Маска

Проводка в актовом зале совсем прохудилась. Иришка выключила свет в потном и ещё тёплом зале, которому предстояло остыть за грядущую ночь. Люстры некоторое время слабо горели после щелчка переключателя, но всё же испустили последний дух. Сверчки? Электрика гудела. Я не удержалась от сладкого зевка в кромешной темноте. Ноги ныли, но чувство было приятное. — Ну чего ты копаешься? Пошли быстрее. — Щас, Виолетт, где ключи-то? — окна здесь были заколочены и выстланы затемняющей тканью. С трудом верилось, что каких-то пять минут назад на паркете выплясывало сборище бальников. Мы закрыли металлическую дверь, отдали ключи уставшему охраннику на вахте и вывалились за порог МПТУ. Тут же защипало лицо и ноздри. В глазах замерцало от снега. На остановке через дорогу куковала толпа студентов, хохлившихся в капюшонах в свете фонаря. Нам нужно поторапливаться. Иришка затормозила у самой лестницы, перекладывая из рук в руки сумку и пряча ладони в пушистые варежки. Затем вдруг замерла. Резко стянула одну и полезла в карман. — Ир, потом посмотришь, как в автобус сядем. — Нет! — она категорично задрала нос, выдыхая клубящийся на морозе пар. Лицо её подсветилось загоревшимся экраном телефона и погрустнело. — Нет пропущенных... прочитал. Стас продолжал держать Иру на расстоянии. От неловкости я отвернулась к остановке, наблюдая за невесомыми хлопьями, слетающими на улицу откуда-то из темноты, и продолжила смирно ждать, когда подруга соберется в путь. Знаю, на моём месте любая другая начала бы убеждать Ирку в том, что всё будет хорошо... но ведь мы не могли этого знать. Позади спины прохрустели два унылых шага, а затем ко мне прижалось что-то тёплое и пушистое, вот-вот готовое разреветься. Нервно сглотнув, я хотела было повернуться... Но вот, большой дребезжащий автобус, рассекая груды снега на дороге, подплыл к остановке и чуть накренился под весом ввалившейся толпы. Мы опоздали. Ирка притаилась. Я, медленно оборачиваясь в её сторону, поняла, что подруга жалобно заглядывала в мои глаза. — Упс, — она утёрла варежкой слезинку и кривовато улыбнулась. — Ты меня убьешь? — Попозже. Тебе сильно холодно? — подруга ошарашено уставилась на меня. — Мне-то тепло... В шубе-то. — Ну и мне нормально. Пошли пешком до ближайшей остановки, чтобы не стоять на морозе. Ноги, конечно, гудели. А ещё завтра три пары с восьми до часу — в субботу! Но у меня, кажется, наклевывалось новогоднее настроение. — Ты не злишься? — Ира недоверчиво осмотрела моё лицо. — Нет. Когда ещё у нас найдётся время погулять, как не в десятом часу ночи? — я по-доброму хохотнула и пихнула её в бочину. — Шевелись, Плотва. Похоже, Иришка не ожидала такой снисходительной реакции. Как обычно, она легко поддавалась эмоциям, но и тут же охотно переключалась на что угодно, лишь бы не изводиться унынием. Думаю, Стас ни на секунду не выходил из её головы. И от этого в груди у меня скрипело сожаление за подругу. Мы, не торопясь, двинулись к пешеходному переходу, погрязая в снеге, рассыпающемся под ногами, как сахар. С виду Ирка быстро повеселела. — Виолетт, а чего ты такая добрая?.. — она игриво приподняла брови, заискивающе склонившись. — Понравилось тебе? — Понравилось что? — мы подходили к светофору. Дорога узкая, а ждать целую минуту. Полно времени, чтобы докопаться. — Танцы, конечно. Как ты вообще решилась на это? Про переживания, которыми я изводилась целых три дня, решено было смолчать. — «Это» не моя идея, — язвительно выплюнула я, поймав себя на том, что репетиция пролетела слишком быстро, чтобы мне довелось выйти из себя. Я больше намучилась «предвкушая» её... если не считать одного невоспитанного подобия парня. Но, действительно, танцы -- не самое худшее времяпрепровождение. Нормально. Сойдёт. — В общем, я должна тебе рассказать. Я и мой студент… ну, Тёмик -- ты его откуда-то знаешь. Мы поспорили на желание. Он ошибся в расчётах, но выиграл спор за счёт опечатки в лекции, которую ты составила, — бросив на Иришку обвиняющий взгляд, я ухмыльнулась. На лице её не было и намёка на раскаяние. — Он загадал тебе танцы? Втюрился что ли? — подруга расхохоталась, едва выговаривая слова. Смейся, смейся, моя ты сваха Сябитова. — Нет, а что? Артём вроде не страшненький. Будете встречаться? — Ох, не знаю, Ир. Тёмик кинул меня сразу после вальса. В его вкусе другая, — подруга непонимающе сощурилась. Я, намекая, приподняла брови и шагнула на переход, пока Иришка ненадолго зависла на тротуаре. — Подожди… а зачем он тогда… — А он про тебя хотел разузнать, — мы перебежали дорогу, и Ирка встала, как вкопанная, возле остановки, пытаясь отдышаться. Дошло. — Так как вы познакомились? — Артём написал мне вчера. У нас же беседа есть! Спрашивал, какой танец будем учить. Мы немного пообщались… совсем немного! Про репетицию же! Наивная ты курица! Не оправдывайся! Как дожила ты до возраста своего без приключений? А вообще, её всегда оберегал Стас. — Репетиция – всего лишь повод, — я одернула растерянную Иришку за руку в сторону протоптанной дорожки. Мы двинулись вперёд. — Просто так студенты преподавателям писать не станут. В личные сообщения? — Я думала, это вежливость… — ой ду-у-ура! Когда-то и Лёня писал мне, спрашивал про учебную литературу… говнюк! Настоиграли воспоминания! К черту его! Я раздраженно выдохнула. — Ну держись. Как я поняла, Тёмик настроен серьезно. Его не пугает твоё замужество, — что-то я стала подмерзать, с трудом сдерживаясь, чтобы не застучать зубами. — Ты бы страницу свою открыла для общего доступа. Он зайдёт, увидит лысого Стаса с базуками вместо рук. Испугается. Ирка грустно ухмыльнулась. Снег хрумкал под ногами. — Да, так и сделаю, — мы не знали, как у них сложится, но сердце Иры оставалось безнадежно занято. — И ты из-за какого-то спора согласилась танцевать? Хотя… это на тебя похоже. Ты и об стену разобьёшься, но слово сдержишь. — Как будто это недостаток… — От этого хорошо всем, кроме тебя, — Ира шмыгнула носом и неловко запихнула под капюшон выбившуюся рыжую прядь. Не ожидала услышать истину из рта, накрашенного Chanel. Стоило прислушаться. А то как-то несолидно: Виолетта Сергеевна, строгая мымра, но безотказная. — Кстати, как тебе Лекса? Правда же, он здорово танцует? Ну вот, приехали! Я ей тут предостережения от всего доброго сердца, а Ирка — разговоры про Кудрявую Башку! У меня и так безостановочно вертелась фоном его выходка... Самовлюблённый мальчик. — Опять ты за своё? Не хочу ничего про него слышать! — слишком много незаслуженного внимания! Даже нет желания изощряться на новые оскорбления! Он для меня пустое место. — Странно… вы так хорошо общались во время танца. Я думала, что вы помирились. И мы, наконец, сможем послушать его песни на балу. Дорогая, у тебя плохо со зрением или с чувством юмора? — Хорошо общались? Помирились?! Да мы чуть не придушили друг друга! — нет, Ира, ну ты тронулась что ли? — Ты бы слышала, что он себе позволял! Да какие вещи он мне говорил!.. Я на полном серьёзе собиралась оттоптать его ботинки! Со мной нельзя так обращаться! Ни с Виолеттой! Ни с Вилкой Сергеевной! Я вдруг поняла, что моя душещипательная исповедь разлетается эхом по всей улице. Кто-то раздражённо захлопнул форточку в доме, у которого мы проходили. Иришка приняла взволнованный вид и замедлила шаг. — А что говорил-то хоть? Гадости! Полнейшую ложь! 1. Я болтливая; 2. Хватит мне пялиться; 3. Влюблюсь в него — будут проблемы. Я тяжко закашлялась, промотав в голове каждое хрипящее слово, употреблённое по факту. Если перескажу Иришке этот набор, можно будет подумать, что я совратительница. И как у него это вышло? — Неважно! Иришка цокнула и закатила глаза. — Ну раз неважно... разреши ему выступить! — Ира собиралась довести меня до припадка. — Одна Гончарова нам зал не соберёт. Ты понимаешь, что большинство хочет послушать его музыку? Гончарова? Моя Гончарова? — Это же моя магистрантка! Она будет выступать на балу? — я что-то не могла припомнить, когда Лиза подходила к Иришке по поводу прослушивания... Видимо, в сети переписка идёт полным ходом. — Твоя. За неё попросил декан, и вообще! Он хочет услышать, помимо сольников, дуэт, — да что же ты будешь делать! Куда я не суну свой нос -- везде Александр Вадимович побывал первее! — Он сегодня так и не пришёл, потому что нам показать было нечего. Ты Лексу не пускаешь на сцену. А между прочим, ты обещала подумать! И если решишь его не брать, декану будешь сама объясняться! Ей не хватало только язык в конце показать! Я недовольно сморщилась. — Ты ставишь меня в безвыходное положение. — А зачем тебе выход из ситуации, которая проблемой-то даже не является? Что тебе с того, что он споёт?.. Я начинаю думать, что ты на Лексу... — Я подумаю! Дай мне ещё один день! Хорошо? Уж не знаю, чем Ирка хотела закончить, но у меня сжалась задница. Там явно было что-то мерзкое. Раз так, значит, Гончарова знакома с Муратовым... значит, в курсе, как его зовут на самом деле! Или хотя бы знает группу! И как я раньше не догадалась поспрашивать народ? — Давай. Подумай и соглашайся. Докажи, что тебе на него всё равно! Если узнаю, как его зовут, мне реально станет всё равно, чем будет заниматься Муратов на сцене перед своим отчислением. А за что его турнуть, я найду! — Ну всё! Завались, Ирка! Там автобус едет...

***

Субботнее утро. Надежды выспаться не уживались с расписанием, а я давно не замечала, как пролетали ночи. Та же участь скоро постигнет и воскресенье. Иришка оставалась дома и обещала навести порядок, потому что «без дела ей было скучно». Я бы даже от вселенской скуки, да и если бы мне приплатили, не сунулась мыть холодильник. Проще было купить новый! В восемь утра мы с очнувшимися после бурной пятницы первашами собрались в лаборатории и стали разбирать их завершающую работу в этом семестре. Следующее занятие сделаем отчётное — последний шанс для непонятливых, а дальше я с чистой совестью не допущу полгруппы и буду прятаться по углам от давящих на жалость преследователей. Забавно, что под конец семестра наблюдалось стабильно стопроцентное посещение. Лохи огородные! Или где вы там торчали по субботам во время моих занятий? Пока я удостоверилась, что мальчики и девочки — особенно те, которых я видела впервые, — не станут наматывать волосы на ротор генератора, прошло полпары. И после успешного опроса подгруппы расположились возле стендов, а я — за рабочим столом, над журналом с фамилиями. Здесь были записаны все группы, что я вела. Терять было нечего, и я на всякий случай принялась листать его. Кто знает, может, правда скрывалась прямо в моей сумке! Шёл пятый день в розыске его настоящего имени... Макеев, Мигулин. Мазарук. Максимов, Мамаев, Мятлин, Маркевич. Муштаков, Мамеб... Чтоб его! Мамебдеков, Маслов. Марчук, Мартушев, Монин. Мищенко, Могила. Хо-хо! Маклюк... Макавеев, Мамкин... М-дэ, не повезло. Модин... Не так уж и много. Несмотря на то, что фамилии были часто записаны вразброс, по подгруппам, поиски продлились максимум пять минут. Ну ничего, не отчаиваемся. Оставлять этих бездарей без присмотра было нельзя — почему-то в отсутствии преподавателя всех горе-электриков тянуло засунуть. Неважно что и куда — отвертку в розетку самое тривиальное в списке. Мы и клеммы пытались замкнуть, мы и за руки брались, держась за оголённый провод. И схемы такие собирали, что обесточивали целый ВУЗ! На моём счету образовался такой послужной список, что я всегда предпочитала дождаться перерыва. Да и в тюрьму как-то не хотелось... На пятиминутке я решила прогуляться, разогнав от стендов сосунков. Не привлекает ходить в туалет на перегонки с коротким замыканием. Лениво вывалившись из аудитории, я поднялась на второй этаж. Случайно — или нет — распугала всех стуком небольших каблуков, стараясь растянуть время уединения. И вот у самой двери в уборную столкнулась с Гончаровой. Какая прелесть! — Лиза, доброе утро! — а это удача! Не нужно искать или ждать встречи целую неделю. Миниатюрная девушка, задумчиво высматривая что-то у себя под ногами, вздрогнула, отпустив дверь. Та гулко хлопнула на весь коридор. — Ой... здравствуйте, Виолетта Сергеевна. Они точно общаются! Я видела, как они танцевали вместе на репетиции! Ещё и поют в дуэте! Я готова была наброситься на Лизу, вытряхивая из неё информацию за воротничок рубашки, девственно заправленной за пояс. Вот ты и попался, Кудрявая Башка! К отчислению будет приложена рука твоих же друзей! — Лизонька, — мы обе насторожились, когда я ласково назвала её имя. Поэтому я прочистила горло и решила начать издалека. — Слушай, а я не знала, что ты поёшь... Мне Ирина Максимовна рассказала. — Э-э-э, да... я вообще-то ни одной студвесны не пропустила, — брюнетка с подозрением осмотрела меня, будто догадываясь, что мне от неё что-то нужно, и непонятливо проморгалась накладными ресницами. Я проигрывала битву в факты. — Ого! А почему я раньше не слышала? — ну что за дебильный вопрос... сейчас она мне расскажет! — Так вы же ненавидите творческие мероприятия, — ну всё, я закопалась! Вилка, они обсуждали Кудрявую Башку во вторник перед лекциями! Маги знают, что ты запретила ему выступать... Мой коварный план провалился. Остается только прямолинейность! — Виолетта Сергеевна, но вы же разрешите нам спеть? Ирина Максимовна сказала, что решение за вами. Я тяжко вздохнула. Против Гончаровой я вообще ничего не имела. Пела бы и пела она свои песенки без вреда для учёбы. — Слушай, я хочу, чтобы ты выступила... но вот, — нет, если я назову его Кудрявой Башкой, то останусь непонятой. — Как его... Лекса -- он... перешёл мне дорогу. Я буду не против вашего выступления, если ты скажешь мне, как его зовут на самом деле. С ним нужно провести беседу. Лиза заметно погрустнела. — Блин... а я не знаю. Я думала, его так и зовут «Лекса». Разве нет? Я не знаю, честно... — В смысле, не знаешь? — чуть не схватив девчонку за плечи, я ошалело уставилась в её испуганные глаза. И что теперь делать, Лиза? — Ну мы виделись-то два раза. И на репетиции ещё. Мы просто договаривались о встрече после пар и разучивали песню... я не знаю даже, с какого он курса. Честное слово! Я бы вам врать не стала! Вы не разрешите выступить? Да что за Неуловимый Джо ходит по ВУЗу?