Justin Bar

      Дин, зная, что Андреас должен приехать к обеду, к положенному времени вышел в холл. Ещё спускаясь по лестнице он уже ощутил в себе лёгкую нервозность и волнение. Чётко всплывало в голове чувство уязвимости перед альфой и бетой. Андреас знал о Дине то, чего не должен был знать отец. Успокоив себя тем, что рано или поздно Алистар всё равно узнает о Нейтане, а значит рано или поздно придётся поднять тему того, как Дин хочет жить, омега покинул последнюю ступеньку лестницы. Присаживаясь на пастельную софу, но теперь не задумываясь о прошлом, Дин лишь мысленно пожелал успеть установить с отцом достаточно хорошие отношения, чтобы при первом же упоминании Нейтана не получить страшный ультиматум: — Не вынуждай меня поспособствовать исчезновению этого жалкого человека.       Дин ясно представил, каким голосом бы сказал это отец. Это был бы очень холодный, очень спокойный, лишённый всякой пронзительности голос. И лицо альфы было бы притом настолько спокойным, будто бы он обсуждает непримечательную, облачную погоду за поздним завтраком, а не что-то столь важное, как человек, занявший всё сердце его сына. И Дин внутренне осознавал, что этот страшный ультиматум не пустая угроза. Под этим внегласным ультиматумом он и сейчас живёт, понимая, что любое, слишком неосторожное движение всё испортит; понимая, что эту ситуацию скорее нужно разрешать; но вместе с тем понимая, что и сейчас излишне поторопиться не может.       И думая, действует ли только из корыстных целей, или всё же ради собственной семьи тоже, Дин откинулся на спинку софы, чуть-чуть ударившись затылком о стену. Боль чуть-чуть отвлекла, но, в любом случае, ответ всё равно не приходил к языку. Острое желание, почти необходимость, поговорить с Андреасом встревожило, словно бы бета по щелчку пальцев сказал те ответы, которые хочется услышать; сказал бы, что делать; сказал бы, как поступить и как разобраться в себе; сказал бы нужно ли вообще разбираться. Покачав головой, Дин решил, что уж разобраться должен сам: сам должен решить, насколько хочет любви своего отца... Нет, вздор, очевидно, что хочет! Все эти слёзы, глупости! Дин поморщился, закидывая ногу на ногу и чуть-чуть вскидывая подбородок.       Омега коснулся своего лица, вспоминая, что довелось испытать этому личику: ему угрожали, его ненавидели, его унизили. Но, определённо, это было очень красивое, выразительное лицо. Дин неизменно помнил, что красив, что производит фееричное первое впечатление. Фыркнув и отмахнувшись от подобных мыслей, омега сложил руки на груди. — Самовлюблённо с моей стороны, — вздохнул он и сел ровнее.       Часы вот-вот покажут полдень. — Ну и где же он? — заворчал Дин, поднимаясь и измеряя холл шагами.       Сильно вглубь помещения омега не уходил, иначе бы шагов пришлось на него слишком много, а оставался ближе всего к прихожей, но на ковёр, лежащей в ней, упорно выходить не хотел, хотя тот был лишён всякой песчинки. Вскоре со второго этажа неспешно спустился Алистар. Увидев Дина, он ничуть не удивился, только сложил руки за спиной, оглядывая его, будто бы сегодня ещё не видел. — Опаздываешь. Вместе с Андреасом, его тоже не видно, — хмыкнул Дин, глядя, что минутная стрелка на часах сдвинулась. — Свои ехидные замечания будешь говорить, когда он уедет. — Хм! Ну да, будет забавно, если мы поругаемся прямо перед Андреасом, — отметил омега. — Ну хоть что-то ты понял, так что держи язык за зубами. — Ты тоже, вот удивишься, как мирно можно вести беседу, если не вставлять через каждое слово какую-нибудь надменную фразочку.       Альфа промолчал, глядя на сына выжигающим взглядом. — И не надо на меня смотреть, как на врага народа. — Дин дёрнул плечом. — Я и так отношусь к тебе с достаточным терпением. — Оно и видно.       Дин вздёрнул подбородок, вставая лицом ко входу в холл и складывая руки за спиной. На приемлемом расстоянии от него встал Алистар, ровно так же приподнимая подбородок и держа за спиной руки. Но и в тишине они долго простоять не смогли, случайно в один голос говоря: — Только без ссор.       Едва не засмеявшись, Дин взглянул на отца, надеясь застать его сейчас с улыбкой на лице, но альфа ни капельки не рассмеялся, продолжая держаться так же гордо. Внезапно, это так расстроило омегу, что он отвернулся, сильно нахмурившись. Глаза вдруг стали влажные, хотя Дин не смог бы объяснить причину того. Только быстро отерев запястьем сухие щёки, он вновь взглянул на Алистара. Казалось, что выражение его лица ничуть не изменилось, но Дину упорно хотелось верить, что оно сделалось чуточку мягче. Ах, как наивно. Омега прекрасно знал, что не могут изменения так быстро проступить на поверхности этого неприступного человека. Нет, детская надежда поистине слепа и бесчеловечна. И можно было думать об этом бесконечно, но с улицы внезапно пахнуло осенним прелым холодом.       Дверь открылась и первым вошёл провожатый, который неохотно придержал дверь гостям. Первым из которых (Дин удивился столь сильно, что едва не приоткрыл рот) был невероятно знакомый мальчик, которого давно ещё омега встретил в публичном доме. Юный, чуть менее тоненький, чем при первой встрече, но всё же примечательно хрупкий, он глядел на всё по-прежнему слегка напугано и даже диковато. Спустив с плеч новую кремовую курточку, он обнажил выразительные плечи, скрытые едва не просвечивающей белой блузкой, и, разувшись, встал чуть поодаль, складывая руки за спиной. Тянулся взгляд его больших, подчёркнутых тонкими крохотными стрелками карих глаз к Дину. Мальчик то поднимал взгляд, удивляясь старшему омеге, то смущался и взгляд опускал, касаясь аккуратно уложенной чёлки, но и её не теребил слишком долго, боясь испортить.       Дин, слегка заворожённый видом этого маленького принца, даже забыл, что главным гостем является Андреас, и на бету даже не взглянул. Почему-то поражал именно мальчик, которого тот взял с собой. Не было в карих, по-детски больших глазах слёз, смотрели они без очевидной грусти, а сам он держался не так испуганно, даже почувствовав на себе прямой, преисполненный открытой неприязни взгляд Алистара. Может мальчик только чуть-чуть придвинулся к Андреасу, слегка прячась. С интересом Дин заметил, что дёрнулись тонкие, нежные руки к рукаву беты; коснулись изящные пальцы ещё выглаженной рубашки, чуть сжали, но и быстро отпустили. Это вызвало улыбку.       Тем временем альфа и бета поздоровались, обменялись рукопожатиями. Дина порядочно удивило, что первым делом его отец соизволил поздороваться, а не ткнуть взглядом на незнакомого мальчика, а только затем спросил: — Зачем ты его привёл? — Не волнуйся, это не для тебя. Так что не обижай моего мальчика, — мягко ответил Андреас, только во втором тоне его голоса зазвучала скрытая, холодная угроза, но сразу пропала, только он обратился к Дину. — Ну здравствуй. — Давно не виделись. — Дин с лёгкой улыбкой пожал плечами, всё не отводя взгляда от незнакомого омеги. — Может представишь его? — Алистар кивком указал другу на мальчика.       Андреас мягко опустил широкие ладони на его тонкие, острые плечики, отчего мальчик на мгновение немного просел, то ли испугавшись, то ли не ожидая тяжести. — Представься, Эми, ты же в гостях, — мягко велел бета, а у обоих омег от его низкого голоса мгновенно пошли мурашки.       Незнакомец вовсе чуть вздрогнул и слабенько кивнул, глядя куда-то в пол перед Алистаром, возможно на его босые ноги, но скорее на аккуратные половицы. — Здравствуйте, меня зовут Элами, рад знакомству, — сказал мальчик, поднимая руку к чёлке, будто бы мог за ней спрятаться.       Андреас одобрительно огладил тонкое плечо большим пальцем и сам уже представил мальчику Алистара и Дина. Альфа глядел на всё это представление по-прежнему с лёгким скепсисом, но снисходительно смягчился, поняв, что его никто тревожить более положенного не собирается. На том гости были приглашены в малую гостиную. Элами, не оставляя чёлку в покое, по первому же слову Андреаса с удовольствием присел на краю дивана, складывая аккуратные руки на подоконнике и с неприкрытым любопытством на всё взирая чуть поблёскивающими карими глазами, хотя от любого неожиданного слова или движения вздрагивал.       Дин присел напротив, едва удержавшись, чтобы не положить босые ноги на низкий, кофейный столик, выполненный стеклом в квадратной форме. Сам он почти не глядел на старших, но усиленно вслушивался в их разговор, пока совершенно ему не интересный, ведь обсуждали снова работу, планы, между которыми Андреас неохотно делился некоторыми тайнами своей не слишком правильной жизни, много из чего Дин и так знал, взять хотя бы историю приобретения Элами. Омега только поморщился слегка, слушая её во второй раз, пока сам драгоценный мальчик лишь вздохнул, будто бы это было досадное недоразумение, а не перелом его жизни.       Вскоре омегам подали чай, когда альфе и бете — виски. Порядком огорчённый тем, что с ним практически не разговаривают, а теперь и обделили алкоголем, Дин нахмурился и жестом подозвал к себе омегу, спешащего убежать с подносом. — Принесите третий стакан, пожалуйста, — попросил Дин.       Но слуга не посмел кивнуть и сдвинуться с места. Он бросался взглядом то к Дину, то к его отцу, что безмолвно не сводил с него взгляд. Осознав это, Дин повернулся к отцу, слегка приподнимая подбородок и спрашивая: — Ну и как же мне это понимать? — Предлагаешь мне более доходчиво объяснить? — А если так? — Дин приподнял брови, жестком показав незнакомцу, чтобы выполнил поручение.       Андреас за тем наблюдал с лёгкой усмешкой, но никак не вмешивался, будто бы ситуация недостаточно накалилась, чтобы он счёл нужным принять участие в этом. Он только успокаивал Элами, взяв его тонкую руку к себе на колени и аккуратно оглаживая тонкие пальцы, хотя взгляд оставался бархатно-жёстким, когда касался напряжённого личика младшего омеги. Тот не побледнел, но губки слегка поджал, будто бы его эта лёгкая ссора тоже касалась. — Потом об этом поговорим, — пообещал Алистар, отвернувшись от сына. — Думаешь стоит откладывать? Я прекрасно знаю, что ты ему скажешь, буквально слово в слово могу тебе пересказать. Думаю, что он тоже достаточно хорошо тебя знает. Выходит, что в этом вообще нет смысла? — спросил бета, глядя тому прямо в глаза. — Ты его защищаешь?! — Я никого не защищаю, так... чуть-чуть забочусь о тебе.       Не дав Алистару ответить, в стекло внезапно врезалась пустельга. Элами, держащий чашку, испуганно вздрогнул: чай разлился, попав на светлые брюки. Мальчик чуть не заплакал, боясь взглянуть на Андреаса, но тот мягко успокоил младшего омегу парой слов, пока Дин глядел в окно, куда врезалась птица. Покачав головой, старший омега не стал придавать этому значения, глянул на своего отца сухо, заинтересованным взглядом одарил Андреаса и поднялся. — Пойдём, я помогу тебе, — сказал Дин, кивком указывая мальчику на выход из гостиной. — Можно? — кратко спросил тот, глядя на бету. Тот отпустил его жестом.       Тогда омеги покинули гостиную, чтобы спасти штаны, а заодно и выпить, ведь им встретился слуга, который неохотно нёс стакан. Собственно, стакан у него забрали, а самого отослали пока что куда-нибудь подальше. На том альфа и бета действительно остались наедине. Андреас хмыкнул, оправляя крупные златые кудри, и откинулся на спинку дивана, проницательно глядя на альфу, будто бы видел его всего без напускной холодности, полностью беззащитного; будто бы видел все его оголённые чувства.       Алистар сидел в подобной позе, только ногу на ногу закинул, сложив на колени руки. Лицо его стало менее холодным, когда Дин вышел, словно бы альфа вдруг избавился от какой-то обузы, которая мешала ему находиться в образе. Если это, конечно, был образ. — Ну так? Почему вмешался? Думаю, Дин и так порядочно пьёт, — заговорил Алистар. — М, думаю, что он сам может это решить. Верно? — Не надо лезть в наши отношения. Я прекрасно знаю, как ты любишь быть умным мира сего, но тут я могу разобраться без твоих наставлений.       Андреас приподнял брови и с лёгким смешком кивнул. Он взял графин с виски, на одну треть наполняя стаканы, беря один из них и вновь откидываясь на спинку дивана. — Признаться, я устал от тебя, — усмехнулся Андреас, — как и ты от меня впрочем. — Не удивил. — Поверь, сейчас очень удивлю. Как обычно, — сказал бета, поднося стакан к тонким губам.       Алистар, держа свой виски, с интересом взглянул на бету. Редко они позволяли себе так говорить друг с другом, но меж тем самые важные разговоры часто проходили в таких тонах, не дающих лгать, хотя оба этих человека были склонны к умалчиванию, что собственно и знали. Но не сегодня, не друг от друга. — Дин подрос, правда? — издалека начал Андреас. — Правда. — Похож на Лиама, просто красавец. — Соглашусь. — Альфа медленно кивнул. — Тебя так злит, что он больше не слушается, кажется, даже толком и не боится, — усмехнулся Андреас. — Не должно? — Как бы тебе сказать. Время идёт. Он стал взрослым человеком, самостоятельным, — неспешно говорил бета, глядя в глаза Алистара. — Только представь, что из брошенного, никому не нужного ребёнка вырос такой человек. — Брошенного? Не смеши меня. — Не делай вид, будто не понимаешь о чём я. Мы не первый раз об этом говорим. Слушай дальше, я не закончил.       Алистар сжал губы, но жестом показал, что можно продолжать. — Твой сын вырос. Он стал взрослым человеком. И он вырос настолько, что предпринимает попытки наконец-то наладить с тобой отношения. Он поборол себя, хотя очень тебя боялся, согласился приехать к тебе один. Ты же сам мне рассказывал, как он прячется за мужа, — говорил бета. — Алистар, ты не замечаешь ничего странного? Поясню. Он стал взрослым, а значит, скоро поймёт, что ты ему не нужен. И вот эта его детская попытка добиться твоей любви — последняя. Он сейчас проиграет тебе, не сейчас, через может... месяц, но проиграет. И тогда он тебя бросит. — Ему никуда от меня не деться! — воскликнул альфа, со звоном опуская стакан на стол. — У него характер — почти точная копия характера Лиама. Он всё бросит. Бросит мужа, бросит работу, бросит свою жизнь, которую буквально ненавидит, и бросит тебя. Бросит и уйдёт, а ты останешься. Знаешь, заканчивай винить себя. Человек, который мучается собственным чувством вины — не может любить.       Алистар молчал. — И ему я скажу ровно то же самое. Он меня спросит: "Каким был мой папа?" Я ему наконец-то отвечу. Дальше он спросит: "Какие отношения у папы были с отцом?" И я снова ему отвечу. И последним вопросом Дина будет: "Почему мой отец до сих пор меня не простил?" И я ему отвечу, что ты, Алистар, до сих пор не простил и себя тоже, что ты не можешь его любить и не будешь, пока останешься жить таким. — Андреас замолчал, делая небольшой глоток виски. — Ты не можешь утверждать, что я его не любил. Я делаю для него всё. Я нашёл нормального мужа, нашёл... — Ему не нужен был муж, — прервал Андреас и быстро спросил: — Почему Лиам вышел за тебя? Не молчи, отвечай. Почему Лиам вышел за тебя замуж? Ну! — Не знаю! Я сделал предложение — он согласился. Никто и никогда уже не знает, почему он так поступил! — Он тебя любил, всё просто. И поэтому он пожертвовал своей свободой ради тебя. А теперь скажи, готов был Дин жертвовать своей свободой ради человека, которого он физически полюбить не мог? — Не мог? Эти его детские, глупые идеи, замашки... Я только вытравил из него это! Я смирился с его ненавистью ко мне за этот поступок. А этот неблагодарный мальчишка... когда-нибудь он поймёт! — Отвечай на вопрос. Не думай, какой Дин, поставь на его место Лиама. Ты бы заставил его?       В комнате воцарилось молчание. Алистар сидел, склонившись к низкому столику, в руках он сжимал пустой стакан, и стоило войти двум омегам в гостиную — стакан разлетелся, не выдержал. Пятная пол кровью, Алистар зашипел, опуская осколки, что впились в его ладонь и пальцы, на стол. Чуть испуганный Дин, постарался отлепить от себя Элами, что с визгом вцепился в него, услышав звон разбившегося стакана, а потом выскользнул, быстро подходя к отцу и беря его ладонь в свои руки. — Руки свои убрал! — зарычал Алистар. — Замолчи, а! — в свою очередь прикрикнул Дин.       Андреас за тем наблюдал с лёгкой улыбкой. Он поднялся, прошёл к Элами, аккуратным, холодным тоном говоря ему успокоиться и сдержано поглаживая его по волосам, окончательно приводя в чувство. Мальчик, боясь крови, шмыгнул носиком и спрятался за бетой, не решаясь взглянуть на Дина и Алистара. Старший омега почти в том же тоне велел отцу подняться и идти на кухню, пока сам, вместе со слугой, быстро собрал осколки. — Что вы тут делали? — спросил он, проходя мимо Андреаса. — Вообще разговаривали, — посмеялся тот.       Выкинув осколки и не позволив отцу самостоятельно заняться раной, тем более, что порезы были на правой ладони, Дин, несмотря на упрёки и шипение, промыл небольшие раны под водой, обработал их и стал уже забинтовывать, как заметил, что отец молчит, хотя в начале экзекуции пару раз точно оскорбил сына. Сейчас же на кухне воцарилось молчание, только бинт шелестел и изредка срывалось глухое рычание с губ альфы, выдающее, что ему больно, что он живой, а не холодная статуя, которая почему-то обычно шевелится. — Теперь у нас обоих правая рука вот такая, — с лёгким смешком сказал Дин, заметив, что у него повязка наложена тоже на правую руку.       В ответ же ему было суровое, холодное молчание. — Пожалуйста, — вздохнул Дин, аккуратно завязывая узелок из краёв бинта.       Тишина так и не покидала кухню. Неожиданно её разрезал звонок. Звонили Алистару. Тот поднял трубку, нахмурился и вышел из кухни. Дин, решив, что отцу вновь звонят по работе, молча проводил его взглядом и убрал аптечку. Вернувшись в гостиную, где Андреас вновь восседал на диване, одной рукой обнимая Элами, что ещё расстроено поглядывал на брюки, снятые с одного из слуг, потому что собственные были безнадёжно испорчены. Кровь со столика и пола была стёрта, все осколки — убраны, слуга только ворчал, слегка взволнованный случившимся, но и он вскоре ушёл. — Где Алистар? — спросил бета. — Как его рука? — Не знаю, рука как рука, — хмуро ответил Дин, присаживаясь напротив. — Ему позвонили. — Ясно, это надолго. Ну, думаю, что в его временное отсутствие мы найдём о чём поговорить.       Андреас слегка повёл плечом, хотя на губах его играла лёгкая, исполненная удовлетворения улыбка. Не удивительно, ведь Алистару позвонил именно он.