Justin Bar

      Придя в публичный дом на полчаса раньше обычного, Дин не мог найти себе места, наматывая круги вокруг дивана, кресел и кофейного столика. Андреас уже просто не следил за ним, смотря только в стол, иначе бы его точно укачало, а выпитое попросилось бы наружу. Он только изредка посматривал на омегу, который сегодня старался выглядеть особенно хорошо, будто его ждало свидание, а не встреча с клиентом. И рыжие волосы были уложены по-настоящему хорошо: ото лба к затылку, крупными невьющимися прядями. И рубашка была шёлковая, цвета кофе с молоком, а манжеты и воротник украшены вышивкой (а ведь Дину пришлось выбирать между этой рубашкой и рубашкой с открытой спиной), галстук к ней омега подобрал тоже шёлковый, белый. И серьгу он выбрал с изумрудом, не очень крупным, но чистым-чистым. И даже нацепил на левую руку серебряные часы, посчитав, что это сразу делает его самым лучшим кандидатом в мужья маленькому омеге.       И занимая полстола, лежал малиново-белый букет из сто одной розы. Нет, занимал он даже больше половины, заставив потесниться бутылку полусухого вина, которое омега очень-очень долго искал в личной коллекции своего супруга, и бутылку виски, с которой Андреас не спускал глаз, оберегая от одного суетливого, взволнованного омеги. Пепельницу пришлось вообще выселить, потому никто не курил и окно было закрыто. Ахая и охая, Дин прошёл к нему, распахнул и высунулся на улицу. Машины гудели на большой дороге, но больше было слышно гулкую ночную тишину города, готовящегося к осени. Плечи стиснуло лёгкой прохладой. — Смотри в окно не выпади, — хмыкнул Андреас. — Поднимать побежишь? — усмехнулся омега. — Если будешь падать, то веник с собой забери… и вино, редкостная гадость. — Да ты хоть знаешь, сколько оно стоит за бутылку?! — Это не отменяет говнистости этого пойла.       Дин фыркнул, спрыгивая с подоконника и отряхивая тёмно-кофейные брюки. Вернувшись к Андреасу, полностью и бесповоротно развалившемуся на диване, он выхватил из-под его взгляда злополучную бутылку и принялся читать этикетку. — Тогда это вообще помои. — Я у тебя сейчас отберу вино и выгоню, засунув этот букет в задницу. Притащил тут это, — фыркнул Андреас, — между прочим, пить в моём борделе нельзя, а ты собираешься споить клиента. — То есть тебе можно, а всем нельзя? — Дин приподнял одну бровь и опустил бутылку на стол. — Ясно-ясно, ясно-понятно, знаешь, таких плохих мальчиков нужно наказывать. — Это подкат? — Это угроза.       Уперевшись в спинку дивана, по обе стороны от головы беты, Дин навис над ним, не отводя изумрудных сверкающих глаз от глаз друга. Оба они друг другу улыбались, бесхитростно, изощрённо, как два прекрасных игрока в покер, где сделаны слишком большие ставки, больше, чем сама жизнь. Это забавляло. Растянулись припудренные розоватые губы Дина в ухмылке, и, легко портя слабенькую укладку, он взял чуть вьющиеся, златые волосы в кулак. — Эта твоя привычка так раздражает. — А у тебя очень нежные волосы, — тихо, разделяя слова лёгкими паузами, сказал омега, — как я могу не испортить тебе укладку?       Андреас тихо зарычал, поймав омегу за его непростительно белый галстук, поддаваясь его играм. Нет, невозможно было просто оставаться в стороне, даже если известно, что это просто баловство. И, оставляя бету ни с чем, Дин легко отстранился и просто присел рядом, закидывая ногу на ногу, хотя обычно вовсе клал их на стол, но сейчас мешал букет. Омега взглянул на него, на нежные, дремлющие цветы, дожидающиеся получателя, которого должны будут осчастливить. Розы были белые и малиновые.       И Андреас тоже смотрел на них. Как и Дин, он никогда и никому не дарил цветы. — Зачем трупы даришь? — спросил бета. — В смысле? — Так это же сорванные цветы, они умирают. Фактически, ты даришь трупы. — Проверь, дорогой, не стухли ли твои мозги, — хмыкнул Дин. — Я больше беспокоюсь, что ему не нравятся розы или он любит полусладкое. — Ты помнишь, что тут тебе не место для свиданий? — Ну да, прости, забыл, здесь местная шаурмичная. — Пошёл вон.       Дин засмеялся, смотря на часы и действительно поднимаясь. Он бы посидел тут ещё немного, позадирал бы Андреаса, выпил бы с ним, послушал бы его ненавязчивые жалобы на странные прихоти клиентов, которые иногда даже пугают маленьких бабочек, но сейчас Дин сгорал от нетерпения и желал поскорее очутиться в комнате, где кровать будет устелена алыми простынями и где он снова встретится с таким притягательным, юным незнакомцем, его взглядом, столь сверкающим, что начинает болеть сердце, будто поражённое этим блеском.       Потому омега придирчиво осмотрел себя, поправил рубашку, волосы, прикоснулся пальцами к щекам, ощущая, что они прохладные и слегка бледноваты, а его лицо совершенно обыкновенно красиво и тонко очерчено. Букет оказался тяжёлым, и за ним Дин мог бы с лёгкостью спрятаться. Придирчиво оглядев и цветы, омега взял бутылку и, напросившись на пожелание удачи, полетел к своей любимой комнате для приёма гостей.       Андреас только вздохнул, проводив омегу взглядом. Он ещё помнил, каким этот человек был до замужества, немного странным, куда более ядовитым и уж очень озлобленным, прямо до глупого упрямства и отсечек, а ещё был он очень похожим на своего отца-альфу, но Андреас в дела чужой семьи не лез, потому и говорить было нечего. Просто наблюдать, как Дин распушает свой павлиний хвост, было и без того достаточно увлекательно.       А омега пришёл в комнату, опустил цветы на кровать, а вино поставил на тумбочку. Придирчиво затем он осмотрел комнату, частично раздвинул бархатные шторы и приоткрыл ненадолго окно, чтобы проветрить помещение, хотя сразу комнату заполнил густой запах роз, роз и нетерпения. Мучаясь, не в силах уже дождаться Его, Дин присел на кровать, медленно прикусывая внутреннюю сторону губы. Но и просидел недолго: вскочил, ушёл в душевую, где смыл излишний макияж. — Додумался же, накраситься, — прошептал он, — додумался, разволновался.       Аккуратно промокнув холодные капельки полотенцем, чтобы не прилила кровь и не было лицо похожим на вишню, омега вернулся в комнату. Он присел на кровати, оказавшись между бутылкой вина и букетом, как главное блюдо этого вечера, хотя им был маленький незнакомец, которого Дин так страстно ждал. И когда дверь наконец-то приоткрылась, когда он ступил в комнату, омега весь вздрогнул, а кожа изошла мурашками, но с тем одновременно стало спокойно и хорошо.       Немного сонным, томным взглядом, Дин посмотрел на омегу, встречаясь с его слегка встревоженными, но вместе с тем упрямо сверкающими, как два чистейших сапфира, глазами. Увидев Дина, цветы, вино, омега даже слегка испугался, прикрывая дверь и вновь у неё вставая, будто что-то в этот раз должно было его остановить. — Здравствуйте, — мягко приветствует. — Заскучал без меня? — Дин усмехнулся. — Не смейтесь над этим, — ещё тише сказал незнакомец.       А глаза притом у него всё сверкали, и казалось, что на ресницах уже собираются мелкие бисеринки слёз, как крохотные бриллианты. Это выглядело так загадочно и так привлекало. Дин медленно выдохнул, так и мучая складки простыни меж пальцев, изредка сжимая их особенно сильно. — Тебе нравятся розы? — Немного, — с подозрением ответил незнакомец. — Вот как, тогда, — сказал Дин и кивнул на букет, — он тебя ждёт.       Омега тогда совсем растерялся, но на его тонком лице, обрамлённом распущенными пшеничными волосами до плеч, отразилось некоторое непонимание, более напоминающее детскую стеснительную радость. Он закусил губу, сжимая в пальцах рукава объёмной толстовки пастельно-розового цвета, и прошёл к кровати, присаживаясь возле букета, с трудом беря его на колени и обнимая. Незнакомец прикоснулся к лепесткам носом, щекой, закрыл глаза и некоторое время неверяще наслаждался происходящим.       Дин мог только с упоением разглядывать его: каждый изгиб и плавную линию тонкого юного лица, прикрытых длинных ресниц. Он ожидал, что появление незнакомца возбудит в нём дикую жажду, без того томящую и ломающую, но, наоборот, мальчик остудил и будто привёл в чувство. — И мне правда можно будет его забрать? — спросил он, подняв голубые, нежные, будто лепестки незабудок, глаза. — Да, конечно, — сказал Дин, — заберёшь… как заплатишь. — В смысле?!       Незнакомец гневно фыркнул, смотря на громко смеющегося омегу. Дин просто не мог удержаться и едва не валялся на кровати. — Вот Вы смеётесь, а я хотел сделать Вам комплимент! — фыркнул незнакомец. — Ой, и какой же?       Дин поймал личико незнакомца в руку, слегка притягивая к себе, и сам к нему подался. Его взгляд скользнул по тонкой персиковой коже незнакомца, по длинным светлым ресницам, тонкому носу, пока наконец не остановился на нежных, подрагивающих в дыхании губах, бархатных. И ощущая, как сам мальчик с отчаянным нетерпением смотрит в его глаза, Дин поднял взгляд, разглядывая весь блеск нерешительности и упрямства. — Помнится, ты просил, чтобы я тебя поцеловал, помнишь? — За это тоже придётся доплачивать? — спросил незнакомец.       Это вновь рассмешило. Букет был неохотно отложен на тумбочку к бутылке вина, которая осталась стоять, прижатая им к стене. Они остались на кровати наедине. Пахло розами, миндалём и какао. Упоённый сладостью, цветом и лёгкой горечью какао, Дин смотрел на незнакомца, который, казалось, мучился какой-то нерешительностью, то с нетерпением глядя на омегу, то отводя взгляд, будто отступая. — Скажу вместо тебя, но ты сегодня выглядишь очень хорошо, — выдохнул Дин. — Я хотел это сказать, Вы и в прошлый раз меня впечатлили. — Неужели, только своим внешним видом? — Об остальном я жалею.       Дин оскорблённо ахнул, пробормотал, что это возмутительно, и отвернулся. — Вы не так поняли. Я жалею, что Вы — омега, — пояснил незнакомец.       Вернув к нему взгляд, Дин с удивлением увидел на красивом юном личике слабое разочарование. Захотелось сразу обнять, успокоить, чтобы сошло это странное выражение, оставило омегу. Мягко улыбнувшись, Дин скользнул рукой по ручке незнакомца, забираясь пальцами в рукав его толстовки и задирая его. — А есть ли тебе дело до чужого мнения? Особенно, если никто не узнает, с кем ты занимался сексом в борделе? — Всё должно было быть не так, я будто… зависимый и не понимаю, почему пришёл второй раз. — Потому что я забыл тогда цветы и вино? — шутливо спросил Дин. — Вы говорили о шампанском. — Сдался омега. — И я не пью.       Он тяжело посмотрел на Дина, будто бы тот мог его понять. Для старшего это всё не имело такого значения. Ещё очень давно он понял, что в его сердце есть местечко только для другого омеги и других это волновать не должно. Улыбаясь, Дин взял незнакомца за руки, пальчики у него были длинные-длинные и немного холодные. — Знаю, странно слышать советы от омеги в борделе, но не другим решать, кого тебе любить и с кем тебе будет хорошо. Бьёт — значит не любит, — сказал Дин.       Незнакомец недолго смотрел в сторону, но глаза вскоре поднял к омеге. Чувствовалось, как постепенно согреваются его пальцы в руках Дина. И ощущая это же, младший спросил: — Нескромный вопрос, а Вы со всеми клиентами разговариваете так, как со мной? — В основном они мне выкатывают свои пожелания, а больше толком и не говорим, а что, хочешь чего-то особенного? — Сегодня три часа. — О, надо провести их с пользой, — усмехнулся Дин.       Странно было болтать перед сексом, ведь с другими ничем подобным заниматься не приходилось. Дин просто слушал, что от него хотят и старался особенно от этого не уклоняться, но в основном от него ничего особенного не хотели, потому что приходили к нему однообразно усталые, одинокие омеги. Их было несколько жаль, но второй раз они больше никогда не являлись. Интересным оказался только студент, который поспорил, что пойдёт в бордель и переспит с омегой. С ним секса не случилось: Дин оставил ему парочку засосов, как подтверждение, поплевался и расстроенный ушёл.       Однако сейчас омега об этом не вспоминал, он вообще не думал, что у него кто-то был до этого незнакомца. И казалось, что сейчас они у Дина дома, после свидания, ресторана, прогулки, где бы Дину самому пришлось тащить этот тяжеленный букет, после подъёма на лифте в приятной тишине и задумчивом, красноречивом молчании.       Наконец-то пальцы незнакомца полностью согрелись. Дин выпустил его руки и взялся за непростительно-белый галстук, оттягивая его от шеи. — Так ты решил, что именно хочешь сегодня? — спросил он, пока омега не отводил взгляда от этого галстука.       Незнакомец замер тогда на мгновение и медленно пожал плечами, вновь оставляя в начале Дину всю инициативу. Он сам стянул толстовку, под которой уже ничего не было, только прекрасное, изящное тело, мгновенно приковавшее взгляд. Дин неясно ощутил, что ещё немного и просто сойдёт с ума. Оставляя белый галстук, на красноречиво алых простынях, он оказался так близко к омеге, что коснулся его щеки носом, ощутил прикосновение его златых прядей. От юноши пахло какао, а его дыхание слабо вздрагивало, словно боялось прикоснуться к чужим губам.       Опустив ладонь на запястья незнакомца, мягко поднимаясь по его руке прикосновением, оглаживая и упиваясь проявлением ласки, Дин добрался до его шеи, до подбородка. Он дотронулся до податливых, нежных губ большим пальцем, заставляя незнакомца приоткрыть ротик. Слегка отстранившись, они взглянули друг другу в глаза, но вновь сблизились, опустив взгляд, соприкасаясь лбами, дыханиями, почти касаясь губ.       Кажется, незнакомец прошептал что-то совсем неразборчивое, но лёгкое, наполненное теплом. Он обнял Дина за шею одной рукой, оглаживая спину и покатые сильные плечи, складки шёлковой рубашки. Он испортил укладку, запустив пальцы в рыжие волосы, пока омега всё не отводил пальцев от щеки незнакомца, от его губ. Они никуда не торопились, не было бури, отошло в сторону нетерпение, даже на рубашке Дина были застёгнуты все пуговицы.       И он помнил, как кратко, будто бесчувственно, поцеловал омегу в краешек губ тогда, как потом хотел наверстать упущенное, но момент, казалось бы, был безнадёжно потерян. И вот оно, гиперболизированное, до того чувственное, что может стать немного больно. Хотелось что-то сказать, выразить, что всё сейчас необычайно другое, иное настолько, что вот-вот и Дин усомнится в подлинности себя, а настоящий здесь лишь он — незнакомец.       Вместо слов же случился поцелуй. Мягкий, словно лепесток, окроплённый росою. Дин скользнул рукой в нежные пшеничные волосы, не сжимая их вовсе, оглаживая большим пальцем нежную щёку незнакомца. Они целовались долго. Они не открывали глаз. Они не разрывали прикосновения.       Наконец-то глубоко-кофейная пуговица на рубашке Дина была расстёгнута. Незнакомец скользнул пальцами по ним всем, расстёгивая каждую. И опускаясь на кровать, он увлёк Дина за собой, разрозненного, ничего не замечающего, впервые так увлечённого поцелуем. А ведь они не должны были целоваться. Они много чего не должны были, и много чего должного между ними не было.       Череда поцелуев оборвалась. Дин приподнялся, восстанавливая дыхание и смотря в глаза незнакомца. Блеск их завораживал, спокойный и ласковый. Кратко улыбнувшись, младший омега приподнялся, и столь же мимолётно поцеловал Дина вновь, но быстро ускользнул, прикасаясь к его шее. Горячая кожа оказалась такой приятной, а вкус миндаля на ней сладковатым. Увлёкшись, незнакомец и сам не понял, как случайно оказался Дин на спине, а сам он — на его бёдрах, потому продолжал изучать его шею, затем плечи.       И туманно за ним наблюдал старший омега, прикрыв один глаз. Дыхание было совсем хриплое, чувства казались нереальным и так странно было, что неумелые поцелуи доставляли особенное удовольствие. Дин даже не мог шутить. — Вы в порядке? — спросил вдруг незнакомец. — В смысле? — Голос даже дрогнул. — Ну, Вы… Вы в прошлый раз были, — сказал омега, — куда более, эм, активным и…       Дин мгновенно сел и, не ожидая того, незнакомец просто ткнулся носом в его грудь, а после там и остался, слушая, как быстро-быстро под горячей кожей бьётся сильное сердце. Оглаживая плечо, грудь Дина, омега зажмурился ненадолго, а после поднял голову, смотря в глаза старшего. — Давай поговорим о жизни со стояком в штанах, я согласен, — хмыкнул Дин.       Несколько секунд ему понадобилось, чтобы побороть себя. И вот он снова такой, каким его знают незнакомец и все остальные. Вновь с увлечением, большим и бурным, Дин поцеловал омегу. Кажется, на мгновение тот даже испугался, оказавшись неожиданно на простынях, в полной власти жарких поцелуев. И не дав ему прийти в чувство, Дин быстро расстегнул джинсы омеги и стянул их вместе с трусами. — И вот я снова полностью обнажённый, — тяжело прошептал незнакомец.       Он уже не сводил колени, не прикрывался, держа руки у головы и только сжимая алые простыни, по которым рассыпались пшеничные мягкие пряди. — Ты в носочках, так что не полностью, — усмехнулся Дин.       Несмотря на шутку, его вновь утягивало в эту ужасную густую эйфорию, но вместе с тем хотелось только большего и большего. Это так сбивало с толку, что Дин забыл о презервативах и смазке, всё любуясь непростительно милым, соблазнительным мальчиком, который вновь сорвал жаркий поцелуй и успешно отобрал у старшего штаны. Это слегка позабавило, но Дин был слишком занят, чтобы смеяться. С некоторым упорством, упоением он целовал нежные губы, каждую, лаская и мучая, пока лёгкие игры не сменились глубоким влажным поцелуем.       Незнакомец, весь под ним задрожавший, словно испугался, сжал плечи Дина, неумело отвечая, не успевая за губами и языком, ни за чем не успевая. И омега оставил его совершенно разрозненного, в сладких содроганиях и мурашках, изнеможённого и очарованного. Он даже не заметил, как на запястья лёг белый нежный галстук, аккуратно стянувший их вместе, но достаточно свободно, чтобы не сделать больно. Прижимая ручки незнакомца у него над головой, Дин разбудил его кратким поцелуем.       Не дав возмутиться, он вторгся в омегу пальцами, легко добиваясь стонов и дрожи. Будто испугался, словно второй раз будет сейчас терять девственность, незнакомец свёл колени и сжал руку Дина меж бёдер. — Ч-что Вы делаете? — отрывисто спросил омега. — О чём ты? — передразнивая интонацию, спросил Дин и попросил: — Разведи ножки, милый. — В-вы обещали бирюзовый бондаж. — Принести?       Но Дин не дал незнакомцу ответить, всё равно проникая пальцами глубже, как бы сильно он не сжимал бёдра. Тихо стеная, омега сдался и развёл ноги. Однако стоны быстро сменились мольбами и просьбами, так сладко Дин растягивал и мучил мальчика. И будь у незнакомца свободны руки, он уже бы точно завалил Дина на постели, не позволив ему так издеваться. Однако младшему оставалось только принимать ласки, не имея возможности даже прикрыть рот ладонью. И даже ощутив свободу, когда Дин стал открывать презерватив, незнакомец не успел спустить руки ко рту. Он тяжело заскулил, ощутив, как одним медленным толчком, сам старший вторгается в нежное изгибающееся тело.       Приятно мучительные прелюдии окончены. Безумие. Они прерывались лишь изредка, чтобы отдохнуть, и тогда с переменным успехом шутили и просто болтали, ни о чём важном так и не поговорив. Однако, когда три часа истекали, а незнакомец уже выпил пару таблеток и просто лежал на серой жёсткой простыне, которая оказалась под алой, Дин с некоторым волнением обнаружил на его лице странное, вновь разочарованное выражение. Он подсел ближе, прикасаясь к растрёпанным, слегка спутавшимся пшеничным волосам, мягко оглаживая и расчёсывая их пальцами.       Мальчик перед ним выглядел так уставше и притягательно. Его юная, измученная сейчас красота завораживала. До того приятно пахло какао, что хотелось уткнуться в его шею и не отстраняться. — Не понравилось что-то? — спросил Дин.       Омега промолчал, перебирая пальцами изрядно помятый галстук. — Только не пиши обо мне в книге жалоб, — посмеялся старший. — Вот Вы смеётесь, а я не знаю, что мне делать, — вздохнул незнакомец, — не знаю, почему мне так понравился человек, имени которого я даже не знаю. Ни имени, ни возраста, ни… ничего вообще, кроме того, что Вы омега. — Я могу тебе представиться, так будет лучше? — Не стоит, Вы же на работе. А вообще, не хотел спрашивать, но почему Вы тут работаете, неужели это Ваше призвание?       Дин засмеялся, ложась рядом и задумчиво смотря на омегу. Тот взял старшего за руку, аккуратно повязывая на запястье бантик из галстука, тот всё равно был безнадёжно помят. Будто случайно скользнув пальцами выше по руке, незнакомец тихо вздохнул, останавливаясь где-то на плече и разрывая прикосновение. — Не ответите, да? Думаю, что Вам тут не нравится. Или… такие клиенты с ублюдскими желаниями редко встречаются? — Нормальные желания. — Почему же? Чего хорошего, в том, что омеги спят друг с другом? Кто-то даже живёт вместе. Они ходят по улице, а на них все косятся и думают, какие же они уроды. — Незнакомец нервно фыркнул. — Ну какой же ты ещё маленький, просто бусинка, — сказал Дин и потрепал младшего по щеке, — милая-милая бусинка.       От подобного оскорбления омега потерял дар речи. Можно было даже заметить его мимолётное желание хорошенько стукнуть Дина, притом желательно по голове. — У-у, как злишься, — посмеялся старший и улыбнулся, — не злись, а то шерстью обрастёшь. — Сейчас стукну! Я к Вам с такими разговорами, а Вы смеётесь! Легкомысленный! Неотёсанный! Да Вы, да Вы просто… просто!.. — Просто чурбан и болван? — засмеялся Дин.       Он сел, смотря на омегу. Тому было совсем не до смеха. Он тоже сел, но отвернулся, быстро стирая крупные-крупные слёзы ребром ладони. Они вновь казались прекрасными бриллиантами, поблёскивающими под мягким жёлтым светом. Дин бережно обнял младшего со спины, хотя тот дёрнулся, собираясь просто уйти. — Это твоё дело, с кем ты спишь, а не твоих соседей. Хочется тебе за ручку ходить с омегой, вот и ходи, — тихо заговорил он на ушко незнакомцу, — слышишь?       Тот кивнул. — Мне нравятся омеги, и я это прилюдно признаю. И клиенты у меня все омеги, — продолжил Дин, — и моя вторая половинка тоже будет омегой, и тебя я нахожу просто до одури красивым омегой. И что, ты теперь скажешь, что я мудак и жизни не достоин? — Я не знаю, что сказать, — прошептал омега. — Все считают это неправильным, а Вы… Я думал, что Вас заставили, или… — Действительно, вот это меня тут заставили, что я даже цветочки и вино тебе за свой счёт купил. Знаешь, бусинка, а не хочешь ли ты со мной на свидание? Увидишь, как люди «пялятся» на нас: никому мы на хер нужны не будем, — сказал Дин.       Он взял незнакомца за подбородок и повернул к себе, насколько позволяла его нежная шея. Отразилось в голубых глазах всё упрямство и недоверие. Полностью уверившись, что над ним шутят, омега поджал тонкие бархатные губы. Это упорство веселило, и, улыбаясь, Дин мягко поцеловал плотно сжатые губки. Не в силах отказаться, младший потянулся за добавкой. Снова они целовались. — Так что насчёт свидания? — спросил Дин.       Однако омега ему ничего не ответил. Он аккуратно вывернулся из сильных рук и тихо побрёл в ванную, потирая пальцами случайный засос на шее. Дину осталось только проводить его взглядом. Чувствовалось, что слова старшего омеги не достали до сердечка незнакомца, а Дин дотянулся до вина, читая этикетку и думая, что разопьёт бутылку вместе с Джастином, с которым обязательно нужно будет поделиться событиями этой ночи. Для себя омега решил, что не будет напиваться до беспамятства, но это ещё нужно было осуществить.       А незнакомца Дин поймал на выходе из ванной, тихо урчащего и закутанного в полотенце. Сразу было видно, что омега просто хотел поскорее попасть домой и отдохнуть после столь бурных развлечений. Уклонившись от повторного вопроса Дина, он оставил ему прощальный поцелуй, взял букет и вскоре ушёл полностью задумчивый, а ресницы его были украшены крошечными бриллиантами. — Уверен, он появится снова, — бормотал Дин, стоя в душевой кабине.       Вода стекала по его плечам, как скатывается тяжёлая гладкая ткань, а сам омега себя чувствовал так легко и непринуждённо, что это казалось нереальным.       Безумие.