Justin Bar

      Вечером, после работы, Дин вернулся домой один, как договаривались. Он предполагал, что Нейтан немного задержится, но прошёл час, а его не было. Пока лишь чуть-чуть нервничая, старший омега нашёл его номер среди контактов, но гудки не прошли, а сразу заговорил оператор, что абонент временно недоступен. Трясущимися руками Дин, как умалишённый, вновь позвонил, снова слушая оператора, а потом ещё раз и ещё. По очереди открывая все соцсети, которыми они пользовались, старший омега проверил, нет ли сообщений, хотя обязательно пришло бы уведомление. Собственно, сообщений тоже не было. Выскочив из комнаты, Дин влетел в спальню Аллена, который только-только попал домой и потому переодевался. — Дин, какого чёрта? — воскликнул тот, но омеге было совершенно не до возражений мужа.       Он прошёл к супругу, хватая его за воротник расстёгнутой рубашки и дёргая на себя. — Нейтан не звонил тебе, не писал?! — едва сдерживаясь, спросил Дин. — Нет, — удивлённо ответил альфа.       Он аккуратно отстранился, беря омегу за руки и стараясь его успокоить, но у Дина уже изо рта почти пошла пена. Он вырвался, всплеснул руками, а чувствуя, что вот-вот и сорвётся в истерику, вовсе дал себе пощёчину, а потом ещё одну и ещё, пока вдруг не заплакал, но это лишь на мгновение. Тяжело дыша, он взглянул на напряжённого супруга. — Нейтан пропал, — сказал омега. — Он ещё час назад должен был вернуться домой, у него был почти полностью заряженный телефон, я знаю, а теперь он не отвечает на звонки. Этого просто быть не может! — Дин, когда вы разошлись? — Я его видел последний раз утром. Он сказал, что сразу после занятий хочет зайти к себе домой, а я заканчивал позже и решил, что ничего не случится, если я отпущу его одного, — говорил Дин, хотя его голос с каждым словом дрожал всё сильнее, а сам он уже был готов рвать волосы. — Нет, зачем я его отпустил?! Надо было идти с ним! — Что-то случилось? — На шум в комнату вошёл Ирий. — Нейтан пропал! — вновь в слезах воскликнул Дин. — Давай сначала поедем к нему домой, — сказал Аллен, застёгивая рубашку обратно. — Не плачь, не надо накручивать себя раньше времени. Может он и не пропадал, а какие-нибудь придурки его обокрали. У тебя есть ключи от его квартиры? — Вроде были, — с трудом ответил Дин.       Он тяжело выдохнул, обмахивая лицо ладонью, будто веером. Дышать было так тяжело и даже объятия Ирия не успокоили, хотя всё равно стало чуточку легче. Быстро собравшись, схватив запасные ключи от квартиры, Дин скорее потащил мужа в прихожую, хотя Аллен и так торопился. Однако перед своим уходом он остановился, оборачиваясь к отцу-омеге. — Папа, оставайся дома, пожалуйста. Если Нейтан придёт, срочно позвони нам, — попросил он. — Я понимаю, давайте, будьте аккуратны. Надо надеяться на лучшее! — воскликнул Ирий, хотя у него самого сжималось сердце, а на лбу проступала холодная испарина.       Он закрыл дверь, помахав супругам рукой, и остался дома один. Придя в кухню и присев за стол, глядя на ромашку, ещё недавно подаренную Дину Нейтаном, старший омега тяжело вздохнул, болезненно хмурясь. За такой короткий срок пребывания в этом доме он увидел прочную нить, толще корабельного каната, которая протянулась между омегами, когда они сами этого не замечали, а тут вдруг сама судьба заставила Дина почувствовать это.       Дин, усевшись в машину, напряжённо смотрел на дорогу, изредка поглядывая на Аллена и едва держась, чтобы не поторопить его. Хотелось как можно скорее оказаться у Нейтана дома. Дин даже представил, что зайдёт в его уютную, тесную квартиру и обнаружит мальчика просто спящим на диване. И не важно, что у него выключен телефон, не важно, что он бы не остался так просто дома, забыв предупредить Дина, не важно, что само сердце шепчет о случившейся беде. Даже снег перестал идти, а воздух стал кристально ясным, будто чистейшее стекло. От этого даже резало глаза, но Дин не обращал внимания на боль, продолжая смотреть на дорогу.       Не успел Аллен припарковать машину у нужного подъезда, как омега прямо на ходу выскочил, поскальзываясь на снегу и устремляясь к подъезду. Там с ним поздоровались знакомые уже гопники, которые надолго запомнили Дина, несколько раз увидев его с Нейтаном, но сейчас омега их проигнорировал, вскочив в подъезд. Аллен едва успел за ним, тоже не обратив внимание на гопников, которые только переглянулись и продолжили сидеть на скамейке, на корточках, лузгая семечки и отгоняя от них распоясавшихся голубей.       А Дин пешком (всё равно лифт не работал) взлетел на этаж, где располагалась квартира Нейтана, постучал несколько раз, да так, что выглянул сосед, но и быстро спрятался. Однако же Дину никто не открыл. Он пару мгновений смотрел на дверь, с осыпавшейся краской и кое-где даже украшенную мелкими трещинами на первом слое дсп, но она не открывалась. Торопливо открыв дверь своим ключом, Дин зашёл в квартиру. Там было прибрано, ничего не бросалось в глаза. Пройдя глубже в коридор, Дин, к своему ужасу, начал замечать, что недостаёт некоторых вещей, которые обычно присутствовали, но которые Нейтан не перенёс домой к Аллену.       То на одной полке, то на другой, были следы на пыли. Открыв шкаф, в котором Нейтан обычно хранил одежду, Дин обнаружил, что там нет практически ничего, только жалкие, старые вещи, которые уже нельзя было носить и которые лежали там на чёрный день, если что-то случится. Задыхаясь, омега осел на кровать. Он точно помнил, что Нейтан не брал ничего из своих вещей, кроме пары футболок и белья, но куда тогда делось всё остальное? — Тут ничего нет, — прошептал Дин, глядя на супруга, который только что зашёл в комнату.       Внезапно вспомнив, что Нейтан копил деньги и прятал их, а с собой брать не стал, Дин вдруг поднялся, сжимая рыжие волосы в пальцах и стараясь вспомнить, где тайник. Обойдя кровать, он вновь посмотрел на Аллена, сбивчиво ему объясняя, что хочет найти. Несколько минут прошли в безрезультатном поиске, а затем Дина осенило. Он метнулся на кухню, открывая шкафы и ища стеклянную банку с гречкой. Найдя её, он открыл банку и просто осел в руки мужа. В банке, в середине, была втулка, от посторонних глаз скрытая слоем крупы со всех сторон. Раньше там лежало немного денег, но теперь ничего не было. — Не понимаю, — прошептал Дин. — Он же не мог просто взять и уехать. — Альфа аккуратно забрал у мужа банку с гречкой, убирая её на место. — Не верю, что он бы уехал... Не верю!       Омега сжал руки в кулаки, поднялся и тяжело упёрся в стол руками, с силой сжимая его. Всего трясло от беспомощности, а дыхание так участилось, что лёгкие уже сводило и они адски болели. Внезапная мысль ударила в голову, заставляя вновь схватиться за телефон и открыть список контактов. Найдя там Джастина, омега попытался дозвониться до него, но всё тщетно. Как и предупреждал альфа, до него никак нельзя будет достучаться. Чуть не швырнув телефон, Дин глухо зарычал, не зная, что делать. — Давай поедем в бар, — предложил он и, раньше, чем Аллен успел согласиться, потащил его прочь из квартиры.       Выбегая на улицу, Дин вновь наткнулся на гопников, которые продолжали сидеть и гонять голубей прочь от своих семечек. Подскочив к ним, Дин судорожно выпалил: — Вы не видели сегодня племянника Джастина?       Гопники сразу подтянулись, услышав заветное имя. — Видел, как он заходил, а потом вон в переулке... мы заняты были, — тщательно подбирая слова, заговорил один из них. — Ясно, нихрена вы не видели. — Дин всплеснул руками, направляясь к машине. — Чего случилось? — хрипло спросил другой гопник. — Мальчик пропал! — Омега остановился, с бессилием смотря на компанию и их несчастные семечки.       Гопники сразу зашептались, испугано переглянулись, взяли свои семечки, да и пошли куда подальше. — Джастин всем раздаст, — только и долетело до Дина.       Он чуть не заплакал прямо на улице, игнорируя холод и вновь срывающийся снег. Наверное, если бы не Аллен, то омега вовсе бы впал в истерику, потому что уже не мог сохранять спокойствие и ясность мысли. По просьбе мужа сев в машину, Дин сжал голову руками и снова попытался позвонить мальчику, но телефон Нейтана по прежнему был выключен. Перебирая в голове варианты, где может сейчас быть младший омега, Дин не заметил, как приехали к бару, но там тоже никого не было. Стулья и столы были составлены, служебное помещение пусто и убрано. — Я не понимаю, — зашептал Дин, с трудом стоя на ногах и уже просто опираясь на барную стойку. — Дин, мы должны вернуться домой, — с трудом сказал альфа. — Нет, пожалуйста, нет. Нет-нет-нет. — Омега заплакал, заметался, но и вдруг остановился.       Он зажал себе рот рукой, глотая крупные, горячие слёзы. Подводка была достаточно стойкая, потому Дин успокоился раньше, чем она потекла. Промокнув щёки салфеткой, он бездумно прошёл к выходу, закрыл бар и сел в машину. Пока ехали домой, Дин смотрел только на панель, сложив руки на колени. Его даже не трясло, будто бы весь организм замер и в нём остановилось всякое движение, чтобы мысль, зародившаяся в подсознании, не достигла поверхности разума. — Может он действительно просто уехал? — тихо спросил Дин, пока альфа парковался перед небоскрёбами.       Они вместе вышли из машины, и омега пустыми глазами взглянул на супруга, будто надеялся услышать от него исчерпывающий, желанный ответ. Аллен же сглотнул, тяжело хмуря густые брови и потом беря супруга за руку, уводя его в небоскрёб. — Он не мог так поступить, — сказал альфа. — Не мог, — со слезами повторил Дин.       Они зашли в квартиру, где сразу встретили Ирия. Тот вышел из кухни, преисполненный надежд. Дин сразу увидел на его красивом, изящном лице отчаянное ожидание увидеть Нейтана, а когда он его не увидел, то персиковые щёки постепенно стали бледнеть, а глаза, до того сверкавшие, приобрели испуганный, матовый тон. Старший омега прижал руки к груди, справляясь с чувствами и подходя к Дину. Он взял младшего омегу за плечи, бережно поглаживая большими пальцами по рубашке, но тот смотрел в пол и ничего не говорил, плотно сжав губы, будто бы от любого слова расплачется. — Е-его не было дома, — прерывисто заговорил Дин, впившись ногтем большого пальца в ладонь. — И вещей не было, и сбережений... Я не понимаю...       Дин всхлипнул, но быстро собрался, видя, что и Ирий вот-вот заплачет. Сердца обоих омег чувствовали, что начинается ужасная буря, набирает обороты. Раздался дверной звонок. Окрылённый, Дин скорее распахнул дверь, но не увидел на пороге Нейтана: там стоял курьер. Он вручил Дину запечатанный конверт, где был только адрес и имя получателя. Не было даже ни одной марки. Взяв письмо, Дин ещё минуту глупо смотрел на него, а затем схватил за плечо курьера, который собирался уйти. — Из какого сортировочного пункта оно пришло? — спросил он. — Мы нашли его в потерянных письмах. Тот сортировочный пункт давно закрыт, — ответил курьер, с надеждой на вознаграждение взглянув на омегу.       Собственно, получив вознаграждение от Аллена, он спешно ушёл, а Дин вернулся в квартиру, где быстро прошёл на кухню и ножом вскрыл конверт. Из него на стол выпало кольцо, висящее на цепочке. Сердце Дина упало и ударилось об пол ровно так же, как ударилось это колечко о стол. Чувствуя, что по щекам течёт что-то горячее, омега поднёс к лицу руку. Это оказались слёзы. Улыбаясь, Дин опустил голову, позволяя слезам срываться со щёк, падать на пол и разбиваться на тысячи осколков.       На столе стояла ромашка в хрустальной вазе. Лёгкий сквозняк оглаживал её нежные лепестки.       Отчаянно плача, Дин взял кольцо младшего в свои руки и бессильно опустился на колени. Он не чувствовал, как супруг обнимает его, не слышал, как успокаивает. Он ничего не слышал, в ушах только стоял белый шум, так сильно гудящий в голове, что становилось больно, а слёзы шли только сильнее. Звук уведомления, пришедшего на телефон, отрезвил. Подскочив, вырвавшись из рук Аллена, омега схватил телефон. Там было два уведомления. Одно о том, что телефон Нейтана снова доступен для звонка, а второе уже было от самого Нейтана.       Игнорируя само сообщение, Дин скорее позвонил мальчику, но его телефон снова был выключен. Дрожа, старший открыл чат, смотря на коротенькое, лишённое смайликов и скобочек, выражающих улыбку, сообщение. "Спасибо за время, которое мы провели вместе, но теперь у меня будет своя жизнь. Не ищи меня, прощай"       Дин, словно умалишённый, отдал телефон мужу, а сам присел за стол, держа у груди кольцо с цепочкой. Оно было такое холодное и тяжелоё. И дышалось как-то тяжело. Дин глупо смотрел на хрустальную вазу с ромашкой, не замечая, что дышит всё реже и реже, что бледнеет, а по щекам продолжают течь крупные слёзы. Они задерживались на подбородке и вдруг срывались, падая на колени, оставляя после себя только тёмные пятнышки на брюках. Казалось, что вместе с каждой слезинкой постепенно выходит то, что осталось от души.       Медленно сглотнув, Дин вдруг улыбнулся, тихо смеясь. Он улыбался, а слёзы текли только сильнее. Он смеялся, не чувствуя, как они падают на его колени. Из горла с хрипом вырвался тихий, сиплый скулёж, сменяющий смех. Улыбаясь, Дин закрыл рот руками и согнулся, роняя кольцо на пол. Его всего скорчило, будто так омега мог исчезнуть, мог перестать существовать. Ему не хотелось вообще ничего, потому что смысл этого всего резко был отнят.       Кажется, Ирий пытался успокоить и утешить, пока Аллен отошёл в коридор и кому-то звонил, но Дин ничего этого не слышал. Он словно ослеп и оглох, вдруг вырвался из этого мира и остался совершенно один. И в доме, недавно наполненном счастьем и смехом, вдруг стало так тихо. Эта тишина звенела, и от неё становилось тошно. Дин даже не заметил, как супруг перенёс его в спальню, на кровать, просто оставаясь рядом и позволяя поплакать. А плакал омега долго.       Минула полночь и давно уже последняя слезинка скатилась по щеке, впитавшись в подушку, когда Дин всё-таки пришёл в себя. Он лежал, смотря в потолок, хотя было очень больно, а глаза и щёки буквально жгло. Тихо сев, Дин обнаружил рядышком Ирия, который, кажется сидел с омегой до последнего, сменив Аллена, пока не задремал. Тяжело сглотнув, Дин тихо поднялся, оставляя его отдыхать, а сам прошёл в ванную.       Сил не было, а желание умыться оказалось рефлекторным. Смыв соль, Дин присел на бортик ванной, тихо смотря в пол. В голове всплывали образы многих событий, многих дней, многих мгновений, когда Нейтан был рядом. И хотелось снова плакать, но слёз уже не было, только пустота. Она заполняла всё изнутри, делая тело таким тяжёлым, что не было сил пошевелить пальцем. — Почему? — тихо спросил Дин.       Голос охрип так сильно, что едва можно было различить слово. — Разве... ещё несколько дней назад, ты не сказал, что любишь меня? — вновь спросил омега.       Он так отчётливо запомнил шёпот младшего; запомнил так сильно, как он просил; запомнил на всю свою жизнь; запомнил интонацию, тембр, запомнил нежность и смущение в звонком голосе. Дин запомнил всё. И сейчас, вжимая руки в грудь, царапая по коже сквозь рубашку, омега прокручивал это воспоминание в голове. Оно, такое яркое, такое сильное, вызывало слёзы. Становилось отчаянно больно даже от неспособности плакать. — Не верю, — прошептал Дин, прерывисто дыша.       Постепенно от физической и душевной боли прояснялся разум. Прошла дрожь, подчиняясь внутренней пустоте, способной лишь рассуждать, искать причину тому, что уже уничтожило Дина. Он запрокинул голову назад, смотря в потолок. Глаза ужасно щипало от яркого света, но всего себя омега отдал размышлениям. Он сидел очень долго, пока не оформил для себя две цели, ради которых заставил себя встать.       С трудом найдя спальню Аллена в родной квартире, омега прошёл внутрь. Альфа почему-то не спал, а стоял на балконе и курил. Услышав, что кто-то вошёл в комнату, он затушил сигарету и обернулся, а увидев Дина, пошёл скорее к нему. — Дин, — заговорил он, но замолчал, разглядев опухшее лицо омеги. — Мне надо... к отцу, — с трудом сказал Дин.       Он дрожал, едва стоя на ногах и безвольно опустив руки. Услышав согласие Аллена, омега развернулся, сразу уходя в прихожую и одеваясь. Надрыв всё увеличивался, мешая двигаться, сдавливая стенами квартиры, сдавливая мыслями. Казалось, что вот-вот и омега упадёт, подкошенный дрожью и слабостью. Аллен, идя рядом с мужем, всё время поддерживал его под руку, хотя тот не просил и не отказывался. От этого молчания всё больше казалось, что Дин перестал быть Дином и теперь это просто кожа, натянутая на кости, которая ещё почему-то шевелится.       В машине Дин позвонил Андреасу. Телефон у уха был таким холодным. Медленно моргая, омега смотрел на ночной город, украшенный падающим снегом. Снежинки падали на лобовое стекло, но тут же вспархивали с него, пугаясь дворников. Вновь проваливаясь в свои мысли, Дин не сразу заметил, что ему ответил Андреас. Только услышав его окрик, омега понял, что должен заговорить. — Где Нейтан? — едва спросил он. — Ты что, пьян? — Голос беты был наполнен скепсисом. — Где Нейтан? — повторил Дин. — Это из-за отца он уехал? — Я не понимаю, что происходит. — Нейтан бросил меня, — хрипло сказал омега. — Это же вы виноваты, да? — Дин, я понятия не имею, что произошло. — Ты разговаривал с Нейтаном там, у института. — Тогда я искал тебя, чтобы вытащить на разговор с отцом. Всё. Больше никаких дел с Нейтаном я не имею, — сказал Андреас. — Я поищу его через свои каналы. Не отчаивайся.       На этом бета попрощался и завершил разговор, а Дин остался сидеть с прижатым к уху телефоном. Он смотрел на несущийся мимо снег, а в душе бушевала ещё более сильная метель. Её снежинки были такие острые, что даже этому, потерявшему чувствительность телу они причиняли ужасную боль, добираясь до самого сокровенного, куда, кажется, не добиралось ещё ничто.       Ночью пробок на выезде из города не было, потому за час альфа и омега добрались до поместья Алистара. Дин вышел из машины сразу же и, едва дождавшись, пока слуга дойдёт от дома до калитки, когда откроет, молча скользнул внутрь. Слуга даже испугался, не понимая, кто это, но Аллен его успокоил. Омегу же ничего не волновало, ни Аллен, идущий позади, ни зевающий слуга, который так хотел спать, что даже не стал выяснять, почему супруги приехали так поздно. Дин даже не стал разуваться и толком отряхивать снег, а сразу прошёл в дом.       Он поднялся на второй этаж и ворвался в спальню Алистара. Разбуженный хлопком двери о стену, альфа тут же вскочил, удивлённо смотря на сына. Даже жутко было видеть Дина в таком виде. Он был весь в снегу, в уличной одежде, надетой кое-как, бледный, будто неживой, и его всего трясло. — Дин? Что ты здесь делаешь? — с каким-то даже неверием спросил Алистар. — Где он? Куда ты его дел? — сразу спросил омега. — О чём ты?       Дин прошёл ближе к отцу, хватая его за ворот футболки и с силой дёргая на себя, прижимаясь лбом к его лбу и сквозь зубы говоря: — Я знаю, что это всё из-за тебя. Ты сказал, чтобы он уехал! Или вообще похитил его! — Успокойся! — Алистар с силой отстранился. — Не надо делать меня виноватым в своих проблемах. Ты хотел, чтобы я не лез в твою жизнь, пожалуйста. Разбирайся сам! Я уже давно не лезу к тебе. Удачи, дорогой сын!       Он фыркнул, оправляя ворот футболки и встряхивая руками. Дин перед ним всё больше оседал: с каждой секундой силы покидали его, оставляя пустую оболочку, которая вот-вот и рухнет на пол. Сжимая кулаки, весь дрожащий, Дин взглянул отцу в глаза, будто мог бы разглядеть через них всё, что сейчас вертится в голове альфы. Однако видел омега только сонную усталость и чистое удивление.       Что-то изнутри сдавило горло, мешая дышать. Хотелось от бессилия заплакать, но слёз уже давно не было и становилось только тошно от себя. Алистар, видя, как искажается лицо сына, не сдержал тяжелого вздоха. Сейчас Дин казался, да и был очень маленьким, загнанным в угол, слабеньким омегой, который ничего, совсем ничего не может сделать, только разве что заплакать. Алистар прошёл к нему ближе, обнимая и пытаясь даже успокоить, хотя омега всё равно безрезультатно всхлипывал. — Умоляю, верни мне его, я не знаю, как мне жить... — зашептал Дин. — Он ничего тебе не сделал. Прошу, я всё сделаю, всё, что ты захочешь, но отпусти мальчика. Я прошу... — Если бы я мог, — вздохнул альфа. — Дин, я могу попробовать найти его. — Да, пожалуйста. — Омега быстро кивнул и отстранился.       Впервые за этот ужасный вечер и не менее ужасную ночь в глазах Дина сверкнула надежда, однако он ещё не знал, что не получит хороших вестей ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Так надежда, родившаяся за мгновение, заполнившая ужасную дыру, сейчас зиявшую на месте души, была оставлена там долго гнить, мучая ещё сильнее.