Свобода и сила

Зосиэль был прекрасным художником. На его набросках схематичные люди занимались своими обычными делами, природа застывала такой же, как будто не замечала наблюдателя и существовала отдельно от мира. Для искушенного взгляда Невесафет это было непривычно — она предпочитала экспрессию, действие и позирование. Но сидеть рядом и наблюдать было приятно, а он не возражал. Со жрецом было спокойно — он редко превышал голос, иногда только надоедал с мягкими нравоучениями, чем сильно злил половину отряда, но в целом был хорошим человеком. Он разделил с Невесафет заботу об Угольке, с ним ужины стали менее… солдатскими — на привале теперь готовили и пирожки, и пастуший пирог, и жаркое. Это уже точно пошло на пользу всем. — Нарисовал что-нибудь еще? — тифлинг заинтересованно присела рядом, заглядывая в блокнот, над которым колдовал Зосиэль. На нём замерла Сажа, которая выклёвывала из котла остатки еды, и Кейликамар, которая относилась к ней самой как к еде. — Да, ты хочешь взглянуть? — он тут же заложил карандаш как закладку и отвернул странички назад, поворачивая их, чтобы продемонстрировать. Уголёк, Дейран, ещё Кейликамар… и страничка, от которой Невесафет покрылась лёгким розоватым румянцем: на ней была изображена она и Ланн, неловко улыбающиеся друг другу. Не хватало разве что схематичных сердечек по краям. Зосиэль проследил за выражением её лица и без слов вернулся к незавершенному рисунку, оставив Командора в смешанных чувствах. Кажется, даже другие люди уже заметили то, что она поначалу хотела скрыть. Невесафет тоже хотелось думать, что между ними что-то промелькнуло, пусть Ланн и явно обозначил, что всё, что интересует его — умереть красиво и полезно. И в ответ тифлинг берегла его, стараясь, чтобы тот не умер в безумном геройстве. И не так важно было, что будет дальше. Монгрелы живут мало, но влюбленность никуда не пропала после этой информации. Она двинулась вглубь лагеря, решив, что терять точно нечего, как и медлить, раз они в любой момент могут умереть. От волнения снова появилась дурацкая бабочка, которая выдавала её, и задергался хвост. Завидев её, Ланн шустро полез в свою сумку, пряча в неё что-то прямоугольное. Поняв, что это было бесполезно, он всё-таки перестал суетиться. — Я жил на поверхности только в раннем детстве. Я не успел научиться читать на языке наземников, а в подземье это бесполезный навык, вот я и… Я купил книгу, но кажется, она для детей… вот, — поник он, чувствуя себя неловко в обществе образованной дамы, — даже последний дурак в городах умеет читать, наверное. — Прекрасно, — вопреки его ожиданиям, Невесафет помедлила и устроилась рядом, прямо на земле, чего никогда не позволяла себе ранее, — это идеально для начала. В детских книгах шрифт больше и понятнее, а ещё они короче. И они читали. Тифлинг поправляла его, помогала прочитать незнакомые слова, а к концу сказки про ёжика уже пытался читать с выражением, опираясь на её теплое плечо. Хвост мирно свернулся у его бедра. — Ты не умеешь читать? — брезгливо раздалось откуда-то сбоку голосом Камелии, — неудивительно для оборванца-урода из-под земли. Тебе сколько, три года? — Дорогая, закрой рот, — её хвост дернулся снова, случайно шлёпнув о ткань его штанов, а затем о ствол дерева, заставив Невесафет поморщиться, показав острые зубы, разворачиваясь через плечо, — иди займись своими делами. … В Дрезене прекрасно разместились все войска. Расчистили завалы, свалили трупы демонов в кучу и сожгли, отремонтировали здания, начиная с казарм. И, что было самым приятным, у Невесафет появилась своя комната. Конечно, у Командора определенно должны быть свои покои, но это всё равно было чудесно. Тут же вернулось чувство комфорта — большое здание, мягкая кровать, гардероб и даже ванна. Всё это ждало и манило. Кто вообще откажется от этого? В горячую воду опустились сначала ноги, а затем и вся Невесафет с размаху. По нагретой паром плитке пола расползлись лужи и пена, в воду рухнула бутылочка шампуня, ударив по голени. большое зеркало напротив запотело от влажной духоты, в воздухе витал аромат парфюма, восковых свеч и тепла. Распущенные волосы намокли, тело расслабилось в объятиях воды — тифлинг вздохнула, блаженно прикрыла глаза, ловя блики маленьких язычков пламени, улыбаясь, и откинула голову на белую поверхность спинки ванной. Вокруг тишина и покой, которые нарушало только мягкое шипение пены. Мягкие облачка возвышались над поверхностью воды, как хорошо взбитый яичный белок для меренги, пахли полевыми цветами и обволакивали уставшие мышцы. Ничего не хотелось делать — только раствориться здесь, остаться навсегда в тепле и неге. Ни войны, ни смертей, ни Язвы не существовало — все они остались за закрытой дверью, ждали её там, не смея проникнуть в комнату. Невесафет провела здесь прекрасный час, пока пена не опала, обнажая грязную мутно-серую воду. Размоченная походная грязь и кровь наконец-то отошла со светлой кожи. Принимать ванну прямо напротив зеркала — какое самолюбование, не так ли? Но оттуда на неё смотрела отдохнувшая и посвежевшая женщина с чистыми волосами. А потом началось — советы, посетители, противная леди Кономи, письмо от Голфри. Конечно же, Королева холодно желала удачи и явно не намеревалась снимать с неё титул, рассчитывая на дальнейшие подвиги. Все герои книг ведь говорят «Я не избранный»? Но она уже знала, что делать — откопать покаявшуюся Ирабет и притащить её к карте. Такой фокус спас тогда — сработает и сейчас. С обретением уютного дома дело пошло хорошо — отряд теперь мог спокойно отдыхать между вылазок, ходить в таверну и засматриваться на товары предприимчивых торговцев, прекрасный хозяин «Полумеры» всегда приветливо салютовал ей со стойки, на которую любил взгромоздиться между заказами. Невесафет очень поощряла это, а для неё в погребе всегда хранилась пара бутылочек эльфийского красного. Работать приходилось даже по ночам, при скачущем свете толстых свечей-колонн и парящего шара света, чтобы видеть бесконечные строчки отчётов, донесений и приказов, которых с каждым днём становилось всё больше. Гора бумаг на столе множилась, как будто разножалась делением. Бодрящие зелья переставали действовать уже через час. Невесафет согнулась над столом, опираясь на локоть, и бесконечно зевала так, что глаза слезились, буквы на листах плясали и расплывались, как полоски стада зебр в глазах у льва, улавливать смысл всё сложнее. Взгляд то и дело сползал, утыкался то в карту, то на свернувшуюся рядом Кейликамар, то на узор деревянного стола. Всё это как будто гипнотизировало, сбивало с толку, отвлекало от какого-то отчёта о проделанной дипломатами работе по сближению с окружающими территориями. Сознание уплывало, скатывалось в совершенно другие мысли. Как вообще монгрелы ухаживают друг за другом? Наверняка ловят в пещерах какую-нибудь потерявшуюся крысу, воюя с ней не на жизнь, а насмерть, и притаскивают предмету воздыхания. Эта мысль оказалась бы едкой насмешкой над подземными чудищами, осли бы не была такой правдивой. Но, пожалуй, приносить Ланну крысу — не лучшая идея. Во-первых, крыс тифлинг боялась и недолюбливала. Они кусаются и переносят болезни. А во-вторых, он достоин большего. Но дарить подарки представителю другой культуры сложно. Предметы искусства, цветы и прочие привычные для ухаживаний вещи ему не подходят — монгрелу просто нечего с ними делать. Она даже толком не знала, где он поселился. Любимая тактика на нём может и не сработать — Невесафет предпочитала красиво появляться где-то рядом, с мягкой улыбкой и полуприкрытыми глазами, использовать «Ох, кажется, мы не знакомы!», а потом купаться в обожании, держа под рукой заклинание очарования. На всякий случай. Но времени на кокетство и красивый смех не было. Они могут умереть в любой день. Например, завтра. А она не выспавшаяся и с кругами под глазами. Отчёт лёг на стол, раздался скрип отодвигаемого стула. Подцепив гадюку, Невесафет прошествовала в свои покои. Утро было добрым, солнце светило сквозь витраж окна, на подоконнике ворковала горлица, на которую смотрела Кейликамар, пытаясь дотянуться до неё с пола. Змея подобралась и кинулась на стекло, но голубка улетела, а гадюка плюхнулась обратно. Невесафет беззлобно рассмеялась, потирая глаза. Предчувствие обещало хороший день. Кажется, его ничего не испортит. Кроме, разве что, отсутствия вина в погребе. Она даже не стала завтракать — сразу уселась за туалетный столик, наскоро умылась розовой водой, расчесала волосы, уложив их в причёску. Странно, но ей показалось, что они распушились и кудрявились больше обычного. Волнение скопилось в животе, материализовалось бабочкой, нога нервно дёргалась, хвост ходил из стороны в сторону, кончики ушей навострились от радости — если сегодня у этой леди будет свидание, то стоило подготовиться, всё должно быть идеально, от рогов и до сапог. Не мешало бы подкрасить глаза, но на это уже не было времени. Содержимое платяного шкафа сильно осложняло дело. Походный костюм совсем не подходил — она и так всё время в нём. Платье? Неудобно, любая лужа и подол в пятнах. Теперь она прекрасно понимала стереотип «совсем нечего надеть». Волнение уже подкатывало к горлу. Может, лён? Нет, сейчас прохладно. Пришлось, скрепя сердце, вернуться к костюму. На счастье, чистому и выглаженному. Из Цитадели Невесафет чинно прошествовала к нижнему кварталу, в котором обитал Ланн. Чем ближе — тем сильнее бьётся сердце. Тем больше бабочек витает вокруг. Из идеальной прически вылезло несколько упругих прядей, хвост держался прямо усилием воли. К бледному лицу пристал румянец, стоило ей завидеть монгрела. Сейчас или никогда. Все эти длинные приготовления заняли столько времени, придуманная по дороге речь держалась в голове. Эмоции в последнее время стало так сложно скрывать, как будто они захлёстывали тело. Должно быть, её выдавало всё, но это было не так важно теперь. Главное — здесь и сейчас. — Леди Командор! Какие люди. Мы выходим куда-то? Ланн шуточно подобрался и отдал честь неверной рукой. Кривая улыбка расползлась по лицу, точнее, по одной его половине, человеческой. Вторую он грел на солнце. — Почти, — тифлинг вернула приветственную улыбку и подхватила монгрела под локоток, увлекая к таверне, — я приглашаю тебя позавтракать. — А, попойка опять? Так рано? Не, я не против, — с готовностью заявил Ланн, уставившись на свою руку. Это тоже какая-то наземническая традиция? Что нужно делать? На поклон отвечать поклоном, подавать даме руку, мужчинам нравится трогать друг друга за руки, а что, если тебя берут за руку? Он неловко коснулся её локтя, надеясь, что этого будет достаточно. В таверне в такое время обычно не слишком много народу, солдаты наведываются вечером, делая кассу Полумеры. Бессменный мальчик-на-барной-стойке кивнул в знак приветствия, лишь на секунду оторвавшись от бумажек. Накладная на поступление товара. Забавно видеть, что хоть кто-то вроме неё возится с отчётами. — Добрый день, Командор. Винишка для дамы и её чудовища? Ты не занёс мне денег после вчерашнего. — Вино на завтрак, м? — кокетливо рассмеялась Невесафет, усаживаясь за круглый столик, — с другой стороны, кто запретит мне? Давай, и сейчас мы возьмём что-нибудь. О, и запиши всё на мой счёт, включая долг моего дорогого соратника. — Не стоит, правда, — Ланн приземлился на столик рядом. Снял колчан со стрелами и лук, не зная, куда деть глаза. Мало того, что он вчера так налакался, что еле дошёл до кровати, не заплатив за выпивку, так ещё и перед командором это вскрылось. Более неловко было бы только если она застала его ночью, идущего по стеночке, чтобы не свалиться. Или заметила, как его выворачивает за углом, — не надо, я сам виноват. Невесафет не жалела денег ни на крестовые походы, ни на жалование, ни на соратников, ни на себя. Какая разница теперь? Пусть хоть все будут счастливы перед смертью. Может, хорошее оружие даже кого-то спасёт. Да и если умирать — лучше в красивой одежде. — Не волнуйся, лучше скажи, что хочешь на завтрак? Люди вокруг заинтересованно посматривали на них. Командор не часто выходила на улицу, разве что по делам или на выход, на очередную вылазку. Даже своих друзей она приглашала в Цитадель, где ненадолго отрывалась от бумажной работы на чашку чая. А вот Ланн здесь бывал часто, особенно по вечерам. Редко ел, в основном только заказывал пиво. Либо это деловой разговор, либо свидание. Стать свидетелем любого события ужасно интересно. — А что тут. Можно? — протянул монгрел, озираясь по сторонам. Подсказок не нашлось. — М, спасибо! — вместо ответа Невесафет взяла бокал эльфийского красного. На стол легла бутылка и ещё один бокал, предназначенный Ланну. — Сегодня хорошо вышла курица, ваша светлость. Или, скорее, ваша зелёность? — Великолепно, — согласилась командор, склонив голову. Монгрел молча согласился, приняв бокал, в котором плескался темно-красный алкоголь. Пригубил, посматривая на тифлинга. На вкус почти так же, как на запах — терпко, сладковато. Не совсем то, что он пил бы каждый день, как командор, которая почти везде носила с собою бокал. Такое вино хранили специально для неё, торговцы уже подумывали начать завозить его в Дрезен и продавать тем, кто хотел почувствовать себя ею, хоть на немного. Забавный сувенир. Наверняка хорошо разойдется. — Ну как твои дела сегодня? — буднично спросила тифлинг, устраивая хвост так, чтобы он проходил в свободное пространство стула между спинкой и сидением. Ничего в голову не лезло, кроме каких-то бытовых соратнических разговоров. Продуманный план рассыпался в голове, остался где-то на городской лестнице, заготовленные темы больше не всплывали, но начать хотелось мягко, завести разговор, а в горле застревало поверхностное «Красивое сегодня солнце, правда? Угадай, кто ещё красивый?». — Да… Нормально, кажется. Тепло сегодня, хладнокровная сторона радуется. Думал отойти поохотиться, а тут ты меня на завтрак понесла, — Ланн пожал плечами, улыбаясь. Вот значит, как он живет, по старой памяти? Кроликов стреляет по утрам. Невесафет оставалось только надеяться, что спит монгрел не под деревом, — а ты? Ты редко выходишь. Дела какие? На стол легли две тарелки с не слишком пухлым цыпленком, по половинке на каждую. Он был разогрет на сковороде, явно в большом количестве масла, а в качестве украшения — морковка, её командор не любила, но спасибо, что хотя бы не куриные глаза. Мысль о подобных изысках, в сочетании с лужицей масла в тарелке, отбила аппетит. Невесафет тихо вздохнула, поглядывая на Ланна, у которого всё было хорошо — тот деловито подвинулся поближе к завтраку, и, неловко перехватив столовые приборы, отпиливал себе кусок за куском, чтобы не смущать даму тем, что ест руками. Монгрел крайне непритязателен к еде — абсолютно всё на поверхности вкуснее, чем дохлые крысы и пауки. — До ночи сидела над бумагами. Решила поймать тебя и позавтракать вместе, — отрезав от грудки кусочек, Невесафет всё-таки отправила промасленное мясо в рот, запив вином. Алкоголь на голодный желудок — не самая хорошая идея. Морковку она не трогала просто из принципа. На стол легла чья-то тень, крупная и широкая из-за раскинувшихся за спиной кожистых крыльев. Их обладательница неловко кашлянула, улыбаясь и удерживая красивыми когтистыми ладонями кружку. — Здравствуйте, — тепло и тихо поприветствовала суккуба, — можно мне с вами? Свидание накрылось медным котлом, не начавшись. Ланн сразу закивал, любезно придвигая третий стул, своровав его у соседнего столика, и галантно придвинул его ближе к столу для дамы. Как бы ни было обидно за сорванные планы, Невесафет не нашла никаких сил возразить.