Поймай меня над пропастью

             — Мне тогда было всего семнадцать лет,— Лукерья крепко сжала руку Вани,— и поскольку я проводила все время с няней, которая была строгой женщиной под семьдесят, я ничего не знала ни о сексе, ни о контрацепции, ни о домогательстве со стороны противоположенного пола, короче, меня воспитали интеллигентной и эрудированной, но совершенно не подготовленной к жестокому миру. Водитель забирал меня с частной гимназии для детей привилегированных родителей, cначала отвозил на балет, потом в бассейн, и дальше в театральный, на фортепиано, в общем, Антонина Семеновна, няня, записала меня во все возможные кружки, потому что девочка должна быть всесторонне развита, а вечером, чаще всего до ночи, делала уроки, потому что школьницу красят не только красивые резинки, но и высокая успеваемость.       — А с друзьями когда встречалась?       — Зачем друзья, если есть Антонина Семеновна?— русоволосая улыбнулась уголками губ,— в субботу между немецким и бассейном у меня было полтора часа свободного времени, чтобы встретится с подругами, но только под ее чутким присмотром.       — А где она была, когда тебя,— брюнет почесал затылок пытаясь подыскать нейтральное слово, которое не ранит возлюбленную.       — Изнасиловали?— закусив губу до боли спросила Лукерья, — отчим решил, что семнадцатилетней кобыле, он именно так и сказал, больше не нужна нянька, чтобы сопли подтирать.       — И ты пустилась берегов?— Киса приподнял бровь.       — Если бросить балет и фортепиано считается пуститься берегов, то да, — русоволосая перевела взгляд на окно, за которым снова шел ливень,— я тогда как раз поступила в университет на факультет мечты и просто наслаждалась, прошу заметить, немного хмельной студенческой жизнью.       — Ты в семнадцать впервые попробовала алкоголь?— Кислов изобразил удивление,— и что это было виски, портвейн или шампанское?       — Бокальчик шампанского мне и так всегда наливала мама, когда к нам приходили ее подруги,— девушка вертела телефон в руках,— они как-то обсуждали, сколько у кого, какой и я все не могла понять о чем они, о носах или что.       — О носах,— Ваня покатился от смеха, придерживаясь за стул.       — Мне десять лет вообще-то было,— Лукерья бросила в парня яблоко,— так, на чем я остановилась? А, вспомнила, матери тогда приспичило делать новый дизайнерский ремонт в квартире на Патриарших и мы должны были переехать в Подмосковье на дачу, откуда мне было крайне не удобно добираться на первые пары, поэтому отчим предложил, чтобы я три месяца пожила в его пятизвёздочном отеле в центре Москвы.       — Президентский люкс?— переспросил брюнет.       Он специально отклонялся от болезненной темы, видя, что девушка неимоверным усилием воли заставляла себя продолжать рассказывать.       — С видом на Большой Москворецкий мост,— русоволосая уставилась в пол, сейчас она подходила к самому важному,— Глеб был другом нашей семьи, мы часто все вместе ездили отдыхать, он даже научил меня кататься на лыжах. В силу своей неопытности, я не принимала во внимание его якобы случайные прикосновения к груди или бедрам. Да и не думала, что человек, который помогает детским домам, строит церкви может такое сделать.       — Малышка Лу, если ты не хочешь, можешь не продолжать.       — Я не хочу иметь от тебя секреты,— cквозь подступивший к горлу комок проговорила Лукерья,— мне просто нужно чуть больше времени.       — Я тоже, но пока не могу рассказать тебе о дуэлях, потому что тогда точно потеряю,— проворчал Ваня и взглянул на девушку, которая ходила из угла в угол по кухне.       — Я сильная! Я больше не боюсь!— повторяла она,— я не виновата в этом!       — Лу, хватит, ты и вправду сильная и много рассказала,—Киса усадил Лукерью на столешницу и дал стакан воды,— давай продолжим завтра или послезавтра?       — В тот вечер я радостная вернулась из университета, не помню почему, наверное, профессор похвалил. Кстати, для меня тогда похвала и пятерка были двумя важнейшими вещами в жизни. В лобби я встретила Глеба, он предложил вместе поужинать в ресторане и я без задней мысли согласилась.       — Он подмешал тебе чего-то?— Кислов стиснул кулаки.       — Нет,—первая слеза скатилась по щеке русоволосой,— он просто где-то раздобыл ключ от моего номера, а может отчим дал и взял меня силой. Кис, я так кричала, что сорвала горло, но никто мне не помог.       — Отчим отомстил ему?— глаза парня налились кровью.       — Конечно,— Лукерья разрыдалась в голос,—он сказал, что я должна быть счастлива, ведь на меня обратил внимание такой мужчина.       — Мразь,—процедил сквозь зубы брюнет и нервно закурил сигарету,— а мать?             —Она ничего не знает, думает, что я напилась в клубе и переспала с незнакомым парнем.       —Зачем ты это придумала?       — Отчим сказал так сделать и взамен подарил вот ее, —девушка указала на черную машину, которая стояла под навесом,—всегда покупал меня.       — Я обещаю, что тебя больше никто не обидит,— Ваня аккуратно вытер слезы Лукерьи салфеткой.       — Я верю тебе,—русоволосая хлюпнула носом,—можно просьбу?       Брюнет кивнул головой.       — Отнеси меня, пожалуйста, в кроватку и останься.       — А это уже две просьбы,— Кислов подхватил девушку на руки и стал кружить в воздухе,—на ужин будут татарские чебуреки, ты слишком легкая.