Не нарывайся, Марико!

Масштабы трагедии оказались неоценимы. Начать с того, что большая часть актерского состава оказалась творческими и весьма своевольными личностями, каждая из которых видела себя в главной роли, но ни одна из которых не желала соотвествовать концепции спектакля, поэтому на импровизированной сцене, огороженной дорожным конусом с одной стороны и трибунами — с другой, за последние сорок минут развернулось множество действий, кроме, конечно, соотвествующего сценарию. Ромео, как выяснилось, неплохо знал текст, но страдал заиканием, и выглядело это, мягко говоря, жалко. Джульетта же, совершенно внезапно показавшаяся в дверях в спортивном костюме и с крошками риса на лице, напротив, вела себя весьма самоуверенно, но текст, кажется, не знала вовсе, а один раз, ненароком споткнувшись, продемонстрировала знание таких выражений, которых, Марико была уверена, не было у Шекспира даже в ранних черновиках. И да, Шекспир. Несмотря на то, что на площадке он отсутствовал по причине своей смерти в тысяча шестьсот шестнадцатом году, главная проблема все равно заключалась в нем. Он был чертовски скучным! Марико обреченно перебирала в руках листы сценария, бросив попытки собрать труппу в какое-то подобие работоспособного коллектива и одновременно борясь с желанием прибить Кацухиро: несмотря на то, что его задача заключалась в трехсекундном молчаливом нахождении на сцене, он умудрился облажаться и отдать послание не тому актеру. Это не было плохо. Это не было ужасно. Это было просто катастрофично! Поэтому, спустя несколько минут размышлений, мысленно перебрав все альтернативные варианты заработка (ну а что? официанткам тоже неплохо платят!) и продумав практически идеальный план побега, Ватанабэ, прикинув все альтернативы (вариантов было немного: поставить спектакль или оказаться на пороге бедности), громко хлопнула в ладоши и объявила окончание репетиции. — Что ж, господа, — начала она прочистив горло и всячески пытаясь привлечь к себе внимание. — У меня две новости: хорошая и плохая. Плохая новость: вы играете отвратительно. По залу прокатились недовольные возгласы: разуверяться в безупречности своего актерского мастерства никто не собирался. — А хорошая? — с вызовом спросил Кацухиро. Остроносая пигалица, как выяснилось в процессе репетиции, ответственная за декорации Асэми Кояма, с его плеча так никуда и не делась, и Марико начинала подумывать, что Такаяма использовал ее как своеобразный аксессуар. — Хорошая новость в том, — интригующе протянула Ватанабэ. — Что Шекспира мы ставить не будем. — Вообще-то, — внезапно материализоваышийся рядом Сайто поправил на носу очки. — «Ромео и Джульетта» — утвержденная руководством постановка. Кояма гнусавенько захихикала. — Я разберусь, — заверила Марико, отмахиваясь. — Постановку доверили мне. — Вообще-то, — не унимался Сайто. — Труппа уже выучила свои роли… Если под «выучила» подразумевалось заикание, постоянное подсматривание в шпаргалку и периодически возникающие среди реплик ругательства, ему почти можно было верить. — Да я прям вижу, — парировала Ватанабэ. — Ничего, время у нас еще есть, переучим. «Время у нас еще есть» звучало еще более жалко, чем «труппа уже выучила роли», но более достойные аргументы на горизонте что-то не маячили. — Вообще-то… — Скажешь еще раз — в ухо дам, — предупредил Кацухиро, вдруг оказавшийся в непосредственной близости от разговора. Мисеюки отскочил на безопасное расстояние и выразился: — Кацухиро, ты просто быдло! Такаяма сделал глубокий вдох, его взгляд воспылал праведным огнем, и все присутствующие на миг затаили дыхание, предвкушая, чем же он ответит. — А ты… В спортзале повисла гробовая тишина. — …ты… Ватанабэ занесла руку, чтобы отвесить Кацухиро подзатыльник. — Ондатра нищая! — Чего-о-о?! Да сам ты… мышь кудрявая! — Ребята, не ссорьтесь, может, еще разок прогоним… — попытался вписаться рассказчик, по совместительству, президент драмкружка, Нобу Ямадзаки, но его послали. — А ну иди сюда, тоска очкастая! — Пацаны, наших бьют! — Но сердца два они произвели, на зло вражде, пылавшие любовью, и грустная двух любящих судьба… Марико закрыла лицо сценарием и дала себе две с половиной секунды на истерику. Все это становилось куда труднее, чем она думала. Спустя еще полчаса, после коллективной терапии («— Вы что, совсем тут ох…?! Да я вас всех сейчас…») и подсчета потерь (нанесенный ущерб: синяк у Ромео, два у гонца, помятый дорожный конус), горе-актеров удалось рассадить на трибуны, для верности впихнув между дуэлянтами трех девочек из массовки. Пригладив растрепанные волосы и не менее растрепанные нервы, Марико окинула присутствующих обреченным взглядом. — Так вот, как я и сказала, — начала она, прочистив горло. — Шекспира мы ставить не будем. На задних рядах кто-то весьма правдоподобно всхлипнул. — Во-вторых, потому что играете вы его просто ужасно, но во-первых, конечно, потому что это какая-то нездоровая херня. История любви, в которой два подростка повстречались несколько дней и из-за этого померло шесть человек? Такой себе выбор для школьной постановки. Мисеюки открыл рот, чтобы что-то сказать, поймал на себе взгляд Кацухиро и тут же его закрыл. Вместо того, чтобы высказать свою мысль о бессмертной классике, он пихнул в бок сидящую рядом Джульетту: она, не будь дурой, грамотно использовала свободное время, поэтому последние полчаса что-то увлеченно жевала. — Цукино! Эй, пс, Миюра! — А? Што? — осведомилась она и принялась жевать быстрее. — Так это што, можно идти, получаетшя? — Никого не держу, — Марико пожала плечами. Несколько человек поднялись со своих мест. — Кроме тех, кто заинтересован в освобождении от занятий на неделю после фестиваля. Несколько человек сели обратно. — Короче, пока я не потеряла мысль, — он сдавила пальцами переносицу. — Мы поставим другой спектакль. Современный. Актуальный. Динамичный! Ну, как вам идея? Полное умиротворение на лицах присутствующих красноречиво свидетельствовало о том, что идея была так себе. Мисеюки, на всякий случай отсев на еще одно сиденье, откашлялся и сообщил: — Мы не успеем. — Зато лицо тебе набить всегда успеется! — Сидеть на местах обоим! Кацухиро поднял ладони в знак примирения. — При всем уважении, Ватанабэ-сан, — он поднялся с места. Асами подскочила за ним и это заставило Марико в очередной раз задуматься о том, а не приклеили ли бедолаг друг к другу. — У нас не так много времени. Марико поджала губы. При всем раздолбайстве Такаямы… …черт возьми, он был прав.