Свобода и сила

Побег Вольжифа ранил Невесафет, но она молчала, пока они растерянно топали в лагерь, таща на себе раненых. Процессия из Потерянной часовни шла медленно, часто останавливаясь на привалы — люди были напуганы и измотаны, кто-то потерял в бою своих друзей. К нападению с воздуха они готовы не были. Командор винила себя, пусть и главной здесь была только номинально. Эти люди шли за ней и теперь их никто не вернёт. Слать похоронки семьям погибших ещё только предстояло. Признавать свою ошибку не хотелось. Она заранее знала, что Вольжиф всегда сбегает с насиженного места, как только запахнет горелым, но не думала, что он покинет их так скоро. Верность тифлинга продаётся за деньги, но в последнее время она к нему привязалась. Кто как не он шепнёт ей, что она слишком нервно мотает хвостом? С кем ещё можно было обсудить демонический зов по ночам, у кого попросить пилочку? Даже товары она старалась доставать через него — есть вещи, которые просто не купишь в таком положении. Но много ли стоило ждать от такого, как Вольжиф? Прямо как в той сказке про круглый кусок теста, который ото всех ушел. Почему-то это вызывало стыд — хотелось сделать вид, что она ему никогда не доверяла, что всё нормально и она не чувствует себя обманутой. Но никто в душу и не лез — проблем хватало и без дезертиров. Несколько маленьких палаток, укрытых лапником, украшали небольшую поляну. Невесафет сидела у походного костра и грела на коленях Кейликамар, которая страдала без тепла разогретых жгучим солнцем камней. Рядом возилась Сиила, деловито закидывая в котелок какие-то корнеплоды. В этом краю было слишком холодно для них, но огонь немного помогал. Было бы даже хорошо, но с какой бы стороны она не подходила к костру — дым тут же летел в лицо, глаза слезились, дышать было тяжело. Но никто кроме неё не жаловался, а озвучивать свои неудобства не хотелось. — Что, холодно тебе, ящерица? — хохотнул Ланн, плюхаясь прямо на землю рядом, протягивая руки к огню, а затем развернулся к теплу чешуйчатым боком, смотря на ленивую разнежившуюся рептилию, приоткрывшую глаза, — вот и я тоже. Та сторона, где я чешуйчатый всегда мёрзнет. — Ха, лежбище, — паладин деловито помешивала суп какой-то найденной в лесу палкой. Возможно, даже считала, что так вкуснее. Во время привалов каждый занимался своим делом: кто-то готовил, обычно Сиила, кто-то укрывал их присутствие лапником и ветками, кто-то вставал на стражу. Невесафет не умела готовить, поэтому обычно заступала на вахту, меняя Ланна в середине ночи. Уголёк, которую тифлинг от себя с тех пор не отпускала и брала на все вылазки, радостно возилась с Зосиэлем. Иногда собирала ветки для костра или разливала микстуры по бутылочкам. Камелия и Дейран отказывались заниматься хоть чем-нибудь кроме отдыха. Еда, приготовленная Сиилой, всегда была сытной, но грубой — она варила прекрасные похлёбки, явно по рецептам армии. Не привыкшей к такой еде Невесафет было сложно на таком рационе — в супе плавали кусочки кролика, какие-то хрящики и ненавистная морковка. Но есть хотелось — приходилось кривиться, не подавая вида, но есть понемногу, игнорируя практически всю гущу, кроме картофеля и числых кусочков мяса. — Боги, что это? — прошептала тифлинг, держа ложку, которая дрогнула в её руке. На деревянной поверхности бултыхался комочек, напоминающий желе. — А, поздравляю, это глаз, — торжествующе улыбнулся Ланн, который был рад вообще любой еде и ел, пока обратно не полезет, — ты не будешь? Можно мне? Кроличий вареный глаз грустно смотрел в никуда, осев неопрятной кучкой. Невесафет вымученно улыбнулась. — Конечно, — тарелка перекочевала в руки монгрела, — я на сегодня закончила. В троице аристократов: Камелии, Дейране и Невесафет было только одно общее — они выросли в похожих условиях. Любимые родителями, всегда сытые и разнеженные, блестяще образованные, они привыкли к определенному уровню комфорта, который было сложно поддерживать в походах. Странная еда, жесткие спальники, отсутствие возможности принять ванну… Список можно было продолжать бесконечно. Но на этом, пожалуй, сходство заканчивалось. С графом взаимодействовать было проще — он всё воспринимал с точки зрения своего извращенного веселья. И в некоторых случаях это было даже уместно — они оба любили дорогое вино и красивое оружие, реверсивные театральные постановки — например, где мужчины играли женские роли, а так же оба были по-своему хаотичны. Его учтивое отношение всё-таки скрашивало жизнь — он знал, когда даме нужно подать руку или открыть перед ней дверь, а так же умел танцевать вальс, который она очень любила. Камелия же была знатью другого рода — сдержанной, но очень возвышенной. Если бы Невесафет не знала, насколько та жестока по отношению к не-аристократам, они могли бы стать подругами. Её манеры были изящны, они обе предпочитали шпаги другому оружию и периодически проводили время в парных тренировках. Образование открывало возможности для множества увлекательных дискуссий о искусстве и истории. Было легко представить их втроём в особняке за чаем с пирожными. Но в тифлинге было кое-что ещё — чувство свободы, дикой и радостной, которое заняло своё место на задворках сознания. Всё чаще по ночам хотелось уходить подальше, снимать сапоги и стоять на траве голыми ступнями, чувствуя на коже свет звёзд. Зов Элизиума всегда был рядом. — Мне нужно отправляться в путь! — кажется, Дейран сиял ещё ярче, чем обычно — не только из-за блеска волос и глаз, но и от радости. Он стоял у запряженной в дорогу лошади, — ты всё ещё можешь отправиться со мной, м? Эта вся война не для тебя, я же вижу. — Благодарю за предложение, граф, — почтительно кивнула Невесафет, — возможно, но на меня теперь пала непрошенная ответственность. Что ж, шлите весточки своей подруге, а сейчас я желаю вам приятного пути. Несмотря на всё, ей почему-то было немного грустно от того, что он уезжает. А потом стало даже неудобно и смешно, когда Голфри дала ему какое-то неясное назначение, которое было настолько абсурдным и размытым, что стало понятно только то, что она приказала ему остаться. Это, несомненно, была остроумная шутка, достойная королевы. Оставалось только дать Дейрану переварить происходящее. С помощью советников управлять походом было не так сложно, как она думала. Форпосты захватывались, демоны убивались. Ирабет была просто незаменима, и по сути, это всё было её заслугой. И её прекрасной жены, которая через своих разведчиков приносила вести о расположении и составе вражеских войск. Бывали промахи, бывали отступления, но лагерь стремительно переносился с места на место, всё ближе к Дрезену, захваченной цитадели. Прибывали наёмники, новички усиленно тренировались. Больше всех Невесафет любила свои многочисленные полки снайперов — прекрасных лучников, не жалела средств на вооружение и хорошие пайки для армии, жалование и найм хороших генералов, разрешала собирать трофеи. Словом, хотела показать, что участвовать в крестовом походе — почётно и выгодно. Это возымело свои результаты: люди, которых не прельщала работа на общее благо, приходили за деньгами. Это было очень хорошо. Постепенно мир понимал, чем они занимаются. Атака на Дрезен планировалась тщательно и со знанием дела. Они слушали всех, кто хотел высказаться, перегруппировывали войска, готовились к долгой и изнурительной осаде, готовили крепкие тараны. Все были на нервах, походные часовни ни на минуту не оставались пустыми — все хотели помолиться своим богам перед вылазкой. Бедную Ирабет, которая не выдержала давления, отпаивали травяным чаем. Невесафет тоже была напугана, но старалась держаться — на её спокйствии держалось моральное состояние солдат. В ночь перед выступлением она совсем не спала — долго смотрела на карту, беседовала с Кейликамар, нашептывая ей планы и заклинания, грея в руках. Молилась Сладостному жалу, в месяц которой родилась, рассказывая о том, что в каком-то смысле этот бой — её месть демонам. Но в душе понимала, что это не её месть. Это месть людей, которые участвовали в тех событиях, и богиня увидит фальш. На сбор она явилась не в лучшем состоянии, упиваясь эликсирами бодрости, слив красивое содержимое бутылочек в кружку, будто это кофе. Стало лучше. — Часовая готовность! — её голос прокатился над лагерем и все засуетились. Сворачивались палатки, латы надевались, завтраки доедались находу. Штурм с самого начала пошёл хорошо. Таран построили на совесть — крепкие ворота дрожали, сыпали облаком взвеси, с хрустом ломались, пропуская войска в цитадель. Войска разделились по улицам, растеклись по территории, слышались крики «За Кенабрес!», подбадривающие толпу, за ними шли неожиданные возгласы «За Командора!». Это заставляло сердце выскакивать из груди, руки действовали на автомате — нападение, укол, контрзащита, выпад, переход на другого противника. Ланн действительно сменил тактику — следил за её движениями, уменьшая количество противников, стрелял по ногам, чтобы вывести оппонента из равновесия. С прикрытием было спокойно и удобно концентрироваться. Невесафет в глубине души глупо улыбалась, чувствуя его внимание, даже кокетливо добавляла в атаку нотку театральности. Какими бы ни были отношения с соратниками — все вкладывались в дело, двигаясь вглубь крепости, минуя одни ворота за другими, оставляя за собою ошметки демонов. Ворота в каменную цитадель оказались замурованы намертво, но боковые двери, задимо, в панике забыли запереть. Как и в Сером гарнизоне, этажи здания были полуразрушены — плутать пришлось долго, пробираясь по этажам и обходя провалы, демоны успели подготовить ловушку, выставив ненастоящий флаг, который рассыпался от одного прикосновения, оставив после себя толпу демонов. Отряд вымотался, Невесафет падала с ног, один за одним опусташая эликсиры, все были покрыты кровью — своей и чужой. Они останавливались передохнуть, собраться с утекающими в усталости мыслями, с трудом накладывали друг на друга лечащие заклинания, насколько хватало сил Уголька, Дейрана и невесафет. Хвост её устало повис, уши поникли, но надолго останавливаться было никак нельзя. Если она сегодня не умрёт — это будет подвигом. Знамя, водруженное на своё место, сменило цвет на синий. Кто-то считал это добрым знаком, кто-то шептал о богохульстве, но в стороне не остался никто.