Justin Bar

      Пока у Нейтана, который был дома из-за простуды, случился вполне знаменательный диалог с Алистаром, то и у Дина день проходил столь же не гладко и размеренно, взять хотя бы простуду младшего омеги. Потому после пар Дин зашёл в аптеку, чтобы купить новое жаропонижающее, а то у того, что было дома, заканчивался срок годности. На самом деле, можно было ещё порядочно прожить и с теми таблетками, что хранились в квартире, но омега просто не мог спокойно прийти домой и не принести что-нибудь. В сумке плотно лежали апельсины, о которых Нейтан говорил несколько дней назад, но из-за встречи с Алистаром о них все забыли, а в аптеке, кроме противотемпературного, Дин взял аскорбинку с дыней, от которой младший омега всегда приходил в восторг, плитку детского гематогена, от которой Нейтан пребывал в ещё большем восторге, и ещё много всякой мелочи и отправился на кассу, плотно прижав локти к себе.       Незастёгнутое пальто норовило соскользнуть с плеч, а руки были заняты, кроме того, сумка тоже повисла уже на сгибе локтя, добавляя виду омеги лёгкого, комичного шарма, а ему самому — неудобств. Однако, увидев у кассы омегу в кремовой куртке и объёмной шапке, скрывающей русые волосы, Дин забыл о неудобствах. Несколько секунд он рассматривал тонкий силуэт мальчика, стоявшего к старшему боком. Мальчик был такой же хрупкий и аккуратный, как раньше, но сейчас выглядел куда нежнее и мягче, а его кожа светилась не бледностью, а ласковым румянцем.       Наконец-то получив удивлённый взгляд больших, карих глаз, чуть подведённых подводкой, Дин улыбнулся мальчику, но Элами ответил не сразу, а быстро спрятал чек и коробочку с цитрамоном в карман. Заметив любопытное замешательство Дина, он шумно сглотнул и неловко улыбнулся, не глядя, что собирается покупать сам омега. — Давно не виделись, — сказал Дин, поглядывая на мальчика, пока сам отдал покупки кассиру, чтобы тот пробил их на кассе. — Да, давно... Я рад, что с Вами всё хорошо, — тихо ответил младший омега, почему-то не уходя. — Вы хорошо выглядите, а то Андреас сильно беспокоится. — Оплата картой, да. — Дин снова отвлёкся на кассира, но потом опять взглянул на Элами. — Серьёзно, он? Беспокоится? — Да. Он хотел бы с Вами поговорить лично, но постоянно занят на работе, помогая освоиться новому управляющему, — сказал омега. — Управляющему? — мгновенно заинтересовался Дин.       Он оплатил покупки, сложил их в сумку и вместе с Элами пошёл к выходу, заинтересованно глядя на него. Мальчик почти не изменился внешне, но чувствовалось, что внутренне он весь будто согрелся и стал постепенно расцветать, потому что аккуратных, бархатных губ часто касалась улыбка, а сам он держал руку в кармане, куда до того спрятал свои покупки.       Выйдя на улицу, взглянув на медленно падающий, сухой снег, Элами на мгновение залюбовался им, придерживая шарф у шеи. Его тонкий, лёгкий силуэт, будто бы сам он был снежинкой, готовой воспарить от самого лёгкого ветерка, привлекал и вызывал необъяснимое чувство спокойствия, которое ранее всегда исчезало, боясь приблизиться к мальчику, которому просто не повезло. — Зачем цитрамон? — полюбопытствовал Дин, показав своему таксисту рукой, что чуть-чуть задержится. — Это не для меня. — Знаешь, если встречу Андреаса, то я ему выскажу всё, что думаю по поводу... — заговорил омега. — Не надо. Это действительно не для меня, — спокойно сказал Элами, мягко перебив старшего. — В любом случае. Вот живодёр несчастный, — фыркнул Дин. — Ох, это никак не связано с Андреасом. Мы давно уже не виделись, а я не работаю в его борделе уже около недели, — сказал Элами. — Как это не работаешь? — спросил старший омега, хотя все его мысли были только о цитрамоне и Андреасе. — Он сказал, что я могу уволиться, если хочу, — ответил Элами. — Я уволился, хотя мне... немного грустно, что я всё же был его игрушкой, однако теперь я свободен. — Не могу поверить. Он просто так тебя отпустил? — сдался Дин. — Да, хотя по подсчётам мне ещё около пяти лет нужно было работать у него. Я только знаю, что он нанял этого нового управляющего и, кажется, увлёкся им, хотя... Нет, Андреас просто отрешился от мира, будто у него что-то рухнуло, но... меня это не очень волнует. Я просто обязан начать новую жизнь, если мне дали такой шанс.       Дин лишь слушал, стараясь вникнуть в слова мальчика, хотя от парадоксальности некоторых выводов хотелось ущипнуть себя. Андреас и отказ от прямого управления борделем, отказ от мальчика? Бред. Элами и его уверенность в следующем дне, его бесстрастие? Бред. Всё это не укладывалось в голове.       Хотелось взяться за голову. Дин и взялся! Он сжал рыжие волосы, плохо уложенные из-за утренних переживаний и спешки, сжал снег, лежащий на переливающихся локонах и быстро превращающийся в холодную, безмятежную росу. Эти крупные, многогранные капли, сверкающие под первыми ласками солнца, будто тоже не могли полностью принять происходящее. Старшему омеге думалось, что он буквально бредит. Взглянув на Элами, который так и продолжал наблюдать за ниспадающими снежинками, за их гонкой, где финиш — безбрежный океан тихой белизны, Дин на секунду задумался и вдруг понял: снежинки впадают в белизну, в эту бескрайнюю гладь, становясь с ней единым целым, навечно успокаиваясь и лишаясь всех забот, а всё, что есть у снежинки сейчас — её танец; и всё сущее кружится в этом танце, а сталкиваются снежинки — так сразу рождается что-то новое, непонятное.       Это и есть сам бред. Так данный парадокс — обман! И есть что-то, что невероятно легко объяснило бы всё, что сейчас услышал Дин. Обдумав это, омега аккуратно поправил укладку, хотя приличного вида ей уже было не вернуть, и опустил руки, смотря на Элами будто в первый раз, хотя его тонкое, выразительное личико прочно отпечаталось в памяти, как и его запах персика. Дин чуть-чуть повёл носом и оформил мысль, что не очень любит персики, хотя вообще не должен был о них задуматься. — Я сегодня какой-то разбитый, — вздохнул он. — Что-то случилось? — спросил Элами, не отвлекаясь от созерцания снежинок. — Мой омега простудился, наверное, я перенервничал. И не верится немного, что у тебя так всё сложилось, — честно сказал омега, но его губ вскоре коснулась мягкая улыбка. — Я хочу порадоваться за тебя, значит порадуюсь.       Дин тихо засмеялся, приятно ёжась в пальто и вскоре запахивая его и застёгивая пуговицы. Мягкий холодок ещё прятался в складочках тонкого, кашемирового свитера, вызывая крупные, приятные мурашки, а на душе было так тепло и привольно, будто город вдруг расступился, а небеса приподнялись, хотя снег так и продолжал искать вхождения в бесконечную белизну. Взглянув на Элами, старший омега взял его за руку, неаккуратно, пронзительно сжимая его ладонь и пальцы, кажется, даже до боли, но оба омеги улыбались. — Я желаю тебе счастья. Да, есть невзгоды, да, есть болезни, есть трудности, но за ними всегда будет счастье. Все преграды нам даны, чтобы спокойная, радостная жизнь показалась нам поистине драгоценной. В этом есть счастье, — говорил Дин, — и ты к нему близок как никогда.       Он торопливо, но отчего-то так трогательно попрощался с младшим омегой, даже повергая его в краску, и скорее сел в своё такси. Пока машина медленно выезжала с парковочного места, Дин смотрел в окно на мальчика, который так и не уходил, стоя на тротуаре. Почему-то наблюдать за его расслабленной, чуть-чуть румяной волей было так приятно, а душе становилось лишь теплей. Закрыв глаза и откинувшись на сиденье, Дин поднял руку к сердцу. Собственными глазами увидев, как меняется человек, приобретая жестокую, но бесконечно приятную волю, омега понял, что свою свободу он хочет разделить с Нейтаном. Это желание приобретало разные выражения, разные виды и разные наименования "свободы", но смысл всегда был один.       Зайдя домой, Дин ни на что не обратил внимания, даже на лёгкий, знакомый тон, всё больше растворяющийся в квартире, дышащей миндалём и какао, тимьяном и перцем. Наверное, если бы омега остановился, то заподозрил бы что-то, но он быстро разулся, скинул пальто и скользнул в свою комнату, к Нейтану. Мальчик не спал, а лежал на животе, обнимая подушку и прижавшись к ней щекой. Его одолевали какие-то смутные, но приятные мысли, вызывающие лёгкую, то ясную, то чуть-чуть лукавую улыбку. Глядя на младшего, Дин поставил сумку у тумбочки, а сам присел на край кровати. — Дин, переоденься, ты же после института, — заворчал младший омега.       Однако Дин опустил прохладную после улицы руку на голову мальчика, бережно поглаживая и перебирая мягкие, обаятельно тёплые прядки. Почти сразу Нейтан перестал ворчать и прикрыл глаза, бессовестно млея и даже довольно мыча, когда старший омега коснулся линии роста волос за ухом. Дин почему-то нашёл это настолько милым, что невольно расплылся в улыбке, а на душе притом стало ещё приятнее и теплее, хотя от этого уже было немного неловко.       Наклонившись к мальчику, старший омега поцеловал его в лоб. Он поцеловал Нейтана просто так, не для того, чтобы узнать температуру без градусника, а потому что хотелось. Это было очевидно, конечно, но сейчас осознавалось так ярко. Улыбаясь, Дин сел прямо и продолжил гладить младшего по волосам. — Тебе лучше? — спросил он. — Лучше. Температура почти спала, — медленно ответил Нейтан, не открывая глаз. — У тебя прохладные руки... Так приятно. — Я, кстати, купил апельсины, как ты хотел, — сказал Дин, наклонившись к уху младшего. — Правда что ли? — Тот сразу приоткрыл глаза. — Руки помою, переоденусь и почищу тебе апельсинку, — торжественно пообещал старший омега. — Можешь порыться в моей сумке ещё, там лежит гематогенка и другие прелести жизни. — Правда? — ахнул мальчик и сразу густо покраснел, уткнувшись в подушку, а красноту его выдавали багряные уши.       Дин с удовольствием кивнул, немного полюбовался непростительно милыми, пунцовыми ушками и покинул комнату, чтобы наконец-то помыть руки. Вернулся он быстро, но, несмотря на это, Нейтан уже сидел на кровати и дожёвывал остатки гематогенки. Вид у него был настолько довольный, что казалось, будто солнце, заливающее комнату и постель, сделалось особенно ярким и выразительным, выбелив всю мебель, а все тени загнав под кровать и в крупные складки одеяла. Однако Дина не интересовало приукрашенное убранство комнаты: он смотрел только на Нейтана. Мальчика красило как золотое солнце, так и довольная, по-детски радостная улыбка, хотя личико было чуть-чуть бледненькое, с необычно румяными щеками и лбом. — Ты доволен? — спросил Дин, хотя знал ответ. — Очень, а тебе оставить кусочек? — предложил мальчик, хотя весь его напряжённый вид говорил о том, что ему не хочется делиться гематогенкой. — Нет, съешь сам. — Старший омега открыл дверцу шкафа и стянул свитер. — Ох, какой он жаркий. — Между прочим, Ирий приезжал, — сказал Нейтан, когда с гематогенкой было покончено. — Да? С ним всё в порядке? — Дин замер, не успев натянуть футболку. — Почему он не приехал вечером, когда все мы были бы дома?       Он быстро надел футболку, сменил брюки на домашние штаны и легко скользнул на постель, садясь перед Нейтаном, пока тот вяло ковырял фантик из-под плитки гематогена. — Как я понял, то его привёз Алистар. Вот, — сказал мальчик. — Алистар? А он тоже заходил сюда?! — воскликнул Дин. — Нет, не заходил, не переживай. — Нейтан отложил фантик и улёгся головой на колени к старшему омеге, просто прикрывая глаза. — Даже если бы и зашёл, то... не думаю, что случилось бы что-то плохое. Мне кажется, что если твоему отцу так нужно было твоё прощение, то он понял, что у нас своя жизнь, а у него своя... И, я всё ещё думаю о том, что он мог бы сделать со мной всё, что угодно, но так мне ничего и не сделал... — Только похитил и напугал до полусмерти, — фыркнул Дин. — Если бы он был конченным мерзавцем, то мог бы изнасиловать или даже убить, — неохотно сказал младший омега. — Почему ты так хочешь, чтобы у нас с ним всё наладилось? — Потому что это надо тебе. Я вижу, что ты переживаешь... и это я стою между вами. Не бойся, Дин, со мной всё будет хорошо. — Как я могу не боятся? — Ты помнишь, чему нас научила эта история? Нужно верить и? — И доверять, — сдался Дин, — но как я могу доверить тебя этому человеку? — Просто попытайся, — настаивал младший, глядя на омегу. — Давай попозже как-нибудь, — вздохнул тот. — Например, летом. Я как раз успокоюсь за это время, разведусь и мы устроимся в нашей новой квартире. Согласен? — Согласен.       И так в доме окончательно наступила весна. Она пышно раскинулась на полу и стенах, побуждая распахивать шторы как можно чаще, побуждая искать тепла сонного солнца, которое ещё не желало касаться бесконечной белизны, и искать тепла человеческого, побуждая обнимать и надеяться на объятия, побуждая целовать, побуждая касаться, побуждая любить, как никогда до того не любили. Она велела жить и чувствовать всем сердцем и кожей, изрытой мурашками. Она одарила невесомыми крыльями каждого. Она возвратила мягкость душе.       Так, каждый день был полон мелкими, совершенно незначительными, но оттого не менее важными событиями, будь то первая мушка, неохотно отогретая солнцем, лукавая мысль о непрямом поцелуе или вовсе появление Аллена, которому удосужилось проколоть себе уши по плохому примеру одного старшего альфы, в медицинских серьгах. Так проходила весна — и она достигла своей середины, своего пика, сорвавшись с которого, устремится в лето. И именно в этот день Дин и Аллен наконец-то должны были получить свидетельство о расторжении брака.       Ещё месяц назад они подали заявление в загс, где чуть больше пяти лет назад стали супругами. Что тогда, что месяц назад присутствовали адвокаты обеих семей, хотя Дину это очень не нравилось, но спорить с Алленом он не стал, зная, что это не то место, куда следует лезть. Потому заявление было подано, рассмотрено, и, наконец-то, прошёл месяц, данный на раздумья.       Пока уже бывшие супруги забирали свидетельство, Нейтан и Джастин ждали их перед входом в загс. Это был настоящий дворец бракосочетания. Нейтан долго бродил перед ним, осматривая величественные колонны, барельефы, скаты и мраморные мозаики. Он то приоткрывал рот, то, наоборот, плотно поджимал губы, удивляясь красоте, пока сам думал, что никогда не был внутри такого здания, а тем более на свадьбе, которую бы здесь проводили; думал, как проходила свадьба Дина, думал, что, наверное, всё было очень красиво и дорого, но самому Дину было не до этого. Конечно, Нейтан был прав, он знал это, потому изредка вздыхал, но вновь увлекался изысканными изгибами бирюзово-белого здания. А Джастина загс вообще не интересовал. Он сидел на скамейке, держа на коленях шлем и ковыряя на нём наклейку, пока сам думал об Аллене, думал, как тяжело ему дался этот брак. — А между прочим, тут ещё сад вокруг красивый... Жаль, что посмотреть не получится да и сейчас ранняя весна, — вздохнул Нейтан, присаживаясь рядом с дядей и глядя на кованые ворота вдалеке, напротив самого загса.       Там, за воротами, остался байк Джастина, за которым, конечно, пообещали приглядывать охранники, но альфа всё равно немного переживал, что его любимец может пострадать. — Жаль, что мой с Дином брак нельзя зарегистрировать, — вновь забубнил Нейтан. — Тебе хочется за него замуж, малыш? — удивился альфа. — Э, ну, не то что бы, — ещё тише забормотал мальчик и вдруг закрыл лицо руками. — Всё! Ничего мне не хочется! — Я скажу Дину, — засмеялся Джастин, — что ты хочешь за него замуж. — Не скажешь! — воскликнул омега, барабаня кулачками по плечу дяди, но совсем не сильно.       Он тоже засмеялся, и ветер разнёс смех над обнажённым садом, лишённым снежных одежд и белоснежных шапок. Весь снег уже стаял, потому земля стояла суровая, хмурая, а солнце охотно согревало её и будило подснежники, сплошь цветущие под каждым содрогающимся деревцем или кустом. Все они стремились скорее укутаться в зелёные покрывала, потому выпускали почки, хотя ночью ещё было прохладно и могли случиться заморозки. Нейтан сам не знал, на что можно взглянуть в пустующем, весеннем саду, но всё равно очень бы хотел исследовать все дорожки и уютные уголки. — Как думаешь, сюда можно будет летом прийти? — спросил он, когда перестал смеяться. — Думаю, что Дин устроит тебе экскурсию, — сказал Джастин и, недолго помолчав, фыркнул: — Как-то долго они там, я теряю терпение. — Ты-то чего переживаешь? — Там Аллен, а ты меня спрашиваешь, чего я переживаю... — Скорей бы они закончили, — согласился Нейтан и придвинулся поближе к Джастину, потому что в тонкой курточке ещё было прохладно.       Они посидели в тишине не более минуты. — А ты будешь у Аллена жить? — спросил мальчик. — Если он меня не выгонит, то да, — со смехом ответил альфа. — Да ну тебя. — А ты думал. — Джастин продолжил смеяться. — У нас не такие сопливые нежности, как у тебя с Дином. — Да-да, а утром вы посопливее нас будете. Аллен тебя расчёсывает, а ты прямо косеешь от удовольствия. — Теперь смеялся Нейтан. — Да ну тебя.       Джастин дёрнул плечом, однако разговор не продолжился: на ступеньках дворца бракосочетания появились уже бывшие супруги. Аллен внешне был спокоен, хотя вытянутая поза и сложенные за спиной руки выдавали его лёгкую нервозность. Дин же был чуть-чуть бледен, но на бархатных губах играла выразительная, удовлетворённая улыбка, хотя сам омега был чуть-чуть взъерошенный. Следом за ними вышли и два адвоката, но они быстро попрощались и оставили альфу и омегу в покое.       Оба они остановились, сойдя с последней ступеньки и переглянулись. Почему-то, как и ожидалось, вместе с облегчением пришла и слабая, приятная грусть. Дин смотрел на альфу, который пять лет и ещё немножечко был его супругом, которого он долго изводил, хотя на его плечах лежал точно такой же груз разочарований, а ещё неразделённая, глупая любовь. Дин думал, что не должен был поступать так, как поступил, а ведь Аллен думал точно так же. Он смотрел на омегу, к которому больше не питал разрушительных, но таких сильных чувств, которые, наверное, и позволили растерять твёрдость и согласиться сделать то, за что Дин всё же по праву ненавидел своего мужа. Однако сейчас эта вина, лежащая на двоих, окончательно рассеялась.       Дин медленно сглотнул, не отводя взгляда от чёрных, непроницаемых глаз мужа. Почему-то так захотелось его обнять, что тело даже дёрнулось и руки немного поднялись. Усмехнувшись, омега пожал плечами, поняв, что Аллен заметил его движение. Однако, видя, что альфа и сам чуть-чуть двинулся к этим странным, чуждым объятиям, Дин вдруг растерял усмешку. Они ещё мгновение смотрели друг на друга, думали о том, что долго преследовало их, стоя на заднем плане, и, наконец-то, обнялись. Это были самые странные объятия в жизни Дина.       Он закрыл глаза, медленно хлопая ладошкой по спине альфы. Пахло тимьяном и чуть-чуть перцем, потому хотелось чихать и отстраниться, но Дин не спешил, стараясь запомнить это мгновение настолько прекрасным, насколько может быть прекрасным прощание. — Спасибо за терпение, — прошептал он. — Спасибо за терпение, — повторил альфа.       И, наконец-то, объятия были окончены, а прощание — завершено. Дин шумно выдохнул, улыбнулся и протянул руки к младшему омеге, который уже стоял у лавочки на изготовке. Да, Нейтан ринулся к старшему и с разбегу заскочил к нему в объятия, смеясь и держась за его плечи. Дин, крепко обнимая мальчика за талию, даже немного покружил его, а поставив на землю, прижал к себе, улыбаясь так глупо и так широко, что становилось даже больно. — Вот и всё, теперь я больше не замужем, — тихо сказал Дин. — А как же я? — Младший омега сразу надул щёки. — А на тебе я женат, — усмехнулся тот.       Не долго думая, старший омега склонился к Нейтану, собираясь его поцеловать впервые как совершенно законную, пусть немного неодобряемую вторую половинку, а не маленького любовника, однако мальчик тут же отклонился назад, втягивая голову в плечи, хотя уши у него мгновенно покраснели. — Давай не перед загсом, вы ведь только развелись, а ты уже со мной, — тихо сказал он. — А почему нет? Ты на своего дядю глянь.       Нейтан вздохнул и посмотрел в сторону, на дядю. Джастин уже поймал младшего альфу в объятия и, держа за шею, с упоением целовал, доводя едва ли не до слабости в ногах, а ведь Аллен даже не краснел, хотя ему не нравилось целоваться где-нибудь вне дома. Нейтан, глядя на альф, ужасно смутился и спрятал лицо в шарф Дина, ворча, что это неприлично. — Всё равно дома будем отмечать, — буркнул он. — Хорошо, дома так дома, — согласился Дин, вставая к альфам спиной и продолжая обнимать мальчика. — Домой хочется, — вздохнул Нейтан. — Я устал... — Тогда переезд завтра? — Завтра.