Верни верёвку

А все последующие дни, а если быть точнее, всё воскресенье, шел дождь. В квартире прохладно, на улице и вовсе октябрь. Май в этом году необычный. Раньше Фёдор ни за что не переживал, а сейчас... Есть одна проблема, конечно. Но она такая... фоновая. И ещё одна есть, тоже второстепенная: оценки. Но что то всё равно чуть тревожит, и Достоевский не понимает, что. Ему всё равно на людей, да. Но одна личность не то, чтобы интересна, а просто пугает. И это Коля, естественно. Он пугает даже такого человека, как Фёдор. И сегодня опять то утро, когда надо идти туда. Туда, где некомфортно. Туда, где все тебе не рады ещё больше, чем где либо. Туда, где есть оно. Сегодня, в понедельник, выдают табеля. В понедельник. Но с расчетом того, что половина оценок ещё не выставлена из за чистой лени учителей, что оправдывается отпуском. Там есть оно. Фёдор зайдёт, и оно будет опять орать. Опять это противное существо будет рядом, если не прямо спереди. Нет, это не страшно. Это просто противно. Под ногами слякоть, а над головой Солнце. Слава Богу, оно ещё не стало в зените, когда хочется умереть. За партой надо сидеть культурно, и лицо не должно описывать никаких эмоций. Иначе позор, и серьезная натура как смылась волной. На входе в школу толпа. Какие то пятиклассники выступают в честь какого то праздника, или же учителя просто захотели их помучить и разыграть никому не нужное представление. Фёдор никогда не любил таких детей и их мамаш, которые таскают с собой фотоаппарат и любуются своим детем. Таким есть первый этаж. На втором уже начинаются средние и старшие классы, а на третьем и вовсе какой то гул, что вызывает тихую панику. Все пилят тебя взглядом и, если не повезло, тыкают пальцами и смеются. Слышен знакомый ор. Знакомый смех. Видно жирного Сашу и аккуратного Ваню Гончарова, который каким то образом теперь "с ними". Странно. Он всегда был "никаким" и созданным для манипуляции. Но это не важно. Главное – получить хорошие годовые оценки. И уйти вновь на три месяца, чтоб потом опять прийти сюда первого сентября всеми забытым. Зайдя в класс в проходе Фёдор увидел одноклассника Лёву. Тот толкает Достоевского, как обычно с "Я случайно". Но, что точно известно, он не союзник Коли. И не друг Фёдора. Он как сам Фёдор: что есть Лева, что нету его. – А если оценочку получишь плохую, Феденька, чё делать будешь? Опять. Опять возле входа в кабинет стоит оно. Это даже не про Сашу, который просто так не полюбил Достоевского – речь идёт о Коле. Об этом страшилище из самых страшных снов. Гоголь опять улыбается, показывая свои уродливые зубы. Вроде более или менее белые, вроде ровные, но для Фёдора они всё равно будут серыми и кривыми. – А почему ты на меня не смотришь, Феденька? – как всегда наигранно грустит Коля. – Боишься вспомнить, как не смог ответить у доски на геометрии? Коля делает паузу. – ... Так пойди и отсоси математику! Ты же голубой!!! Весь класс заливается смехом. Таким, что из ушей течёт кровь. Все лица вокруг становятся размытыми. В висках всё чаще пульсирует, а глаза слезятся. Гоголь кричит что то, по типу "Феденька, не обижайся!" Что то подходит к горлу. Фёдор пулей выбегает из кабинета, насколько это возможно. Параллельно звонит звонок на урок. Достоевский толкает всех, кто попадается на пути. В глазах темнеет. Так плохо, что хочется упасть. Фёдору ни в коем случае не хочется плакать, Боже упаси. Ему просто противно. Противно до такой степени, что хочется блевать. Он быстро забегает в кабинку туалета и падает на колени, благодаря Бога. Странно, он никогда не верил в Бога. Перед глазами силуэт Коли. Его глаза стали чёрными, а синяки дошли до щёк и стали какого то темно серого оттенка. Его тело такое тощее, что колеблется под дуновением ветра. Его улыбка теперь до ушей, рот – просто полоса. Черная, как ночь. А в голове только его смех. Фёдор помнит, как в четвертом классе его посадили с Колей рядом. Как Коля тогда улыбался. Достоевский помнит, как Гоголь делился с ним какой то едой в том же четвертом. Помнит, как Коля первый раз назвал его заучкой. Помнит, как он стал постоянно его толкать куда то в стену, чтобы Фёдор почувствовал боль в спине. Фёдор помнит, как в шестом его схватил за шиворот кто то определённо выше и сильнее – Коля. Достоевский помнит, как он получил за то, что не дал списать домашку. Помнит, как все восстали против него, потому что Коля Фёдора не полюбил. Фёдор помнит, как его тетрадки валялись в школьном туалете. Помнит синяки на шее и руках. Всё это помнит. И это не всё, что Коля сделал против него. Далеко не всё. Вроде бы, не так уж и много. Не так уж и больно, тем более для Достоевского. Но он всё равно ненавидит этого человека. Ненавидит за каждый его поступок. Ненавидит за внешность. Готов взять его за косу и ударить головой об стену. Будто бы что то измениться. Блять, вызовут к директору. Или же напишут замечание за то, что не был на уроках. Но прямо сейчас Фёдор не может пойти. Не может пойти туда, где есть оно. Достоевский готов понести любое наказание, лишь бы не заходить сегодня в класс. А ведь это только понедельник. Прожить бы ещё до пятницы. А там лето, где его никто не достанет. А ведь Фёдор этому существу ещё и верёвку давал. Он идёт домой когда ещё не прозвенел звонок на первую перемену. Оправдается как нибудь. "Мне было плохо". "Меня тошнило". В конце концов, "Я заебался". Подымается по лестнице, еле-еле, так как в глазах всё ещё туман. Фёдор первый раз за все эти десять лет пропустил урок. Уроки, ладно. Но отец может убить и за такое. Убить. Если его не устраивает четвёрка, он готов прибить за тройку, то за отсутствие на семи уроках точно убьет. И не пожалеет, так как Фёдор является лишь машиной, что была создана для учёбы. Интересно, когда это Фёдор начал думать за то, засмеют его или нет...? Ни в какой из ситуаций с буллингом Достоевский не переживал. Вода из крана еле-еле заметной струёй капает в ванную. Старая, потрескавшаяся эмаль украшает место, "под стать". Шторки, закрывающие ванную перешли из голубого в какой то синий цвет с оттенком противного серого. Вода холодная, прям из Атлантики. Кости Фёдора будто бы и без кожи. Они чуть ли не выпирают наружу, придавая телу ещё более бледный оттенок. Вода не такая уж и холодная. Даже теплая. Тишина. Не слышно даже своего дыхания. Лишь что то издаёт какой то приглушённый хруст. Наверное, вода покрывается инеем. Через время уже что то слышно: как секундная стрелка гуляет по циферблату. Тик-так, тик-так, тик-так. Дыхание Фёдора подстраивается под ритмичный стук, что является уже какой то очень странной привычкой. Прошло, быть может, минут пятьдесят. Может сорок. В любом случае, звонок на вторую перемену уже прозвенел. Но тут слышно что то очень странное. Сначала звук, как кто то проворачивает ключ в замочной скважине, открывает двери. А затем чьи то грубые, быстрые шаги. А потом крики. Крики боли, стук чего то твердого о стены. Фёдор напряг слух. « – Опять, сука?! Опять, блять!? – чей то злобный, низкий голос. – Не бей! Не бей, блять!!! – второй, более высокий. – Ты матерится при отце, блять, будешь?! Да, блять?! Отвечай! – Прости, не бей!!! Не бей, пожалуйста!!! – Тварь!!! Тварина!!! Опять, блять!!! Изнасиловать бы кому то тебя, пидора!!! Молчанье. – Руки прочь, прочь от меня!!! » Один стук, за ним крик. Второй, за ним крик. А потом третий, только уже другой: удар кулака уже не о стену. Этот голос. Противный и ужасный. Кто то упал на пол. Грубые шаги стали медленнее. Крики затихли, и теперь слышны лишь вопли. Беспомощный плач. Вскоре, не слышно стало и плача. Теперь тихо. "Руки прочь, прочь от меня!!!" – последнее, что услышал Фёдор. Голос, такой противный, надоедающий и ненавистный теперь вдруг стал беспомощным и плачущим. Тот голос.