Justin Bar

      Волнение не задержалось в доме надолго, по крайней мере, по поводу Андреаса, ведь появился новый повод волноваться, но вместе с тем этот повод крайне порадовал Аллена. Был очередной вечер пятницы. После ужина просто отдыхали, уже задумываясь, что нужно готовиться ко сну. Дин и Нейтан были в спальне, обсуждая новый, недавно вышедший томик их любимого цикла. Иногда они даже громко переругивались и смеялись, что даже Аллен их слышал. Уж он-то точно готовился ко сну, просто пока не прикрыл дверь, следя, чтобы омеги ненароком не разнесли дом, а может, просто наблюдая за их счастьем, когда его собственное было где-то непонятно где на несчастном марафоне. Дождаться Джастина было так тяжело. Выждав уже несколько недель, Аллен понял, что последующий месяц будет ужасно долгим в его жизни, но, благо, хоть под Новый Год Джастин должен был вернуться.       С этими мыслями и с теми, что пора успокаивать двух буйных, раздухарившихся омег, Аллен покинул комнату, идя к их спальне. Он вошёл со стуком, но за громким смехом, конечно, никто стука не слышал. Дин и Нейтан даже смеяться не перестали, хотя попытались успокоиться, но это далось им не сразу. Вытирая слёзы, Дин сел на кровати, когда мальчик продолжал тихо хихикать в подушку. — Уже поздно, вы спать планируете? — спросил Аллен. — Планируем. — Старший омега важно закивал. — Просто мне не мешайте, вас слышно на десять этажей вверх и вниз, — сказал альфа. — У нас хорошая шумоизоляция, не ворчи. — Дин развёл руками, но поспешно добавил, чтобы не нервировать мужа: — Мы будем потише, честно. И дверь закроем. — Угу! — Это в подушку ухнул Нейтан.       Аллен решил поверить этим негодникам на слово. Он кивнул и прикрыл дверь, уже слыша, как омеги вновь начали бурно обсуждать что-то, в чём он совсем не разбирался. Однако это было действительно не очень громко, и, очутившись в своей комнате, закрыв дверь, Аллен перестал их слышать. Он выключил бра, прошёлся по сумрачной, тёмной комнате, хотя глаза привыкали к минимальному освещению слишком медленно. С повисшей, мягкой тишиной, где всё же слышался разговор Дина и Нейтана, пусть и ужасно тихо, настолько, что это могло быть уже и наваждение, пришло и чувство тревоги.       Аллен не мог понять, почему он нервничал, но волнение плотно впилось в его плечи, неприятно надавливая на первые шейные позвонки, отчего постоянно хотелось вздыхать, будто бы стало тяжело дышать. Не зная, как бы избавиться от неприятного чувства, он прошёл к окну и, отдёрнув штору, открыл его настежь, складывая руки на подоконнике. В комнату мгновенно ворвался лёгкий ветер, никогда не стихающий на этой высоте; он принёс редкие снежинки, которые тут же отаяли на лице и руках поцелуями зимы. Вздрогнув, альфа тяжело выдохнул, опуская голову и касаясь лба пальцами, где была та самая крохотная родинка в виде половинки сердечка.       Сразу вспоминалось, как Джастин пытался нежничать, указывая и на своё тату. Нахмурившись, Аллен, к своему неудовольствию, вновь осознал, что очень привык к старшему альфе и теперь сильно скучает, когда Джастин, кажется, совсем не скучал. Вздохнув, альфа долго ещё стоял у окна, глядя на морозный, задрёмывающий город, хотя на многих его улицах светили разноцветные огни, сновали люди и машины и только чёрные пики-небоскрёбы оставались безразличны к этому движению.       Наверное, так прошло около получаса. На подоконнике уже скопилось немного снега, и он даже не таял, потому что в комнате стало очень холодно, однако Аллен этого не замечал, погружённый в свои мысли. Наверное, если бы не громкий омежий смех, то альфа бы вовсе промёрз до костей и заболел, а так он наконец-то прикрыл окно, но спать так и не лёг, уходя на кухню и уже там вновь предаваясь своим мыслям за чашкой чая, к которой даже не притронулся.       Слышно было, как дурачатся Дин и Нейтан, которым совсем не хотелось спать. Вспоминая о них, Аллен невольно ощущал укол лёгкой зависти, но потом сразу же хмурился, недовольный сам собой, ведь с Джастином дурачиться так никогда бы не стал. — Я не перестаю думать о нём, это уже нездорово, — вздохнул Аллен, закидывая ногу на ногу, но потом командуя себе: — Иди спать, Аллен, давай-давай.       Однако, не успев подняться, альфа тут же услышал звонок в дверь. Уже была почти полночь, потому это не могло не вызвать неприятного напряжения. Сказав Дину и Нейтану, которые тут же высыпались из комнаты, что откроет сам, Аллен прошёл к двери, глянул в глазок и, не веря своим глазам, скорее открыл. На пороге стоял Ирий. Он смотрел вниз, стирая слёзы со щёк ребром ладони, но жемчуг катился и катился, изредка срываясь на пол. Не было слышно всхлипываний, но рыдания сотрясали изящные плечи, прикрытые только тонкой, кашемировой кофтой, немного заснеженной. Снегом чуть-чуть забились и влажные кудри омеги, сейчас выглядящие совершенно ужасно.       Увидев сына, Ирий шагнул к нему, тут же зарываясь в сильные объятия и тихо всхлипывая. Он был весь дрожащий, очень холодный. На секунду Аллен даже растерялся, не зная, что делать, но потом быстро пришёл в себя. Шепча на ушко омеги, что теперь всё хорошо и не нужно плакать, Аллен помог ему разуться, а потом поднял на руки и унёс в спальню, позвав Дина. Тот попросил Нейтана пока посидеть в комнате, чтобы дополнительно не нервировать Ирия, а сам скорее пошёл за супругом, прихватив сменную одежду.       Отослав Аллена на кухню хотя бы за горячим чаем, если не за чем-нибудь более согревающим, Дин помог трясущемуся омеге стянуть холодную, чуть ли не ледяную одежду, сменив её на толстую пижаму с длинными рукавами, а так же закутал его в плед. Потом принёс фен, чтобы высушить волосы. Всё это время Ирий глотал слёзы, смахивая их уже платочком, хотя его щёки сильно пострадали из-за рыданий на морозе. Зарывшись рукой в тёплые, сухие кудряшки, копной лежащие на голове старшего омеги, Дин убедился, что волосы сухие, и отложил фен, присаживаясь возле него и обнимая за плечи. — Вы хоть немного согрелись? — спросил он.       Вместо ответа Ирий кивнул, прикрывая глаза, хотя слёзы всё равно сочились. Дин помог ему полностью забраться в кровать, тщательно укрыв ещё и одеялом, и уже собирался идти к Аллену на кухню, как тот появился сам. Аккуратно отдав папе чашку с горячим чаем, от которого пахло ромашкой, альфа присел на кровать. Он с волнением взглянул на Ирия, ожидая, что тот наконец-то расскажет, что произошло. Но тот молчал, постепенно успокаиваясь. Вскоре на одеяло упала последняя, крошечная слезинка, омега промокнул солёные дорожки платочком и отложил его.       Теперь, когда от рыданий почти не осталось следа, его опухшее личико выглядело менее ужасным и жалким. Дин догадался сходить за кремом для лица, которым пользовался после улицы, потому вскоре щёки старшего омеги выглядели не такими обветренными и шелушащимися, даже начали чуть-чуть алеть. Видя, что Ирий постепенно согревается, омега улыбнулся и присел рядом, кладя голову на его плечо. — Спасибо, — вздохнул тот. — Папа, он выгнал тебя на улицу?.. на тебе не было даже куртки, — заговорил Аллен.       Он сидел на краю кровати с другой стороны от омеги, взволнованно смотря на него. Почему-то Дину было так приятно наблюдать за этой мягкой тревожностью, ярко написанной на лице его супруга, что это вызывало улыбку, пусть и совсем неуместную. Вздохнув, омега сдержался, внимательно глядя на Ирия, надеясь наконец-то узнать, почему тот всё же решился прийти к ним в дом. — Нет, он меня не выгонял, я сам ушёл, — вздохнул омега, глядя на дно чашки, ведь чай уже закончился. — Просто... я не смог смотреть, как он приводит в дом любовника, а этот человек ещё и издевается надо мной. Я готов терпеть побои от супруга, но не от шкуры, которую он притащил.       У Ирия заслезились глаза. Он быстро стёр крохотные жемчужины платочком и собрался с силами. — Я расстроился, бросил всё и выскочил на мороз. Пришлось ждать такси, а шёл снег... — добавил омега. — Глупо с моей стороны. — Хорошо, что сейчас Вы дома, — сказал Дин и слабо улыбнулся. — Может, вы хотите поесть?       Ирий отрицательно покачал головой, с тёплой улыбкой смотря на младшего омегу, а потом на сына. Взяв Аллена за руку, он мягко огладил тыльную сторону его ладони чуть подрагивающими, но уже тёплыми пальцами. Чувствуя, что отец-омега согревается, альфа расслабился, садясь к нему ближе и обнимая за плечи, сразу прижимаясь лбом к его виску и шепча что-то. Дин даже позавидовал их отношениям, вновь позавидовал. Почему-то к сердцу хлынула приятная, тёплая грусть, зовущаяся тоской. Если бы Дин только мог понять, по чему и по кому он тоскует, ведь никогда не видел человека, который занял крохотный уголок в его сердце. И этот человек никогда уже не покажет сыну своей улыбки, не засмеётся вместе с ним, не успокоит.       Мучимый этим же чувством в коридоре, рядом с дверью стоял Нейтан. Он только раз заглянул в комнату, но зайти не решился. Он даже был как-то расстроен, что Дин не взял его с собой, а попросил подождать. И тут, словно по наитию, тот поднялся, проходя к мальчику. — Думаешь, я тебя не заметил? — с улыбкой спросил он, смахивая горячую, крупную слезу со щеки. — Не бойся, пойдём. — Ты плачешь... — вздохнул Нейтан.       Он обнял старшего за шею, прижимаясь к нему и тяжело шепча: — Почему я им завидую. Это же неправильно, да?.. — Я им тоже чуть-чуть завидую, нет в этом ничего плохого... пойдём, тебе понравится Ирий, — сказал Дин, отстраняясь и беря мальчика за руку. — Точно можно?..       Старший пропустил мягкий смешок и завёл Нейтана в комнату, беря его за плечики и ставя перед собой, прямо на обозрение Ирию. Тот, до того внимательно слушавший шёпот младших омег в коридоре, притворился, что о чём-то говорил с Алленом, а увидев Нейтана, вдруг приоткрыл рот, то ли искренне удивляясь, то ли заглядываясь на маленького, чудесного ангелка. Ирий так и назвал его: — Какой чудесный ангелок...       Нейтан, услышав это, тут же заалел и отвернулся, закрывая лицо руками и прячась у груди старшего омеги. Бережно обняв мальчика, Дин нежно поцеловал его в макушку, чуть-чуть покачиваясь, явно немного дурачась. А вот Ирий смотрел на маленького омегу, разглядывал его стройный, нежный силуэт, его густые, собранные в неаккуратный хвостик пшеничные волосы. Видя, что знакомство затягивается, Дин наклонился к ушку младшего, шепча, чтобы он представился. Тот заалел сильнее и, сверкая красными ушами, всё же повернулся к Ирию, заламывая пальцы и смотря то в сторону, то всё же на омегу, рассматривая его кудряшки и аккуратное личико. — Меня зовут Нейтан. Приятно познакомиться, — сказал он и улыбнулся.       Ирий тоже представился и жестом подозвал к себе мальчика. Наверное, если бы не Дин, то омега тотчас бы смутился и убежал, а так старший подвёл его к кровати, придерживая за плечи, и усадил на край, а сам присел на пуф, который подтащил поближе. Так, придерживая Нейтана за руку, чтобы не нервничал, омега блаженно расплылся в улыбке, наблюдая за знакомством. — Вы очень красивый, — тихо сказал Нейтан, неловко прикусывая губу. — Как и ты, — ответил старший омега.       Он тихо засмеялся, смотря на по-детски хмурое, чуточку упрямое личико младшего. Тот, конечно, переживал, что скажет что-нибудь не то и потом у Дина будут какие-то неприятности, но с каждой минутой, как длился разговор с Ирием, Нейтан постепенно расслаблялся и более охотно отвечал на его вопросы, сначала совсем банальные, о мечтах, о планах на будущее, а затем и на более интересные, иногда связанные с Дином. Это, конечно, сразу же вгоняло Нейтана в краску, но тот, посматривая на своего старшего и видя его спокойствие, справлялся с собой.       Аллен, утомлённый волнением и разговором уже задремал, сидя с другой стороны возле папы и прислонившись к спинке кровати. Заметив, что он спит, стали разговаривать чуть потише и решили заканчивать беседу, ведь ещё будет не один шанс поговорить. Однако, завершая разговор, Ирий не упустил случая вогнать мальчика в краску последний раз. — А тебе, правда, нравится Дин? — спросил он.       Тут уже и сам Дин залился краской, неловко прокашлявшись, пока Нейтан в этот самый момент сидел пунцовый, как спеющая вишня. Он сжал руку старшего омеги, ощущая чуть тёплое, рельефное кольцо, которое Дин почти никогда не снимал, а точно такое же сейчас покоилось у груди самого Нейтана. Улыбаясь и то и дело закрывая лицо рукой, мальчик постарался подобрать слова, но в итоге долго не мог собраться, вызывая у Ирия мягкую, терпеливую улыбку. — Ну, д-да, нравится, а может и побольше! — вдруг воскликнул младший и тут же подскочил, окончательно смущаясь и убегая из комнаты. — Он такой замечательный, — тихо сказал Ирий, взглянув на Дина.       Тот до сих пор сидел с красными ушами, мягко улыбаясь и держа пальцы у кольца. — Ты его, правда, так сильно любишь? — спросил старший омега.       Дин улыбнулся и кивнул. Лицо его при этом вдруг наполнилось какой-то мягкой гордостью и расслабленным удовольствием, словно бы он был котом, а сейчас его начали очень нежно гладить. Проведя большими пальцами под глазами, омега поднялся, отставляя пуф на месте и указывая на время: было далеко за полночь. — Пора спать, — согласился Ирий.       Аллена будить не стали. Дин только помог уложить его на постели, чтобы не спал в сидячем положении, и принёс второе одеяло, укрывая мужа. Да, Ирию предстояло одну ночь провести на кровати сына, потому что кровать в пустующей спальне приводить в порядок ни у кого уже не было сил. Ещё немного поговорив со старшим омегой, Дин его вскоре покинул, выключив бра, и ушёл в свою комнату.       Нейтан лежал поперёк кровати, согнув ноги и держа в руках своё колечко, которое вытащил из-под футболки. Яркая, морозная луна, заглянувшая в комнату, освещала постель, окрашивая златые волосы мальчика и его кожу в приятные, голубоватые оттенки, придавая ему какой-то приятный ореол загадочности и блеска. Сверкало и кольцо в его руках, украшенное многочисленными некрупными бриллиантами.       Прикрыв дверь, Дин прошёл к кровати, забираясь на неё и ложась возле младшего. Горел только нижний свет и светила ярчайшая, полная луна. Бросив кольцо на грудь, Нейтан взглянул на старшего омегу, сразу касаясь его лица тонкими пальцами и изучая упругую, бархатную кожу. — Дома, без косметики... ты такой красивый, — прошептал он и улыбнулся, чуть-чуть приподнимаясь выше по постели.       Коснувшись лба Дина своим, мальчик закрыл глаза, просто ощущая его дыхание на губах и шее. Старший тоже опустил веки, беря Нейтана за руку и медленно перебирая его пальцы. — Мне никогда ещё не было так хорошо, — сказал Дин.       Он чуть-чуть подался к младшему, кратко касаясь его губ и срывая томный, нежный поцелуй. — Ты честно ответил Ирию на последний его вопрос? — вдруг спросил старший.       Нейтан даже вздрогнул, приоткрыв глаза, а уши и щёки его мгновенно начали заливаться алым, вызывая улыбку и приятное тепло у сердца. — Ну, да... честно, — сказал мальчик и неопределённо пожал плечами. — Зачем мне ему врать? А ты зачем спрашиваешь? — Не притворяйся, что не понимаешь.       Ухмыляясь, Дин приподнялся на локте, глядя на младшего и вновь касаясь его щеки, мягко оглаживая и спускаясь на шею, а там на острые ключицы, изучая их и даже чуть-чуть оттягивая ворот футболки у плеча, зная, что там есть несколько очень милых, замечательных родинок. Складывалось чувство, что Дин выучил расположение каждой из них, даже самой незаметной, прячущейся за ушком или под коленкой. Зная, что сейчас Дин разглядывает родинки, Нейтан намеренно ему помешал, хитро улыбаясь и беря его за руку, а потом скрещивая пальцы и чуть-чуть сжимая большую, тёплую руку. — Ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя? — Мальчик продолжил лукаво улыбаться. — Хочу, — едва слышно ответил Дин.       Он смотрел в голубые, чистые глаза, сейчас наполненные то ли нежностью, то ли озорством. Вокруг них были длинные, золотистые реснички, хотя в ярком свете они иногда казались короткими, но Дин отчётливо помнил, как ощущал их движение, когда мальчик прижимался к его обнажённому плечу. Иногда реснички были чуть влажными из-за слёз радости или грусти и щекотали больше обычного. Заметив сейчас на них крохотную пушинку, Дин попросил младшего закрыть глаза, а потом аккуратно снял её пальцами, а тот, подняв веки, вновь лукаво взглянул на старшего, помня о его словах. — Я думал, у нас будет романтичное признание, — тихо сказал он, — которое мы будем помнить всю жизнь. — Я и так буду его помнить. — Тогда запоминай сейчас.       Нейтан ухмыльнулся, тоже приподнимаясь на локте и дотягиваясь до уха старшего, медленно шепча: — Я люблю тебя. — Запомню на всю свою жизнь, — прошептал Дин.       Нейтан вновь упал на простыни, глядя на старшего. Голубые глаза мягко сверкали, украшенные голубым бликом луны и золотым отсветом бра у кровати. Кажется, он даже не ждал ответного признания, просто любуясь старшим омегой, пока тот едва ли мог связать несколько слов, медленно моргая и не отводя взгляда. Вскоре он склонился к мальчику, сначала целуя его в губы и потом касаясь его лба своим. Чуть-чуть начала щекотать нос чёлка, смешавшаяся из рыжих и пшеничных волос. — Хочу, чтобы и ты запомнил, — сказал он, — как сильно я люблю тебя. — Я и так помню, что бы ни случилось.       И они ещё долго шептались, лёжа на кровати, залитой светом банальной, полной луны, но, кажется, им было совсем не до неё, как впрочем и самой луне не было дела до омег, ведь она сейчас наблюдала за многими влюблёнными парами, освещая каждую и запоминая их слова любви. А поздним утром, когда в другое окно заглянуло солнце, раскинувшее свои лучи на пол и частично на кровать, омеги так и спали, лёжа поперёк кровати и бережно обнимая друг друга. Наверное, этот вечер действительно надолго останется в их памяти, не только как вечер признания, но и как минута настоящего успокоения, которое нельзя обрести нигде более, кроме как в другом человеке.       Ирий, который на следующий же день переселился в другую спальню, некоторое время не мог привыкнуть к омегам, постоянно их заставая то в ванной, то в кухне за нежностями и поцелуями, когда Аллен этого каким-то образом очень удачно избегал. Однако и Ирий вскоре свыкся с омегами, а они с ним. Тем более, что совместными с Нейтаном усилиями он наконец-то смог посвятить Дина в кулинарное искусство хоть как-нибудь, хоть на долю. Дин, конечно, был этому, безусловно, очень рад и искренне старался, хотя его редкие капризы смешили всех обитателей квартиры. Омега, как мог, отшучивался, а если не получалось, то начинал дуться, делая ровно такие же круглые щёки, как Нейтан.       В этой идиллии не хватало только Джастина, но и он вновь послал о себе весточку, что жив, здоров и очень скучает. Аллен долго перечитывал его сообщение, улыбался, тепло посмеивался и тёр руки друг о друга, будто бы составлял на старшего какие-то планы, хотя, конечно, никому он в этом не сознался. Алистар тем временем окончательно исчез из жизни Дина, как и Хел исчез из жизни Ирия. Оба альфы оставили сына и супруга в покое, дав им право на счастливую жизнь. Она определённо была счастливой.       Дин завёл в галерее отдельный альбом, где вместе с Нейтаном складировал их фотографии, когда они занимались каким-нибудь делом. Уж ни у кого в целом мире не было фото, где бы Дин был испачкан весь в муке, белый, как призрак, потому что пакет порвался у него прямо в руках, а мука ухнулась на пол и минут десять витала по кухне. Убирать пришлось долго, а ужин вовсе прошёл в час ночи. Но, разумеется, это были мелочи жизни, одна из которых, удивительно приятная, отпечаталась в памяти Дина почти так же сильно, как и признание в любви.       Вечером, когда Ирий готовил ужин (была его очередь), а Дин и Нейтан вновь бурно обсуждали последние вышедшие главы очередной любимой книги, раздался дверной звонок. Нейтан вздрогнул, но не заволновался, хотя обычно сильно нервничал, если вдруг кто-то приходил, а ему никто об этом заранее не сказал. Аллена ещё не было дома, потому дверь пришлось открывать Дину. На пороге он встретил доставщика какой-то неизвестной ему фирмы, продающей цветы. Тот стоял взмыленный, недовольный, с бланком и упакованным цветком подмышкой. Сказав, что заказ сделан на имя Дина, но уже оплачен, он вручил омеге этот несчастный, плотно завёрнутый в коричневую бумагу цветок и, получив заслуженные достойные чаевые, поскорее ушёл.       Дин прикрыл дверь, держа жалкий свёрток в руках, а из комнаты к нему вышел Нейтан. Он прикусил губу, с каким-то отчаяньем смотря на несчастный свёрток, а потом на скептически настроенного Дина, но тот, заметив особенную заинтересованность Нейтана, мягко улыбнулся и аккуратно снял бумагу. Внутри оказалась всего лишь ромашка, очень простенькая, белая, завёрнутая в прозрачную упаковку и перевязанная салатовой ленточкой. — Ромашка, — тихо сказал Дин, — посреди зимы.       Он обернулся, глядя на Нейтана, который сложил ручки за спиной, улыбаясь и носком поводя по полу, явно дожидаясь, когда же его похвалят. Смеясь, Дин обнял младшего за талию, даже чуть-чуть приподнимая его от земли и быстро целуя в губы. — Ты всё это время помнил, что я тогда сказал о ромашках и розах, — прошептал старший омега, глядя в счастливые глаза Нейтана. — Да... и очень хотел подарить тебе ромашку, — ответил мальчик, скрещивая запястья на шее Дина. — Я так рад получить эту ромашку от тебя, самый лучший цветок на свете. — А если я тебе ещё одну подарю? — То у меня будет два самых лучших цветочка, — засмеялся Дин.       Он отстранился, беря младшего за руку и уводя на кухню, с радостью показывая Ирию ромашку, как самое ценное сокровище. Тот лишь с улыбкой покачал головой и предложил поставить ромашку в вазу. Так и сделали. И теперь на столе, в хрустальной вазе, украшенной тонкими, вручную сделанными узорами, стояла простенькая ромашка, в самой простенькой упаковке. Дин несколько минут смотрел на неё, не желая отходить в сторону и оставлять цветок. Наверное, не будь рядом Нейтана, то он бы вовсе тут застрял, а так утащил мальчика в комнату, где долго целовал его, прижав к стене.              А ромашку со стола не убирали даже во время еды. Выходные она провела там, а Дин постоянно находил повод прийти и взглянуть на неё, особенно, если Нейтан был чем-нибудь занят. Старший омега, уходя в понедельник на работу, даже попрощался с ней, послав воздушный поцелуй, вызвав у младшего приступ неконтролируемого смеха. Он всю дорогу до института пытался всячески подшучивать, лукаво глядя на Дина, пока тот дулся и шутил в ответ. Так они остановились в холле, ведь нужно было идти в разные части института. — Я сегодня до четырёх, я успею к себе домой зайти, пока ты будешь работать, — заговорил Нейтан, держа старшего за рукав. — Хочу просто проверить, как там квартира, и взять кое-что. — Ну, ладно, как раз встретимся дома, — согласился Дин. — Будь осторожен. — И ты.       Под чутким надзором других студентов, они не обменялись даже поцелуем в щёку, а довольствовались лишь нежными взглядами. Так пришлось разойтись.