***
— Какие-какие? Найнс беспомощно обернулся к напарнице. Его ПОД, который вёл запись боя, уловил вопрос и послушно воспроизвёл нужный отрывок. «Вы — не люди! Вы — подделки! Теперь знаем какие люди! Маленькие. Сероватые. И скла…» — Стоп, — решительно произнесла Ту-Би. ПОД послушно умолк, оборвав машинный скрип на полуслове. — Ещё раз слушать этот бред я не стану. — Были такие животные. Мыши. Маленькие и серые, — предположил Найнс. — Может, машины просто вконец свихнулись? Или внутри контейнера просто была какая-нибудь мышь. — То есть ты допускаешь, что контейнер мог быть вскрыт? — слегка севшим голосом уточняет напарница. — Я не знаю. Взгляд Ту-Би ощущается кожей, как высокое напряжение — бегут мурашки и шевелятся волосы. Они оба сейчас наэлектризованы до предела и обоих потряхивает совершенно одинаково. Раньше операторы сообщали точные либо предполагаемые координаты цели. Съёмка со спутника, многократное приближение, отслеживание перемещения. Задача боевых моделей — отыскать, забрать, уничтожить, получить данные — по ситуации. Теперь — можно только идти по расширяющейся спирали от того места, где была перебита группа сопровождения, и надеяться, разве что, на то, что цель попадётся на глаза случайно. Прошло уже больше часа (а счёт, быть может, идёт на минуты), обследовано всё, что только попадалось на пути — и ничего. Ни следа. Разве что машины всех мастей, больше обыкновения болтающие о лю… Запоздалое осознание настигает одновременно — давняя работа в связке вырабатывает определённую синхронность мышления. Присвоить нескольким машинам, пребывающим в районе поисковых работ, идентификационные номера и запросить у Бункера круглосуточную слежку за объектами. Заглянуть к Паскаль и выяснить, известно ли машинам из деревни что-то о похищении ценного груза — отключение от сети отнюдь не мешает банальному распространению слухов. План, безусловно, не идеален, но нужно же с чего-то начать? — Я благодарю вас за информацию. Зеленые глаза-диоды задумчиво мигнули. — Но если бы у каких-нибудь машин был человек, это, конечно же, не означает, что они бы совершенно точно сообщили бы об этом. Для понимания туманных намёков Ту-Би слишком устала. Ей хочется только одного — найти контейнер, доставить его в Бункер и почувствовать свободу от груза страшной ответственности. — Говори прямо. Прозвучало резко, но Паскаль не обижается. — Человек — это важно, — задумчивый тонкий голос расслаивается и слегка дребезжит. Почему-то именно сейчас мир в глазах Ту-Би приобретает необыкновенную, почти предобморочную чёткость: тени от ветвей могучего дерева — густые, почти чёрные, ломанные, с резкими углами — расчерчивают деревянный настил, и массивный корпус стоящей перед андроидами машины кажется исполосованным тьмой. — Если бы здесь, в деревне, был человек… мы, возможно, никому бы об этом не сообщали. Но поскольку у нас его совершенно точно нет, я обещаю связаться с вами, если мы что-то выясним.***
— Чудесно. А я, значит, буду тут торчать столбиком. Я начинаю проявлять характер, тем более, что ситуация способствует. Меня снова, со всеми предосторожностями, возвратили в безопасность естественного грота, а серый полумрак мне осточертел ещё за предыдущие века полусна. Эх… Были б у меня хотя бы ноги. — Совсем недолго торчать, — младший пинает камень и виновато отводит взгляд. — Разве традиция не велит подготавливать подарки тайно? В словах старшего нет подходящей ситуации вежливой иронии — он правда не уверен — вдруг, напутал что-нибудь, не разобрался в потрясающих тонкостях человеческого этикета. Вариантов ответа у меня величайшее множество, но над маленькими издеваться нехорошо и я отвечаю что-то дипломатичное, типа: «Ну и фиг с вами». Мне вежливо желают того же (а вот тут интонации идеально соответствуют ситуативному контексту — все всё отлично поняли) и удаляются. В итоге, из-за своей совестливости и сдержанности, я уже около получаса работаю культурным объектом — памятником прошлым эпохам, всем вместе взятым. Просто так оставлять меня в пещере ребята, конечно же, не стали — только под охраной. Попискивающая охрана разных форм и видов сориентировалась быстро, выстроила живой коридор и как-то распространила благую весть. Картина, конечно, получилась бесподобная. Я пребываю на большом камне, сияю своим совершенством. Небольшие группы паломников движутся очень организованно, локтями не толкаются, на пятки друг другу не наступают. Подошли, посмотрели, отходят, дают посмотреть другим. Пещера большая, есть пространство, можно собраться группами, эмоционально попищать, поразмахивать руками (у кого есть), всесторонне меня обсудить. Иногда даже получаются вполне чёткие слова. Вон, группа под левой стенкой обменивается впечатлениями: «Человек?» «Человек!» «Живой!» «Клякса!» «Наш человек — клякса?» «Клякса — человек!» «Теперь мы знаем!» В противоположной стороне какой-то оратор забрался на возвышение, втолковывает идею: «Не андроид, не похожа! Живая!» Оратора поддерживают дружным лязгом, весь смысл которого сводится к одной мысли — дело говорит! и правда на андроида не похожа ни с какого бока! Интересно, как выглядят эти андроиды? По идее, должны быть гуманоидами… хотя далеко не факт. Неизвестно ещё какая цивилизация их создала. В конце концов, мне рассказали только о самом факте противостояния машин с андроидами, а кто кем создан и чего пытается добиться — пока неизвестно. Что же, включу ещё и этот вопрос в свой список вопросов к моим вежливым похитителям… Тем временем, пещера потихоньку заполняется. Появились мигрирующие слушатели — ходят от одной группы к другой, вступают в дискуссии, несут своё мнение, как знамя. В основном, как я поняла из речей — явное отличие от постоянно поминаемых андроидов населением одобряется. И чем больше отличий — тем лучше, так что у меня есть все шансы обрести всеобщую признательность по факту внешности. Что же касается моего богатого внутреннего мира — то он круглоголовикам либо не слишком интересен, либо они просто не умеют читать. Кстати, согласно логике, общаться вслух, да ещё и человеческим языком, машинам не то, чтобы жизненно необходимо, так что не исключено, что все высказываемые реплики предназначены для меня. Если это и правда так, то я со стороны, наверное, кажусь им страшной кокеткой — возвышаюсь на постаменте, делаю вид, что ничего не слышу и совсем никак не реагирую (ползущие по монитору значки им неинтересны, а значит — не в счёт). Впрочем, быть далёкой и неприступной оказалось неожиданно выгодно — следующая группа посетителей преподнесла мне плоский камушек, видимо подобрав его по пути в пещеру. Хотя, может быть, они его несли куда-то дальше, а передо мной просто удачно уронили и поленились поднимать — кто знает? Так или иначе, явление камушка было отмечено и навело на какие-то мысли всех присутствующих. К моменту возвращения старшего и младшего, я перещеголяла Тома Сойера своим несметным богатством: тот самый первый плоский камень, выдранный с корнем роскошный репейник чуть ли не два метра ростом, гнутая железка — вся в пятнах ржавчины затейливой формы, с десяток шурупов, тряпочка светлого оттенка, ведро без ручки, ветка в виде рогатки, осколок чего-то тускло блестящего, лосиный рог, крупные черные зёрнышки и целых три пригоршни песка — самый ценный дар, потому что я вообще не представляла, как можно донести столько песка в таких нелепых лапках, у которых даже пальцы смыкаются не до конца, и не развеять его по дороге. — Обживаюсь, — ехидно ответила я на немой вопрос во взгляде старшего. — Обзавожусь имуществом. Вот сейчас только посажу репейник в ведро — и получится почти благоустроенная квартира с домашним растением. Любознательный и активный младший тут же кидается воплощать идею прежде, чем я ору «СТОП!» заглавными буквами по монитору, а старший — успевает схватить за плечо. Итог предсказуем — скривившееся лицо, ладони, как после встречи с дикобразом, растение улетевшее куда-то далеко вглубь пещеры. — Бестолочь ты, — беспомощно ругаюсь я, пока хмурящийся старший извлекает шипы. Взволнованные ничуть не меньше меня механизмы стягиваются поближе, моргают светящимися глазами, громко высказывают коварному растению своё возмущение. — Оболтус! Горе-экспериментатор! У тебя же кожа, а не латные рукавицы! Головой думать надо! Экспериментатор сконфужен, растерян и поэтому с готовностью огрызается — я сама виновата, что выдвинула такую странную идею! Эстетика растопырившей колючки двухметровой пакости кажется ему сомнительной и если с концепцией рыбы в ящике он ещё готов смириться, то колючка в ведре — уже перебор. Старший, пытаясь сгладить ситуацию, говорит что-то успокаивающее нам обоим. А я просто молчу. Вернее, как будет правильно сказать про отсутствие бегущей строки? Не печатаю? Молчание замечают сразу. — Клякса?.. Клякса, ты обиделась? А я не обиделась, мне смешно до слёз и одновременно грустно до смеха. Потому что в эти минуты я всё-всё поняла и про старшего, и про младшего. И про себя тоже поняла кое-что. — Клякса… Смотри. Подходит старший, приносит злополучную колючку голыми руками. Подносит поближе, чтобы рассмотрела — сжимает кулак. Разжимает. Мелкие шипы ссыпаются с ладони, кожа гладкая совершенно, стебель гладкий тоже. — Теперь мы оба умеем менять плотность кожи на произвольно выбранных участках тела. Это был неприятный, но полезный опыт. Мы быстро учимся. Не тревожься. Он тоже понял.***
Очередное воззвание Совета Человечества оборвалось на полуслове входящим звонком. Вернее, его оборвала Ту-Би, когда поняла кто пытается с ней связаться и по какому поводу. — Мы нашли его, — Паскаль говорил одновременно с передачей координат, поэтому андроиды моментально стартовали с места, только пыль из-под ног. — Но есть сложности. — Какого…уф…рода? Найнс изо всех сил старался не сбить дыхание вопросом. Не получилось. А после откровений Паскаля изумлённый вздох вырвался и у Ту-Би. Она даже замедлила бег, давая время напарнику отдышаться. — Мой посланник отыскал место сбора машин и принёс человеку белый флаг в знак мирных намерений. Кажется, эти намерения были приняты. Флаг был взят с собой и я считаю это добрым знаком. — Человек разморозился и ушёл? — пробормотал андроид, замедляя шаг, а после и вовсе останавливаясь. — Но почему тогда?.. — Он уходил не один. Две машины, похожие на вас, вошли в пещеру и унесли человека. Посланник не мог последовать за ними и не мог унести человека сам, потому что те, другие, могли бы напасть. Их было слишком много. — Найн-Эс! Пошевеливайся! Когда Ту-Би очень волновалась или злилась, она вся словно леденела — отрывистый голос, резкие движения. Найнс вздохнул и рванулся вперед, нагоняя напарницу. Он не переставал размышлять над кое-чем в сообщении Паскаля…кое-чем неприятно царапнувшим слух: «…две машины, похожие на вас…». Не «…на людей…». «На вас». Оговорка? Или…***
Конечно же, дары мы взяли с собой. Большую их часть. Камень с железякой и всё-таки воткнутый в ведро репейник (младший решил, что что-то такое в этом есть… трудноуловимое, сложно понимаемое, но точно в человеческом стиле!) оставили на месте — получилась прекрасная инсталляция для будущих поколений. Очень замысловатая и наверняка что-то символизирующая. Всё остальное, включая лосиный рог, было торжественно сложено (и ссыпано) на крышку контейнера — дарителей обижать нельзя! — которую снова нёс младший. Мою драгоценную личность ему не доверили, хотя он очень просил. Мы снова выбрались из пещеры в наружный мир, который был холодным и серебристо-зелёным, если посмотреть вверх, а если смотреть вперёд — бетонно-серым в проплешинах лишайника. А потом был стремительный, но очень плавный бег, размытые от скорости зеленовато-серые пятна и головокружительные прыжки на совершенно ненормальной высоте, причем каждый раз, когда старший вместе со мной взмывал в воздух и летел к очередному чему-то там, от чего можно было оттолкнуться снова, мне казалось, что мы-таки не долетим. И младший, в итоге, печально накроет крышкой две кляксы разом. Но ничего. Как-то обошлось. — Ну, как тебе? В голосе младшего восторг, в глазах старшего — сдержанная гордость. Надо мной потемневшее небо — быть дождю. Подо мной — стол. Обычный такой стол, деревянный, длинный, банкетный, персон на двенадцать. Это обстоятельство смущает, потому что на уцелевшей бетонной плоскости есть два стула, один стол и я посередине на столе. Не то главное украшение, не то главное… хм… — Необычно, — осторожно отвечаю я. — Я бы даже сказала — концептуально. Свежо. Ново. Один только вопрос — отравиться не боитесь? В конце концов знакомы мы всего несколько часов и, несмотря на то, что за исколовшего руки младшего я переживала вполне искренне, в самом начале, до нашего тесного знакомства, меня предполагалось разобрать на части и я об этом пока ещё не забыла. — Клякса! Не обижай нас! Несмотря на слова, старший весь искрится ярким золотистым весельем. В отличие от колких огоньков-изумления, радость — это облако невесомых блёсток. И сейчас своим облаком старший щедро накрывает не только младшего и меня, но и весь обозримый мир — куда дотягивается. Крохотный из-за высоты мир — там, далеко внизу — поднимает круглые головы, мигает цветными глазами, безошибочно смотрит в нашу сторону. Этого я, конечно, видеть не могу, но почему-то отчётливо ощущаю и точно знаю, что права. — Мы не едим органику, — очень серьёзно поясняет младший. — Только красные фрукты, но они больше не нужны — теперь у нас есть ты!.. В хорошем смысле! — Да уж… Я — тот ещё фрукт. В хорошем смысле, — покладисто соглашаюсь я. — Так…м-м-м…это и был обещанный сюрприз? — Один из… нескольких. — А что, планируются ещё? Можно хотя бы намёк? Чтобы я морально подготовилась. Опять облако смешинок. Два облака. — Тогда тебе будет неинтересно. Пойдём. Посмотришь на следующий подарок. Следующий подарок, судя по всему, ценится больше одинокого стола под чистым небом — он живет под крышей — что снова означает пещеру — рукотворных крыш тут, видимо, не признают, и являет собою…э-э-э… — Больничный комплекс? — пытаюсь угадать я предназначение ослепительного, в самом прямом смысле, подарка. Стерильная белизна безупречна, запах хлорки в воздухе дорисовывается автоматически. — Или этот…«Doom town», который полигон? Тренировочная площадка юных архитекторов? Гигантский конструктор? Ну? Что это? Что?***
Враг постоянно опережал защитников Человечества на несколько шагов. Вот и сейчас… Найнс присел на корточки, бездумно потрогал гнутую железную пластину — часть корпуса какой-то машины, зачем-то оставленная здесь. Пластина лежала на плоском камне, как на столе. Рядом с камнем стояло ведро, в котором торчала какая-то раскидистая флора, истекающая тягучим резко пахнущим соком — в пылу битвы клинок Ту-Би срезал несколько широких, утыканных меленькими шипами, листьев. На каменном полу, помимо останков атаковавших незваных гостей машин, обнаружились два семечка и тонкая струйка кварцевого песка, словно насыпавшаяся откуда-то… Найнс сделал пару шагов, с любопытством изучая путеводную песчаную дорожку… и был спасён от обезглавливания только благодаря молниеносной реакции своего верного ПОД-а, вовремя выдернувшего хозяина из-под удара. Машина, казавшаяся мёртвой, внезапно рванулась вперёд, расшвыривая обломки менее удачливых собратьев и нанесла отчаянный удар единственной уцелевшей рукой. — Пе-сок! Песок. Мой. Ей. Найнс попятился, ошарашенный яростью атаки и словами, которые… более чем подходили к ситуации?.. — Не трожь! Не смей! Ещё один взмах железной клешни, но на этот раз андроид был готов и с лёгкостью ушёл с траектории атаки, а оба ПОД-а выпустили серию кратких очередей, прошивая бочкообразный металлический корпус насквозь. — Нёс. Ей. Кля… Потребовался взмах клинка Ту-Би, чтобы алые огоньки глаз наконец-то потухли. Машина с лязгом ударилась о каменный пол пещеры и затихла — теперь уже навсегда. Внутри у неё искрило и чадило, видимо выстрелы ПОД-ов пережгли что-то…истекающее и здорово воняющее горелым маслом. — Пошли на воздух, — предложил Найнс. — Дышать нечем. На воздухе они ещё раз тщательно обследовали окрестности, хотя никаких следов присутствия человека, кроме странных предметов в естественном подземном зале, не обнаружили. — Когда Паскаль отправлял координаты, человек ещё был здесь. Голос Ту-Би звучал глухо, безжизненно. Она сделала пару неверных шагов вперед, сама толком не понимая куда собирается идти и что планирует делать. — Ту-Би. Подожди. Она оборачивалась медленно, целую вечность, а Найнс не отводил взгляда, смотрел внимательно и необычайно серьёзно. — Пожалуйста, Ту-Би. Раз мы всё равно уже опоздали — пара лишних минут роли не сыграют. Поговори со мной. Прямо сейчас. Я знаю, что ты сильная, я всегда восхищался твоей выдержкой, твоей отвагой, твоей преданностью службе, но даже сильному, иногда, нужно… — под пристальным взглядом напарницы Найнс всё-таки смешался, осёкся и, оборвав фразу, закончил неуклюже и совершенно не так, как намеревался: — …ну… и ещё, возможно, я смогу предложить взгляд на проблему под другим углом. Это может быть полезным. Ту-Би стояла, молчала и Найнс не видел выражения её глаз. Наконец, она вздрогнула, будто очнувшись, мотнула головой, словно от резкой боли. — Я… я не нашла никаких следов борьбы. Абсолютно. — Паскаль сказал, что человека забрали Адам и Ева. Унесли, если быть точным. Они ведь физически намного сильнее людей, — рассудительно заметил сканер. Пусть в озвучивании очевидных фактов смысла было немного, но Ту-Би ждала его слов и слова помогали — напарница с каждой секундой оттаивала, становилась живее. — И они — машины! Жизнь человека не имеет для них абсолютно никакой ценности, Найнс! И я не думаю, что они будут с ним церемониться! Найнса невольно передёргивает. Унести можно как бессознательное тело, так и труп. А первое легко может перейти во второе, если хотя бы слегка не рассчитать силу удара. Нежничать с пленником Адам и Ева точно не станут — стоит хотя бы вспомнить их изуверское «предложение» в рубке инопланетного корабля — в обмен на мирный договор предоставить им человека для полного и всестороннего изучения. Также неизвестно в каком состоянии человек вышел из криосна. Может, ему нужна медицинская помощь? Может, не сопротивлялся он как раз потому, что был еле жив, а машины, неспособные на сострадание, сейчас бесстрастно наблюдают за тем, как… как… М-да. Этим свежим взглядом на проблему делиться точно не стоит. — Во всяком случае, мы знаем, что человек существует и он живой. И он точно был живым, когда его забирали, потому что… — разум Найнса лихорадочно искал какую-то зацепку, логичный аргумент… вот!.. да!.. именно!.. — потому что Паскаль сказал, что белый флаг был принят! Помнишь? В пещере мы флага не нашли! — Но и машин в пещере было довольно мало, в то время как Паскаль говорил об их большом количестве, — выдвинула контраргумент напарница.— Какой-то из ушедших механизмов мог утащить тряпку. Сканер улыбнулся. Это была привычная для обоих игра «докажи свою версию», «игра в детектива» — как сам он мысленно её называл. — А вот и нет! Паскаль сказал: «флаг был взят с собой». То есть машина из деревни видела, как человек забрал флаг. И только после этого его самого унесли из пещеры. Ту-Би задумчиво прикусила губу. — Хорошо. Сойдёмся на том, что вышедший из стазиса человек жив, в сознании, способен двигаться и уносить с собой некрупные предметы, а значит — условно — здоров. В таком случае отсутствие следов борьбы означает… — краткий спазм пережал горло оперативницы и продолжить она смогла не сразу, — …что человек добровольно согласился на то, чтобы его унесли. Почему? — Потому что спутал их с нами. Он мог испугаться обычных машин, но когда увидел человекоподобных, то наверняка решил, что это андроиды, которые пришли его спасти. Конечно же Адам не стал бы его разубеждать. А если человек из камеры — ребёнок, его вообще нетрудно обмануть! И вовсе необязательно применять к нему силу! Ту-Би медленно кивнула. Конечно, доводы очень зыбки, и вероятно, они оба хватаются за соломинку, но… — Думаю, дело было так: после того, как контейнер был украден, Адам и Ева отнесли его в пещеру и оставили там среди машин. Сами они ушли, чтобы замести следы и им это удалось — если бы не координаты, переданные Паскалем — мы вряд ли бы нашли эту нору, которая, к тому же, довольно далеко от района поиска криокамеры. Возможно от тряски или от перепада температур, в камере запустилась реакция… м-м-м… назову это «реакция самораспаковки». Человек проснулся, выбрался наружу… — И сразу ухватился за белый флаг? — скептически уточнила Ту-Би. — Может… — Найнс похолодел от внезапной догадки. — Может, он вообще не понял, что это — белый флаг и знак перемирия. Просто увидел кусочек ткани и забрал его. Может, после разморозки ему было холодно и он хотел согреться. Мы ведь не знаем наверняка! — Мы вообще ничего не знаем, — сумрачно откликнулась напарница. — И самое главное, чего мы не знаем — где продолжать поиски. — В пустыне. — Почему? — Потому что во-первых после криокамеры человек наверняка захочет согреться и будет искать место потеплее. Во-вторых — машины точно захотят унести его как можно дальше. Они знают, что мы будем обследовать руины города, знают, что тут есть агенты Сопротивления, которые могут обнаружить человека, а значит точно не будут прятать его здесь! В лесу слишком велик шанс столкновения с мобильными отрядами машин Лесного Короля о котором рассказывал Паскаль, так что лес — отпадает. — С чего бы машинам прислушиваться к просьбам мёрзнущего человека и нести его в пустыню? К тому же ты упускаешь то, что в пустыне тоже есть агрессивные машины, так что этот аргумент несостоятелен. — Да, они есть. И машины, конечно, вряд ли будут сознательно помогать человеку. Но именно в пустыне мы нашли скрытое поселение машин, именно в пустыне впервые появился Адам. В пещере тоже был песок и машина, которая напала на меня, говорила о песке. На первый взгляд всё сходится! Ту-Би медленно кивнула. Что же... лучшей версии у них всё равно пока что нет. — Согласна. Звучит логично.