Поймай меня над пропастью

      — Смотрю, мать, в твоей жизни все по-старому — катаешься как сыр в масле, — Гена бросил дорожную сумку на сверкающий белый мраморный пол и, не снимая обуви, пошел вглубь двухуровневой квартиры — студии, рассматривая дизайнерский ремонт.       — А где по-твоему должна жить жена лучшего нападающего страны? В коммуналке на окраине? — усмехнулась Лукерья, спускаясь со второго этажа по широкой стеклянной лестнице.       — У меня давление поднялось из-за невыносимой жары, поэтому и кровь с носа пошла, — объяснила она, наливая в хрустальный стакан воду из кувшина.       — Я и не сомневался, во всем виновато солнце, никак не кокс, — хмыкнул Зуев, разглядывая абстрактную картину на стене, — Лу, я рублю фишку, что вы с Антоном сказочно богатые, но нахуя тратить бабки на непонятную мазню? Лучше бы шторы купили, живете, как под микроскопом, — он перевел взгляд на огромные панорамные окна.       — Во-первых, здесь изображены горы и море, а во-вторых, это свадебный подарок, — русоволосая удобно расположилась на большом сером диване, вытянув ноги.       — Никак не привыкну, что ты замужем, — парень сел рядом с подругой, — не за Кисой, — грустно добавил он, поглядывая в ее мутные глаза.       — Жизнь непредсказуемая, и в этом ее кайф, — скрывая душевные терзания, широко улыбнулась Лукерья, обнажив ровные белоснежные зубы.       — Почему не предупредил, что приедешь, партизан? — девушка нарушила напряженное молчание, кинув в брюнета подушку, — надеюсь, что все легально? — она выгнула бровь.       — Обижаешь, — заложив руки за голову, брюнет откинулся на спинку дивана, — мое уголовное дело закрыли, по причине недостатка доказательств, вот решил к бате на могилку приехать.       — Я в прошлом году отправила деньги соседке, она поставила памятник, — Лукерья закусив нижнюю губу, нервно теребила рукав белого пиджака, — прости, если бы я тогда взяла телефон, не пришлось бы бежать в другую страну, и устанавливать памятник.       — Все-таки сильно тебе солнце в голову напекло, — Зуев рывком притянул девушку к себе, — Лу, я тебе буду по гроб жизни должен — сделала мне липовые документы, помогла уехать в Израиль, у своей бабушки поселила, — он взъерошил ее русые длинные волосы.       — Не преувеличивай, — отмахнулась Лукерья, засмущавшись.       Встав с дивана, она подошла к барной стойке, и взяв телефон в руки, прочитала сообщение от мужа.       Антон Уехал на сборы, буду через две недели. Не скучай.       — Как бы это не было печально, я снова одна, — тихо проговорила Лукерья, — Геннадий, как насчет ужина в итальянском ресторане в честь возвращения на Родину, конечно же, за мой счет?       — Нет, — запротестовал парень, — нам завтра с утра пораньше, пока нет пробок, выезжать в Коктебель.       — Кому это нам? У тебя появилась девушка? — поинтересовалась Лукерья, достав из холодильника коробку конфет, не в силах преодолеть жгучую жажду сладкого.       — Тебе, мне и Анжеле, — ничуть не смутившись ответил Зуев, взяв конфету в золотой обертке.       — Я в этом году на Бали прыгала с утеса в океан, хватит с меня экстремальных развлечений, — русоволосая поедала конфеты, целиком запихивая их в рот.       — Весь город считает меня сукой, потому что я променяла Кису на Антона, а Бабич хочет выпустить кишки, потому что, якобы, сделала из добропорядочной Анжелы содержанку, — пояснила она, поняв безмолвный вопрос Зуева.       — Анжелка добропорядочная девушка, смешно, — Гена закатился смехом.       — Вот такие вот дела, — Лукерья пожала плечами, — я завтра подвезу тебя в аэропорт, но дальше, извини, без меня.       — Вся квартира в твоем полном распоряжении, в холодильнике первое, второе и даже компот — наша домработница готовила, чистые полотенца в ванной в нижнем шкафчике, — выкинув пустую коробку конфет, она направилась в свою спальню на второй этаж.       — Точно коксом балуется, — тяжело вздохнул Зуев, — расширенные зрачки, чрезмерное потребление пищи и безразличие к происходящему.       — Коля узнав об Альберте, выгнал меня из квартиры, а Альберт из фильма, мне так плохо, я хочу к папе, — открыв вечером дверь, Гена застал на пороге заплаканную Бабич с четырьмя громадными чемоданами.       — Привет, рад тебя видеть, — улыбнулся он.       — Ага. Где Лукерья? — Анжела оттолкнула парня, и вошла в квартиру, — мои вещи сами себя не занесут, — цокнула языком она, побежав по ступенькам вверх.

***

      — Лу, а может Мел был моей судьбой? Никто из моих мужчин не относился ко мне так, как он, с уважением и любовью, — Бабич лежала на груди блондинки, попивая вино прямо из бутылки.       — Нашла у кого спрашивать,— проворчала русоволосая, поглаживая подругу по голове.       — Надо вас спасать, дурехи, — сделал вывод Зуев, подслушав разговор девушек в приоткрытую щель.