Justin Bar

      Утро наступило рано. Осенний полумрак укрыл комнату, мешая детально разглядеть мебель, стены, разбросанную одежду, мешая разглядеть маленького, нежного мальчика подле себя. Дин, сонно моргая, смотрел на младшего омегу, с которым укрылись одним одеялом в старом пододеяльнике, мерзко ощущающимся на голом теле. Он не мог сказать, когда они закончили, сходили ли потом в душ, потому что мозг ещё не проснулся, но кожа ощущалась чистой, а к запаху миндаля и какао примешивался полутон дешёвого земляничного мыла, даже не геля для душа.       Глаза постепенно привыкли к излишней темноте. Хорошо теперь виделись тонкие, расслабленные черты, разглядывая полностью тихое, мягкое личико Нейтана, старший омега сдержанно вздохнул, боясь как-то неудачно пошевелиться и разбудить мальчика. Будто чувствуя, что Дин не спит, тот нахмурился, повёл носом, чуть выше укладываясь на подушке и прижимая к своей груди руки, чуть-чуть царапая подушечками пальцев по ней, но вскоре успокаиваясь. Теперь только крупные, пушистые пряди златых волос мешали тихому сну младшего омеги.       Приоткрывая рот, будто бы оттого сам станет тише и аккуратнее, Дин подобрал неаккуратные пряди пальцами, убирая их от тонкого личика. Младший вновь нахмурился и окончательно отстранился от старшего омеги, ложась на живот и подкладывая руку под голову. Теперь его лицо было почти полностью спрятано. Улыбаясь, Дин невольно понял, что даже во сне Нейтан остаётся упрямым и напускно чуть строгим.       Старший оставил мальчика в покое и тихо покинул кровать. Медленно осветляющийся сумрак недоверчиво коснулся полностью обнажённого тела, оглаживая неосязаемыми ладонями каждый изгиб, изучая кожу и ища изъяны, но ничего такого не находя. Стряхнув фантомные касания, Дин взглядом обвёл комнату, ища свою одежду. Он бы не удивился, если бы на люстре висели чьи-нибудь трусы, хорошо, что таковых там не было. Найдя штаны вместе с бельём у кровати, омега соизволил надеть лишь серые боксеры и покинул комнату, ища ванную.       Вновь подумав, что не одобряет совмещённый санузел, Дин включил в ванной комнате свет. Пару мгновений желтые лампы слепили, даже вызвав слёзы и гудение в висках. Привыкнув, Дин проронил неловкий смешок, потому что даже в ванной они сумели устроить беспорядок. Быстро вернув все немногочисленные баночки на место, поправив шторку для ванны, Дин решил, что на этом уборка закончена. — И что же он такой… не мелочный, а мнительный? Нет, не мнительный, — ворчал Дин, уже моя руки. — Ох, почему он решил отплатить за свидание таким образом? Он хоть понял, что не прав? Нет, вряд ли.       Он остановился, просто держа руки под тёплой водой, думая о вчерашнем разговоре, предшествующем сексу. Сейчас, на полностью трезвую голову, Дину казалось, что не должен был он позволять себе уложить мальчика в кровать. Взглянув в зеркало, старший омега устремил взгляд в свою же собственную, странную душу. Смотрели изумрудные глаза спокойно и мягко, рыжие пушистые ресницы возле них подрагивали при каждом движении века. Хотелось сказать, что своенравная, эгоистичная душа чуть смирилась, обозначив то неярким, лёгким блеском, но внимание притягивал кровоподтёк на губе.       Дин поднёс к нему руку, прикоснулся пальцами, хотя было чуть больно. Он слегка поморщился и отнял руку от лица, просто осматривая своё отражение, украшенное множеством укусов и засосов, которые одно златовласое чудовище не постеснялось оставить. Интереснее всего выглядела спина Дина, украшенная то ли семью, то ли восемью царапинками, как он сам сосчитал. — Обещал он меня замучить, а в итоге я замучил его, — посмеялся старший.       Он выключил воду, вытер руки и покинул ванную. Уже частично рассвело и темнота постепенно покидала коридор и комнаты, прячась в тенях, шипя оттуда и фыркая, будто бы это Дин был виноват, что мраку нет места в бурлении дневной жизни. Старший омега давно уже темноты не боялся, а её мистического ворчания в углах и подавно. Дин прошёл вновь в спальню, залитую густым, туманным светом. В дымных лучах уже витали крохотные пылинки, едва видные глазу, хотя солнце ещё не показало и краешка над горизонтом, над городом, над обособленными эгоистами-небоскрёбами, чопорно стоящими в центре, на всеобщем обозрении.       Отведя взгляд от окна, Дин посмотрел на постель, медленно оглядывая спящего мальчика. Тот был укрыт одеялом лишь частично, потому лопатки и часть аккуратной спинки оказались окрашены в молочный белый предрассветными лучами. Столь же открытые щиколотки и пятки остались без внимания туманного света. Пройдя ближе, Дин попытался получше укрыть мальчика, хотя тот всё равно заворочался и скинул часть одеяла. Смешливо фыркнув, Дин оставил его в покое, собираясь тоже лечь рядом, но взгляд вновь упал на аккуратные пятки.       Чуть хмурясь, Дин тихо присел на кровати, возле них, рассматривая ступни. Пятка и большая подушечка у роста пальцев на подошвах, да что говорить, сплошь обе они были изуродованы круглыми шрамами, находящими друг на друга, где-то более глубокими, а где-то наоборот, а размера они все были одного, чуть меньше ногтя на большом пальце. Не сдержавшись, Дин коснулся шрамов, за что тут же получил пяткой в плечо.       Чудом не слетев с кровати, Дин громко выругался, глядя на взъерошенного мальчика. Тот резко сел, подобрав к себе ноги и прикрываясь одеялом. Сонный, но уже испуганный, Нейтан быстро огляделся, но, не заметив никого, кроме старшего омеги, успокоился, запястьем протирая глаза. — Я случайно, — зевая пробормотал он. — Да я понял. Только, когда я тебя трогал за другие части тела, ты был менее агрессивным, — сказал Дин, растирая плечо, там явно останется синяк. — М-м, прости. — Снова глаза трёт. — И вообще… ты меня разбудил. — Не хотел. — Старший омега тоже извинился.       На том они замолчали. Нейтан посмотрел сколько времени, что до будильника на утро оставалось не более десяти минут, и решил, что ложиться спать уже бессмысленно. Игнорируя Дина, будто обидевшись или чего-то стыдясь, он быстро дотянулся до трусов возле кровати и, натянув их, побрёл в ванную, но был пойман за руку. Дин не позволил мальчику уйти, усаживая его подле себя на постели. — Не надо, Дин, ну пожалуйста, — жалко сказал тот, почти окончательно проснувшись. — Что это? — Шрамы, что за глупые вопросы? — нервно бросил Нейтан, стараясь высвободить запястье из рук старшего. — Откуда они? — вновь спросил Дин, беря мальчика уже за второе запястье. — От окурков, — сдался младший, просто смотря в сторону, — отец-альфа так издевался, чтобы не было заметно. — А Джастин знает?       Нейтан нахмурился и отрицательно покачал головой. — Но почему?! — воскликнул старший. — Потому что Джастин бы разозлился и натворил бед, а потом были бы проблемы у него. Я и так порчу его жизнь. Вот он правда думает, что я не понял, что он теперь живёт в баре. Наврал мне, а я теперь… Не хочу в общем, чтобы он ещё как-то… не знаю, испортил свою жизнь из-за меня, — вздохнул Нейтан. — Думаю, ты понимаешь, что он… он правда грохнет моего отца за это, а я… я не хочу быть виноватым в ещё одной смерти, а тем более в том, что Джастина посадят. Эти шрамы… это, это не такая уж и проблема, всё это уже закончилось.       На этом Нейтан поднялся, да так резко, что от неожиданности старший не удержал его. Мальчик отвернулся, сжимая руки в кулаки и уходя из комнаты. На этом он посчитал, что разговор завершился и более раскрывать он эту тему не собирается, того же ожидая от Дина. Но крупные слёзы всё равно подступили к глазам, хотя Нейтан уверял себя, что не должен плакать и не должен расстраиваться, что он заслужил и сам виноват в этом. Стирая жемчуг слёз запястьями, мальчик невольно остановился в коридоре. Шёпотом он велел себе перестать реветь, но послушаться не смог.       И слёзы покатились только сильнее, когда Дин обнял младшего со спины. — Почему я плачу? — всхлипнул мальчик. — Я не должен, я заслужил… почему?.. — Ты этого не заслужил, — сказал старший омега.       Он поцеловал Нейтана в макушку, не выпуская его из объятий и шепча потом на ушко, что всё хорошо, что этого не повторится, что больше не будет боли, но мальчик всё равно плакал. Он обернулся, обнимая Дина и солёной, влажной щекой прижимаясь к его плечу, где билось неспокойное сейчас сердце. — Почему смерти папы было недостаточно, чтобы наказать меня?! — всхлипнул он. — Я и так всё понял, понял же! — Нейт, с тобой нельзя было так, ты этого не заслужил. — Дин чуть-чуть отстранился, беря заплаканное личико в ладонь, которой мгновенно коснулись новые, горячие слёзы. — Но меня было за что наказывать! — Мальчик вновь всхлипнул, жалко глядя на старшего и от слёз уже задыхаясь.       Голубые его глаза были лишены всякого блеска, хотя казалось, что в сумрачном свете коридора слёзы должны были ярко сверкать. Дин глядел на это, и ему было плохо. Он вдруг ощутил, что ему больно видеть это, что его это злит. Не Нейтан, которому непреодолимо хотелось помочь, а то, что с ним сделали. Медленно опустив руки на обнажённые плечи мальчика, чуть-чуть их сжимая, Дин сам внутренне весь содрогнулся. — Нельзя было тебя наказывать! — едва сдерживаясь, зашептал он. — Нельзя! Это ничего не даст! Даже если бы было в тебе что-то неправильное, то наказание всё равно бессмысленно! Меня, такого же, мучили, исправляли, но не наказывали, потому что наказание не имеет смысла. Ничего этого не имеет смысла! Тебя должны были любить, а не мучить! Сам подумай, нормально ли вообще убивать кого-то, чтобы другого наказать или исправить? Никто не заслуживает смерти, мучений и издевательств! Любой насильник, убийца, — это монстр. Не человек! — А если из-за меня, вот такого меня, умрёт ещё кто-нибудь? Если тебя будут мучить из-за того, что мы вместе? Я не хочу этого, — сдавленно сказал Нейтан, опуская голову и тяжело стирая крупные слёзы. — Я не хочу, чтобы тебя мучили или исправляли. — Этого не будет. — Дин уже и сам почти заплакал, но всё равно чуть-чуть встряхнул младшего, стараясь обратить его внимание на себя. — Послушай же, этого больше не будет, и случиться не должно было! Это просто… просто, просто не повезло, что твой отец оказался таким отморозком! — А я… я его всё равно люблю, — заскулил омега и вновь прильнул к Дину, продолжая плакать, пусть и не так сильно. — А из-за меня… он стал вот таким, какой есть. — Нейтан, как же ты… как же ты можешь так говорить. Не ты виноват, пожалуйста, услышь меня. Ты нормальный, совершенно здоровый мальчик и ты, не отрицай, но счастлив, что ты такой, что со мной, а я с тобой. Не может принести счастье какое-то внутренне уродство! — воскликнул старший омега, крепко обнимая Нейтана. — Скажи мне сейчас честно, тебе было хорошо вчера?.. Ну же, говори!       Мальчик только заскулил в ответ, продолжая захлёбываться в слезах. Старший омега вновь тогда отстранился, беря его за плечи, заглядывая в лицо. — Ну же, Нейтан, признай, что это было похоже на счастье, — тихо попросил он. — Б-было, — сбито прошептал мальчик. — Ну вот, видишь? Не в тебе проблема сидит, ты сам это понимаешь! — Не понимаю, — отказался Нейтан и отрицательно помотал головой. — Отпусти… — Да куда я тебя отпущу. — Старший омега наоборот притянул мальчика к себе и мягко обнял. — Не отпущу я тебя, не отпущу, бусинка. Всё, переставай плакать, ты ведь веришь мне…       Нейтан всхлипнул, прильнув к Дину и крепко его обняв, царапая подушечками пальцев по спине, ощущая царапины, которые оставил ночью. За них было стыдно, но дела до того не было. Однако и слёзы больше не шли. Нейтан вздохнул, прикрыв глаза и просто тяжело дыша через рот, потому что нос ужасно заложило от слёз. Чувствуя его солёную щёку у своей груди, Дин тихо вздохнул, продолжая обнимать мальчика, продолжая гладить его по спинке и волосам, изредка по плечам. Младший омега иногда ещё вздрагивал от проходящих рыданий, но уже успокоился, согреваясь в тёплых, крепких объятиях, думая о словах, сказанных старшим. В них хотелось верить. — Прости, я… я сорвался, — прошептал Нейтан. — Тебе нужно было хоть кому-нибудь об этом сказать. Об этом даже Джастин не знает, а он у тебя… самый близкий человек. — Старший омега вздохнул и снова поцеловал мальчика в макушку. — Сейчас уже не болит? — Нет, около месяца назад зажил последний ожог, так что и болеть нечему уже, — ответил тот, шмыгая носом и вытирая его запястьем. — Мне нужно умыться. — Пойдём в ванную.       В ванной Дин расчесал и заплёл в аккуратный, мягкий хвостик златые, нежные волосы, чтобы они не мешали мальчику умываться, а потом долго гладил Нейтана по плечу и спине, пока тот приводил себя в порядок. Вскоре личико мальчика вновь выглядело нежно и изящно, а прошедшие слезы выдавали лишь покрасневшие глаза и чуть опухший носик. — Мы сильно опаздываем? — спросил он, аккуратно повесив полотенце на крючок. — Нет, даже можно завтрак приготовить. — Это намёк? — Нейтан постарался улыбнуться.       Дин закатил глаза, расчёсывая волосы и стараясь руками их уложить во что-то, что напоминало бы его обычную укладку, но в доме младшего не было ни плойки для волос, ни даже самого простенького лака, хорошо хоть в сумке самого Дина был небольшой баллончик, которым он и планировал воспользоваться, но чуть позже. Нейтан, поглядывая на чуть недовольное лицо старшего омеги, даже стыдливо краснел, чувствуя, как ему некомфортно без привычных домашних вещей.       Говорить об этом не стали, а занялись одним занимательнейшим квестом: поиском своей одежды, которая была разбросана почти по всему дому. И если потерянная рубашка Нейтана не была проблемой, потому что ещё штук пять у него висели в шкафу, то вот для Дина потеря водолазки проблемой была, и ладно, что водолазку нашли, но вот очки явно навсегда остались бы утеряны в квартире Нейтана, не найди старший омега их за кроватью. Сетуя, что они могли разбиться, Дин протёр их о краешек простыни и, к своему ужасу, увидел, как Нейтан совершенно спокойно берёт из шкафа мятую рубашку, собираясь её надеть. — Нет, только не при мне, — сразу сказал Дин, водружая очки в волосы и забирая у мальчика рубашку. — Где в этом доме утюг? — Ты умеешь гладить? — удивился младший омега. — В смысле?! — Ну, готовить же ты не умеешь, — с неловкой улыбкой сказал Нейтан. — И кто-то ещё говорит, что я противный, — фыркнул старший.       Однако, логично, Дин давно не занимался глажкой, потому злобно пыхтел и фыркал, чувствуя, что ему под руку с интересом смотрит младший, который в глажке явно не преуспел, раз постоянно ходил в мятых рубашках. Но клетчатая серая рубашка была хорошо отглажена, особенно воротничок, и ни капельки не пострадала. Застегнув пуговички на груди Нейтана и одёрнув воротник, Дин придирчиво осмотрел результат своего труда и остался доволен. — Ты как Джастин, — улыбаясь, сказал мальчик. — Он тоже не умееть готовить? — Тоже постоянно за меня рубашки гладит… потому что у меня никогда не получается, всё равно остаются складки, заломы. Не могу понять почему, — вздохнул Нейтан, а глядя на себя в зеркало. — Я очень стараюсь, правда. — Я верю, научишься ещё. Меня рубашки гладить учил гувернёр, наверное это было смешно со стороны, но нам двоим не очень. — Дин посмеялся.       Он взял мальчика за руку, уводя на кухню. Уже достаточно рассвело, чтобы в квартире было светло и весь полумрак рассеялся, шипя и прячась, высовываясь только из-под кухонной столешницы, но сразу забираясь туда обратно, будто усталый свет осеннего солнца обжигал его. Был поставлен чайник, что сразу недовольно заурчал и забулькал, выражая недовольство по поводу своей работы и собственной старости. От утреннего кофе пришлось отказаться за неимением молотого кофе и наличием только растворимого, который Дин едва не выбросил в мусорку, сдавшись только под уговорами младшего.       Дожидаясь чайника, Нейтан расставил кружки на столешнице ушком в одну сторону, нашёл-таки листовой чай, решив, что пакетированный Дин пить не захочет, и насыпал немного в заварник, а потом забрался на столешницу, болтая ногами и смотря в окно. Дину же было не до вида, открывающегося на большой, просыпающийся город и свинцовые в утренней дымке небоскрёбы. Он смотрел только на ножки мальчика. Взяв табуретку и поставив перед ним, старший омега поймал Нейтана за щиколотку, собираясь посмотреть на подошву. — Дин, зачем? — тихо спросил мальчик. — Это выглядит мерзко. — Тут нечего стыдиться, дай посмотреть.       Нейтан вздохнул, но сдался, показывая старшему подошву, изукрашенную шрамами. Хмурясь, сдвигая очки в волосы, Дин мягко провёл пальцами по внутренней арке стопы, где почему-то шрамов было больше всего. Да вся подошва была немного бугристая, где-то неестественно стянутая шрамами. Взглянув и на вторую ступню, Дин нахмурился сильнее и вздохнул. Нейтан, до того смотрящий в окно, а теперь взглянувший на старшего, и сам напрягся, до того не видя на лице Дина холодное сочувствие, будто старшему омеге самому было больно при виде этих шрамов. Он даже огладил аккуратную ножку, хотя избавить от шрамов это не могло. — У меня будет окно на второй паре, я схожу и куплю тебе крем от рубцов, — сказал Дин, отпустив ножку мальчика и убирая стул. — Нет, Дин, не надо, пожалуйста. Крем очень дорого стоит, чем мне тебе отдавать за это? — Ничем! — воскликнул старший омега, прикладывая руку к груди. — Ты удивишься, но ничем! Мне не надо от тебя денег, ничего не надо. И это касается нашего свидания вчера. Ты мне ничего не должен, и секс у нас вчера был просто так, как финал нормального свидания. Ты понял? — Но… Дин, как же так? Я должен, обязательно должен что-то дать взамен, — прошептал мальчик. — Зачем? Тц, неужели, всё выглядит так, будто я тебя купить пытаюсь? — Н-нет, просто вы… ты… — Давай уже на «ты», — сказал Дин, беря мальчика за руку. — Нейтан, я не знаю, кто вбил тебе в голову то, что ты должен обязательно отплатить мне чем-то, но это дурость полнейшая. Если мне надо будет, я в бордель пойду, и мне за меньшие деньги даст какой-нибудь омега, но мне этого не надо. Ты понимаешь? Вот просто поставь себя на моё месте, когда ты можешь что-то дать человеку, который тебе дорог. Ну же, давай!       Нейтан сглотнул, отводя глаза и кусая губы. Он не мог даже представить, что окажется в такой ситуации, когда не будет задумываться, можно ли ему купить ту или иную вещь, чтобы не голодать до конца месяца, чтобы не просить потом ещё денег у Джастина. — Я, я не знаю... вот, вот, как ты сказал, мне хочется что-то дать, даже не в обмен, а просто. Нет, пожалуйста, я понимаю, что тебе от меня не только... близость нужна, но у меня ничего, кроме тела, нет, — сказал он. — Я могу пойти и купить тебе одну розу, но это будет просто одна роза... — И это будет самая лучшая роза, лучше всех самых дорогих букетов, которые мне когда-либо дарили, а их дарили, но смысл в том, что это будет роза от тебя. Да какая роза, ромашка с поля. Мне будет достаточно ромашки, но чтобы из твоих рук. — Дин поднял ручку младшего к своему лицу и мягко поцеловал его ладонь. — Это даже банально как-то, — тихо посмеялся Нейтан.       Он обнял старшего за шею, позволяя ему встать между своих ножек, и опустил голову к нему на плечо, носом касаясь шеи. Запах миндаля и земляничного мыла показался странным, неприятным даже, но Нейтан всё равно не отстранился, понимая, что и этот тон ему нравится. Не менее странно, но почему-то захотелось помурлыкать, стоило почувствовать, как Дин аккуратно поглаживает по спинке.       Наконец-то вскипел чайник. Дину пришлось отстраниться, наливая в заварник кипяток. Его старший омега накрыл полотенцем, оставляя на минутку, чтобы чай заварился, и вновь предаваясь объятиям с Нейтаном. — Мне нравится твой запах, — шепнул Дин на ушко мальчика, едва касаясь его губами. — Это попытка пофлиртовать со мной? — засмеялся тот. — Нет, — хмуро ответил старший, в назидание прикусывая мочку, украшенную золотой серьгой. — Уй, Дин... прекрати, у меня уши чувствительные.. отстань. — Смущается. — Лучше чай налей. — Ладно-ладно. — Дин поцеловал нежное ушко теперь уже в знак извинений.       Он отстранился, наливая чай, на который уже оставалось не так много времени. Потом быстро собрались, хотя оба были не готовы к рабочему дню, но особенного выбора не было. Такси ещё приехало чуть позже, чем нужно было, и оба омеги опоздали на свои пары, хорошо, что на разные и что на буквально пару минут. Как обещал, Дин во время своего свободного окна вышел в город, в аптеку, потому на перерыве Нейтан получил свой крем от рубцов, хотя ужасно смущался и стыдился его взять, в итоге был приговорён за непослушание к тому, что Дин сам нанёс крем на его ножки, благо он быстро впитался и потом можно было обуться.       Более знаменательных приключений за день не происходило, только студенты кидали на Дина взгляды, исполненные подозрений и домыслов, но молчали, зная, что их никто всё равно не посвятит, почему на их любимом преподавателе чувствуется чужой запах, чего обычно не случалось. А меж тем Дина настигло осознание, что именно сегодня ему нужно собрать вещи и отправиться домой, как договорились с отцом. Взяв три дня за свой счёт, Дин спешно вернулся домой, но Аллена, который сейчас был нужен, там не оказалось. — Ну и где он бродит? — вздохнул омега, прислоняясь спиной к двери. — Придётся его ждать, явно у Джастина ошивается. Даже звонить не буду, а вот Нейту... ему позвоню.