Актёру быть дано фальшивкой Себя сжигая на кострах, Он выбрал сам судьбу отличной Он выбрал смерть в прожекторах
***
Утро резануло звоном будильника прямо в уши. Пришлось бороться с гнетущим отчаянием, что тянуло обратно в морфеево царство. — Вставай, Ямада. Хизаши. Мистер суЩЩий Микрофон! Эй! Идиот! Встава-а-ай! «Иди нахуй, Шота». В другом случае, Хизаши бы снова провалялся в постели с закрытыми глазами, пытаясь убедить себя подобрать остатки разума по закоулкам сна. Но в этот раз действовать пришлось быстрее. Нельзя, чтобы Шота что-то заподозрил. Нельзя давать слабости проскочить в свет прожекторов. Не так и не сегодня. И организовать собственное я, абы как, даже получилось. Всего-то потянуть время разговорами. Не в первый раз. Правильные слова, интонация, эмоции в голосе были подобраны автоматом: только что проснувшийся человек должен звучать сонно и недовольно, а не разбито и болезненно. — Демон, не вой — раз. Не используй мой псевдоним так тупо — два. Ещё немного времени. Ещё немного, пожалуйста. Чтобы скрыть усталость в голосе пришлось замолчать. Говорить дальше было почти физически невозможно. Нужно было придумать что-то. Срочно. Зевок и переворот на другой бок стали спасением. Выкрутился. Молодец. Возьми с полки пирожок. Шаткое равновесие снова содрогнулось, однако ощущение хрупкого баланса на острие лезвия начало возвращаться. Высота под ногами отступила. — И мне ко второму — это три. Вдох-выдох, Ямада. Сегодня будет трудный день… Дальнейший диалог не имел значения. Хизаши действовал, думал и отвечал на чистых рефлексах. Тошнило. Его тошнило. Не только от еды. Выворачивало от собственной никчёмности. Завтраком послужил горький привкус печали. А, и кружка кофе с дынной жвачкой, конечно. Ворчащего призрака пришлось заглушить наушниками. И Шоте не обязательно знать, что это было вовсе не из забавной упёртости, как Хизаши преподнёс. Нужно было собраться. Нужно было заставить себя найти походу в школу смысл. Шоу должно продолжаться. Шоу должно продолжаться… Ты сам это выбрал, так будь добр, продолжай***
Игра была отточенной, выстроенной, идеальной. Как всегда: дурацкие действия, весёлый тон, разговоры обо всём и ни о чём. Странно, что это отнимало так много сил. Странно, но не важно. Сегодня можно и поднапрячься. День проходил равномерно. Помощь другим — работа обычная и каждый раз нечто теплело внутри при виде искры в глазах людей. Теплело, потому что Хизаши не лгал. Единственный труд, в котором он не лгал. Не лгал, когда радовался за других, не лгал, когда хотел приободрить, не лгал, когда ощущал летящую по нервам жизнь. Это действительно одна их немногих вещей, которой он настолько дорожил. И всё же… Ощущение теплоты не отменяло зов внутренних демонов. Можно считать, искренность была больше ради других, чем ради себя. Чтобы ни у кого не было даже мысли. Чтобы никто не смог его остановить. Самая правдоподобная ложь та, в которую ты сам веришь, верно?.. Хизаши хотел успеть всё: поболтать с одноклассниками, дописать песню, сыграть с Оборо и Немури, встретить первый снег. Подбодрить Шоту… Что ж, цели были выполнены успешно. Он смог в день смерти почувствовать жизнь на самых кончиках пальцев. Побег из школы выбивался из графика, но точно не сделал его хуже. Когда, летев с окна второго этажа, лицо ударилось о воздух, а в ушах раздались обеспокоенные охи сверстников, Хизаши осознал себя центром бурлящей жизни. Свободным падением. Закалённой волей. Всё оказалось позади. Позади были слова, страхи, мысли… Хах. И даже пульсирующее в висках отчаяние. Ничто не важно. Учитель не отругает. Он УЖЕ опоздал. Они все… Уже опоздали. Тренировки ночами на протяжении вот уже полугода позволяли провернуть тот пустяковый манёвр с перекатом эффектно. Да, эти несколько секунд стоили всех рисков. А когда на периферии замаячил что-то орущий охранник, в кровь поступила новая порция адреналина. Доза за дозой. Хизаши почувствовал себя зависимым. Иронично, что именно падение толкает на поступки, олицетворяющие полёт. Кстати на счёт полётов. Шота всё это время летел сзади. Был рядом, прикрывая спину. И на крыше заброшенного завода оставался где-то в районе бокового зрения. Однако, даже так, тело пробрало мурашками, когда призрачный голос присоединился к мелодии. Дать бурному существованию остановится на несколько минут было хорошей идеей. Просто позволить уже родному тёмному миру поглотить себя абсолютно. Просто позволить словам сливаться с музыкой и тишиной только проснувшейся зимы. Второй голос напомнил о чём-то болезненном. Хизаши продержался недолго, прежде, чем сломаться. Поломку, конечно, пришлось прикрыть смехом. И беззаботной шуткой про странную рифму разумеется. Хизаши позаботился о том, чтобы свет сочился из этого дня для всех, особенно друзей. Было, правда, одно исключение. Иногда, чтобы кость срослась правильно, нужно сломать её снова. Настало время вскрывать старые гнойники. И лёжа там, на крыше, ловя языком снежинки, он больше всего на свете мечтал немного оттянуть этот момент. Лежал, когда его добивали снежными снарядами хохочущие друзья. Лежал, когда пошёл крупными хлопьями снег. Лежал, когда хлопнула дверь выхода с крыши и когда завязался разговор с Шотой. Однако пришла пора вставать. — Ла-а-адно! — он поднялся, хрустнув спиной. Это помогло ещё немного оттянуть время. — Думаю, не хочу пока уходить. Не ради себя, Ямада. Помни об этом. — Думаешь? Пожалуй, лучшая твоя шутка за день. Что?.. Стойте-стойте. Что? Захотелось засмеяться. Настолько эта нелепость со стороны Шоты была неожиданной. — Пффф-ха-ха-ха! Серьёзно? Это так тупо, Шота! Получилось тише, чем ожидалось. Надрывно и чуть не выдавая отчаяния. Вообще-то пришлось сильно постараться, чтобы сделать вид, будто прожектора всё ещё горят. Впрочем, маленькая слабость была допущена. Смех дал осечку, захрипев, и этого, чёрт его возьми, хватило. Шота дёрнулся. Заметил. — Да. Ладно. Да, ты прав! Ха-ха!.. Уже поздно? Что ж, это ли не призыв к действию. Призыв сломать тебя, Айзава Шота. — Айзава… Нам нужно поговорить. В глотке встал ком. Слышать крики было привычно, но оттого не менее разрушающе. Руками Хизаши Ямады распорото слишком много шрамов.***
Добро пожаловать в мир, тёмный и наполненный кошмарами. Заходите, не стесняйтесь. Можете не разуваться. 16:57 Дверь скрипнула. Не забудьте респираторы. 16:58 Добро пожаловать домой. И оставьте души за порогом. 17:02 Молодец, клоун. Ты не накормил голодных демонов в последний раз. Сегодня они сожрут всё, до чего только дотянутся. Ты падёшь, Хизаши Ямада. И до твоего краха всего несколько минут. Ожидать было мучительно. Настолько, что тёмный мир чуть не вырвался наружу раньше времени. — Да, Шо… Извини… Извини меня. Я… просто отдохни, договорились? Хизаши действительно услышал, как звякнули натянутые до предела цепи зверей внутри. Потерпите ещё немного. Будет вам шведский стол. Сил хватило на то, чтобы выдавить живой смех. Вау, гордость берёт, правда? — Мне жаль, извини, у тебя такое серьёзное лицо! Все хорошо, Шо, обещаю. Я просто переживал. Как смешно, Ямада. Обещание? Нет ничего более лживого и убогого, чем твои обещания. — У меня всё отлично. Не переживай. А вот в порядке ли ты? — Абсолютно! А теперь вали спать. Я поем, допишу песню и присоединюсь. Потом, вечером, пойдём на тренировку… Через окно. Диалог затягивался. Пора заканчивать. Какофония в голове становилась невыносимой. — Ладно-ладно. Хорошо. Потом покажешь, что написал. — Обязательно! — улыбка — визитная карточка. Вздох. — Сладких снов… Воздух в лёгких ощущался болезненно. Но это ничего. Скоро дышать будет не обязательно. 17:05 Пора. Всё было по-обычному: Хизаши просто помыл руки, просто нашёл аптечку, просто взял много разноцветных кружочков разнообразных форм и цветов. Он не привык лечить себя, так что даже малейшего понятия не имел, какого типа таблетки понабрал. Со стороны всё выглядело будто не было никакой неправильности. Её выдавали только сильно дрожащие, потные руки. Всё-таки это страшно. Но подойти к крану, набрать воды и сделать пару глотков ничего не помешало. Не помешало… Это ведь хорошо? Если Хизаши бы хотел помощи, то уже попросил о ней, да? Это его выбор. Он был верным… Правда же?.. Ответом на немые вопросы была тишина. Видимо, правда… В любом случае поздно думать об этом. Он присел за стол, вынимая из стоящей на полу сумки тетрадку с песней. В голове был туман, отчаяние и крики бесов. Жрите, что ж. «В последний день мне пришлось насильно отключить все мысли». Все мысли пришлось отключить насильно. «А в них было только одно лицо». А в них был только один голос. Всё бесполезно сейчас. Может Хизаши хоть успеет написать послание перед… От этого слова становилось некомфортно. Ну чего же ты, Ямада? Хватит одёргивать себя. Загляни в лицо зловонной смерти. Ни её ли ты всё время так страстно желал? Не смей жалеть. Не смей бояться. Тебя никто не заставлял. 17:40 Нужное прощание в голову не приходило. Очередной текст валялся смятым листом на полу. Оправдания. Объяснения. И просьбы о прощении. Раскаяние. Много. Много раскаяния. Всё не то. Казалось, что бы ни написал сгорающий разум, его не простят. Конечно нет… Однако, это единственный раз в жизни, когда Хизаши выбрал себя. Своё решение. Хизаши знал, что не простят. Он был готов. Голова стала тяжелой и горячей. Прошёл почти час, а эффекта не было. Душу жрала пустота. Хизаши встал, чтобы налить ещё воды… Тишину нарушил глухой удар туши об пол. Встал. И тут же рухнул. На холодный паркет, прямо к смятому мусору. Всё случилось резко. На тело будто залпом свалились последствия всех принятых лекарств. Жар, озноб, головокружение… И, внезапно, страх.[Рисунок: https://pin.it/6A2atAt]
Умирать не романтично и не красиво. Смотреть смерти в глаза оказалось ужасающе. Хизаши шатало и трясло. Было страшно. Очень страшно. Всё существо человечишки стремилось продолжать жизнь. А мозг горел в агонии. Инстинкты орали. Минута. Две. Десять. Потом появилась боль. Хизаши валялся на грязном полу и умирал. Тихо умирал, чувствуя, как организм сражается. Всё еще сражается, чёрт его! Из глаз градом покатились слёзы, от ломоты в костях, от боли, от паники, от всего, что навалилось и не было высказано. Ему не хотелось жить. Но и смерть уже не казалась правильным выходом. — А-а-а-а… Изо рта непроизвольно вырвался жалкий хрип, когда сковало новым приступом спазмов. Хизаши даже попытался улыбнуться, сам не зная зачем. Какой-то психолог говорил, что это сильнейшая защитная реакция. Он не понимал, где горит конкретно. Конвульсиями било все конечности. Всё существо изнутри и снаружи. Как больно. Как страшно. Как одиноко… Сил хватило только на то, чтобы подняться, шатающимися ногами пройти чуть вперёд, и свалиться на стул. Хизаши корчился, когда волна за волной накатывали новые приходы сожалений и жара. Кишки выворачивало. Мир сузился до одной точки. Своя собственная беспомощность пугала. Хизаши всё ещё рыдал, тихо всхлипывая от ужаса и судорог. Слюни, сопли, слезы… Одинокий человек, одиноко умирал жалкой и бездарной смертью. Ничтожная кончина ничтожного Хизаши Ямады. Смешное зрелище. Ну что за клоун. В ушах сильно и противно зазвенело. Организм уже не выдерживал, так что потерять сознание, скривившись на столе было одновременно самым лучшим, и самым худшим выходом. Хизаши впервые так боялся не открыть глаза снова.***
Темнота была звонкой. В темноте было много грусти и сожалений. Темнота пахла кровью. Она расступалась на доли секунд и разум не успевал обрабатывать информацию. Только обрывки размытых воспоминаний. Вот, он слышит много криков до боли родного голоса. Вот, чувствует холодные прикосновения. Вот, бьёт сам себя по лицу мокрой ладонью, как будто под чьим-то воздействием. Вот, ему становится плохо и желудок опустошается в унитаз. Рвота воняла, а ещё волосы кто-то держал… Кажется.[Рисунок: https://pin.it/49PAalb]
И снова темнота. Липкая, пустая, одинокая. Однако, всё-таки, темнота тоже имеет свойство кончаться. Хизаши вдруг смог что-то почувствовать. Что-то холодное… На лице. Перед этим чем-то расступилось даже, его-величество-небытие. Светлая мысль стояла в голове отчетливо. Единственная в своем роде. «Всё ещё жив…» Сознание постепенно возвращалось. «Всё ещё жив!» — М-ммм… Руки… У тебя руки холод…ные. — ХИЗАШИ! Вскрик пробудил окончательно. Веки медленно поднялись. Не то, чтобы это сделало ситуацию лучше, ибо к горлу подскочил ком. Смена темноты на видение и голова закружилась. Хизаши резко подорвался с постели и побежал через всю квартиру по наитию открывая дверь в туалет. Кажется, родители ещё не пришли. И то хорошо. Блевало сильно, однако желудок выплёвывал только желчь и остатки яда, больно обжигая слизистую. Что ж… Заслужил. «Определённо, всё ещё жив». Голова кружилась каруселью, но даже так, под пристальным взглядом призрака удалось выйти в кухню. Нужно было прибраться. Точно. Жизнь — это хорошо, правда за неё придётся заплатить. Как же Хизаши, чёрт возьми, заебался платить… Ноги еле удавалось волочить. Вопреки всему, не было ничего, кроме привкуса горечи и усталости. На вкус почти так же, как утренний завтрак. — Х-а-а… — Хизаши глянул на сидящего на стуле Шоту — Ты начнёшь разговор, или я? Начинать диалог было больно, но он понимал, что Шоте хуже. Нужно подбодрить, улыбнуться и извиниться. Выглядеть будет жалко, ну и что. Хизаши был на самом деле благодарен за сохранённую жизнь. Просто, наверное, не совсем готов к расплате за неё. — Слушай меня, Ямада, — Шота обернулся, посмотрев прямо в глаза. Он выглядел опустошённо. Хизаши почти зажмурился. — Я, наверное, как никто другой могу понять, что ты чувствуешь. Не нужно молить меня о прощении, а я уверен, ты того хочешь, — о, ты даже не представляешь, Шота… — Хизаши, мне всегда казалось, что человек имеет право на смерть и нет нужды оправдываться, но, — призрак сделал паузу, — почему? Ты выглядел таким живым. Таким счастливым. Ты хотел вернутся сегодня к тем котятам. Ты просто… Не дал никому и шанса помочь. Заши… Имя в уменьшительно-ласкательном? Ну что за подлый ход. Рот открылся с трудом. Собственный голос хрипел не только из-за недавнего приступа тошноты. Ответ был простым. До боли. Хотите представить? Представьте, что вам отрезают руку пластиковым ножом. — Я не давал шансов себе. Не было места праву ломаться. И никто другой бы с этим не помог. Дело не в людях вокруг… — бумажки, собранные с пола, пустые блистеры и ещё какой-то мусор были отправлены в мусорное ведро. — Шота, я не заслуживаю прощения, хорошо? Тебе не обязательно быть понимающим. Всё, что сделано — сделано из чистого эгоизма. Со мной всё будет хорошо и- — Хрена с два я поверю в это ещё хоть раз, Хизаши Ямада! Заткнуться пришлось резко. Вот теперь Хизаши зажмурился. Сжался, встав в оборонительную позицию, как псина, что укусила кормящую руку. — Извини. Если ты никогда не простишь меня, я действительно смогу понять, ха-ха… — Ямада, — тон снова стал мягче. — Тебе нужно извиняться не передо мной… Я здесь не для того, чтобы ты мне расплачивался. Расскажи мне, Заши. Тебе нужна помощь. — Я? Ха-ха, с чего бы! Признаю, это было весьма б-болезненно! Хотя я… Я, может, даже заслужил подобное! М-может я… — в голову неприятно ударили воспоминания. — Но мне… С чего бы мне… О-охх… Где-то между солнечным сплетением и желудком закопошился червь. В глазах защипало. Хизаши присел рядом с призраком, правда прямо на пол. Ноги не держали. В горле снова сгусток. В этот раз не рвоты. Это было хуже. Хизаши попытался улыбнуться. Говорить дальше было невозможно трудно. — Мне б-было очень больно умирать, Шо… И страшно. Так страшно… Взгляд остекленел. Выводить слова едва ли удавалось через дрожащий голос. Хизаши знал этот голос. По его мнению, не было ничего болезненнее, чем когда человек перед тобой начинает говорить так. Нужно было взять себя в руки. Вывернутся. Притворится. Сделать всё, что угодно и бежать. Бежать. Бежать! В этот раз обнимал Шота. А Хизаши скрючило. Пополам. Он, кажется, услышал хруст. Видимо, надломилось что-то, что разлагалось уже долгое время. Мелкие слезинки медленно превратились в непрекращающийся поток боли из глаз. Он уже не помнил, когда в последний раз захватывала в свои лапы настолько сильная истерика. Осознание того, что смерть не просто прошлась близко, а наступила на душу своим зловонным ботинком только-только начало догонять растерзанный ум. Из лёгких надрывно вырвался смех. Надломленный, больной, горький… И всё же смех. — Мне так жаль… Прости, прости меня. Шота, я не хочу умирать больше. Я не хочу умирать! Ха-ха-ха… Ну что за ничтожество. Я заслужил, Шо. Тебе не обязательно… Тело била дрожь. Слова звучали убого даже для самого себя. Особенно для самого себя. Мысли метались между страхом, чувством вины и облегчением. Воздуха не хватало. Хизаши задыхался. Хотелось прикрыться. — Хизаши! Ты НЕ ничтожество! Ты НЕ должен извиняться передо мной. И ты точно НЕ заслужил подобного. Я не виню тебя. Лучше бы винил. Изнутри разрывали осколки взорвавшихся прожекторов. Эти слова как будто ломали ещё больше. Поддержка дробила кости. Единственное, чего Хизаши точно не заслужил, так это тёплого отношения. Не после своего поступка. А ещё ты не прав, Шота. Клоуны всегда виноваты. И вина жрала внутренности. Нужно сказать что-то одобряющее. Нужно придумать… Нужно бежать. — Шота, ты не обязан… Беги, беги, беги. — Ты тоже был не обязан. Однако, сил чтобы отстраниться, улыбнуться и продолжить игру как обычно, совершенно не оставалось. Да и зачем, когда софиты разбиты вдребезги? Слёзы даже не думали прекращать удушение, а тело отказывалось разжиматься из позы зародыша. В чужих руках чересчур комфортно. Всё-таки он устал. Душа внутри гнила и воняла слишком долго. — Всё хорошо, Шо. Ты не должен. Нужно бежать… — Хизаши, ты никуда не сбежишь в этот раз, я тебе гарантирую. И у тебя есть столько времени, сколько нужно. Хватка объятий сжалась сильнее, что заставило заскулить громче. Как собака побитая, ей-богу. Спазм внутренней агонии накрывал волнами. Очень похоже на физическую смерть. Видимо, все пути к побегу в конец перекрыты? Может быть, это к лучшему. — Ты не… Смех. Последняя, уже тщетная попытка отстраниться оборвалась. Слова вырвались скорее болезненным выдохом, чем полноценным предложением. Рыдания перешли в вой. Тихий и протяжный. Теперь фразы совсем выместились инстинктами. И Хизаши доверил это Шоте. Наверное, давно надо было. — Я хочу жить, Шота. Я буду жить. Я… — Ты не виноват. Ты. Не. Виноват. Могу повторить столько раз, сколько будет нужно. Сколько лет хотелось услышать эти слова? Они приятной, прохладной повязкой легли поверх оголённых и кровоточащих ран. Стихия унималась, а демоны, что рвали плоть, оказалось, рвали её в последних попытках спадись от силы, что обретал носитель. Хизаши не уничтожил своих бесов, но создал им вольеры. Два сломанных человека сидели рядом на полу кухни. Возможно, думал Хизаши, их взаимная сломанность и стала ключом к лечению. Может быть, это приведёт к чему-то прекрасному. Буря стихла. Это заняло некоторое время, но Шоте наконец удалось убедить Хизаши забрать все свои вещи и пройти в комнату. Когда во входной двери провернулся ключ, и Хизаши услышал, как домой заходит один из родителей, он как раз имел наглость устать до такой степени, что силы оставались только на медленное засыпание в руках Шоты. Они обнимались, сидя в растормошённой постели. Полумрак способствовал слабости ещё больше. Жить ради того, кто мёртв? Звучит, как хорошая мораль. Но жить ради того, чтобы жить звучит лучше. И всё же, просто посмотреть в глаза темноте да выплакаться было недостаточным, чтобы справиться со всем, скопившимся внутри за много лет. Это лишь исключило один из самых доступных выходов. Теперь уже навсегда. Хизаши не разгрёб одной ситуацией весь свой груз. Но умирать точно больше не хотелось. И стало легче… Определённо, намного легче. Жизнь точно не будет лёгкой, но она всегда будет стоить того. C гостиной послышался щелчок выключателя и недовольное ворчание отца об отключении света. Точно. Хизаши совсем забыл про это. — Эй, Шо… — М? Призрак тоже звучал сонно. — Дома света нет. А у меня на телефоне зарядка села, кажется. Или осталось процентов десять. — М-гм. — Сегодня без ночных песен. Не против, я с тобой лягу? — зевок. — Скажи, если руки затекут. Хизаши завалился на бок и рухнул на подушку. Да уж, не так он представлял своё грандиозное падение. Глаза слипались. Шота улёгся совсем рядом. Объятия не разжались. Он никуда не уходил. Это главное. Внезапно, в тишине послышалось тихое мычание родного голоса, разбавляя её и делая уже не такой пугающей. Сознание бродило где-то на грани реальности и сна, когда Шота начал петь. — I wonder If you miss me. It's been a long year. Winter has snowed. The summer has shone… Хизаши был благодарен. Он всегда включал песни на ночь, чтобы было не так одиноко засыпать. — But I ain't forgotten. The sweet taste of chocolate. Теперь он не боялся одиночества. Благодаря Шоте. Шота показал, что монстр одиночества, всего лишь тень страха собственных мыслей. Хотелось немного отдохнуть, и эта возможность наконец дана. Хизаши продолжит завтра. Бороться, с наступлением рассвета. Поджигать людские души. Продолжит жить и чувствовать жизнь на самых кончиках пальцев. — I tasted on your lips. When we had our last kiss… А пока можно остаться здесь и послушать голос, который пел только для него. Всё завтра. Всё с рассветом. So here's my love letter Entrusted to the weather Will ride across the waves And float through the clouds Yeah, when it's delivered Do you what you want with it You can send it back Or keep it aroundAnd maybe I'm wrong Maybe it's been too long But I heard from someone That you're back in town But if it's not too late I can bring chocolate And may be if you want them Some roses too Cause it's been a long year And maybe you missed me I think you remember The words of that tune
So here's my love letter Entrusted to the weather Will ride across the waves And float through the clouds Yeah, when it's delivered Do you what you want with it You can send it back Or keep it around I'e never stopped dreaming about The sound of that song Playing in the background And when the last night Was finally spent I was left with the memory Of that chocolate scent Oh, that chocolate scent So here's my love letter Entrusted to the weather Will ride across the waves And float through the clouds Yeah, when it's delivered Do you what you want with it You can send it back Or keep it around