Маска

Он ведь так тебе нравится! Поводов видеться станет больше. Ведь он так тебе… НРАВИТСЯ! Я схватила вилку и стала наяривать салат. Не все ингредиенты достигали моего рта, вываливаясь обратно в тарелку. А помада походу была водостойкая. НРАВИТСЯ! НРАВИТСЯ! И что вы мне сделаете? Я вляпалась, как в вишневое варенье! Я не могу заснуть, не подумав о чёрных кудрях! Не вспомнив, как Муратов протягивает мне пирожок! Да я слюни на подушку пускаю, видя в десятом сне, как он хрипит мне на ухо: «влюбитесь в меня – будут проблемы». И знаете что? ЧУДОВИЩНЫЕ! ЧУДОВИЩНЫЕ У МЕНЯ ПРОБЛЕМЫ! Кажется, попался перчик. В горле защекотало, и я сморщилась, едва удерживаясь от приступов кашля. Заче-е-ем? Зачем говорить такие безобразные вещи вслух? Мы все взрослые люди! Неужели непонятно, почему я костерила Муратова за глаза? За голубые, обезоруживающие глаза! Ещё немного добавочки! Я выдернула из салатницы ложку и возвела новую гору в своей тарелке, по которой растекся майонез. Я уверена, Лекса хороший парень, он тебе поможет. Ме-ме-ме, «я уверена»! Так а я — нет! С чего ему нужно это делать?.. Но в качестве лучших Иришкиных побуждений задумка неплохая. — Ир! — с обидой прожёвывая простонала я. — Прости меня! Всё, конечно, уже позади. Но вот я представила избалованную жизнью Ирку в Chanel, спящую на металлическом сидении в зале ожидания и чужой машинный голос из громкоговорителей. Она — совсем одна, ночью, в мороз. Наивная такая, готовая на любые жертвы, чтобы сохранить семью и честь. А ещё дружбу со своей отстойной подругой. Как-то стало больно за неё. — Чего ты сказала? — Иришка растерялась. Заюлила взглядом, оторвавшись от бокала, затем встрепенулась. — Повтори. — Прости меня! — пробубнила я, набивая в непослушный рот оливье. Какие горькие слова… Докатилась. — Что-то плохо слышно, — в ресторане раздался мягкий, мембранный стук барабанов. А затем задребезжали тарелки и затрещали гитары. — Повтори-ка ещё раз. Я злобно сощурилась. Ну всё, харэ, дорогуша! — Что у вас происходит? — Стас взволнованно взглянул на жену, затем, требовательно -- на меня, видимо, ожидая объяснений. — Стасик, это новогоднее чудо! Вилочка решила стать добрее. Ира приподнялась с кресла и мелкими шаркающими шагами добралась до меня. Правильно, ничего ему не рассказывай. Мне стыдно за нас с тобой. — Иди сюда, злючка! — ой-ой, поосторожнее! От таких крепких объятий моя язвительность могла лопнуть и расплескаться на окружающих. — Я тебя люблю! Ира, добрая душа. Порывисто чмокнула меня в щёку и ласково поправила волосы на лбу. Мне тут же стало значительно легче сдерживать самобичевание. Но не ликование от присутствия поблизости Муратова. — Привет, Бридж! Как ваш настрой? — раздалось поверх бессвязных инструментальных фокусов. Ресторан, гудящий разговорами за едой, навострил всё внимание в сторону сцены. Послышались возгласы. Кажется, приглашённая группа была популярна. Компания мужчин вовремя вернулась в зал с улицы вместе с облаком холодного воздуха и чужим запахом табака. Я поежилась, ведь тёплая Ирка отпрянула, усаживаясь на своё место. Незаметно осмотрев каждого вошедшего, я убедилась, что Лексы среди них не было. — Сегодня мы исполним для вас новогодние каверы и свои собственные песни. А как только закончим, значит, настало время слушать бой курантов! Оставалось так мало времени до Нового года. А я даже не могла разобраться, чего ждала больше: праздника или встречи с Муратовым. Стоило отвлечься и хотя бы делать вид, что я в порядке. Я слегка отодвинулась от стола, пытаясь найти лазейку между голов незнакомцев. Хотелось взглянуть на артистов. — Начнём с наших новых треков. Желаем приятного вечера! Возле микрофонной стойки вещал полноватый бородатый мужчина с зелёным галстуком и гитарой в руках. У неё был длинный толстый гриф. Ближе к барной стойке расположился худощавый клавишник в очках, как у Нэо из «Матрицы», но с пружинками, на которых бешено подпрыгивали ёлки. Мужчина крутил головой, вероятно, рассматривая зрителей сквозь непроницаемые стекла, и скалился. Я склонила голову левее и рассмотрела барабанщика, закрученные усы которого вполне могли вызвать у меня смех, если бы не борьба с напряжением. К тому же, музыкант намотал на шею зелёную гирлянду, как удавку. Справедливости ради, мне показалось забавным, что мужчины были одеты в чёрные рубашки с закатанными до локтей рукавами. Сложился единый чудаковатый образ. Вот, что такое люди творческих профессий. Я не сразу заметила четвертую фигуру, стоящую спиной к зрителям возле барной стойки. Широкоплечий стройный мужчина в зелёной шляпе как у ковбоя допил воду из стакана, оставил его на столешнице и уверено шагнул на подмостки к остальным музыкантам. Прежде, чем я успела что-либо понять, по моей коже разошелся щекотный холодок. Под ложечкой засосало. Из-под шляпы показались знакомые чёрные кудри, а на упрямых губах промелькнула самодовольная ухмылка. Я искала Муратова в каждом углу, но только не на сцене... Лекса наклонился за гитарой, стоящей в углу, возле наряженной ёлки, и перекинул ремень через плечо. Воротник его чёрной рубашки был заманчиво расстегнут на несколько пуговиц. На голой шее моталась цепочка, а на запястье — браслеты. Но самым завораживающим украшением оказалась широкая белоснежная улыбка. Он обернулся к зрителям и просиял под женские визги. Я впервые видела, чтобы Муратов так неотразимо улыбался. — Ого! Это же Лекса! — в голосе Ирки послышалось неискреннее удивление. Она на что-то безбожно намекала. — Обалдеть! — Кто это такой? — Студент наш из МПТУ. — Наш? — Да, я тебе не рассказывала, но этот месяц я работала с Виолеттой в универе. Помогала ей организовывать мероприятие. Ага. Я бы сказала, помогала моей кукушке отъехать. Не отрываясь от сцены, я следила, как Муратов настраивает микрофонную стойку, изящно откидывая назад вьющиеся волосы. В зале померкли люстры, а на сцену нацелились прожектора. Затем всё вдруг погрузилось в расслабляющий сиреневый свет. Подумать только, это была его записка с желаниями! — Серьезно? Ты? Работала?.. Ирка агрессивно зашептала. — Да, а что такое? Я же говорила, что теперь всё будет по-другому! Я буду ответственнее, честно. А ещё, между прочим, я неплохая хозяйка, да, Виолетт? У меня было время всё обдумать! Может, из меня и мама выйдет неплохая, раз ты так хочешь... Думаю, строгий безэмоциональный Стас сейчас, открыв рот, уставился на свою жену. Вот, что такое настоящее Новогоднее чудо. Мои метаморфозы на фоне Иркиных блекли. И я бы присоединилась к изумлению Стаса, но не могла отвести взгляд от солиста, окружённого фиолетовым светом софит. Он всё ещё берёг свой голос от публики до ближайшей строчки, но выглядел, словно осознающий свою привлекательность змей-искуситель. Как парень, по которому можно сойти с ума. Моё тело свело от восторга. Изнутри что-то живое рьяно забилось в припадках, просясь наружу. Если бы я отпустила это в мир, то не смогла усидеть на месте. Вскочила бы и затряслась, как от чесотки, выставив себя полной кретинкой. Ресторан наполнился отдаленным звоном маленьких колокольчиков. Лекса занёс ладонь над струнами. От пульса моего взволнованного сердца заложило уши, и больше я не слышала себя. На связи был кто-то другой. Как говорит Александр Вадимович — Вилеттуся. Именно она задним числом сочла за честь принятый у Муратова зачёт и приготовилась радостно хлопать в ритм песням своего студента. Я отказывалась верить, что это была действительно я. Так, выход из ресторана совсем рядом… Раздалась громкая ритмичная музыка, а от басов задрожали стёкла. Девушки подоставали телефоны, принявшись снимать выступление, и даже Ирка оказалась в их числе. А я ждала, когда его голос окончательно умертвит мою гордость. Хотелось попрощаться с ней достойно. — Однажды холода Привели меня В замок изо льда. И осколки слёз, Что слетали вновь, Впились в рукава. Я прятался, но ты нашла. Кай и Снежная Королева… Ты укрыла меня сугробами белыми! Белыми-белыми-белыми-белыми-белыми! И лишила Сна и рассудка! Я желаю лишь снова встретиться! Как скоро? Повеет холодом, Ты взглянешь жестоко-жестоко-жестоко, и медленно в метели закружится пепел. Муратов сладко мурлыкал в микрофон и ловко обращался с гитарой, словно ему не стоило это и капельки усилий. От него исходили гипнотические чары, несокрушимая уверенность. До тех пор, пока парень не обнаружил ту, что бледнее злополучного сугроба сидит у окна и слушает его без сердцебиения. Я была далеко не ценителем искусства и просто законченным циником. Но от звучащих на весь ресторан метафор о Снежной Королеве мне невыносимо захотелось улыбаться. И как я не старалась заставить своё искривившееся лицо принять равнодушный вид… я почему-то была счастлива. Просто улыбалась и держалась, чтобы не выдавать, что дух покинул обмякшее тело. Эта песня, что, про меня? Плутоватый взгляд скользнул по моему лицу, а затем изумленно округлился. Пальцы продолжали ловко зажимать струны, а чувственный рот исполнял песню будто отдельно от своего обладателя. Лекса… слегка испугался. Хах, бедняга. Неужели почувствовал себя жертвой сюжета своей песни? Я-то думала, это мне должно быть неловко… Но он недолго позволил мне наслаждаться своим замешательством. Лекса решительно с ним совладал, подобравшись к припеву, и принялся на надрыв кричать свою исповедь. Возвращаясь и возвращаясь ко мне взглядом. «…Лишила сна и рассудка, Я желаю лишь снова встретиться»! Это он и имел ввиду, написав мою фамилию? Нам двоим нужен был повод увидеться. Может, стоило отправить его на пересдачу?.. Незаметно, под столом моя нога начала раскачиваться в такт песни, под которую зал уже успел действительно сойти с ума. В ресторане горело множество экранов телефонов. Люди откуда-то знали слова и подпевали. Все они даже не подозревали, что Снежная Королева старше Кая почти на десяток лет. Но это не мешало ей греть уши, а восторгу обустраиваться всё глубже и основательнее в грудной клетке. Не наслаждаться бархатным голосом Муратова было запредельно трудно даже такой дурацкой Вилке, как я. — Bridge, спасибо за тёплый приём! Вы такие красивые и громкие!.. Очнувшись от гипноза Муратова, я обнаружила, как зрители купают группу в аплодисментах, и решила к ним присоединиться. Вскользь подсмотрела за реакцией Ирки со Стасом, но тут же резко вернулась к ним взглядом. Э-э-э… — Я так и знала! Между вами что-то есть! — Иришка многозначительно вскинула бровями. Её муж очень долго сверлил меня взглядом, напоминая о существовании чувства стыда. Неизвестно, о чём он размышлял на самом деле, но я на всякий случай отвесила себе вымышленную пощечину. Ира могла тогда хотя бы не упоминать, что Лекса — студент? Спокойно, мальчик просто поёт песни о своих ровесницах и зарабатывает на корпоративах… — Ты про что? — закатила я глаза. БОЖЕ! Да, именно он... Значит, не одной мне показалось, что песня посвящена мне! Благо, Муратов продолжил интимно хрипеть в микрофон, оставив нас с Иркой без продолжения тупого диалога. — Это была песня из альбома, который мы выпустим уже в январе! — не иначе, как хит, раз публика подпевала. — А сейчас, в честь наступающего Нового года, мы исполним для вас новую песню, которую раньше вы не слышали. «Маска»! Мы сцепились с Муратовым взглядами сквозь множество забитых зрителями столиков. Забавно, что я слушаю твою музыку? Да ещё и в эту ночь. Самое удивительное, что мне нравится. Он мягко улыбнулся, не отводя взгляд, и в ответ мои губы дрогнули. Ну всё! Хватит пялиться! Публика ревнует, и дяденьки-музыканты будут сейчас ругаться! От неловкости я растерла ладонями ляжки и отвернулась к окну. Давай сюда свою новую песню! Его силуэт дёрнулся в отражении стекла, и я поежилась. Со сцены раздалось бурчание гитары. А затем и рычащая, протяжная вокальная партия. — Выучил твой взгляд. Ты не умеешь врать. Эй! — Но сложно так призна-ать, Что проще закричать... Резво вступили ударные, предвещая озорной припев, и я не выдержала. Соскучилась по личику Муратова. — Только не снимай с меня маску! Не снимай с меня маску! Не оставляй меня наедине с опасностью Предстать настоящей Среди сотен монстров в блестящей маске. Не оставляй! Обалдел? Нет! Ну это уже слишком! Не в бровь, а в глаз! — Я не боюсь тебя! Я знаю, ты не та, Кем видишься во снах, Ты жестко влюблена. Только не снимай с меня маску! Не снимай с меня маску! Не оставляй меня наедине с опасностью Предстать настоящим Среди сотен монстров в блестящей маске. Не оставляй. Лекса заговорщически подмигнул мне, из-за чего некоторые обернулись, пытаясь понять, кому адресован жест. Я схватилась за бокал с шампанским и вылакала залпом всё до последней капли. Голова тут же вскружилась, сиреневый свет закрался в опустевшее стекло, и я откинулась на спинку бархатного кресла. — Может, так и нужно Скрываться от запретных чувств? Гитарное соло заверещало, а вместе с ним и свет прожекторов запрыгал по сцене и залу, наполнившегося радостными криками. Барабанная партия рассыпалась перед очередным припевом, который Муратов с удовольствием смаковал, будто посмеиваясь над своей преподавательницей. Спасибо за праздник, Кудрявая Башка! Я не планировала, но опьянела. И чем ближе была полночь, тем сильнее краснели щеки. Одна песня сменялась другой, и во многих я узнавала наши плохо завуалированные с Муратовым встречи. Интересно, можно ли подать на него в суд за использование моего образа?.. Шучу, конечно. Знаю, что можно! В разнообразном репертуаре Лексы, помимо Есенинских стихов и песен о любви, оказались и рок-версии «Маленькой ёлочки», «Три Белых Коня» и даже «Jingle Bells». От них мужская часть ресторана пребывала в алкогольном угаре, устроив преждевременную импровизированную дискотеку до двенадцати часов. Откуда-то даже повыскакивали маленькие дети, подпевая песенкам из мультиков. То, что и как пел Муратов, мне казалось ну очень странным, непривычным, но почему-то крутым. Думаю, он был действительно крутой. Настоящий музыкальный гений. И вот, под барабанные кульбиты выступление группы с обманчивым названием «Вся ночь впереди» подошло к концу. Как подходил к концу и этот безумный год. Благодарный народ проводил музыкантов раскатом аплодисментов и принялся о чем-то весело общаться, наполняя бокалы игристым. Стас с Иркой обещали друг другу больше никогда не ссориться. А я следила, как Лекса со своей компанией обустраивается за барной стойкой, чтобы встретить Новый год. Пускай твой список желаний исполнится, Муратов. Пускай... — И-и-и! Обратный отсчёт! — что? Так быстро? Я же ничего не успела... загадать! Вспомнить! — Двенадцать! Одиннадцать! Десять!.. Мы нашли друг друга взглядами. — Девять! Восемь!.. Должно случиться что-то особенное? Пирожок! Виолетта, помнишь, как он подарил тебе пирожок? Спас тебя от позора одиночества на репетиции? Как излил душу на зачёте? Как отряхнул мокрую задницу, достав тебя из сугроба? Разве было ещё что-то прекраснее в твоей жизни? Ничего не лезло в голову... жила ли я вообще до встречи с этой кудрявой головой?! — Семь! Шесть! Пять!.. Сияющий улыбкой Муратов поднял бокал в мою сторону, словно мы могли чокнуться, находясь в разных концах. Всё ещё казалось, что он обращался к кому-то, кто стоит позади меня... Я проверила. Там было окно. — Четыре! Три! Два! Лекса, посвятивший мне целую концертную программу, одними губами ласково прошептал: «С Новым годом». В груди приятно заныло. Сколько внимания... Всех же преподавателей так поздравляют студенты? Неважно! Я мечтала дотронуться до него! Меня не было за этим столиком с друзьями, а в ресторане будто не существовало других гостей. Только один, кудрявый и своевольный романтик с гитарой. Что же теперь будет... — Один! И... С Новы-ым! Годо-о-ом! С Новым годом, Муратов.