Дуринскую вспыльчивость следует держать в узде, парень. Я и сам пару раз оступился по её милости, когда был в твоём возрасте. — Я… я постараюсь, — Каменный Шлем несколько раз перевёл взгляд с отца на Дис и обратно, затем опустил голову. — Меня гложат сомнения, 'adad. Я не так мудр, как ты. Не тот герой, в честь кого меня назвали. Я был посланником, был воином, был кузнецом, но я не знаю, как быть королём. — Никто не знает, — пробормотал Трор. — Этому учишься на ходу, nidoy. Вот увидишь. — Какой герой? — повторил Торин, поперхнувшись. — Чего? Фрерин и Ори обменялись обречёнными взглядами, и Фрерин застонал, а Ори накрыл глаза рукой. — Ты невыносим, nadad, — проговорил Фрерин. — Просто невыносим! — Я не собираюсь отходить от дел прямо сейчас, сынок, — сказал Даин и протянул руку. Торин Каменный Шлем замешкался, а затем здоровенный угрюмый молодой гном, спотыкаясь, подошёл к отцу и крепко сжал его ладонь. — Ай, не так сильно! Нет, у меня ещё есть пара дел, прежде чем я отправлюсь стучать старому доброму Дубощиту по благородному носу. Но время скоротечно, и ты должен быть готов. Каменный Шлем задержал дыхание и прижал морщинистую ладонь к щеке, коснувшись губами тыльной стороны. — Ну, хватит об этом, — вздохнул Даин, в хриплом голосе сквозила непривычная нежность. Затем он поднял глаза на Дис. — И ты будь готова, кузина. Хотя, ты всегда была мне сестрой. Дис склонила голову. — Король Даин Железностоп, — продекламировала она, чуть улыбнувшись. — Король Даин Восстановитель. — Хм, не дурно, я полагаю, — фыркнул Даин и широко зевнул. — Король Даин на данный момент не совсем Железностоп, так что ему пригодится пара рук, чтобы добраться до своей королевской постели к своим королевским клопам. Ну что, парень, подставишь плечо? Трор тронул Торина за плечо, и тот отвернулся. Звёзды закружились вокруг него в завораживающем вихре, скрывая от глаз сестру и кузенов. Он сморгнул туман, заслонивший взор, и оказался в Обители Sansûkhul. — Даину уже двести пятьдесят один, — негромко проговорил он. Трор кивнул: — Именно. Он прав, что решил предупредить их заранее. Война или нет, ему не долго осталось в мире живых. Торин смутно припоминал своего кузена, когда тому было тридцать три. Они укрылись в Железных Холмах после Азанулбизара; Торин тогда был озлобленным пятидесятипятилетним угрюмцем, оплакивавшим потерю брата и деда. До битвы Даин был вспыльчивым шумным юнцом, а Торин, будучи старше на двадцать один год, считал его ужасно надоедливым. Сражение изменило их до неузнаваемости. Даин стал сдержанным и вечно усталым — на его плечи упало бремя правления королевством его отца. У него даже не было времени скорбеть, все силы он отдавал без остатка своему народу и его благополучию. Юность и необузданность рассеялись без следа, о них напоминала лишь безрассудная храбрость в битве — словно его жизнь ничего не стоила. Полтора века спустя он ответил на отчаянный зов Торина и оказался погребён под богатствами и руинами Эребора — и снова Даин надел корону и взвалил груз правления себе на плечи, сгибаясь, но не жалуясь под их тяжестью. Практичный, умный и благородный Даин. Торин ощутил засохшую корку пота на коже, от которой всё чесалось и щипало. — Он хороший король. — Лучший, чем я, — отозвался Трор устало. — Лучший, чем большинство. Думаю, Каменный Шлем справится. Он прилежный парень, Даин хорошо его обучил. — Да, — отозвался Торин, чувствуя, как нарастающее напряжение сковывает мышцы. Война надвигалась на Эребор, а Братство застряло в Мглистых Горах. Какая надежда у них оставалась? — Полагаю, тебе стоит готовиться к шишке на носу, мой akhûnîth, — усмехнулся Трор, позволив Торину помочь ему встать. Торин рассмеялся. — Что ж, не впервой, — ответил он, и вдвоём они направились рассказывать остальным последние новости.

***

Этот дозор обещал быть малоприятным. Торин призвал на помощь всю свою рассудительность и отправил Траина, Фрис, Фрерина и Фундина следить за охраной Эребора. Нори, Фили и Кили составляли компанию Бильбо. Трор остался с Даином, а Хрера присматривала за Каменный Шлемом на его пути в Эрин Ласгален. Осталось Братство — и их цель. Бифур вызвался первым. Балин, Оин и Ори тоже настаивали на своём участии, хоть и не могли скрыть нервозности, и Торин не стал спорить. Он знал, какого столкнуться с демонами прошлого, и какой соблазнительной подчас была эта встреча. Когда впереди показались высокие стены, Гимли испустил восторженный вздох. Люди, хоббиты и эльф, несомненно, видели лишь скалы, обросшие мхом и лишайником. Но Торин знал, что глазам Гимли предстали древние следы резчиков, гладкая поверхность обработанного камня, узкие углубления, где когда-то стояли деревянные сооружения, давно истлевшие. — Стены Мории, — мрачно объявил Гэндальф, и Гимли беззвучно выругался. — Ну, полагаю, здесь весьма миленько, — проговорил преданный Пиппин, хоть и смотрел на скалы и пахнущие гнилью воды с большим сомнением. Гимли вздрогнул и откинул голову назад, над камнями поплыл его звучный весёлый смех. — Маленький хоббит, тебе не обязательно говорить так ради моего удовольствия. Я же знаю, что вы видите всё не так, как я. — А что же тогда вы видите? — поинтересовался Сэм, ведя Билла как можно дальше от зловонной воды. — Глядите, — Гимли отодвинул носком тяжёлого окованное ботика заплатку мокрого мха. — Видите эту отметку? Старый шахтёрский приём. Оставляешь отметки на высоте протянутой руки или на земле, где наверняка кто-нибудь будет проходить — и никто не потеряется. Если бы к этим вратам шли посетители даже глубокой ночью, друзья Кхазад-дума всё равно нашли бы дорогу. — И вправду, удобно, — одобрил Сэм, почесав голову. — Как думаете, это везде сработает? — Возможно, — ответи Гимли и задумчиво наморщил нос. — Но потребуется что-то долговременное. Видите, как хорошо сохранились отметки в добром камне? На земле или древесине они уже давным-давно сгинули бы. — Ты будешь удивлён, — пробормотал эльф, — но я знаю деревья куда старше твоих драгоценных Копей, и они стоят как ни в чём ни бывало. Гимли бросил на него короткий взгляд. — Хм. Пусть так, — невозмутимо ответил он. — Так где же вход? — спросил Пиппин, придирчиво вглядываясь в склоны. — Стены это хорошо и даже прекрасно, — но попасть внутрь было бы тоже неплохо. Гимли усмехнулся: — Гномьи двери невидимы, когда закрыты. — Именно так, Гимли, — отозвался Гэндальф. — Даже хозяева не смогут их разыскать, если старые секреты забудутся. — И почему я не удивлён — процедил эльф. Гимли замедлил шаг, потемнев лицом, но сдержался и продолжил простукивать стены топором, внимательно вслушиваясь в песню камня, выискивая отголоски эха. Торин скрестил руки и одарил волшебника лучшим из своих недобрых взглядов. — Это он про тайную дверь Эребора, готов спорить, — пробурчал Оин. — Проклятые волшебники. — И где эти дрозды, когда они так нужны? — требовательно обратился Бифур к ни о чём не подозревавшему Сэму. — От воды воняет, — пожаловался Пиппин, скривившись в отвращении. — Редкостная дрянь. Хуже, чем хряки Боффина. — А вот и остатки Сираннон, Привратного потока, — объявил Гэндальф и окинул взглядом окрестные скалы. — Похоже, за последние десятилетия его устье где-то было перекрыто. Мы рядом с тем местом, где когда-то стояли старые Западные Врата. Ага! Вон, видите остролисты? Когда-то эти земли называли Остролистым Долом, и местные эльфы выбрали его своим символом. Эти деревья, должно быть, были посажены в знак дружбы между гномами Мории и эльфами в те счастливые времена, когда она ещё не пошла на убыль. Гимли насупился: — Не по вине гномов она пошла на убыль. — Что-то мне не доводилось слышать, чтобы в этом были повинны эльфы, — тут же отозвался Леголас. Торин, Бифур, Ори, Балин и Оин хором заворчали. — Ну ещё бы, — прорычал Балин. — Я слышал обе версии, — заметил Гэндальф с явным нетерпением, — но судить не мне и не теперь. А вас, Леголас и Гимли, я прошу не отказать мне в дружеской услуге. Обоих. Двери заперты и скрыты; чем скорее мы их найдём — тем лучше. Надвигается ночь! Гимли и Леголас обменялись косыми взглядами. Гимли покрылся пятнами и пылал возмущением, Леголас источал презрение и легкое отвращение. Едва взглянув друг на друга, они резко отвернулись и принялись рассматривать стены Мории. — Лучше бы им отойти от воды, — негромко выдавил Оин. — Чудовище может быть ещё живо, даже спустя двадцать пять лет. — О чём говорят отметки, Гимли? — Мерри прервал неуютную тишину. — Дальше, — ответил он довольно резко. — Уже близко. — Глядите! — воскликнул Леголас и указал куда-то промеж старых раскидистых остролистов. — Видите? Оин и Ори проследовали за Братством, не проронив ни слова. — Ну, вот мы и на месте, — тяжело вздохнул Балин. — Ох, неприятная нам предстоит встреча. — Вряд ли будет хуже, чем в прошлый раз, — пробормотал Оин. Его взгляд остановился на зарослях и зловонных водах перед ними. — Ага! — Гэндальф провёл рукой по стене. — Нашёл! Так… погодите-ка минутку… — он принялся что-то бормотать себе под нос, водя руками по серому камню. Затем он отступил. — Видите? Гимли пригляделся. — Это..? В этот момент луна выглянула из-за облаков, тонкий дрожащий белый луч коснулся скалы, и по ней побежали серебристые всполохи. Балин снова вздохнул. — Вот и они, — скорбно сказал он, глядя на сверкающий итильдин в виде двух деревьев, обвивавших Врата Дурина, на увенчанную звёздами корону и молот с наковальней. Под ними сияла ярче прочих многоконечная звезда, а над ней витиеватая эльфийская надпись. — Крепись, друг мой, — шепнул Торин Балину. — Легко тебе говорить, — так же тихо ответил Балин. Затем взглянул на Торина с горькой кривой усмешкой. — А может и нет. Торин улыбнулся в ответ: — Да, мне знакомо это чувство. — Здесь знаки Дурина! — вскричал Гимли. — И эльфийское Древо! — добавил Леголас. — И звезда дома Феанора, — кивнул Гэндальф, глядевший на врата с нескрываемым удовлетворением. — Итильдин. Он отражает лишь лунный и звёздный свет. Гномы любили использовать его, чтобы оградить свои секреты от досужих глаз. Торин вспомнил об отцовской карте, припрятанной где-то в недрах Бэг Энда. — И много ж с того пользы, — проворчал он, — если какой-то волшебник раскрывает эти тайны каждому встречному эльфу! Гэндальф прищурился и бросил на Торина весьма многозначительный взгляд: — Эта надпись не несёт особого смысла. — Но что она означает? — поинтересовался Фродо, заворожённо рассматривавший сверкающий узор. — Я думал, что знаю эльфийские буквы, но этого мне не прочесть. — Это старый язык эльфов запада, — пояснил Гэндальф, не сводя с Торина неодобрительного взгляда. — Здесь написано лишь: «Врата Дурина, Властелина Мории. Молви, друг, и войди». А внизу мелкими буквами: «Я, Нарви, изготовил их. Знаки нарисовал Келебримбор из Остролистового Дола». Восхищение на лице Гимли поникло, и он бросил быстрый взгляд на Леголаса. — Гном сделал эльфийские знаки, — пробормотал он сам себе. — Великий художник Келебримбор доверил свою работу гному, — выдохнул Леголас и не произнёс больше ни слова. Лицо оставалось непроницаемым, лишь глаза выдавали замешательство. — Что значит: «Молви, друг, и войди»? — спросил Мерри. — Тут всё ясно, — ответил Гимли. — Если ты друг, то скажи пароль и врата отворятся. — Верно, — кивнул Гэндальф. — Но нужных слов уже никто не помнит. Даже я! — буркнул волшебник под обращёнными к нему нетерпеливыми взглядами. — Тогда зачем было вести нас к этому проклятому месту! — воскликнул Боромир, с содроганием бросив взгляд на тёмные воды позади. — Ты же сказал, что уже ходил этим путём! — Ходил, но в другую сторону, — отозвался волшебник. — Когда бы это? — задумался Ори. — За те пять лет мы ничего не слышали о Гэндальфе. — А мне вот любопытно, как именно к нему попала нужная карта и куда вёл его путь, — мрачно протянул Торин. — Никто не сунется в Морию прогулки ради. Гэндальф либо его не слышал, либо снова игнорировал. Оин воспользовался этой возможностью: — Дрянные волшебники. Тем временем упомянутый волшебник вытянул перед собой посох и, махнув в сторону ворот, прогремел: — Annon edhellen, edro hi ammen! Fennas nogothrim, lasto beth lammen! Ничего не изменилось — разве что Бифур скрутился от смеха. — Когда-то я знал все возможные заклятья людей, эльфов и орков на такой случай, — буркнул Гэндальф сквозь сжатые зубы. — И сейчас вспомню хоть десяток, не почесав в затылке! Надо просто попробовать парочку, полагаю — и нам не придётся просить Гимли посвящать нас в тайный гномой язык, который они хранят ото всех… — Да уж, не советую, — надменно процедил Балин. — А нам что делать? — спросил Пиппин. — Стукни головой хорошенько по Вратам, Перегрин Тук! Даже если от этого они не расколются, то я хотя бы отдохну от глупых вопросов, — тут Гэндальф сверкнул глазами в сторону призрачного отряда. — Попробую подобрать нужные слова. Затем он прошествовал к большому валуну, уселся на него и неторопливо достал свою трубку. — Что ж, по крайней мере на эти Врата было интересно взглянуть, — как ни в чём не бывало вздохнул Мерри. — Надо бы перекусить. Ты как, Пип? При слове «перекусить» понурившийся было Пиппин встрепенулся. — Попробуй меня остановить, — весело фыркнул он и поспешил за кузеном. — На Врата действительно стоило взглянуть, — едва слышно пробормотал Гимли, не сводя с них нежно сверкающих глаз. Боромир вынужден был с ним согласиться. — Если вдвоём ваши народы способны сотворить такое, Гимли, то теперь я понимаю, отчего ты так наставил на этой тёмной дороге, — проговорил он и хлопнул гнома по плечу. Гимли улыбнулся отрешённо — и слегка растерянно. — Ну, знаешь, — грубовато ответил он, тоже доставая трубку. — Сдаётся мне, Нарви пришлось кое-что поправить тут и там. Леголас фыркнул и пробормотал что-то несомненно обидное на своём певучем языке, на что Бифур только ехидно усмехнулся. — Сэм, — позвал Арагорн. — Поди сюда. Сэм быстро глянул на Фродо, сидевшего рядом с неподвижным волшебником, и торопливо подошёл. — Мистер Странник, сэр, — откликнулся он, в задумчивости потянув себя за ухо. — Как вы полагаете, нам придётся ночевать здесь, прямо у скалы? Пожалуй, пора бы заняться ужином. — Не знаю, Сэм, — ответил Арагорн. — Но вот что я хотел тебе сказать: Копи — не место для пони. Боюсь, придётся отправить Билла обратно в Ривенделл. Ну, не смотри на меня так! — смутился он, поскольку глаза Сэма распахнулись, а губы опасно затряслись. — Он знает путь и, несомненно, будет в куда меньшей опасности, чем мы сами! — Нет, только не жалостливая мордашка, — простонал Ори и закрыл глаза руками. — У хоббитов худшие жалостливые мордашки! Нет, я не могу этого вынести, ох — прошу, прекратите это! — А как же все те волки и орки, о которых вы говорили с мистером Боромиром? — воскликнул Сэм. — Бедный Билл! Бедный Билл! Нет уж, я не брошу его тут на съедение всяким чудищам! — Мне жаль, — проговорил Арагорн и присел, взяв Сэма за округлые плечи. — Я бы с самого начала не стал его брать, если бы знал, какой дорогой нам предстоит идти — особенно учитывая, как он тебе дорог. Тем не менее, в Ривенделле его однажды приютили и накормили, а такое никому не забыть. Эльфы о нём позаботятся. Он найдёт путь. — Можно оставить его хотя бы на ночь? — глаза Сэма достигли размера блюдец. Ори коротко глянул сквозь пальцы и тут же снова спрятался. — Большие блестящие глазки, — простонал он. — Только не это. Хватит. Оин осторожно погладил летописца по спине: — Эм… Ну, ну.? — Нет, Сэм. Лучше отпустить его сейчас, — покачал головой Арагорн, хотя большие хоббичьи глаза подействовали и на него, судя по состраданию в голосе. — Давай-ка, помоги мне с сумками. — Ох, — вздохнул Сэм и принялся медленно снимать ремни и застёжки, не переставая поглаживать бока и нос пони. Билл поглядел на него так печально, словно всё понял. — А вот и нет! У меня было семь! — завопил вдруг Пиппин. — На Заречье! Фетти Болджер всё видел! — Семь! — фыркнул Мерри. — Конечно, так я и поверил. При встрече обязательно спрошу у Фетти, так и знай. Спорим, у тебя не получится! — Надеюсь, кошелёк тебе не слишком дорог, — вскинул голову Пиппин, осмотрелся, подобрал гладкий камешек и швырнул в тёмные воды. Тот подпрыгнул четыре раза, прежде чем скрыться под водой. Оин поперхнулся. — Что этот безмозглый хоббит творит? — вскричал он — Нет, нет… Торин, останови его! Нельзя тревожить воду! — Это было всего четыре, — заметил Мерри. — А ну, уступи дорогу старшим и смотри, как это делается. — Я бы уступил, было бы кому, — огрызнулся Пиппин, скрестил руки на груди и вздёрнул маленький подбородок. Пока Мерри выбирал камень и примеривался, Торин кинулся к Гимли: — Останови их! — рявкнул он. — Не тревожьте воду! Гимли, сидевший скрестив ноги и рассматривавший итильдиновую вязь дверей, вдруг моргнул. Затем нахмурился. — Не стоит тревожить воду, — пробормотал он. — Скажи им! — кричал оин. — Они продолжают швырять камни! Гимли отклонился назад: — Эй, маленькие хоббиты! Перестаньте, не баламутьте эту дрянь, — сказал он. Арагорн тем временем прогнал пони прочь хлёстким шлепком по крупу и перехватил руку Пиппина, уже изготовившегося к следующему броску. — Не тревожьте воду, — сказал он, провожая внимательным взглядом круги, затухавшие на поверхности. — С чего это вдруг, — вызывающе пробурчал Пиппин, но не слишком уверенно. Оин осел, Бифур подхватил его под локоть. Неожиданно Фродо встал, глядя на врата с задумчивым блеском в глазах. — Это загадка, — тихо пробормотал он. Затем повернулся к Гэндальфу. — Как по-эльфийски будет «друг»? — Mellon, — ответил Гэндальф. Послышался треск, взметнулось облако пыли, и двери величественно отворились. Выглянувшая изнутри кромешная темнота, казалось, поглощала лунный свет. — Получается, Мерри был с самого начала ближе всех к разгадке? — с недоверием проговорил Торин. — Всё однажды случается в первый раз, — отозвался Балин, удивлённый не меньше. — Ну вот, — вздохнул Оин, и его голос дрогнул. — Да прибудет с ними Махал, да направит он их шаги. — Нам может пригодиться помощь, — предположил Ори. — Лони и остальных. Они могут что-то помнить о безопасных тоннелях. — Я неплохо помню западные коридоры, — сказал Балин сквозь плотно стиснутые зубы. — И я, — кивнул Оин. — Прибережём остальных, пока не доберёмся до восточной стороны, ближе к Долине. Гимли нахлобучил шлем на голову и нетерпеливо устремился во мрак. — Shamukh! — радостно крикнул он в гулкую бархатную темноту. — Дядя Оин! Кузен Балин! Лони, Фрар, Флои! Эй, Лони, я пришёл ещё разок надрать тебе задницу! Готов? Это я, Гимли, пришёл навестить вас! Abbad, abbad, buhû! — Ох, Гимли, снова Кхуздул? — Балин строго фыркнул на молодого воина. В тёмных глазах плескались страдание и стыд. — Перестань, barufûn. Не стоит… — Он не отыщет нас, — сдавленно сказал Оин. — Моё тело на дне того озера, если от него вообще что-то осталось. Хотя… Герина убили у этих ворот, вместе с Хорисом, Ургином и Эрри. Он их увидит. — Вот-вот, — кивнул Ори и с силой прикусил нижнюю губу. — Я не могу… — замотал головой Балин, и Торин с сочувствием положил ладонь ему на плечо. — Ты справишься, — только и сказал он. — Я же смог. Балин посмотрел на него, и Торин твёрдо встретил его взгляд, полный самоуничижения и боли. Балин испустил долгий, низкий стон и повернулся к молодому гному. Гимли пылал счастьем и радостью, глаза сверкали от возбуждения. — Уже скоро, господин эльф, вы лично сможете насладиться знаменитым гномьим гостеприимством, — весело заявил он, смело шагая во мрак. Братство осторожно последовало за ним. — Жаркое пламя, пенное пиво, жареное мясо. Добро пожаловать, друзья, в дом моего кузена Балина. Гэндальф слегка подул на кристалл, закреплённый на конце его сучковатого посоха. Чистый ровной белый свет медленно пополз по каменным плитам. Гимли смеялся своим гулким, заливистым смехом, полным предвкушения. — Его прозвали копями! Копями! Свет разливался всё дальше, словно наводнение. Дыхание встало у Торина поперёк горла. Он не хотел смотреть, как радость на лице Гимли сменяется горем. Не хотел смотреть, как жаркое пламя тонет в тоске. Но он не смел отвести взгляд. Гэндальф поднял посох выше, и странный колдовской свет охватил весь привратный двор. Медленно, понемногу показались следы боя. Глубокие царапины усеивали древние гладкие камни, безжизненные и пыльные, испещрённые тенями. Из темноты неумолимо проступили покрытые грязью очертания доспехов, истлевшие пальцы, вознесённые в беззвучной мольбе. Отовсюду зияли глазные впадины, черепа ухмылялись и зевали, болтаясь на белых позвонках. Гимли замер. — Ох, племянник, — печально проговорил Оин и прикусил ладонь, силясь успокоить сбивчивое дыхание. Гимли застыл, прирос к каменному полу. Счастье улетучилось. Глаза широко распахнулись, показав белки, приоткрытая нижняя челюсть задрожала. Взгляд медленно скользил по останкам орков и гномов, усеивавших пол. Из горла вырвался крик ужаса. Могучая грудь содрогнулась. Торин отчаянно хотел взять своего названое сына за руки, прижать, дать ему оплакать давно потерянных друзей и семью. Он хотел коснуться ярких волос, снова услышать смех. — Unday, — только и мог прошептать он, слыша хриплые всхлипы Балина. Гимли был единственным гномом. Единственным живым среди мертвецов. — Это не копи, — с ужасом проговорил Боромир. — Это гробница. Гимли отыскал Урджина, широкой ладонью смахнул пыль с узоров на шлеме. Откинув голову назад, он взвыл, не найдя слов, чтобы выразить всю свою боль. Леголас наблюдал за гномом с легким удивлением, словно дивясь его горю. — Как ты смеешь… — сплюнул Торин, страдая вместе со своей звездой. — Как ты смеешь смотреть на него, на его горе, на его скорбь, будто это диковинное представление… — Нет, — Гимли хватал ртом воздух, затравленно оглядываясь по сторонам и везде натыкаясь лишь на трупы. — Нет! — Ох, Гимли, — пробормотал Оин сквозь прижатые ко рту пальцы. Тёмные глаза остекленели и влажно поблескивали. — Он даже не знает всей горькой правды, но уже скорбит. — Разумеется, он скорбит, — рявкнул Торин, всё ещё прожигая эльфа взглядом сквозь пелену слёз. — А ты как думал? Это же Гимли. Он всё принимает близко к сердцу. В отличие от некоторых. — Надо скорее отвести их на Третий уровень, — тихо заметил Ори. — Да, надо его поторопить, — согласился Оин, избегавший встречаться взглядом с кем-либо. — Позови его, Торин. — Дайте ему минуту, — огрызнулся тот, но Балин покачал головой. Старого гнома мучила вина, уже привычная Торину как воздух. — Им нельзя здесь оставаться, друг мой, — сказал Балин. Гимли давился всхлипами, и вдруг упал как подкошенный у раскрошенных остатков знакомого посоха. — О, нет, — выдохнул Оин. — Подними его! — скомандовал Ори, и Торин безжалостно затолкал свою скорбь поглубже. — Вставай, Гимли, — обратился он к юному гному, затем повысил голос до требовательного приказа. — Вставай, сын Глоина! Нельзя здесь оставаться! Время для скорби будет позже! — Нет! — выл Гимли, запрокинув голову, словно раненый зверь. Эльф наклонился и вытащил стрелу из груди Эрри. — Yrch! — прошипел он. — Гоблины, — повторил Гэндальф и сомкнул разом отяжелевшие веки. Открыв глаза, он посмотрел прямо на Торина, и в этом взгляде читалась боль и тоска многих веков. Торин знал, что и на его лице написано страдание, а губы искусаны до крови. — Я предупреждал тебя Гэндальф, — прорычал он. — Вы пришли на бойню. Гэндальф слегка склонил голову, и Торину почудилось, что по уставшему лицу волшебника скользнуло странное, скорбное смирение. Неужели у него было дурное предчувствие? — Мы пойдём через Врата Рохана, — мрачно заявил Боромир. — Не стоило сюда приходить. В этот миг Фродо вскрикнул, поскольку его неожиданно сбило с ног. — Фродо! — взревел Торин, а Оин хрипло взвизгунл от страха. — Я знал, знал! — вопил он. — Эта мерзкая тварь ещё жива! — Успокойся, Оин. Всем приготовиться! — скомандовал Торин и непонятно зачем шагнул вперёд, по привычке потянувшись за Оркристом. Пальцы сжали пустоту. На мгновение ему захотелось взвыть в потолок следом за Гимли. — Приготовиться? — завопил Оин, в то время как создание, принёсшее ему страшную, мучительную смерть поднялось из смрадных глубин словно оживший ночной кошмар. — Приготовиться к чему? Что, во имя Махала, мы можем сделать? — Zuznel ataman, — застонал Бифур, и Ори горячо закивал. — Вставай, — рявкнул Торин, щёлкнув зубами. — Гимли. Вставай. Ты нужен Фродо! Гимли! Тёмные глаза сфокусировались, и впервые Торин увидел в них лютую ненависть. Гимли, сын Глоина, вскочил на ноги одним плавным рывком, твёрдые руки выхватили топоры отточенным движением. Арагорн и Боромир рубили мерзкие извивающиеся щупальца, обвившие Фродо за руки и ноги, а Леголас осыпал стрелами раздутое тело, показавшееся из глубины. С яростным криком Гимли вступил в бой, топоры замелькали в воздухе. Он метался как безумный, кромсал и резал щупальца. По перекошенному жаждой мести лицу градом катились слёзы. — Он уже понял, — выдавил Ори, и Бифур привлёк маленького летописца к себе, крепко обнял и принялся покачивать. — Он понял, что нас нет в живых. Гимли не дурак. — Тише, nahùba Ори, — успокаивал его Бифур. — Чшшш. — Он совсем позабыл о безопасности, — рявкнул Оин. — Ах, так и стукнул бы мальчишку! — он снова закусил ладонь. — Только попробуй, — рыкнул Торин, и тут его сердце ринулось к горлу. — Гимли! Rukif! В самый последний момент Гимли увернулся от щупальца, ринувшегося на него слева, и тут же обрушил на него свои топоры, отмахнув два куска, в агонии рухнувших в воду. — И пробовать не стану, — буркнул Оин. — Я же мёртв. — Будь у меня мой меч, — зло процедил Торин себе под нос. Его выворачивало от мысли, что придётся наблюдать со стороны, как его звезда в одиночестве тоскует среди тех, кому дела нет ни до погибших гномов, ни до священной земли, за которую они погибли. В этот момент Арагорну удалось отсечь щупальце, удерживавшее Фродо в воздухе, и огромное чудовище забилось от боли, а Фродо с криком рухнул вниз. Боромир поймал хоббита в воздухе, и Гэндальф прокричал: — Быстрее! Внутрь! Гимли ничего не слышал, оглушённый и ослеплённый болью. Для него существовали только топоры, кромсавшие тёмную склизкую плоть. — Гимли, — резко и глухо позвал его Торин, — уходи. Беги внутрь, мальчик мой. Сейчас же! — Убью тебя, убью… — давился Гимли. — СЕЙЧАС ЖЕ! — пророкотал Торин. Гимли проглотил рык и повернулся, из-под тяжёлых ботинок взметнулись вонючие брызги. Он бросился к Вратам, и окажись у него на пути гора — он пробил бы её насквозь. Прежде румяные щёки были бледны, а в глазах так и стояли злые слёзы. — Всё, он внутри, — выдохнул Балин. — Оно идёт за ними! — поперхнулся Оин, схватив Торина за руку. Эльф, напряжённый и сосредоточенный, выпускал в зверя стрелу за стрелой, пока тот тяжело выбирался из воды, цепляясь щупальцами за прекрасный итильдин и покрывая его слоем мерзкой слизи. Наконечник с хлопаньем вонзился твари в глаз, раздался оглушительный вой. Тяжёлая дряблая туша обрушилась на древние стены. Те содрогнулись от удара и начали рассыпаться. Последним, что увидел Торин, были лица: бледные перепуганные хоббиты, тяжело дышавшие люди, обречённый волшебник и скривившийся до неузнаваемости Гимли, смахивавший слёзы злости и потери. Затем древние, величественные врата, созданные руками гнома и эльфа в незапамятные времена, рухнули на чудовище, отрезав путникам путь наружу и подняв облако пыли. Братство кануло в темноту. Челюсти Чёрной Ямы сомкнулись.

_________________

Кхуздул Rukif! — В сторону! Zuznel — наихудший Ataman — запах Nahùba — храбрый, героический Unday — превосходнейший из мальчиков Abbad! — Я здесь! Shamukh — Привет! Buhû — друзья Ghivasha — сокровище gamil bâhûn — старый друг Khuthûzh — эльфы Bizarûnh — люди Дейла Shazara — тишина Nadad — брат Nidoyel — лучший из мальчишек 'adad — отец Nidoy — мальчик Barufûn — родич, член семьи inùdoy — сын Синдарин Annon edhellen, edro hi ammen! Fennas nogothrim, lasto beth lammen — Эльфийские Врата, отворитесь перед нами! Двери гномьего народа, услышьте мой голос! Yrch — орки