Зачем Вы строите эти стены, юный принц?

Снежная буря настигла неожиданно. Так казалось Арсению, который с нескрываемым удивлением смотрел на падающий с неба снег и ветер, что уносил его во все стороны, заставляя жителей в спешке искать убежище. Антон же скучающе откинулся на спинку стула, в голове перекручивая недавно услышанные слова. Судьба? Смешно. Разве что проделки фортуны. Холодное сердце принца окончательно превратилось в кусок льда и в какой-то момент шатен начал думать, что сердце в груди попросту перестало биться, но, приложив к ней ладонь, все же ощутил медленный, еле уловимый стук, от чего губы вытянулись в неестественной улыбке, обнажая белые клыки. — Еще жив, — Арсений, оторвав свой взгляд от снежинок, перевел его на принца. — Что, простите? Граф хотел ударить себя по лбу за потерю бдительности, особенно рядом с тем, кто ему стал так дорог еще с первой их встречи. Он редко видел снег, в их краях его нет, а такая буря завораживала своей опасной красотой. И Арсений мог смотреть на это вечно, только вот время было не на его стороне. — Почему мой… отец… отказался от меня, но прислал тебя? — Антон полностью проигнорировал вопрос графа, желая осмыслить происходящее. Свет лампочки тенью падал на лицо брюнета, создавая более глубокий окрас радужки глаз. Мужчина задумчиво склонил голову на бок, скрывая весь свой интерес к непрогнозируемым переменам погоды и полностью сосредоточившись на собеседнике. Крутя в руке медальон, граф размышлял, как правильно ответить на заданный вопрос. Каждое слово имело свой вес и свои последствия, и Арсений не имел права на ошибку. Не в этот раз. — Он не отказывался от Вас, юный принц, — растягивая каждый слог произнес граф, чуть сжимая медальон в ладони. Нервно расправив плечи, он отвернулся от шатена, не в силах смотреть в эту безжизненную бездну. Он пытался утихомирить гнев и разочарование, что смешались с еле живой надеждой, но она была, синем пламенем горела в глазах, заставляя магию вокруг искриться. — Он не отказывался – его заставили дать клятву, что сам он никогда не подойдет к Вам. Заставили забыть, что у него есть сын. Иначе войны не избежать. Перед ним был выбор, Вы или королевство. Антон никак не отреагировал, смотря куда-то в пустоту сквозь темную макушку графа. Его жизнь с самого детства – деление власти. Он просто кукла в чужих руках. Им игрались, пользовались, над ним насмехались. До сих пор насмехаются. Но разве сломанная кукла может служить хозяину? Его время иссякло. — Кто заставил? — тихо спросил, прекрасно понимая, какой глупый вопрос, если в курсе произошедшего было всего-то четыре человека. Но Антон цеплялся за последнюю соломинку, надеялся, что Арсений вдруг вспомнит о чем-то, что упустил. Только вот мужчина молчал, а Антон чувствовал подкатывающуюся истерику, от которой пальцы рук начали подрагивать и из через силу сжатых ладоней последовали холодные искры, оседающие на столик и оставляя на нем кусочки льда. Только вот истерика закончилась, не успев начавшись, когда холодные ладони шатена накрыла теплая рука брюнета, даря безмолвную поддержку. Арсений видел перед собой ребенка, брошенного всеми, но от которого требовалось полное подчинение. Никаких пряников, только кнут. И если спина принца не кровоточила открытами ранами, в его душе не осталось и живого места. Арсений хотел взвыть волком, но его губы дрогнули в тоскливой улыбке. Арсений хотел прижать принца к себе, не позволяя вернуться в замок, но позволил себе только нежное прикосновение к чужим рукам. Арсений хотел рассказать все, что чувствовал все эти годы, из тени следя за юношей, но его хватило лишь на еле слышное «прости». Антон понимал, что, по сравнению со всем королевством, он ничто. Антон понимал, что Арсений ни в чем не виноват – обстоятельства изначально было неблагополучными для него. Антон понимал, что он скоро сломается до конца. Смысла продолжать разговор не было. — Пора возвращаться, — холодно произнес Антон, вырывая свои руки из чужих прикосновений и вставая из за стола, не дожидаясь, пока собеседник последует следом, направился вниз по лестнице в сторону выхода под взволнованным взглядом бариста. Буря охватила весь город, властно снося всех, кто смел бросить ей вызов. — Юный принц, подождите! — голос за спиной источал волнение и тревогу. Антон застыл у порога, держась за ручку двери, что спасала их от метели. Он не хотел смотреть на графа. Не хотел видеть жалость в этих прекрасных глазах; знал – не выдержит. Он не желал ничего видеть. — Не стоит бояться, monsieur, метель приносит тишину и покой тем, кто о ней просит. Антон дернул ручку, уверено выходя из кафе и мгновенно пропадая в белой буре, холодом ворвавшейся внутрь. — Черт! Арсений кинулся в самую метель, еле как передвигая ногами вперед и пряча лицо в воротнике пальто, пытаясь не задохнуться от слишком холодного воздуха и ветра, что будто не хотел пускать его вперед. Уши заложил глухой страх, сковывая сознание. Один неверный шаг и он мог попрощаться с жизнью. Рука, сжатая в кулак, искрилась солнечным светом, но это тепло быстро угасало – это место было погибелью для ребенка солнца. Глаза слезились, лицо онемело. Арсений слышал собственное рваное дыхание. Воздуха не хватало, легкие болели; его тело умирало изнутри. Он горел холодом. Так просто потухнуть? Но если Солнце исчезнет, Луна потеряет свой свет. Арсений упал на колени, пытаясь полностью укрыться своим пальто. Прикрыв глаза, он с горечью подумал о том, что больше не увидит этих зеленых глаз. Не увидит такую прекрасную магию юноши, от которой каждый раз по телу бегали мурашки. Не увидит этот хрупкий силуэт, постоянно сидящий в одиночестве. Не увидит свободы этой зимней бабочки, что столько лет была заточена в клетке. Из уст мужчины вырвался истеричный смех. Он не сдержал обещания. Он предал чужую судьбу. Горячая слеза потекла по щеке, мгновенно покрываясь льдом. Где-то в подсознании Арсений услышал отголосок шагов, что эхом отдавались в ушах. Они приближались или это сон? — итесь… — знакомый голос. Холодный. Властный. С нотками беспокойства. Но Арсению было слишком тепло – его будто окутали в кокон одеял, нежно укачивая. — Проснитесь! Резко его вырвало из оцепенения и, подняв затуманенный взгляд, он встретился с нахмуренным лицом Антона, возвышающимся над ним. Несмотря на метель, он оставался не тронутым ни морозом, ни снегом. Лишь русые кудри вились вдоль ветра, игриво падая то на одну сторону, то на другую. И только после Арсений заметил, что буря будто обходила стороной юношу, и его в том числе. Взгляд графа сфокусировался на вытянутой ладони принца, от которой шли маленькие искры, что оседали на темных волосах. Арсений уже с изумлением смотрел на принца, который все еще выглядел недовольным, но, поймав осознанный взгляд синего океана и плечи его расслабились. — Вы идиот, monsieur, — фыркнул Антон, но в граф был готов поклясться, что в зеленых радужках проскользнуло тепло, оставляя медный окрас, так естественно сливающийся с летней травой. И в момент он задумался, как глаза принца выглядят, когда он счастлив. Приобретают ли они совсем иной оттенок? — Возможно, — не стал отрицать граф, поднимаясь на дрожащих ногах и оглядываясь вокруг: метель действительно не трогала их, признавая юного принца своим хозяином… Или другом? Такая же непредсказуемая и одинокая. — Зачем Вы последовали за мной? — Антон не ожидал, что граф кинется за ним. Обычно жители солнца не высовываются даже при простом снеге, предпочитая оставаться в теплом замке с другими народами, но этот мужчина ломал все рамки понимания. Антон просто хотел остаться один. — Я… Я испугался… Он и правда испугался, но чего? Того, что с принцем может что-то случится? Или того, что принц просто ушел? Антон внимательно следил за мужчиной, в очередной раз не понимая, что творилось у того в голове. — Странный Вы, однако, — произнес шатен, после резко развернулся, и, чуть помедлив, кивнул вперед, где не было видно ничего, кроме белого силуэта. — Пошли. Вам надо согреться. Арсению оставалось только довериться юноше, стараясь не отставать от него. Он до сих пор чувствовал холод в груди, что оставлял ожоги снаружи. Эта боль отрезвила. Он был на волоске от смерти.

***

— Теперь Вы обязаны сходить со мной на свидание, юный принц, — в привычной манере проговорил граф, весело сощурившись. Пока он сидел на диване в теплом пледе с горячей кружкой чая в руках, шатен же уселся на подоконнике, держа дистанцию и внимательно изучая гостя издалека. — И с какой это стати, извольте поинтересоваться? — надменность и безразличие. Арсений бы огорчился, но светлая бровь принца скептически приподнялась вверх, и этой реакции ему было достаточно. Пока что. — Ну как же? Я еле остался жив, наша прогулка была прервана некими погодными обстоятельствами. Думаю, я вполне заслужил еще один шанс. Антон молчал, Арсений терпеливо ждал, делая глоток ромашкового чая и из под кружки наблюдая за задумчивым юношей. Метель за окном придавала ему эстетичности, а в белых одеяниях он выглядел как сказочный герой. И граф усомнился, а настоящий ли перед ним человек. Люди не могут быть так прекрасны. — Вы же помните о моей женитьбе? — поинтересовался Антон, локтями опираясь о колени и сцепив пальцы рук в замок. — Помню. — Тогда зачем Вы это делаете? — устало и обреченно. Арсений поставил кружку с чаем на стол, цепляясь за плед, чтобы тот не соскользнул, и сделал пару шагов в сторону шатена, который так и оставался сидеть на своем любимом месте. Не видя никакой неприязни, он быстро преодолел расстояние, становясь почти вплотную к принцу, который вытянулся как струна, продолжая также внимательно следить за графом снизу вверх. Пушистый плед окутал хрупкое тело, заставляя прижаться к чужой груди. Теперь они оба были в тепле, а горячие руки Арсения, что держали края ткани, были прижаты к лопаткам Антона, согревая его спину. — Заболеете, если будете тут сидеть, — прошептал граф, а губы принца накрыла улыбка. Искренняя. Детская. Никак не подходящая ледяному принцу, но такая естественная, что мужчина не мог отвести глаз, борясь с порывом сейчас же спрятать юношу от всех и увезти подальше отсюда. — Повторяетесь, monsieur, — хриплый смешок. Арсений рвано выдохнул, обнимая принца крепче и кладя подбородок на его кудри. — Вы так и не ответили. Ответ? Граф не был уверен, как следует поступить. Он чувствовал уязвимость ледяного принца. Чувствовал, что сейчас был тот самый момент действовать, но страх облажаться тревожил, вызывая сомнения. Он мог лишиться даже самого простого, но ведь в ином случае он все равно потеряет самое дорогое. Антон ощутил горячее дыхание, а после его губ коснулись чужие, нежно их оттягивая и углубляя поцелуй, заставляя прогнуться в пояснице, цепляясь за черное пальто мужчины, но крепкая рука не позволила ему упасть, придерживая со спины. Плед соскользнул, падая на пол. Арсений был жадным. Арсений был отчаянным. И Антон не мог ему сопротивляться, безмолвно оставаясь куклой в чужих руках. Власть вскружила графу голову, позволив взять желаниям вверх, и только когда воздуха стало не хватать, мужчина прервал поцелуй, туманно ища взгляд принца, продолжая держать его в своих объятиях. Арсений ждал. Ждал хоть что-то. Он был готов получить кулаком в лицо. Был готов к презрению, но не к тем словам, что услышал: — Вам так нравится играть со мной, monsieur? На чужом лице смирение и на миг Арсению показалось, что в его руках не человек, а кукла. Вновь тусклый взгляд, фальшивая улыбка. Графу стало противно; то ли от самого себя, то ли от этой обреченности шатена. В груди зажглось беспокойство и Арсений открыл рот, чтобы сказать что-то. Опровергнуть мысль юноши, как-то успокоить его, но слова так и застряли комом в горле. Они продолжали находиться в тишине. И если для Антона она веяла спокойствием, Арсений же чувствовал напряжение. Скрипя зубами, граф схватил подбородок принца двумя пальцами, не позволяя тому двинуться и заставляя смотреть себе в глаза. Арсений хотел донести до него все свои чувства: боль, тревогу, надежду, радость, умиротворение, гнев, страсть. Все! И Антон видел. Видел, как глубины океана меняли свой оттенок, то становясь прозрачными, как спокойные волны на берегу моря, то превращались в цвет шторма, к котором утопали корабли отчаянных. Антон видел и верил. Впервые он верил чьим-то глазам, в которых не было и капли фальшивости. — Ты моя судьба. Так решила твоя душа 13 лет назад. Так решил я, приняв твой подарок. И мне плевать на королевства. Плевать на твою женитьбу. Плевать на весь мир, ведь мой мир – это ты. И я не намерен тебя отпускать. Больше нет. Время истекло. Я готов пойти в метель за тобой. Готов оберегать тебя от всего мира. Готов увести тебя из этой клетки, показав, что такое свобода. Я готов, — бархатный и спокойный голос мужчины отрезвил юношу, который смотрел на него с широко раскрытыми от удивления глазами. И Арсений понял – его услышали. — Я готов. Но готовы ли вы, юный принц? Готовы ли рискнуть? И как сильно бы не было его желание исчезнуть вместе с шатеном, граф обязан был услышать желание того. Выбор был только за принцем. Дальше этой грани Арсений ступить права не имел, иначе он полностью сломает ребенка, лишив его последнего выбора – выбора на счастье. — Вы так наивны, мой дорогой monsieur, — сердце мужчины пропустило удар, заставляя отступить на шаг, тем самым отпустив подбородок принца. Тишина глушила, подавляла, захватывала весь воздух, лишая возможности дышать. — Ваша надежда мертва. В этом мире, где власть решает все, нет места ни чувствам, ни эмоциям. А душа не имеет права на решения. Наша единственная судьба – это подчинение во благо мира. — Даже если этот мир убьет счастье? — прохрипел Арсений, хватаясь за последнее, но следующие слова его попросту оглушили: — Даже если он убьет меня. Ребенок, с детства видящий лишь жестокость, будет страшиться любви.