Проклятие Монтеррея

      Закурив, Диего опёрся спиной о каменистую стену рядом со входом в убежище Эль Зорро. Печально, что, по всей видимости, защита Лиса более не нужна angelinos, однако молодой де ла Вега курил без меры не только по этой причине. Что бы он ни делал – в его сны, мысли, грёзы ядом просачивался образ Монастарио в полупрозрачной батистовой рубашке, и Диего не мог не вспоминать тот единственный раз, когда видел капитана полностью обнаженным. Нагота тогда ещё коменданта пуэбло смутила его, как не должна смущать мужчину нагота другого мужчины. Смутила и взволновала. Жаркие порочные сны и грязные фантазии пришли позже. Диего не мог отрицать, что мужское внимание ему льстит, но – лишь то, в котором нет ничего предосудительного. А если бы Монастарио наяву попытался совершить то, что снилось Диего – де ла Вега вызвал бы его. Должен был бы вызвать… или отхлестать плетью наглеца… дьявол! Не нужно вообще думать об этом!       Даже мечтая, как все юноши, покорять сердца дам, Диего оставался скромен в своих желаниях. А вот Монастарио, по слухам, сменил десятки любовниц… Однажды де ла Вега слышал разговор солдат о прошлом капитана, и так же, как и они, удивился, что в пуэбло комендант вел себя более чем сдержанно. Вероятно, и впрямь танцовщицы Посада-де-лос-Анхелес не слишком его впечатляли…       Продолжая усмехаться, Диего взял верхнюю книгу из стопки на письменном столе коменданта. Сам комендант вертелся перед зеркалом, прихорашиваясь перед приездом вице-губернатора, словно тому не безразлично как Монастарио выглядит. У военных какая-то нездоровая тяга рисоваться друг перед другом и вышестоящими чинами… Или, быть может, комендант надеется ароматом дорогих духов заглушить дурной запах своей репутации? Как бы не так!       – Сеньор команданте, не разрешите ли послать за моими флаконами душистой воды? Несмотря на ваше предубеждение по отношению ко мне, я с удовольствием подарю вам лучший из них, – предложил Диего с самым любезным видом.       – Благодарю, сеньор Зорро, я обойдусь своей водой, – ответил Монастарио, колдуя над эспаньолкой.       – Не знал, что вы пользуетесь духами, – сказал Диего, игнорируя обращение к нему как к Эль Зорро, поскольку это было мудрее всего.       – Лишь средством после бритья, его мне достаточно.       Притащив ведра с горячей и холодной водой, солдаты покинули комендантскую спальню. Вероятно, набирать воду в купель Монастарио предпочитал сам, не доверяя это важное дело «увальням», как он их обычно называл. К удивлению Диего, охраннику, который держал его на мушке, капитан также приказал выйти. Дверь комнаты он, конечно, запер, но подобная беспечность поражала, и де ла Вега, как ни пытался, не мог понять ее причину. Возможно, это провокация? Но если Диего и решится на что-нибудь отчаянное, этим все равно не выдаст, что он и есть Зорро. Тому, кто арестован по ложному обвинению, неудивительно хотеть спастись… Так зачем?       Покачав головой, де ла Вега вернулся к книге – но выяснив, что под обложкой кроется «Отчет падре Антонио де ла Асенсьона об экспедиции генерала Себастьяна Вискаино в Калифорнии», отложил ее в сторону и предпочел развлекать себя беседой с Монастарио. Тот как раз ставил на письменный стол, за которым сидел Диего, большой флакон темного стекла.       – Что это?       – Сеньор де ла Вега, – раздражённо отозвался комендант, принимаясь готовить ванну, – избавьте меня от необходимости комментировать свои действия!       – Мне скучно, – пожаловался Диего, внутренне забавляясь.       Вероятно, решив игнорировать своего «личного заключенного», Монастарио молча взял флакон и, откупорив его, вылил содержимое в наполненную водой купель. По комнате поплыл тонкий цветочный аромат. Кажется, померанцы… Диего фыркнул: и это называется не пользоваться душистой водой? О, вице-губернатор будет очарован! Любопытно, что ещё предпримет комендант, чтобы впечатлить начальство?       Капитан Монастарио тем временем, сняв перевязь с лядункой, пояс с ножнами и мундир, взялся за свои высокие сапоги – стянуть их было нелегкой задачей. Помучившись с минуту, он смущённо обратился к Диего:       – Вы мне не поможете, сеньор?       – Безумно хочется вам отказать, команданте, но поскольку я не разбойник, а кабальеро, то, так и быть, помогу, – промурлыкал Диего, наслаждаясь происходящим.       Монастарио, надо отдать ему должное, хватило ума промолчать – и даже поблагодарить за услугу. А потом комендант взялся за кушак и, верно, не счёл нужным просить невольного зрителя отвернуться, а Диего… сложно сказать, почему Диего презрел приличия. Впрочем, он все же отвёл взгляд, когда капитан принялся снимать белье. Но, услышав плеск воды, опять посмотрел на Монастарио – тот как раз забирался в воду.       Пожалуй, все началось именно тогда… К счастью, объем купели не позволял вытянуть ноги, и, согнув их в коленях, капитан не открыл взгляду Диего лишнее. Впрочем, де ла Вега успел мельком увидеть все то, что видеть не следовало, а теперь продолжал пялиться, даже не отдавая себе отчёт в том, что ведёт себя странно. Что же касается приличий… Внезапно для себя Диего спросил:       – Вас таким многие в армии видели?       – Каким… а, вы про наготу. Случалось. Отвернитесь, от вас уже прикуривать можно, сгорите. Вы – гражданское лицо и не так воспитаны, сеньор.       – Вот видите, – попытался извлечь пользу из своего смущёния Диего, – я не разбойник Эль Зорро!       – Полагаете, он бы так не краснел? – усмехнулся Монастарио. – Или даже воспользовался бы ситуацией?       – Сложно сказать, – буркнул Диего и, наконец, отвернулся.       Может, и стоило воспользоваться ситуацией, то есть попытаться сбежать через окно или взять коменданта в заложники, но…       Строчки в книге, которую он машинально открыл, прыгали перед глазами. С досадой захлопнув ее, де ла Вега взял вторую, третью… и книги закончились. Что за чепуху Монастарио читает… И какой он, оказывается… под всеми этими тряпками.       – О чем вы задумались, дон Диего? – знаками показал Бернардо, чье приближение де ла Вега даже не услышал, настолько его поглотили воспоминания. – Влюбились в сеньориту или все никак не выбросите из головы тайну ромашкового букета?       Диего залился краской. Как бы он хотел, чтобы ромашки оставил капитан Монастарио!.. Да, он – негодяй, да, в реальности между ними не могло быть ничего такого, но… «Вы знаете, дон Диего, на моей памяти ни военная служба, ни прекрасная дама не доводили его до такого исступления, как Зорро», – вспомнились Диего слова дона Эстебана, и де ла Вега был вынужден признать, что отчаянно жаждет внимания Монастарио. К тому же, тот был хорош собой, даже очень. И в одежде, и без… Может, желание победить врага приобрело такие причудливые формы?.. Или правду говорят, мужчине не пристало проводить ночи одному? Диего не знал, с кем поговорить об этом – оставив Испанию, он лишился близких друзей, а новых не завел. Впрочем, ему было бы неловко обсуждать подобное даже с братом, будь у него брат.              Возвращаясь со своего ранчо, заняться которым раньше не доходили руки, капитан Монастарио повернул коня с тропы на Эль-Камино-Реаль и…       – Сеньор де ла Вега, какая приятная встреча! – окликнул Энрике знакомого всадника.       Тот, желая этого или нет, был вынужден подъехать ближе, чтобы поприветствовать его.       – Вы получили мое письмо? – любезно поинтересовался Монастарио.       – Да, но я удивлен тем, как оно ко мне попало, – солгал де ла Вега.       – О, этот маленький секрет я открою позже, когда буду иметь удовольствие видеть вас своим гостем… – многозначительно улыбнулся капитан и мысленно прибавил: «…сеньор Зорро».       – Надеюсь, вы также расскажете мне о своем нашумевшем назначении комендантом Пресидио-де-Монтерей…       Энрике улыбнулся ещё многозначительней. Он был искренне рад встрече, и эта радость заставила умолкнуть глас рассудка, говоривший, что Диего де ла Веге не стоит посещать его асьенду. Внутренний голос вопил, что остановиться нужно сейчас, иначе Энрике де ла Вегу напоит, соблазнит, запрет в подвале! С Эль Зорро, когда тот сражался, было намного проще – как и с Диего, говорящим колкости. Но все изменилось, Лис в прошлую их встречу сидел на его столе, а де ла Вега сейчас смотрит на Энрике такими оленьими глазами, что выдержать это нет никакой возможности.       Спешившись у разлапистых кустов, путники обменялись несколькими ничего не значащими фразами о погоде, после чего Энрике попросил сеньора де ла Вегу помочь ему с поисками толкового управляющего. И, словно невзначай, поинтересовался, поймали ли бандита Эль Зорро. Искоса кинув на него взгляд, де ла Вега ответил, что Зорро, насколько ему известно, не появлялся в пуэбло после ареста капитана.       – Быть может, этот разбойник нашел свою любовь, – внезапно заявил Диего, – и мы больше никогда о нем не услышим. Женится, перекует меч на плуг, как говорится…       – Что ж, – едва не скрипнул зубами Энрике, – желаю сеньору Зорро удачи в сердечных делах. Признаюсь, – продолжил он, готовясь отразить словесный выпад противника, – я тоже уже не одинок, хотя речь скорее об удовольствии, нежели о матримониальных планах, если вы понимаете, о чем я.       – О, – изрёк Диего и умолк. Кажется, признание собеседника стало для него полной неожиданностью. Он что, полагал, что Энрике не нравится женщинам? С чего бы это? – Я… я рад за вас, сеньор Монастарио.       Энрике немного самодовольно усмехнулся и, поблагодарив, солгал:       – А я рад, что охота на Лиса не отнимает более всех моих сил и времени. Так что с управляющим, сеньор де ла Вега, окажете мне эту маленькую услугу?       – Ничего не обещаю, но приложу все усилия, – вежливо, но сухо ответил Диего.       Энрике сделал вывод, что юношу задело его благополучие и то, что Монастарио променял их увлекательную мальчишескую игру под девизом «поймай, если сможешь!» на столичную службу, быт ранчеро и постоянную любовницу. «Что ж, пора взрослеть», – мысленно усмехнулся Энрике. На самом деле, этой охоты ему тоже не хватало, остро не хватало, но они с Диего заигрались и начали ходить по краю. В конце концов, если бы не дон Пабло, де ла Вега сломал бы ему жизнь! И, вероятно, жалеет, что не сломал, но Энрике, как дурак, готов на все, только чтобы не прощаться с молодым человеком. С Зорро, черт возьми. Которого должен ненавидеть всей душой, но неспособен даже злиться на него: ведь они не виделись целые две недели, и неизвестно, когда увидятся в следующий раз. Де ла Вега, безусловно, в их встрече более не заинтересован… И зачем Энрике признался, что завел любовницу? Зачем сказал, что потерял интерес к Эль Зорро? Ведь он, рискуя не только благосклонностью доньи Антонии, но и прочими щедрыми подарками судьбы, уже был готов принять Диего у себя в гостях, в последний раз пойдя на поводу у желания, от которого мутится разум… Но… но этот мальчишка!.. Энрике оказался прав, той ночью Зорро сбежал от него к даме! И, конечно же, чертов поэт влюблен в нее по уши! Не имеет никакого смы…              …«У вас слишком красивые для мужчины глаза, сеньор Монастарио, – очнувшись, услышал Энрике знакомый голос. – Да и для женщины они были бы преступно хороши тоже...» Чувствовал он себя паршиво, но при попытке вспомнить, что именно произошло, голова разболелась ещё пуще. И Монастарио не помнил совершенно ни-че-го. Однако спальня была ему знакома.       – Простите? – с усилием выговорил капитан. Может, странное замечание де ла Веги насчёт глаз ему просто пригрезилось?       – Воды? – подался к нему дон Диего. На лице де ла Веги читались озабоченность пополам с облегчением.       – Не откажусь. Что именно случилось? Почему я валяюсь в своей постели на ранчо?       – А вы, сеньор капитан, желали бы валяться в моей постели? – фыркнул де ла Вега, сверкнув глазами. – Я бы и рад проявить гостеприимство, но, боюсь, мой отец был бы против вашего присутствия в нашем доме. К тому же, Ла-Санха-Адобэ дальше вашей асьенды от места проишествия. Вот… осторожней, сеньор…       Энрике мелкими глотками ополовинил стакан с водой, который поднес к его губам Диего.       – Я бы предпочел находиться в столице, исполняя свои служебные обязанности, – заявил он.       – Увы, пока это невозможно. Вы, дон Энрике, целых пять суток были без памяти. Уверен, лекарь предпишет длительный постельный режим. Если вы, конечно, не хотите печальных последствий. Допустим, потери способности владеть шпагой…       Это был удар ниже пояса. Энрике тихо зарычал.       – Да что случилось, черт возьми? Вы мне расскажете наконец или нет?!       – Успокойтесь, дон… э… сеньор Монастарио, прошу вас. Поберегите себя.       – Сеньор де ла Вега, а я вас прошу не испытывать мое терпение, – не сдавался Энрике.       Он не собирался показывать, насколько слаб, и желал знать, кто и зачем подстрелил столичного коменданта, будто местного кролика. Монастарио уже стало ясно, что его беспамятство вызвано ранением – грудь и плечо были умело перевязаны.       – Я бы предпочел, чтобы вы, сеньор капитан, обращались ко мне «дон Диего», – с мягкой улыбкой ответил де ла Вега.       После чего сделал неслыханную вещь: прижал пальцы к губам Энрике и попросил его молчать, не тратя силы на разговор. Монастарио не оставалось ничего иного, как умолкнуть, и он признал, что молодой дон Диего – неплохой человек, смерть врага не обрадовала бы его. Быть может, де ла Вега и впрямь искал примирения, однако Энрике не жаждал видеть юношу своим гостем в приличном смысле этого слова, он… «А ведь де ла Веге приходится в моей спальне проводить куда больше времени, чем в спальне своей возлюбленной, – внезапно для себя злорадно подумал Энрике. – Если они вообще добрались до спальни, что вряд ли, если избранницей Диего стала сеньорита…»       Подумав так, Монастарио устыдился, но раскаяться и порадоваться чужому счастью все же не смог. Пальцы де ла Веги, которые тот почему-то долго не убирал, жгли ему губы. Глубоко вздохнув, Диего наконец отстранился, а капитан закрыл глаза, все ещё чувствуя призрак недавнего интимного прикосновения.       – Отцу я сказал, что ухаживаю за раненым другом, – хрипло сказал де ла Вега, хотя мнение дона Алехандро интересовало Энрике в последнюю очередь, и Диего не мог этого не понимать. – Я не собираюсь отягощать вас своим присутствием, сеньор Монастарио – но должен убедиться, что без угрызений совести могу оставить раненого на попечении управляющего.       – Какого ещё управляющего? – недоуменно спросил Энрике. Это было легче, чем приподнимать брови.       – Вы ведь просили меня подыскать надёжного человека, вот я и подыскал. Надо же было чем-то заняться, пока вы… не были способны поддерживать разговор.       Энрике скептически хмыкнул, но воздержался от замечания. Слабость одолевала, но он не затем очнулся, чтобы спать!       – Почитаете мне? – попросил Монастарио, открыв глаза, и втайне надеясь, что Диего снова заставит его умолкнуть прежним приятным способом.       Однако де ла Вега просто ответил:       – С удовольствием. Вот только, боюсь, в здешней библиотеке нет трудов по военному делу. Разве что могу попытаться найти труды историков либо философов…       – О нет, – скривился Энрике и, решившись, спросил: – А пьесы литератора де Вега-и-Карпио там имеются?       – Сеньора Лопе де Вега? – изумлённо переспросил Диего. – «Собака на сене», «Валенсианская вдова» и прочие? Полагаю, что имеются, но… Я не думал…       Энрике усмехнулся.       – А вы и не думайте, дон Диего. Просто принесите книгу – если найдете – и почитайте мне, будьте так любезны.       – Уверен, я найду то, что вам нужно, дон Энрике, – просиял де ла Вега, когда к нему обратились по имени. – Отдыхайте, сеньор, а я займусь поисками.       Энрике хотел одобрить рвение Диего, но нашел в себе силы лишь на слабую улыбку.       Вскоре после того, как сеньор де ла Вега покинул спальню Монастарио, капитан забылся сном.