Маска

— Не поворачивайся, — Иришка хитрюще поморщилась, глядя мне за спину, и перешла на шёпот. — Не насмехайся над ним, не будь жопой и улыбайся побольше! Держи. Первое, что подруга сказала в этом году. Я обнаружила, что хлопаю ресницами, пытаясь взлететь к выходу. Она протянула мне свой бокал, в котором на половину еще бултыхалось шампанское, и поменяла на мой опустошенный. — Вилочка! Стасик! С Новым годом!.. Ой! — дешёвая актрисулька и по совместительству моя лучшая подруга состроила удивленное лицо. — Кто это у нас здесь? Лекса! Здравствуйте! Я оцепенела, не решаясь повернуться. На экране телефона, атакованного поздравлениями из соцсетей, едва загорелось 00:01. — С Новым годом! — прогремело где-то над моей головой. Муратов бесцеремонно вторгся в моё поле зрения и, пока Иришка принялась наполнять мой бывший бокал для тоста, чокнулся со Стасом. Тот при виде холёного женовидного паренька в цацках напряжённо свёл челюсти и нехотя поддержал его жест. А я уже и забыла, что для подавляющего большинства такой внешний вид — ненормально. — Вы так классно выступили! Нам очень понравилось, да, Виолетт? — Ирка бешено задергала бровями. Нервный тик прогрессировал. У меня отнялась челюсть. Она не закрывалась с тех пор, как Лекса подкрался к нашему столу, и не давала выражаться членораздельно или хотя бы матерно. Поэтому я просто кивнула. — Спасибо. С Новым годом, Виолетта Сергеевна, — вкрадчиво прохрипел Муратов и занёс бокал. Оставалось повторить за ним… Видимо, мы достигли апогея доверия в наших негладких отношениях, раз он впервые обратился ко мне по имени-отчеству. Я занервничала — хотя, куда уж больше. Сглотнула, и с едва слышным звоном стекло наших бокалов соприкоснулось. — После того, что вы сегодня услышали… и не сбежали, — нет, и Ира ещё причитает: «не насмехайся»? Да кто из нас двоих здесь абьюзер?! — Могу ли я кое-что объяснить? Наедине… Глаза мои выпучились, и, наконец, захлопнулась проветрившаяся челюсть. — Конечно, можно! Идите поболтайте, — добрая Иришка, спихивала меня в плен к нескромно ухмыляющемуся парню. — «Кое-что объяснить»? — лишь смогла я промямлить. Неужели нужны дополнительные уточнения? — Да. Вдруг, вы неправильно меня поняли. Неправильно?! Тебя можно было неправильно понять? Ты подмигивал мне весь вечер и глазел не отрываясь! Хочешь сказать… это просто актерская игра на публику? Эй! Э-э-э-э-эй! Муратов! Ты… ТЫ ЧТО НАДЕЛАЛ? У меня чуть не задрожал подбородок. Скажи, что я ошибаюсь! — Пошлите. Я послушно распрямилась на ватные ноги и осознала масштаб своего опьянения. Не алкогольного. Друзья оставались всё дальше и дальше, принявшись ворковать, а я, как в замедленной съемке, глазела по сторонам и старалась не отставать от Муратова. Мы пробрались к сцене, откуда он забрал свою гитару. Кругом царил хаос, доносились поздравления, тосты и звон посуды. Гирлянда на ёлке бешено мигала, заворожив меня на неопределенное время, пока парень не потеребил моё плечо. Мы должны были ещё куда-то идти? Лекса уверенно направился вдоль бара. Мы обошли его кругом, подозвали парня в фартуке. Тот откинул перед нами деревянную столешницу, позволяя пройти внутрь, а затем и скрыться за дверьми с надписью «кухня». — Куда мы? — Муратов быстро вышагивал по белому кафельному полу, попутно поздравляя с Новым годом поваров в белых халатиках и чепчиках. Я семенила следом, сразу после его драгоценной гитары, и подмазывалась к поздравлениям посторонних людей. На меня косо смотрели, оценивали. — Увидите. У очередной двери перед нами вдруг возникла маленького роста женщина с запакованной в фольгу тарелкой. Глаза у неё были миндалевидные, чёрные, а волосы собраны не как у всех, а под платок. — Бахтало Нэво бэрш! А? Чего? Она чихнула что ли?! — Наис тукэ!.. Вдруг Муратов пролепетал похожий набор звуков в ответ. Они с поварихой обменялись парой беглых фраз, после чего Лекса наградил меня серьёзным взглядом. Что за?.. Женщина протянула парню тарелку и теперь широченно улыбнулась. Во рту её солидно блестело не меньше трёх золотых зубов. И пока я пыталась сообразить, кем она может быть по национальности, мы с Муратовым выскочили на лестницу, прямо на мороз в лёгкой одежде. Здесь, в арке при въезде во двор горел мигающий фонарь, а в лицо врезались снежинки. Где-то поблизости громыхали фейерверки. Ну и на каком языке они говорили?! Мы вышли из здания ресторана и прошли к лестнице, ведущей, очевидно в подвальное помещение. Любопытное начало года. — Здесь у нас репетиционная, — раскрытый замок болтался на петле, поэтому мы просто забежали в тепло и прикрыли дверь изнутри. Слегка пахло сыростью. — Владельцы ресторана частенько меняются, но у нас с ними всегда взаимовыгодные условия. Народу нравится наша музыка. Внутри оказалась маленькая прихожая и ещё одна дверь, уже поосновательнее. — Наденьте, — пока я осматривалась, Муратов, держа тарелку в одной руке, второй положил к моим ногам тапочки. — Устали, наверное, на каблуках. Заботливо. Но зачем я здесь? В наше время, что, и повод уже не нужно озвучивать? Виолетта, не нужно так мандражировать! Парень привёл тебя посмотреть на подвал… дыши глубже. — Ты же понимаешь, у меня накопилось к тебе очень много вопросов, — рассматривая его загадочное выражение лица через прищур, я сбросила туфли и утонула в мужских тапках. Глупо пытаться приструнить Муратова вот так. Я ведь понимала, что позволила себя привести по доброй воле. Лекса молча толкнул обитую поролоном дверь и занырнул рукой в темноту. Задребезжали лампы, во внушительного размера помещении загорелся тускловатый свет. Первое, что бросилось в глаза — очень много ковров, в несколько слоев устилающих пол, и висящих, словно трофеи, на стенах. — Добро пожаловать, — парень скользнул внутрь и направился вглубь комнаты, в сторону большого дивана с низким столиком. — Здесь я занимался музыкой вместо ваших пар. Какая прелесть! В противоположной части размещались подмостки, на них — прозрачная ширма, заслоняющая массивную барабанную установку. Чёрные высокие колонки располагались по краям. Возле сцены были культурно скручены провода, покоились гитарные чехлы, а ещё аккуратно сложенная груда, кажется, сломанных барабанных палочек. Я обернулась к Муратову, распаковавшему передачку с кухни, и проследила, как он достал из кухонного шкафчика стаканы со столовыми приборами. Его гитара уже отдыхала стойке. Облагороженный подвальчик, уютный. — Здорово я вас украл? — тон нашего разговора заметно растерял официоз. Если можно было так назвать его прежде дежурные наглые шпильки. Мы были здесь вдвоём, наедине, а это опасно. Я медленно подошла ближе. И зачем ты только родился с таким сексуальным голосом? — Значит, никаких объяснений не будет? — мои нервные клетки не знали, по какому поводу возбуждаться. Пока мы шли сюда, я успела засомневаться. Действительно ли образ музы Муратова принадлежал мне? Неизвестно, с какими ещё Снежными Королевами он водился... но теперь я с вожделением ждала, когда захлопнется мышеловка. Кудрява Башка усмехнулся, стянул шляпу и небрежно отшвырнул её на пол. Томно и неприкрыто разглядывая меня, он закусил пухлую губу, как тогда, на репетиции. Под прицелом его нестерпимого взгляда не возникало ни одной пристойной мысли. — Налить вам шампанского? — Лекса достал из-за дивана бутылку алкоголя и лимонад, проигнорировав мой наводящий вопрос. То, как позволял он себе обходиться со мной, почему-то вызывало жаркий, мучительный озноб. Может, я перепила? — Так, лучше мне больше не наливать… Иначе я ничего не запомню. — Тогда угощайтесь. Кудрявая Башка неторопливо засервировал для меня стол, уложив на салфетку вилку, налил в стакан лимонад и указал на диван. Предполагаю, это был его праздничный ужин. Не собираясь лишать Лексу приёма пищи, я неловко зашоркала огромными тапками по ковру и расположилась на краешке двухметрового дивана. Похоже, репетиционную обставляли мебелью, что завалялась на дачах. — А где остальные музыканты? — Наверное, побудут в ресторане и поедут домой. Дома их ждут дети. А почему спрашиваете? Муратов успел убежать от меня подальше, к скамейкам, над которыми висели вешалки, и взялся томительно расстегивать пуговицы. Рубашка и так была распахнута на грани приличия… после очередной бестактности длинные пальцы застыли на нижней пуговице, и мне пришлось поднять взгляд на его хитрющее лицо. В голубых хладнокровных глазах замерцал синий огонёк. — Просто… просто интересно, как у вас тут устроено. «Почему спрашиваю»? Серьезно? Я просто вежливая! Иногда бываю… Да о чём ты вообще подумал?! Он усмехался приоткрытыми влажными губами, которые без конца облизывал, и услаждался. Ему удалось добиться моих оправданий. Слишком неловко... ему видно, как я нервничаю? Я поняла это, когда заметила, как мои руки начали поправлять волосы и вдруг уже приступили растирать подрагивающие колени. Ума не приложу, куда мне их засунуть? Лекса, задрав нос, пристально контролировал длину слегка собравшегося на моих бёдрах платья. Я окончательно смутилась. Торопливо натянула край ткани на выглядывающую границу шорт капроновых колготок. — Вы не против, я переоденусь? — соизволил он спросить «разрешение», подойдя ко мне с уже голым торсом. Рубашка осталась висеть на вешалке. В моём рту скопилась слюна, снова ощутилась кислинка шампанского. Я с трудом сглотнула, исподтишка рассмотрев мужское стройное тело, и испытала пробирающую лавину мурашек. Ничего, мужчинам законом не запрещено появляться при посторонних без верха... А ему бы стоило запретить! Муратов был крепко сложен, слегка худоват. Образ в одних облегающих брюках и кожаном ремне навлёк на меня постыдное желание распустить руки. Мышцы на рельефных плечах соблазнительно перекатывались от его грациозных передвижений. Я расслышала свой собственный шумный вздох и обмерла, когда парень приземлился прямо возле меня. От его медовой, чуть смугловатой кожи исходил давно выученный мною, волнующий запах. Пожалуй, это самое хлёсткое, что мог себе позволить студент, соблазняющий преподавательницу. Ему удалось раздраконить меня без прикосновений, только лишь демонстрируя собственное тело. — Разрешите? А? Он занёс руку над моим плечом, сексуально прикусывая губу. В лёгких затрепетало от недостатка воздуха. Я задышала так, словно поучаствовала в забеге, готовая обессиленно опустить веки. Но за моей спиной что-то подозрительно зашевелилось. Муратов достал свою футболку, что висела на спинке дивана прямо за мной. — Спасибо. Да вы не стесняйтесь, угощайтесь. Ах, значит так?! Я поняла... Лекса плотоядно ухмыльнулся. Тарелка ломилась закусками, и среди них даже была нарезка фруктов. Я зло уцепила жёлтую дольку персика и укусила его так, чтобы по подбородку и руке потёк липкий сок. Сочная волокнистая мякоть на вкус оказалась настолько сладкой, словно на дворе был август. — М-м-м, как вкусно! — поддадим жару. Я облизала руку до самого запястья и одними пальцами пикантно утёрла рот. Достаточно похабное зрелище? Кадык Муратова приподнялся, когда он попытался незаметно сглотнуть. Бедняга… на его лице заходили желваки, а густые брови воинственно нахмурились. — Жалко, что не пирожок с вишней, да? Что я слышу? Сарказм? Но-но! Не нужно так сильно краснеть, раз сам это начал! Он всё сидел с футболкой в руках и, не отрываясь, наблюдал за персональным представлением. Но когда я потянулась за второй долькой, отложил тряпку на другой край дивана, сел ко мне боком и закинул руку за спинку. Чернота зрачков поглотила бледный цвет глаз. Готовая ещё секунду назад праздновать перевес в нашем счёте, я поперхнулась и швырнула скользкую дольку обратно в тарелку. — Как мама поживает? — непринужденно заговорила я. Напоминание о мамочке должно было приструнить... возбуждение. — Хорошо. Она со мной не разговаривает. Кто-нибудь знает, почему план «мама» не сработал? Лекса пожал своими голыми плечами, ничуть не смутившись. Наоборот, его взгляд нагло отплясывал по моему телу и лицу долбанный падеграс. — А как у вас с подругой? К-хм... — Тоже хорошо. Касаемо иглы... её обманула цыганка на вокзале. Так что, Ирина Максимовна уволилась из университета. Муратов пораженно приоткрыл рот. Мне показалось, он хотел что-то уточнить. Но по итогу качнул кудрявой головой и заливисто рассмеялся. Боже, какой он красивый... В груди у меня заклокотало. Тело напрашивалось прижаться к Муратову, хотелось чувствовать, какова наощупь его кожа, попробовать обнаженную шею губами. Мы же оба понимали, для чего Лекса привёл меня сюда, без свидетелей? Что пересекаться где-либо вдвоём было рискованно для репутации. Мы исполняли противоположные социальные роли, а «оставаться наедине» нам было просто воспрещено, хоть и дико хотелось. Поэтому мы тратили время, не решаясь переступить черту. — Кстати, что такое «релиз»? — да вовсе не это я хотела спросить! Только успев просмеяться, Муратов изумленно замер, догадавшись, кому достался его листок в качестве предсказания. — Нет, не отвечай! Просто… поцелуй меня. Смелость растворилась в разгоряченной крови. Она отхлынула куда-то в ноги, и я ощутила, как голову сдавил страх. У Муратова округлились глаза. Думаю, он и так уже много натворил, следующий шаг оставался за мной. И пока я не ляпнула вслух про поцелуй, казалось, будет здорово исполнить по одному желанию из наших списков прямо сейчас… Его грудная клетка стала тяжело вздыматься. Несмотря на то, что Муратов игриво ухмылялся, меня затрясло от неловкости. — Знаете… там, откуда я родом, не принято целовать девушку до свадьбы. Из холода меня бросило в жар. Рядом с Лексой мой организм никак не мог привыкнуть вырабатывать адреналин. А ему явно нравилось видеть меня в замешательстве... Что ж, принципы красивые, достойные. Только полуголый парень продолжал разваливаться на диване, вещая про мораль. Хватит трепать мне нервы! Я была не готова встретить отказ... Кудрявая Башка поднялся с дивана. Мелькнула мысль, что он собирался уйти, и всё происходящее — просто плод моей влюблённой фантазии. Нет никакой взаимности, а только ни к чему не обязывающий флирт. А я взяла и только что всё разнесла. Сердце замерло, пока Муратов не зарулил к кухонному шкафу и зачем-то принялся вальяжно открывать все подряд ящики. В одном из них, видимо, отыскал необходимое. Имелось одно предположение, что это было, но верилось слабо... Я опоздала с размышлениями про его Родину, про инопланетный язык, на котором он говорил с поварихой, и даже с выводами о последствиях того, что Лекса сжимал в ладони, когда приблизился ко мне на неприличное расстояние. Между делом он отпил из моего нетронутого стакана и облокотился одной рукой о спинку дивана. Наши носы соприкоснулись, и это уже было полнейшим сумасшествием. Но уже через несколько секунд стало мало и этого, напряжение возросло до предела. Не было ничего важнее, чем дотянуться до его дразнящего рта. Муратов нырнул пальцами в мою укладку и требовательно обхватил за голову, вынуждая довериться. Кажется, нас не разделяло даже его сладкое дыхание. Я ощутила невесомое соприкосновение и нетерпеливо вздрогнула. — Эй... ты же сказал, до свадьбы нельзя, — не узнавая свой осипший голос, я перешла на шёпот в надежде, что он ничего не разберёт. Его губы как бы невзначай задели мои, вызывая прилив жара между ног. Это было бы слишком просто. — А вы уже хотите за меня замуж? У меня перехватило дыхание. Дурак! Не дожидаясь пощечины, Муратов начал двигать головой, скользя своими губами по моим. Что-то между прерывистыми поцелуями и помешательством. Я намокла в ту же секунду, позволяя себя направлять. Теперь мы кивали навстречу друг другу, цепляясь за губы, и это моментально вывело меня из себя. Лекса знал толк в изощренных удовольствиях. Меня стремительно настигал нервный срыв. Разгоряченное тело уже вовсю била дрожь, я чувствовала, как белье врезалось в пульсирующие половые губы. Его глаза оставались прикрыты, а густые ресницы трепетно вздрагивали. Лицо обрамляли чёрные кудри. Муратов плавно ласкал мой рот, и это было сродни жестокому издевательству. Как и каждое наше столкновение в ВУЗе. Нежности превратились в тактильные муки, любое касание вызывало возмущение. Нужно было урвать воздуха. Я чуть шире открыла рот, и Лекса тут же этим воспользовался. Он оставил меня без вожделенного вдоха, протолкнув в рот горячий и сладкий от лимонада язык. Минуя все промежуточные стадии, от безобидных ласк он перешёл к остервенелому глубокому поцелую, вдавив меня в диван. Моя голова не держалась на плечах, она лежала в его крепко сжимающей руке и послушно позволяла Муратову мокро ласкать меня языком. Я готова была отдаться ему без прелюдий, но не решалась препираться. Через поцелуй чувствовался огненный, властный характер, шутить с которым было небезопасно, а я и так с первого дня нашей встречи стремилась его подчинить… Мы жарко, торопливо истязали друг друга. Неужели это происходило наяву? Я потянула руки к его торсу. Горячий, жёсткий. Под прикосновениями мышцы сократились, и мне в губы угодил один тяжёлый тёплый выдох. Лекса весь покрылся мурашками и, как ошпаренный повалил меня на диван. Под весом его тела я ощутила себя достаточно защищенно от всего пространства и запредельно уязвимо — перед возбужденным Муратовым. Он прижался бляшкой ремня и пахом к моему бедру, пытаясь отмахнуться от непослушных кудрей. Завитки лезли нам на лица, мешая целоваться. Я вожделенно запустила в них руку, наконец, узнав, какие они мягкие наощупь, и помогла убрать пряди. Лекса приластился ко мне губами, беспорядочно рассыпая поцелуи по скулам, рту и овалу лица, а я, как могла, отвечала и нетерпеливо ёрзала, чувствуя, насколько он возбуждён. Горячий твердый член упирался во внутреннюю часть бедра через нашу одежду. Меня снедало изнутри от нетерпения, между ног жалобно ныло. Неужели мы могли когда-то терпеть дистанцию?.. Я не понимала, как нам удавалось это переживать, глядя друг другу в глаза и отшучиваясь. Мы — идиоты! Муратов запустил руку мне под платье, исступленно сжимая кожу вместе с капроном и бельём. Его умелые пальцы на моих гениталиях… жар распространился по всему низу живота. Мне нужно было срочно избавиться от колготок. — Давай помогу. — Расслабьтесь, — хрипло прогудел он мне на ухо. Тяжело дышащий Лекса поднялся на колени и забрался под подол двумя руками, бесстыже ощупывая мои ягодицы. Я приподнялась перед ним, аккуратничая с платьем, но он быстро нашёл резинку колготок и резво стянул их вместе с бельем. Тряпки полетели на пол. Я осталась голая ниже пояса. Его горячие пальцы тут же легли мне между половых губ, размазывая влагу. В груди стало так мучительно, истомно. Чтобы хоть немного облегчить страдания, я застонала, цепляясь за обивку дивана, и выгнулась навстречу сильной ладони. При любой удачной возможности я наблюдала, как Муратов заглядывает мне между ног и теряет терпение. Он выглядел изнуренно. Дышал через приоткрытый рот, порой, откидывая голову назад, а рукой виртуозно растирал клитор до острых, нестерпимых приступов наслаждения. Ему явно было тесно в обтягивающих брюках. Свободной рукой парень начал теребить жёсткий неподдающийся ремень, и мне тут же захотелось вмешаться. Я поднялась на колени, на уровень с ним, угодив в горячие объятия. Муратов прижался ко мне всем телом, отчаянно схватив меня за лицо и уже пытаясь вовлечь в поцелуй. Острые пайетки на платье шоркали по коже на его плечах и груди, оставляя розовые царапинки. Сквозь откровенный мокрый поцелуй мне удалось протиснуть руки к бляшке и спуститься ненамного ниже. Мне не хватило бы сил расстегнуть ремень, поэтому я принялась ощупывать горячий пах. Лекса мученически простонал мне в шею, облизывая покрывшуюся мурашками кожу. Его рычащий голос зазвучал ещё на тон ниже обычного, заставив меня свести бедра, чтобы не кончить так скоро. — Сними уже штаны! — Как скажете, Виолетта Сергеевна. Я чуть не взвизгнула, когда он назвал меня по имени-отчеству. Муратов выдохнул мне в шею, отстранился и приложил к ремню две руки, успешно подобравшись к молнии. Он торопливо расстегнул её и стянул с бёдер брюки. Я, конечно, была опытной женщиной и не в том состоянии, чтобы скромничать... но испытала смущение, увидев его без штанов. — Где твоё бельё? — Я его не надел, — стянув с себя единственный атрибут одежды, Муратов иронично улыбнулся, насколько мог после страстных поцелуев. — Я вижу... — не зная, что ещё добавить, я ощутила, как моё лицо воспылало. Природа решила отдать всё самое лучшее в одни музыкальные руки Муратова. Он был сексуален, и знал об этом. Парень дотянулся до изголовья дивана, где мы располагались мгновение назад, и достал презерватив. Я думала, мне показалось, когда он шарил по ящикам... — Нам нужно это? — Лекса покрутил в руках блестящий квадратик. Я всё ещё была занята рассматриванием его достоинства. Довольно внимательно для человека, презирающего трусы. Я кивнула и выдернула из его рук резинку. Муратов закусил губу и захрипел, подаваясь навстречу, когда я стала натягивать презерватив на отвердевший, исполосованный венами орган. Его точно заводили мои командирские замашки. Забавно мы сходились характерами... Не успев опомниться, я оказалась сидя, сверху, сжимаемая его жадными руками. — Как расстёгивается платье? — Муратов завороженно смотрел почерневшими томными глазами, как я начала тереться о головку его члена, не решаясь углубить проникновение. — Быстрее! — Сзади. Он исступленно принялся искать молнию. — Я всегда представлял вас голой, — от этой фразы мне захотелось схлопнуться. Всё то время, что мы проводили на репетициях и учёбе Лекса грезил заглянуть мне под пиджак? Отлично, нужно переосмыслить последний месяц жизни... Застёжка на спине громко разъехалась до самого копчика, короткие рукава начали скатываться по плечам, а по спине прошёл холодок. Я выгнулась и вытянула руки вверх. Муратов ухватил край ткани и помог мне стянуть новогодний наряд. Моя грудь оголилась прямо у его лица. — А где ваше белье? — не отрываясь искушенным взглядом от моего бюста, он облизал истерзанные губы. — Это платье нужно носить без бюстгальтера. По моему телу вновь прошла волна трепещущего возбуждения. Он смотрел на меня, как на свою ненаглядную гитару, доставая её из чехла. — Вы очень красивая, — мой учащенный пульс вдруг раздался в ушах. — Очень. — Ну всё! Хватит болтать! Я нащупала его член и помогла войти. — М-м-м, — Лекса замычал мне в губы, и я не выдержала, неприлично застонала в ответ. Внизу живота всё свело, он оказался внутри, до конца. Твёрдый, горячий и пульсирующий. Я впилась с поцелуем в его приоткрытые губы, посасывая их и смакуя. Лекса принялся двигаться, не стесняясь постанывать и запрокидывать голову. Я чувствовала себя сумасшедшей и счастливой. Обхватила его за голову, притянула за кудри и требовательно забралась языком в его красивый подрагивающий рот. Толчки быстро стали безжалостными, отчаянными. Я пыталась дразнить его и замедляться, сопротивляясь рукам, насаживающим меня с необузданной силой. Тогда, не выходя из меня, нахмурившийся Муратов дотянулся ртом до моей сотрясающейся груди и потянул губами твёрдый сосок. От прострелившего удовольствия я и сама не заметила, как начала насаживаться быстрее. Он понял, что с доведением нас до пика я справлюсь сама. Крепко схватил меня за грудь и принялся играть языком и пальцами с сосками. Тело охотно отзывалось на такие пошлые ласки, я продолжала мокнуть и двигаться, а Лекса стонал, вожделенно приникая с поцелуями. У меня давно не было секса, а по любви — наверное, никогда. Хотя бы сейчас я могла себе признаться в чувствах к Муратову, изо всех сил старающегося довести свою преподавательницу до оргазма. Я старалась держаться, чтобы отложить этот знаменательный момент, потому что слегка побаивалась взглянуть ему в глаза после. Узнать невзначай, что для него это было всего лишь забавным приключением. У Муратова порозовели щёки. Он, наконец, посмотрел мне в глаза впервые за то время, что я разделась. — Теперь я буду сверху, — моя голова коснулась дивана и приятно закружилась. Лекса навис сверху. — Вам надо меньше командовать. Я постаралась согласно улыбнуться. Возможно он подумал, что я усмехаюсь, ведь его продолжала заботить лишь тема превосходства. Муратов бережно вошёл по основание и задвигался чуть грубее, словно пытаясь выбить из меня согласие с последней прозвучавшей фразой. Меня покачивало на диване, а я следила за тем, как колыхаются пресловутые кудри вокруг изнеможённого смазливого личика. В его ушах привычно блестели колечки. Парень вдруг нежно прижался губами к моей щеке и нашёл мою дрогнувшую руку, сжав её в своей жаркой ладони. Мышцы между ног начали безостановочно резко сокращаться, разгоняя по телу истомное блаженство. Я задрожала. Перед моими глазами будто промелькнула вспышка молнии, и на секунду его лицо потерялось за прикрытыми веками. В своих фантазиях я вскрикивала его настоящее имя, но наяву удержалась, с силой прикусив нижнюю губу. Когда я открыла глаза, нашла себя зацелованную, принимая нежные прикосновения припухших губ в шею, уши и лицо. Это было слишком ласково, чтобы походить на мимолётный секс. Поэтому финал Муратова я встретила с доверчивой осторожной улыбкой, наслаждаясь его мученическим выражением лица.