Верни верёвку

– Говори свои правила, – уверенным шагом Фёдор почти опережает Николая. – Правила... – мычит Коля, вяло шагая рядом. – Скрытность. Желание. Уверенность, – он вздыхает. – И косарь... – По твоим рассказам, ты чуть ли не трахнуть меня хочешь. Где твоя заинтересованность сейчас? – Ну... – Гоголь будто бы смущённо улыбается. – Для тебя пол косаря... – Триста. – Четыреста. – Сто. – Пятьсот. – Я ухожу. – Ладно, двести, – закатывает глаза Коля. – Только не избегай меня вновь. – На что люди только не готовы ради предмета симпатии. От этой мысли тошнило. Опять. А ведь Достоевский только подумал, что всё более или менее наладилось. Похоже, Коля и правда хочет найти с Фёдором общий язык. – Так ты член итальянской мафии? – Советской, – кивает Гоголь. – Не мафии, а что то по типу преступной группировки. – Живёшь в отделе борьбы с мелким бандитизмом? – ... Слава Господу, не я. Есть двое дуралеев. С японскими именами. Может, это из реальные имена, может, псевдонимы. Вот они ночуют. – И сколько им? – Едва 16 стукнуло. – Пиздец... Десятиклассники. – И много у тебя "связей"? – А вот это уже конфиденциальная информация, – Коля выставил указательный палец вверх. – Её разглашать запрещено. – И каким образом её можно разузнать, товарищ судья? – Понадобится согласие всех участников всех преступных группировок. А вам там интересно, Фёдор Михайлович? – Мне похуй, товарищ судья. Решил проверить ваши адвокатские способности. Так Коля помимо психолога ещё и адвокат. А помимо адвоката союзник убийц. А поверх этого всего, как приправка, идёт характер долбоёба – гнилая и сморщенная вишенка на засохшем и просроченом торте, что покрылась плесенью. – Ты думаешь, я шутил про деньги? – аккуратно спрашивает Коля. – Пф, а кто сейчас что либо без денег делает? – Нет, я и без денег могу. Пускай это и звучит, как лапша на уши. А вот они... – Изобьют? Выстрелят в висок? – Не знаю, – пожимает плечами Гоголь. – Но тебя они точно изобьют, Федь. Ты выглядишь как сосунок. Прости. – Но вы ведь защитите меня, товарищ судья? – Ещё спрашиваешь. Только тут уже нужны деньги. – Да пошёл ты. Фёдор думает, что Коля не такой уж и противный. Его глаза теперь не черные. Серые, всё ещё не сияют. Кажется, не засияют никогда. – Далеко?! Фёдор оборачивается назад. Коля выставил правую руку в сторону, указывая на старое здание, что не являлось заброшкой, но и еле подходила на роль жилого дома. – Ты же понимаешь, что я тебя в хуй целовать не буду? – тихо спрашивает Гоголь, уже находясь в подъезде. – Ну а теперь... Наверх чапать. Всё время Коля пыхтел от усталости, пока Фёдор, что находился на этаж выше, периодически останавливался и выслушивал чьи то тихие голоса, наверняка, с крыши. – На крышу? – На крышу... – Ни на какую, блять, крышу!! Крикнул кто то сверху. Голос почти такой же, как и у Коли, разница лишь агрессивный тон. После крика голоса стали шептаться. Не проверяли ли пули? Фёдор без доверия смотрит на Гоголя. Тот показывает жест рукой "Всё по плану". Коля стучит по люку. Звук эхом разносится по подъезду. – Выстрел, гильза, пол, отскок, – говорит Гоголь, чётко выговаривая каждый слог. – Опять? – говорят сверху. – Четвертый раз, Коль. Фёдор даже удивляется. Оказывается, Гоголь четвертый раз ходит за заказным убийством. Люк открывается. На Колю и Достоевского смотрит худой рыжий, наверное, пацан. Маленький и коротенький, что сбежал от родителей. – Пардон, – спокойно говорит рыжий и вскидывает брови вверх. – А тот куда прёт. – Пусти его, – просит Коля. – По-братски. Тот что то говорит глазами, кивает и вздыхает. Поднявшись наверх по дряхлой лестнице, Фёдор видит второго. С бинтованной башкой и плащом, черным. Только свистни, он появится. Небо. Незнакомые звёзды и луна, что доставляют дискомфорт. Ночью страшно. – Э-эй! – рыжий махает рукой перед глазами Фёдора. – Рассказывай! – Что именно? – Ну, не знаю. Быть может, нахуй ты сюда пришёл. – Сколько? – монотонно спрашивает Достоевский. – Косарь, – отвечает сидящий с перемотанной головой. – А мне говорили, что сотня, – пожимает плечами Фёдор. Сидящий на краю оборачивается и смотрит на Колю. – Да ну. Никто никогда так не наглел. – Ну Дадзай. Но ведь... Гоголь дальше не продолжает. Тот глядит удивлёнными глазами ещё с полминуты, и кивает. – Ну, – Дадзай встаёт и подходит к Фёдору. – Где сотка? – У меня только двухсотка. Сдачу дадите? Достоевский протягивает купюру. Не успел Дадзай дотянуться, как Фёдор убирает руку. – Я думал, сначала надо обсудить все детали, а потом оплачивать. – Слыш ты, блять, – вскрикнул рыжий. – Ты думал, придёшь, и все тебе в ноги кланяться будут? У нас тоже есть правила, которые мы менять ради какого то тюбика не будем! – Но ведь это обычное дело. Смотрите: вокруг меня пустота, а возле люка – Николай. Я никуда не убегу. А вдруг я послушаю ваш план и передумаю? А вы меня и слушать потом не станете. – Чуя, помолчи, – Дадзай оборачивает голову к рыжему, а затем снова смотрит на Фёдора. – Ладно. Сначала детали. Мы ведь всегда слушаем своих клиентов. Имя и адрес. Быстро протараторив адрес, Достоевский добавляет: – Всех, кто есть в этой квартире. – Сколько там людей? – Двое. Мужчина и женщина, – Фёдор делает паузу. – Всех. Как можно жёстче и дольше. – ... Значит мы, блять, снизили цену на девятьсот, поменяли, сука, правила, ещё и не знаем имена целей, – рыжий подходит к Достоевскому. – А за кого сидеть тогда? – Да ну, – удивляется Коля. – Никогда не сидели, а сейчас сидеть. – Мы ж не знали, что это в соседнем доме, ещё и двое. Чуя вообще ехал на другой конец города чтобы убить домашнюю крысу, потому что хозяевам жаль. Дадзай повторяет все пункты ещё раз. – Значит, решили. – А сотку отдать? – спрашивает Фёдор. – Или нахуй, – цыкает рыжий. – Точно ее пожалеешь? – спрашивает аккуратно Дадзай. – Не-а, – мотает головой Фёдор. – Они не жалеют, что потеряли меня навсегда. – Тебя, кстати, как зовут? – Фёдор. – Приятно. Дадзай, – протягивает руку бинтованый. – Я сам то редко этим занимаюсь. Чаще всего он, – Дадзай тыкает на Чую. – Либо кое кто другой. Но это уже конфиденциальная информация. – Редко занимаешься этим? Звучит так, будто бы это рутина. – Для кого то да. Кто то видит себя лишь тогда, когда умирают другие. Враги. Для кого то все враги. Для кого то, для кого то... А ты, Федь, зачем пришёл? Достоевский оборачивается, увидев нос любопытного Коли, который суется не туда, куда надо. Он переходит на шёпот: – Надо. – У тебя проблемы с этими людьми? – Их слишком дохуя. Заебали, вот и пришёл. Гоголь стоит и смотрит на них. Он похож на собаку, что смотрит на умирающего хозяина. – ... Может, ты убьешь их, Дадзай? – Почему это? – Ты более или менее похож на достойного человека. Коля, подслушав это, расслабил плечи и опустил взгляд в пол. Видимо, он не достоин доверия.