Justin Bar

      Джастин долго бы сидел под фонарём, будто бы дожидался, когда тот мигнёт в первый раз, пытаясь разгореться добрым, запачканным жёлтым светом, смотря на мотоцикл и одного альфу подле себя, но до темноты было ещё далеко, ждать света не стоило. Но Джастин всё равно не уходил, думая о другом альфе, об альфе, который был нормальным. Нет, никого нормального уже не было, все медленно сходили с ума, когда хотелось лишь жить. Они не могли. Они словно затухли, как этот старый фонарь, который сейчас не мог даже мерцать.       А из бара тихо вышел Дин, воровато выглянул в переулок с лестницы, сильно вытягивая шею, для того только, чтобы убедиться в полном одиночестве Джастина. Увидев его возле мотоцикла, под фонарём, омега тихо вздохнул и прошёл ближе, держа в руках бутылку виски, которую взял со стенда за стойкой. Дин улыбался. Глядя на это, альфа вдруг сам не выдержал и засмеялся, складывая руки на коленях. — Я всё проебал, — сказал он. — А как по мне, то удачно засосал моего мужа, — усмехнулся Дин. — Пошёл ты. Вот тебе смешно, а мне — нет. — Ой, умру сейчас со смеху прям, так мне смешно. — Почему ты его муж, а не я? Почему? Что я не так сделал в этой жизни? — Родился, — сказал омега, делая глоток прямо из бутылки и отдавая её другу.       Джастин тоже приложился к виски, слегка поморщился, и между альфой и омегой воцарилась усталая, мягкая тишина, кажется, надавишь — останутся вмятины под пальцами, будто не тишина это, а песок. А фонарь над ними стоял хмурый и погасший, хотя оба они улыбались. Альфа повёл плечом, снова поднёс бутылку к губам, но остановился, головой покачал. Наблюдая за его непривычным смятением, Дин даже с усилием уверился, что это действительно Джастин. — Ты... как же всё-таки любовь меняет людей, — хмыкнул Дин. — Да не меняет она ничего, просто ведёшь себя как идиот, вот и всё. — Знаешь, я одного понять не могу, нет, стоп. — Омега собрался с мыслями. — Хочу спросить, как долго ты в него влюблён? — Не знаю, просто, как бы сказать. Мне это в голову не ударило, — объяснил альфа. — А как же все твои прошлые ухажёры? — Я надеялся, что моё тупое сердце выберет кого-нибудь попроще, чем замужний альфа, а тем более Аллен! За локоть себя укусить проще, чем его в чём-то убедить! Он у тебя просто, просто, блядь, да я... кошмар! — воскликнул Джастин, размахивая бутылкой, Дину пришлось её даже выхватить. — У меня вообще шансы есть? — О, ещё я не видел, как ты истеришь, — посмеялся омега и вздохнул. — Есть у тебя шансы, сам знаешь.       Джастин фыркнул, толкнув омегу в плечо и смотря в сторону. Спокойствие к нему постепенно возвращалось. Альфа вытащил из кармана жилетки какой-то лоскут, расчесал пальцами волосы и забрал их в хвост на затылке, глядя притом всё на арку, что вела в переулок. Свет с большой улицы, тихонько крадущийся к ногам альфы и омеги, создавал странную иллюзию, будто ещё немного, ещё усилие, ещё шаг, и можно будет подняться, выходя под солнце. Однако это был какой-то морок и бред, ведь путь предстоял долгий. — Будешь меня подкалывать, я тебя тресну, я обещаю, — пригрозил Джастин, заметив, что омега уже собрался сказать какую-нибудь гадость. — То есть тебе можно крутить с моим мужем, а мне даже пошутить нельзя? — Дин не мог сдержать смеха. — Какой же ты засранец, слов нет.       Омега улыбнулся и привалился плечом к плечу друга, тоже смотря на арку, а там и дальше — на улицу. Почему-то настроение стало вдруг такое хорошее-хорошее, хотя ещё недавно Дин так тревожился о том, какой странной, глупой стала его маленькая, увечная душа. Возможно, нет, очевидно, так влияло количество выпитого. Поморщившись, Дин прижал пальцы к виску, стараясь упорядочить мысли и стянуть глупую улыбку со своего лица, но она так и не желала уходить.       Джастин, более трезвый, с лёгким смешком взглянул на друга, приоткрывая рот и о зубы поправляя пирсинг в языке. Это движение показалось Дину таким странным, что он вновь рассмеялся, хотя быстро закрыл себе рот ладонью. Вздохнув, альфа забрал у него бутылку и поднялся. — Тебе бы поспать, — сказал он. — Считаешь, что я слишком много выпил? — хмуро спросил Дин. — Мы оба изрядно нетрезвы на самом деле. И если я ещё ничего, то ты уже подходишь к некондиции. — Это ты меня так изящно домой отправляешь?       Глядя на альфу, Дин посмеялся. Он не мог точно оценить, насколько сильно пьян, но судя по количеству выпитого, что складывалось из виски дома, виски в баре и виски сейчас на улице, достаточно, если не очень. Потому было бы самым лучшим решением отправиться домой, но там Дина ждал Аллен, притом не в самом лучшем расположении духа, что немного настораживало. Тяжело поднявшись, опираясь на фонарный столб и перебирая по нему руками, Дин выпрямился и потёр переносицу пальцами. — А в баре у тебя поспать можно? — хмуро спросил он. — Ты всё равно сказал, что я пошёл в бордель... разница не велика. — Ты сейчас домой пойдёшь, сравнил эту яму с моим баром, — фыркнул Джастин, беря Дина под руку и почти волоча его к лестнице. — Спасибо, я сейчас совсем не хочу встречаться с Алленом. — Эгоист ты маленький, бросил своего мужа одного. — Ты тоже эгоист.       Дин и Джастин посмотрели друг другу в глаза, и альфа легко щёлкнул мальчика по носу, заставляя его, обиженного, зафыркать, вырваться и пойти самому, хотя на лестнице Джастин его всё равно поддержал. Вздохнув, омега улыбнулся, прикрывая глаза и почти-почти отключаясь. Он едва запомнил дорогу до стойки, а там и до служебного помещения, не совмещённого со складом, на том спасибо. Это оказалась небольшая комната, где действительно была кровать, пусть и старая, но была, стоял стеллаж с различными вещами: личными, рабочими и чем-то средним между первыми двумя пунктами. Дин разглядел там даже одежду, окончательно уверившись, что Джастин тут живёт. Где тут душ и всё остальное, омега спрашивать не стал, просто об этом не вспомнив. Не до того ему было.       Он догадался только разуться перед тем, как ложиться в кровать, и то с напоминанием Джастина, а иначе бы просто ухнулся лицом в матрас. Стоило голове коснуться подушки, как сознание моментально покинуло тело, а сам Дин провалился в глубокий сон. Он даже не задумался, где будет спать Джастин, а он точно спать будет, потому что так же нетрезв, как и Дин. Однако омега всё равно не покинул бы кровать, даже если бы альфа лёг с ним.       Спалось Дину хорошо, нет, даже отлично. Почему-то он так хорошо не отдыхал дома, как отдохнул сейчас. Возможно от того, что дома его часто посещали какие-то странные сны, а в остальных случаях Дин напивался так, что на утро мучился с похмельем, но сейчас его посетили только чёрные сны, сны без сновидений. И даже тот факт, что его разбудили, не испортил отличного отдыха. Довольно жмурясь, Дин приоткрыл один глаз и поднял голову. — Так ты ещё и с моим дядей спишь. — Перед кроватью стоял Нейтан. — Что? Нет! — сонно воскликнул Дин. — Не сплю я с твоим дядей. — В смысле? — За спиной омеги сел Джастин, который до того мирно спал себе у стенки. — Каким дядей? — У меня просто слов нет, — вздохнул младший омега, потирая пальцами переносицу. — Джастин, ты ужасный врун! — Отстань, пелемяшик, я сохну по его мужу, — хмыкнул альфа и спихнул Дина ногой с кровати, а сам отвернулся, ложась лицом к стене, и почти с головой одеялом накрылся. — Пошли вон, в зал... Дин, блю кюросао не трогать.       Дин, который ухнулся на пол, только захныкал обиженно, а потом тяжело встал, ища взглядом свою обувь. Один кроссовок он нашёл под кроватью, а второй ему подал Нейтан. Притом младший омега всё время молчал, смотря более всего на свои изящные руки, у коих заламывал пальцы, словно бы стараясь сделать себе больно, но не хватало сил. Дин, завязав шнурки, тяжело оправил мятый свитер и взглянул на Нейтана, подал ему руку, предлагая вместе пройти в зал.       Младший омега руки не принял, глядя в сторону и кратко качая головой. Лицо его притом было очень мягкое, но серьёзное, бровки были сдвинуты и потому вызывали тоненькую мимическую морщинку. Очень красивая. Эта строгая, трогательная красота пробирала до мурашек. Дин так хотел бы прикоснуться к этому лицу, снять напряжение, оцеловать щёки и, наконец-то, припасть к чуть бледным, бархатным губам. — Я очень переживал, прости, что оставил тебя, — сказал Дин, пока шли в зал, но младший омега промолчал, чтобы не тревожить Джастина. — Я в порядке. Понятно же, что у тебя есть семья, — вздохнул он, когда вышли в зал. — Мне всё равно нужно было побыть одному, наедине со своими мыслями. Было в чём разобраться.       Дин зашёл за стойку на место бармена, а Нейтан — на месте клиента. Он с трудом забрался на высокий стул, не зная, как за него ухватиться, потому даже покраснел слегка, неловко вздыхая и смотря сразу в сторону. А на стойке так и стояли два стакана, из которых пили виски, но в которых за несколько часов растаял лёд. Дин их убрал, беря более высокие стаканы и отворачиваясь к стенду, украшенному множеством бутылок. Он задумался, но так ничего и не взял, смотря вновь на младшего омегу. Мальчик сидел тихо, сложив руки на стойке и мягким взглядом голубых, строгих глаз смотрел на Дина. — Ты будешь?.. — с наитием спросил Дин. — Я не пью, — напомнил младший омега. — А, я спрашивал про содовую или что ещё в коктейли льют... сок? — М, Джастин всегда наливал апельсиновый сок...       Задумавшись, старший омега покрутил головой, ища холодильник, встроенный в стойку, а там, найдя его, вытащил пачку апельсинового сока. Налив стакан на три четверти, но так и не отыскав трубочку, Дин вздохнул, пододвинув сок к омеге, а там снова отворачиваясь к стенду и выбирая, что бы хотел выпить он сам, но теперь уже алкогольного. И он мучился с выбором, чувствуя, как смотрит Нейтан ему в затылок, как разглядывает растрёпанные волосы, где пряди лежали ровно так, как им вздумается, а не красиво и ухоженно, не как обычно. И слова к языку не лезли, так упорно его избегая, что казалось, будто не о чем говорить.       Сглотнув, Дин взял бутылку самбуки, вновь чёрной, взял рюмку, ставя на стол и открывая бутылку. Нейтан на это притом смотрел совсем испугано, будто бы не для себя это старший омега наливает, а для него, для маленького-маленького мальчика. Не сдержавшись, Нейтан поймал старшего за руку, не позволив ему наполнить рюмку. — Нет, пожалуйста, побудь трезвым, я же... я же поговорить пришёл, а ты... Вы. — Младший омега сглотнул и скорее убрал руку от запястья Дина, прижимая собственную ручку к себе. — Простите. — Я выпью сок, — кратко сказал старший, убирая бутылку и рюмку.       Второй стакан сока вскоре стоял на стойке. Дин с некоторой надеждой на одобрение посмотрел на младшего омегу, но тот держал сок в обеих руках и глядел только на него, медленно закусывая губы, словно бы не планировал ничего говорить вообще, хотя явно у него было готово каждое слово, каждая буква и звук. Он знал, что собрался сказать, знал, как это выразить, но не мог. — В общем, — всё-таки заговорил, — Дин, Вы... Простите за всё, что Вам пришлось пережить из-за меня, что я сказал Вам, как оскорбил. Не отрицайте, оскорбил. И дайте договорить. Я подумал, я... я трезво решил, сам. Вы замужний омега, притом Ваш муж не абы кто. Да, я догадался, хоть Вы и не брали его фамилию. Я не хочу разрушать семью, совместный бизнес, Вашу жизнь и, в конце концов, Вашу психику. И свою тоже не хочу.       Нейтан замолчал, но жестом руки показал, что не закончил. Молчание воцарилось столь гнетущее, что нельзя было не сделать глоток сока, хотя его сладкий, одновременно с тем кисловатый вкус неприятно коснулся языка, будто желанный, но прощальный поцелуй. — И, поймите, что я... я должен остаться нормальным, у меня должен быть в будущем муж-альфа, а потом — как у всех. Я очень хочу прожить нормальную жизнь, — сказал Нейтан. — А Вы, меня так тянет к Вам, что чем дальше, тем больнее мне будет отрывать себя от Вас. Мне уже больно. Потому, я прошу Вас закончить. Вы сможете жить со своим мужем спокойно, а у меня будет своя жизнь. Мы навсегда останемся студентом и преподавателем, а потом, когда я выпущусь, — никем.       Молчание воцарилось окончательное. Нейтан тихо допил сок и отвернулся, собираясь уйти, но Дин стоял над полным стаканом, из которого не смог сделать и глотка. Его не трясло, но он и не улыбался. Его лицо было пусто, только глаза казались чуть более приоткрытыми, чем обычно, и ресницы над ними подрагивали, лишённые хрустальных бисеринок, хотя они собирались в уголках зелёных глаз.       Молча взяв Нейтана за плечо, не позволяя ему уйти, Дин не мог заставить себя говорить. У него на языке не было и единого слова, хотя сейчас они были ему так нужны! — Прошу, дай мне шанс, — тяжело прошептал старший омега. — Зачем? — Я понимаю, я самый ужасный кандидат для молодого омеги, но прошу! Я не принц на белом коне, который не курит, не пьёт, который девственник и ждёт своего избранника, — говорил Дин, — но у меня не было выбора. Не было, я не прошу понять меня, но я... я так хочу попытаться. — Думаешь, что есть шанс сделать из влюблённости любовь? Дин, мы омеги и мы не должны любить друг друга, — вздохнул Нейтан и вырвал руку, — это болезнь.       Он слез со стула, быстро идя к выходу, но Дин выскочил из-за стойки, не дав младшему уйти. Он обнял мальчика со спины, прижимая его к себе, словно бы ничего более ценного не было больше в этом мире, будто бы нечего было больше любить. И он чувствовал, как Нейтан весь дрожит, как его сотрясают беззвучные, сдерживаемые рыдания. — Пожалуйста, отпустите, — всхлипнул он. — Нет. — Я тебя ненавижу! — воскликнул Нейтан, но обернулся, горячо обнимая старшего.       Он прижался к Дину, сжимая руками свитер на его спине, даже слегка его царапая и тихо плача. И Дин продолжил обнимать его, держа подле себя, боясь даже лишнего провести ладонью по спине, по мятой рубашке, боясь прикоснуться к волосам. И от Нейтана пахло какао. Чувствуя знакомый, слегка горьковатый запах, Дин зажмурился и прильнул носом к шее мальчика, будто бы мог оставить на себе его тона. — Я так боюсь, — прошептал Нейтан, — так боюсь. Это неправильно, это так ужасно, почему ты меня заставляешь? — Потому что сам ты себе не позволишь.       Омега ничего не ответил, только ещё сильнее спрятался в объятиях Дина, хотя было тяжело дышать и даже стоять. Но они стояли, стояли долго, не обращая внимание ни на что. Дин лишь чувствовал, как бьётся сердце мальчика в его руках, как касается шеи его тяжёлое, неровное дыхание. Хотелось уберечь этого маленького, прекрасного человека от всего большого мира, который настойчиво вбил ему в голову, что так, как он хочет, любить нельзя.       Кажется, прошло более десяти минут прежде, чем Нейтан отстранился. Он взглянул сверкающими, упрямыми глазами в глаза старшего омеги и поднял к его лицу руки, мягко прикасаясь к щекам, оглаживая бархатную кожу. Дин, похоже, забыл, что должен дышать. Всего себя он отдал сейчас проникновенному взгляду младшего, будто бы тот мог забрать то, что в Дине можно было назвать душой.       Улыбнувшись, Нейтан приподнялся на цыпочки, привлекая старшего к себе и мягко целуя его в губы, но так кратко, что стало немного больно. — Пусть никого из нас не постигнет разочарование, — прошептал Нейтан, — до свидания.       Он покинул руки Дина, быстро уходя из бара, пока старший омега провожал его взглядом. И сам он вовсе не ощутил, как по щекам катятся крупные слезы, пока они не стали мерзко скапливаться на подбородке. Быстро их смахнув ребром ладони, улыбнувшись, омега глупо уставился куда-то в сторону, хотя сам думал только о Нейтане. Почему-то так легко и хорошо стало на душе, будто все проблемы решились сами собой, будто ничего в этом мире более не угрожало и не тревожило.       Хотелось попрыгать по комнате, высоко подняв руки и что-то крича нечеловеческим голосом, но Дин стоял и просто улыбался, будто внезапно опьянел или вовсе лишился разума. Воздушный, будто бы вовсе лишённый связи с этим миром, Дин медленно вернулся к стойке, где с удовольствием допил апельсиновый сок, который до того терпеть не мог. Он прибрался, а далее вернулся в служебное помещение, где громко и заливисто храпел Джастин. Поставив ему будильник за час до открытия бара, Дин оставил альфу отдыхать и уже собрался уходить, как заметил свою сумку.       И эта пропажа была найдена, а на телефоне ещё было некоторое количество заряда. Улыбнувшись, Дин взял свою сумку и тихо покинул бар, оставив дорогого друга отдыхать. Теперь нужно было приложить все усилия, чтобы воспользоваться тем шансом, который ему подарил Нейтан. — Я справлюсь, я обязан, — шептал Дин, встав под фонарём, который вот-вот и готовился зажечься, ведь в нём сменили лампочку.       А небо уже окрашивалось в тёмно-синий и фиолетовый, проступали первые звёзды, словно крошки, которые упали на чёрный асфальт, но голуби их почему-то так и не собрали. Выйдя через арку на большую улицу, постепенно наполняющуюся людьми, Дин ощутил, как глупо он сейчас улыбается, как обнимает свою сумку. Хотелось посмеяться над собой, но улыбка не отпускала губы. — Я всё сделаю, — вздохнул омега, — я спрошу совета и у меня всё получится.       Так Дин отправился ниже по улице, где через несколько кварталов его ждал публичный дом.