Anorex-a-Gogo

Поцелуй никогда не бывает просто поцелуем. Иногда это обещание. Иногда это ложь. Поцелуй может что-то начинать, может заканчивать. Иногда поцелуй — это крик о помощи. В других случаях знак отказа. Поцелуй может быть приветствием и так же легко прощанием. Это может быть пожелание доброго утра или спокойной ночи. Это может быть извинение или прощение. Это может быть сладкая месть. Иногда это может быть даже магия. Но поцелуй никогда не бывает просто поцелуем. Своим поцелуем Джерард ищет, а я — прячусь. Я чувствую это в том, с какой силой его губы прижимаются к моим, почти грубо. В том, как крепко его руки держат моё лицо, и у меня нет совершенно никакой возможности увернуться. Я чувствую это в том, как его язык проталкивается через мои приоткрытые губы и жадно исследует рот. Джерард ищет ответы на вопросы, которые не станет задавать вслух. А я прячу от него эту информацию, так же скрывая и себя. Я хорошо умею прятаться, я делаю это практически всю свою жизнь. Он ничего не найдёт, уверяю. Тебя не целуют часто, когда ты невидимый. До этого я целовался дважды. Но ни один из тех поцелуев никогда не имел ничего общего с поцелуем Джерарда. Первый был в шестом классе с девушкой по имени Алексис Далтон. Она просто подошла ко мне в коридоре и поцеловала. Сказала, что просто хотела узнать, на что это похоже, а потом ушла и больше никогда снова со мной не заговаривала. Это был мой первый поцелуй, в котором я, считай, не участвовал. Второй поцелуй был с Эйвери Андерсоном в девятом классе. Это был пугливый, робкий поцелуй в кладовке, потому что Эйвери решил открыться мне и рассказал, что он гей. Затем он поцеловал меня, но я ему не отвечал. К тому времени своей жизни я стал уже настолько онемевшим, что меня не волновало даже его лицо, выражавшее боль; я просто вытер губы рукавом рубашки и вышел из этого, так сказать, шкафа. Так что я пытаюсь не позволять своим мыслям уплывать слишком далеко, я на самом деле могу целовать его в ответ, потому что это единственный поцелуй, являющийся для меня настоящим. Мои разбитые, опухшие губы постепенно немеют, пока его губы мягко касаются моих. Но это совсем другое онемение. Приятное онемение. Но для меня это загадка: почему вдруг Джерард заинтересовался мной? Почему он успокаивает меня, пока я плачу на грязном школьном полу? Почему он отвозит меня к прекрасной реке на незаконных основаниях? И самая большая загадка: почему его глаза полуприкрыты и затуманены, когда он отстраняется? Я отклоняюсь немного назад, а Джерард подаётся вперёд, чтобы быть со мной на одном уровне. Он улыбается как герой, смотрящий на своих фанатов. — Дыши, Фрэнки, — шепчет он. — Что? — я понимаю, что действительно задыхаюсь, начиная вдруг большими порциями глотать прохладный воздух. Он убирает мою чёлку, я всегда это ненавидел, но когда это делает он, то заставляет меня расслабиться от его прикосновения. — Ты должен дышать, — повторяет он, и я краснею, пытаясь вдыхать необходимый кислород немного незаметнее. — Ты очаровательный, Пэнси. — Что... к чему это? — О, Пэнси, ты ещё глупее, чем кажешься? — Что это значит? — Это значит, что ты должен заткнуться и поцеловать меня снова. Но я не могу. Я не могу поцеловать его, не могу быть инициатором. Улыбка Джерарда не исчезает совсем, но что-то мелькает во взгляде. Может быть, сомнение или разочарование. — Или нет, — говорит он, поворачиваясь лицом к реке. Он сидит, скрестив на коленях руки и сосредоточенно избегая встречаться со мной глазами. Я чувствую себя ещё более пустым, как только его рука больше не держит мою руку, его губы не на моих губах, а его глаза не смотрят на меня. Выражение его лица тщательно формируется во что-то, напоминающее безразличие, но я-то знаю всё о маскировке. Я узнаю боль, которую он старается спрятать. — Нет, Джерард, я... — Фрэнки, всё было классно, называй, как угодно. Давай... давай просто уйдём отсюда, ладно? — говорит он, встаёт и шагает туда, откуда мы пришли. Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за деревьями, а затем поворачиваюсь обратно к реке. В воде отражается побитый, нахмуренный мальчик. И, чёрт возьми, он выглядит голодным. Камень, который я бросаю, врезается в моё лицо, разбивая водную гладь. Он погружается под воду с такой лёгкостью, что я ему завидую. Моё отражение пропадает, рябь распространяется от середины реки. Через секунду всё снова становится спокойно, как будто ничего и не происходило. Я хочу, чтобы моя жизнь могла также быстро стать спокойной, но этого не произойдёт. У меня есть ощущение, что рябь в моей жизни — наименьшая из проблем, и я должен бояться того, что скрывается под водой. Мне требуется некоторое время, чтобы вернуться туда, где Джерард оставил машину. Это намного сложнее, не говоря уже о том, что намного неприятнее, искать дорогу через лес в одиночку. Моё тело болит, и эта боль распространяется вспышками. К тому времени, как я выхожу из леса, все хорошие чувства, которые я испытывал до этого, покидают меня, и я теперь просто расстроенный пессимистичный мудак. До тех пор, пока я не замечаю Джерарда. Он сидит на водительском сиденье, вцепившись в руль так сильно, что кожа на костяшках пальцев натянулась. Его глаза закрыты, а губы искривлены, будто ему больно. Голова упирается в подголовник. Вдруг он вздрагивает, сжимает пальцы в кулак и ударяет им по рулю. Он бьёт несколько раз, прежде чем опускает голову на середину руля. Раздаётся долгий и громкий сигнал. И Джерард замирает, оставаясь совершенно неподвижным. Смотреть на это больно. Больнее, чем продираться через лес. Не думаю, что он заметил меня. Когда я подхожу к машине, он просто говорит: "Прости, что оставил тебя там", но его голос звучит слишком жёстко и формально. Он не пытается снова взять меня за руку. Он почти не разговаривает, только спрашивает, где я живу. И когда мы подъезжаем к моему дому, он даже не смотрит на меня. Как я могу всё исправить? Как мне вернуть то, что было на реке? — Ну, эм, спасибо, что забрал меня из школы, и э-э, свозил на речку, — говорю я, запинаясь и заламывая руки. — Да, — бормочет он, закуривая сигарету. Он глубоко затягивается и потирает виски. Его глаза закрыты. — Ну... — я не знаю, что ещё сказать, но я не совсем готов выйти из машины и так всё оставить. — Фрэнки, чего ты хочешь? — Н-ничего, — в шоке я откидываюсь на спинку кресла. Он смотрит на меня, его глаза вспыхивают злостью, и сам он выражает разочарование. Затем оно исчезает, и его лицо перекашивается. — Я просто... — шепчет он, не поднимая глаз, — я просто думал, что ты ответил на мой поцелуй. Этот момент решающий. Он выжидающе смотрит на меня, но мне просто нечего ответить. Всю свою жизнь я от всего отказывался и стремился к тому, что бы быть по-настоящему невидимым. Я типичный эгоистичный, ненавидящий себя подросток, который не хочет ничего, кроме как остаться незамеченным и нетронутым. Но... но сейчас я готов пожертвовать всем ради... ради чего? Ради парня, которого даже не знаю? Я действительно собираюсь рискнуть всем ради чего-то, что потенциально разрушит моё хрупкое существование? Да, блять, собираюсь. — Джи, — выдыхаю я, — я ответил. И затем он целует меня, мои пальцы путаются в его и без того растрёпанных волосах, и я решаю, что, возможно, мой поступок не был столь самоотверженным, как я думал... *** Фрэнк Энтони Айеро поцеловал Джерарда Артура Уэя, они вместе укатили в закат, и с ними больше никогда не случалось ничего плохого. Жили они долго и счастливо. Верно? Неверно, друзья мои. Резкий стук в окошко Джерарда заставляет нас обоих отпрыгнуть друг от друга. Моя голова ударяется о стекло, из-за чего начинает болеть сильнее. Ремень безопасности возвращается обратно на место. Автомобиль Джерарда — это довольно старомодный кусок дерьма. У него есть шкала радиоприёмника, чертовски огромное заднее сиденье и окна, стёкла в которых опускаются с помощью кнопки. Это такой автомобиль, который был ещё у вашего пра-пра-прадедушки. В любом случае, Джерард разозлён. Я слышу, как он ругается себе под нос, одной рукой рассеянно потирая мою голову, которой я ушибся, а другой начинает открывать окно. Стекло опускается с протестующим скрипом. — Какого хрена тебе нужно? — выплёвывает он. Я не вижу, кто это, только большой силуэт, стоящий перед дверцей. Я начинаю сам потирать свою голову, а рука Джерарда исчезает и что-то ищет в кармане. Он достаёт почти пустую пачку сигарет. Господи, этот парень, похоже, выкуривает двенадцать пачек в день. — Мне нужен он, — глубоким голосом говорит этот парень, и в моём теле застывает всё до последней капли крови. Мгновенно возвращается знакомое ощущение онемения, и сердце практически останавливается. — И кто ты, блять, такой? — так же вежливо спрашивает Джерард, возясь с зажигалкой. Он затягивается и медленно выдыхает дым в окно. Я уверен, что он делает это с целью позлить нашего гостя. И это реально не самая лучшая идея. Парень с глубоким голосом явно не счастлив. Совсем нет. — Я его брат, — отвечает Оуэн спокойным голосом, который просто сочится злостью. При этом лицо Джерарда выражает шок. Он смотрит то на меня, то на Оуэна, пытаясь найти какое-то сходство. — Я не знал, что у тебя есть брат, Фрэнки, — его голос звучит удивлённо. — Я приёмный, — нетерпеливо говорит Оуэн, и я даже не могу сделать вдох, чтобы ответить. — Выходи из машины, Фрэнки. Их взоры устремлены на меня. Оуэн убийственно мигает, требуя, чтобы я вышел. Джерард выглядит заинтересованным и запутанным. Почему я не сказал ему, что у меня есть приёмный брат? Потому что Оуэн просто большой кусок дерьма, вот почему. У нас у всех есть свои секреты, и он мой самый большой секрет из всех. — Мне нужно идти, — бормочу я, быстро расстёгивая ремень безопасности и одновременно с этим открывая дверцу машины. Я уже почти выхожу, когда рука Джерарда хватает меня и тянет обратно на сиденье. — Эй, подожди, — говорит он мягко. Глазами он умоляет меня сказать ему, что, чёрт возьми, происходит. Когда он понимает, что я не собираюсь ему отвечать, то просто вздыхает. — Пока, Фрэнки, — бормочет он. Затем, Джерард притягивает меня для одного последнего долгого поцелуя. Один последний поцелуй. Оуэн выглядит просто одержимым мыслями об убийстве. Я со вздохом вырываюсь, закрыв глаза, когда он кончиками пальцев проводит по моей щеке. — Пока, Джи. И затем я ухожу и от Оуэна, и от Джерарда в своё убежище, которое, надеюсь, меня спасёт.