Любовь? Любовь с первого взгляда

Пока Серкан сосредоточенно тёр своё лицо, судя по всему, думая о работе и эскизах экоотеля на своём столе, Эда воскресла примерно на сорок процентов и начала выбираться из кровати. Для начала она спустила ноги на пушистый ковёр и раздумывала, идти в душ или послать всё к чёрту и уснуть ещё на пару часов. В коридоре за дверью номера послышались голоса, и Серкан непроизвольно повернулся на звук. О чём он сильно пожалел спустя несколько секунд. Он сидел на другой половине кровати в метре от Эды, благодаря чему она очень чётко увидела, что на крепкой шее парня красовался розово-фиолетовый засос. — Серкан, что с твоей шеей?! — в её глазах было столько ужаса, что он ожидал увидеть там как минимум сколопендру, ну или гигантских размеров жабу. Он испуганно ощупал себя, и не обнаружив ничего подозрительного, взял лежавший неподалёку телефон и включил фронтальную камеру, рассматривая себя как в зеркало. — Я… не знаю, какой-то синяк, может ударился вчера. А, на меня официант с тяжёлым подносном налетел. — Серкан сам не понимал, зачем изворачивается и продолжает держать в секрете ночное приключение, когда на поверхность начинают всплывать прямые улики. Ему почему-то не хотелось, чтобы это тайное воспоминание стало предметом неловкости между ними, а особенно не хотелось, чтобы она расстраивалась. Из-за этого он даже передумал претворять в жизнь свой план поиздеваться над ней на эту тему. — Ты разговаривал с Селин? — эта догадка должна была прозвучать с облегчением в голосе, но получилось с каким-то надрывом. — Нет, нет, мы вообще не говорили с ней вчера. — Серкан слегка виновато и торопливо открещивался от гораздо более вероятного и логичного источника засоса. Ведь если бы он сказал, что это Селин, контракт автоматически закончился бы. А ещё, ему почему-то не хотелось говорить Эде такое, он словно втайне надеялся, что она хоть капельку его ревнует, и ей это неприятно. По лицу Эды видно было, что она очень и очень слабо поверила в версию с официантом, но сильно хотела в неё верить. Потому что, если это была Селин (на этой мысли она ощутила очень весомый укол собственной ревности), то её миссия рядом с Серканом окончена. Решимость скрыться в душе на этом неловком моменте победила всё остальное, и она спешно удалилась, хлопнув дверью чуть громче обычного. Он смотрел ей вслед и думал о том, что такой тихой и спокойной Эду Йылдыз не видел ещё никогда. Она не тараторила, не металась и не пританцовывала, и кажется, он уже скучал по её неуёмной энергии. А ещё скучал по тем ощущениям, которые дарили ночью её сладкие губы. По голому торсу невольно пронеслись мурашки. Серкан только задумался о том, как долго продлится эта небольшая амнезия, и что он будет делать, когда она вспомнит, как из ванной раздался вопль. — Серкан!!! Эда пулей влетела обратно. — Что это?! Под оттянутым воротом его футболки у самой ключицы алел кровоподтёк, поразительно напоминающий тот, что был у Серкана. Он поперхнулся слюной. Тень сожаления пробежала по лицу — он совсем не помнил, чтобы целовал её в шею, как обидно упустить такое воспоминание. Вдруг второго шанса попробовать на вкус эту нежную кожу не выпадет? Надо приложить все усилия, чтобы выпал. — Я не знаю! Может, ты зажималась в углу с кем-то из клиентов, пока я отвернулся? Всё-таки изрядно подвыпила. Глядя на то, как её глаза наполняются ужасом и слезами, он понял, что спектакль пора заканчивать, а нести чушь о том, что она вчера вела себя развязно, вообще не стоило. С ним — не в счёт. — Оффф, Эда, ладно. Мы пришли вчера с вечеринки, ты сказала, что я очевидно хочу тебя и предложила мне секс. Кажется, прошлая версия напугала её меньше. — Я… чего сделала? — она зажала рот рукой, — и ты… ты… — Конечно нет, Эда! Как ты могла так подумать. Мы просто… немного целовались. — Да, знаете ли, совсем немного, до фиолетовых засосов, это же и есть немного? До адского желания, до сужения всего мира в одну точку, до немой мольбы остаться вдвоём в этом моменте навсегда. Он уже продумывал дальнейшую речь, но Эда убежала в ванную, и через несколько секунд Серкан услышал звук включённой в душе воды. Он немного постоял у двери, походил туда-сюда, прислушиваясь, не плачет ли она там. Эда не плакала, а просто стояла под горячими струями, пытаясь собрать воедино события выпавшей из памяти ночи. Ей показалось, что она начала припоминать, как сидела на коленях Серкана, а его горячие ладони гладили поясницу. Это воспоминание разблокировало часть других, как она беспрестанно валилась с ног прямо в его руки, как они сидели на кровати и она притянула его за шею. Всё это казалось таким постыдным сейчас, но тогда… тогда это было восхитительно. От этого не менее жаль, что она так напилась, жаль, что сама повисла на нём, жаль, что он отказался. Последнее было особенно обидно. То есть красивая (коей Эда себя начала ощущать в какой-то мере именно благодаря восхищённым взглядам Серкана на протяжении последнего месяца), подвыпившая и немного развратная девушка предлагала ему себя, а он отказался? Говорил, что она не в его вкусе, но засос всё-таки поставил. Как это понимать? Выйдя из душа через 20 минут в одном полотенце, она, не глядя, всучила ему арендованные штаны с футболкой, а сама пошла искать одежду в чемодане. Серкан всё ещё валялся на кровати в одних шортах и совершенно не знал, куда себя деть. Увидев её голые плечи, он снова ощутил желание целовать их, и даже не сопротивлялся этим мыслям. — Хочешь поговорить? — Неловкость стала слишком ощутима. — Нет. — она проследовала в ванную, чтобы переодеться и подготовить речь. Конечно, она хотела поговорить! Пока она одевалась, Серкан натянул свою футболку и невольно прикрыл глаза — она пахла Эдой. Сонной, нежной и пушистой, проспавшей десять часов кряду. Ему захотелось всегда чувствовать этот волшебный запах её духов и тела. Придётся, видимо, не стирать футболку. Усмехаясь своим мыслям, которые могли принадлежать пятнадцатилетнему подростку, а не взрослому мужчине, он не заметил, как из ванной снова появилась она. — Эда, ну прости меня. — Психологические журналы рекомендуют в любой непонятной ситуации извиняться перед женщинами, ведь повод найдётся всегда. — Это ты извини. Я никогда так не веду себя и не напиваюсь, это было со мной впервые. Я испугалась, что не помнила ничего. — Сейчас помнишь? — его кадык чуть дёрнулся, и он внутренне понадеялся, что вспомнила. — Частично. — А что именно ты помнишь? - Серкан сам не знал, зачем ходит по краю и выпытывает это. Ясно же, что она не повторит своих слов ни за что. — Что я тебя поцеловала… и сидела на коленях. — Красные щёки, смотрит в пол — ну чем не провинившийся ребёнок. — Пожалуйста, прости за это. Я не должна была, особенно после того, как ты сказал… — Что я сказал? — Серкан забеспокоился, а вдруг и он не помнит чего-то важного? — Что я тебе не интересна как женщина. Тем более, у тебя Селин. Он был готов выть на Луну, и плевать, что её ещё и близко не видно. — Ты считаешь, поэтому я отказался? — А почему же ещё? Не для меня цвела твоя роза, — она ухмыльнулась. — Эда. Эда, как же ты неправа сейчас, — в голосе сквозила досада, потому что она опять не так всё поняла. — Я просто не мог воспользоваться твоим состоянием, это было бы совсем не… не по-человечески. — Только поэтому? — Только поэтому. Чтобы тебе потом не было неловко и неприятно. Я же сказал, если ты повторишь своё предложение в трезвом виде… — То что? — То я… обязательно соглашусь. — Ты тоже был пьян, вот и всё. — А ты повтори, и узнаешь. Эда смутилась. Она совершенно не знала, как вести себя теперь. Ожидала, что он предложит забыть всё, а не повторить. — Ну так что? — Серкан медленно приближался к ней, словно хищник, загоняющий жертву в тупик. Он наступал, не сводя с неё заворожённых глаз, а Эда пятилась назад, пока её спина не соприкоснулась со стеной. — Ты говоришь так, чтобы я не расстраивалась. — Она смотрела на него снизу вверх, как загнанный зверёк, а у самой подгибались ноги от его близости, запаха, от воспоминаний о вчерашней ночи, которые в конце концов проявились смутными образами. — Не могу поверить, что ты пытаешься меня переубедить. — Их лица были уже непозволительно близко, а Серкан внутренне ликовал от её смущения. Какая же она славная, раскрасневшаяся. Эда тяжело дышала, прижатая к стене крепким мужским телом. Её рациональная часть уже была готова уступить место инстинктам и поддаться своему хищнику. Как вдруг эта самая часть подбросила мысль откуда-то с задворок сознания. — Минуточку, ты совсем обнаглел? Это ты меня раздел, отвечай?! Серкан зажмурился и выдохнул. Этот разговор шёл совершенно не туда, куда надо. — Эда, я тебя ПЕРЕодел, это так называется, когда одну одежду меняешь на другую! — Да? То есть для этого РАЗдевать меня не пришлось? — она очень весомо ткнула его кулаком в грудь. — Пришлось, и я оставался джентельменом от и до! Аллах, ну как так, я поступил благородно, а ты меня ещё и упрекаешь! — Благородно?! Я проснулась без лифчика, вообще-то, это благородно по-твоему?! Серкан вздохнул и закатил глаза. Если не взять ситуацию под контроль, то момент будет безвозвратно потерян. Он наклонился к самому уху Эды и выдохнул: — Я готов снять его с тебя ещё раз. Я хочу тебя. Как и ты меня. Сегодня, вчера и в любой день до этого. Эду уже давно сковало от страха и желания. Страха довериться роботу без сердца, и желания выключить разум, как вилку из розетки, и дать зелёный свет тому, чего хотелось давно и сильно. — Секс без любви и обязательств? Грешно, Серкан-бей. — В глазах плясали дьявольские огоньки, совсем как вчера. От этого обращения и взгляда у него сорвало последний стоп-кран. Прижатая к стенке, с мокрыми волосами, в обычной майке и шортах — она казалась ещё сексуальнее, чем в самых откровенных нарядах и с макияжем. — Милая, без любви всё — грех. Он взял в ладони её лицо и поцеловал. Не спеша, иногда отрываясь, чтобы заглянуть в глаза, он целовал её совсем не так безумно, как вчера. Серкан хотел, чтобы она чувствовала, что он делает это осознанно. Чтобы чувствовала нежность, которая переполняла его. Он не торопился, не был слишком настойчивым, откликался на каждый её вздох, прислушивался к биению сердца. — Какая же ты сладкая, Эда Йылдыз. От этих слов по телу пробежал разряд и задрожали колени. Даже если бы она хотела сопротивляться, то не смогла бы, но она и не хотела. Ладони Эды легли на его шею, окончательно подтверждая капитуляцию. Губы Серкана скользили по её подбородку к шее, а контраст ощущения нежных поцелуев с колющейся щетиной всё сильнее распалял её. Он целовал аккуратно, стараясь не повторять вчерашнего и не оставлять следов на шёлковой коже. Его руки спустились вниз по плечам, приподняли край майки и остановились на талии, то сжимая, то поглаживая пальцами. Резко, как удар молнии, в груди Серкана, где-то слева, появилось острое осознание. Без неё больше никак. Без неё — бешеной, импульсивной, страстной, волшебной, отчаянной, нежной. Лучшие воспоминания — с ней, самые порочные мысли — о ней, будущее, где её нет — пресно и бесцветно. Оторвавшись от шеи, он поднял её лицо за подбородок и посмотрел в глаза. — Я никуда тебя не отпущу, никогда. Никогда. Эда сама потянулась за поцелуем. Даже если это неправда, она не хотела этого знать. Со щитом или на щите выйдет она с этого поля боя, это уже не так важно. Потом, всё потом — будет ли она жалеть, рыдать ночами в подушку, проклиная себя и его, и день, когда они встретились, и ночь, когда она перешла черту и вручила ему не тело, а своё сердце на подносе. Сейчас важно только то, как он смотрит, как целует, как хватает и несёт в постель, как ласково касаются его руки и губы. Нависая над лежащей на кровати Эдой, Серкан больше не сдерживал себя. Страсть между ними набирала обороты, одежда летела во все стороны, поцелуи были совсем не такие, как только что у стены — пока губы и язык глубоко и грубо исследовали её рот, ладони беззастенчиво шарили по самым укромным уголкам девичьего тела, сжимая грудь, бёдра, стягивая нижнее бельё, проникая умелыми пальцами туда, где их больше всего ждали. Ловя её стоны губами, плавно двигаясь в ней, он не думал, а чувствовал — впервые в жизни чувствовал себя на своём месте. После, лёжа на кровати и перебирая влажные тяжёлые локоны, Серкан никак не мог прийти в себя от эйфории обладания ею. У него было немало девушек, он получал удовольствие и раньше, но с ней всё будто было в первый раз, так остро, горячо, сладко, как никогда и ни с кем. Эда лежала у него на плече, прикрыв глаза. Пальцы, игравшие с волосами, переместились на лицо, очерчивая брови, нос, скулы, губы, отчего она невольно улыбнулась. Он наклонился и крепко поцеловал прямо в улыбку, не спеша отрываться. Почему Серкана так влекло к ней, даже когда они лежали в обнимку голыми — ответа на этот вопрос у него не было. Он понял только одно. Это был не грех.