***
Дождь все еще моросил, колючими каплями оседая на его покатые плечи. Хотелось сбежать на поля и просидеть в ананасовых зарослях до самого утра. И поплакать. В последнее время он занимался этим на постоянной основе. Погруженный в невеселые думы, вскоре, ему удалось добраться до хибары лесного племени. Судя по полуосвещенному построению, семейство Салли только готовилось ко сну, что значительно взбодрило Аонунга, ведь он подоспел как раз вовремя. Остановившись у входа в жилище, он потоптался немного, собираясь с силами, а затем заглянул внутрь. — Прошу прощения, Старейшина Джейк Салли и Старейшина Нейтири, — обратился он к главам семейства. — Можно попросить Ло’ака? Турук Макто медленно поднял голову и, взглянув на вошедшего, отрицательно покачал головой, возвращаясь к чистке одного из инструментов Небесных Людей. Из-за реакции старейшины, Аонунг растерял всю свою имеющуюся уверенность и хотел уже было уйти, но Старейшина Нейтири привлекла его внимание, поднимаясь со спального коврика. — Ты пришел извиниться перед Ло’аком? — спросила женщина, оглядывая его с головы до ног. Он ожидал, что она разозлится и прогонит его из хижины, но та напротив выжидательно смотрела на него сверху вниз мягким и встревоженным взглядом, слегка опрокинув голову назад. Так на него смотрел только Нетейам. Окинув взглядом общую обстановку в помещении, парень смог разглядеть в углу Кири и Тук, которые зачем-то хлопали друг друга по ладошкам. Турук Макто все еще вычищал странный предмет в своих руках, а Старейшина Нейтири выжидательно на него смотрела. Тут его привлек шорох у стойки с копьями и, повернув голову к арочному проему у противоположной стены, он заметил сверкающий в полумраке хижины блестящий взгляд изумрудно янтарных глаз. Нетейам стоял, облокотившись плечом о скрепляющие стены строения балки и неотрывно глядел на него. Эмоции лесного На’ви прочесть было сложно: из-за отсутствия освещения в комнате он едва ли мог разглядеть его лицо, но взгляд говорил о многом. Рифовый Принц невольно поежился. Ему стало не по себе. О, Эйва, помоги. — Да, — вполголоса ответил Аонунг, не зная куда девать глаза. — Он извиняется перед тобой и твоими родителями, — сказала женщина куда-то в пустоту, заставляя Аонунга непонимающе нахмурить брови. Вдруг, Нетейам оттолкнулся плечом от стены и прошел в середину комнаты, позволяя полурастаявшим каганцам осветить свое лицо. Все в хижине замерли, включая главу семейства, а тело Аонунга прошило электрическим разрядом, когда ему удалось полностью разглядеть чужое лицо. — Можешь извиниться передо мной, я передам, — выдал Нетейам низким голосом, от которого по телу Аонунга пробежали мурашки. — Боюсь, Ло’аку понадобится все его самообладание, чтобы не избить тебя до полусмерти. Аонунг неотрывно смотрел на Нетейама, пытаясь понять злится он или издевается. Он заметил, как Турук Макто, положив инструмент в своих руках на пол, тоже посмотрел на Нетейама, словно пытаясь по глазам прочесть намерения сына. Старейшина Нейтири же одобрительно хмыкнула на его слова, но не спешила делиться своими размышлениями. Она также красива, как и Нетейам, — вскользь подумал Аонунг и вздрогнул от своих мыслей. — Я… я извинюсь, но в первую очередь хотел бы попросить прощения у старейшин, — пролепетал рифовый На’ви, обращаясь ко взрослым. — Я виноват перед вами еще и за драку… — Все в порядке, — прервал его речь Джейк Салли, вытянув руку в пресекающем жесте. Аонунг вздрогнул от его жесткого тона и готов был поклясться, что услышал детские смешки из угла. — Нетейам передаст ему твои извинения. Ты и он в безопасности и, должно быть, уже усвоили урок. — Да, — шепнул он и, откланявшись, кинулся прочь из хижины, молясь Эйве, чтобы он не пересекся по дороге еще и с Ло’аком.***
Под плетеным навесом висели потушенные факелы, что сигнализировало о том, что его предки, вероятно, давно уже задремали. Вот и хорошо, он и так достаточно нанервничался за сегодня. Бесшумно проскользнув в свою комнату, Аонунг опустился на спальный коврик рядом с сестрой, собираясь окунуться в царство снов, как до его ушей донесся глухой шорох. — Mitsiri, зачем? Он повернул голову и наткнулся на пару грустных голубых глаз, смотрящих на него в тихом разочаровании, выжидающих пояснения его поступку. Если бы его сестра игнорировала его, было бы даже легче, а тут… что он ей скажет, когда сам не знает ответа на этот вопрос? Аонунг привстал на их лежанке, стянув с головы коралловый жгут, распустил свои косички, позволяя им рассыпаться по плечам. В очередной раз кинув взгляд на Цирею, он грустно ухмыльнулся и просто пожал плечами. — Komum, — сказал он тихо, разглядывая перламутровое украшение в своих руках. — Но я сходил и извинился перед ними, кажется, его семья простила меня. Ло’ака я не застал, но обещаю перед ним я тоже извинюсь. Лично. Цирея поднялась за ним следом и, опираясь руками о плетеную поверхность коврика, протянула руку к волосам брата, заправляя одну из его косичек ему за ухо. — Я поговорила с ним. Он все еще зол на тебя, но заверил меня, что примет твои извинения. Только пообещай мне, что перестанешь их задирать. Они прибыли к нам в надежде на приют, не надо с ними так обходиться, — сказала она тихонько, и, с секунду замявшись, добавила. — И, вообще, я думала, что вы с Нетейамом друзья. Его взгляд скользнул по темным стенам хижины, останавливаясь на гравированном охотничьем копье его отца с обсидиановой вставкой на остром наконечнике. Ему вспомнились истории, которые отец рассказывал ему, когда тот был совсем ребенком, как он одолел гигантского цурака и из его черепа вырезал себе наконечник для этого копья. Возможно, это была ложь, а может — приукрашенная истина, но в те года он с детским восторгом переслушивал эту историю из раза в раз и верил. Цирея сидела напротив него, выжидающе заглядывая брату в глаза, ожидая ответа на свой вопрос. Аонунг и сам хотел бы знать ответ. — Я не уверен, возможно… Его не очень-то радует моя компания, — сказал он в итоге, не пытаясь скрыть разочарования в голосе. Если бы ты не был моим другом, Аонунг, я бы прикончил тебя прямо здесь и сейчас. Ладонь легла ему на скулу, заставляя Аонунга прильнуть навстречу нежному прикосновению. — Уверена Нетейам простит тебя. Особенно, если увидит в таком состоянии, — поддразнила девушка, запуская пальцы в густоту чужих косичек. — Nga fìtxan paskalin si um nikre! Губы Аонунга невольно растянулись в смущенной улыбке и он игриво отпихнул чужую ладонь от своего лица, вызвав у Циреи тихий смешок. — Он тоже так говорит. В комнате наступила полная тишина, только звуки волн, разбивающихся о деревянные столбы причала осмеливались нарушать ее. Аонунг перевел испуганный взгляд на свою сестру, чье лицо вытянулось в удивлении. В глазах девушки заплясали азартные черти, а лилового цвета губы округлились в букву «о». Разразиться хохотом ей не позволила братская ладонь, вовремя накрывшая чужой рот. — Ты чего ржешь, родители спят! — зашипел Аонунг, пытаясь смахнуть веселость с собственного лица, но попытка не увенчалась успехом. — Лафно, фыф, апуси! — взмолилась Цирея, и когда ей удалось выбраться из братского захвата, гулко прошептала. — Paskalin? Серьезно? Аонунг неопределенно мотнул головой, но Цирея считала это за положительный ответ. — Ты делаешь успехи! — воскликнула девушка, но тут же одернула себя, вспомнив про спящих родителей. — Говорю же, вы — друзья. Друзья… — У меня тоже есть один секрет, Mitsiri, — прошептала Цирея спустя немного времени. — Говори, — попросил он, в замешательстве. Может сестра сперла одну из сушеных рыб со склада Старейшины Роуги. За это он ее точно не осудил бы. — Кажется… Мне нравится Ло’ак, — сказала она на грани слышимости, неловко отводя взгляд, словно ожидая, будто ее отругают за это. Аонунг лишь расхохотался на заявление Циреи, а та, в отместку, пихнула его локтем под дых так, что смех превратился в хрип. — А, ну, быстро спать! — вдруг послышался грозный голос из соседней комнаты, заставляя детей рухнуть обратно на спальные коврики и показательно захрапеть.***
Шли дни. Аонунг благополучно игнорировал Нетейама, и Ло’ака за компанию, (разумеется, после того, как извинился перед вторым, лично), отвлекая себя выполнением отцовских поручений, рыбалкой и бесцельным прожиганием времени за играми с Ротксо. Айшни изредка составляла им компанию, встречая его с Ротксо после сборов племенного совета, а иногда после рыбалки. Старейшины, замечая их двоих вместе, перешептывались и хихикали, порядком раздражая своим поведением Аонунга. Ближе к полудню встретившись с воином Б’йеримом у причала, они отправились к восточному побережью, чтобы заняться рыбалкой. Закидывание сетей всегда было занятием утомительным, требующим терпения и занимавшим добрую половину дня, но оно неплохо отвлекало от житейских проблем, а в случае Аонунга о мыслях об одном конкретном желтоглазом На’ви. — Вы ждете возвращения тулкунов? — спросил охотник, забрасывая в воду очередную сеть для рыбной ловли. Наплыв сегодня был слабым и, судя по их полупустым корзинам, было понятно, что, вероятно, придется охотиться с гарпуном. — Да, я хочу, наконец, встретиться со своим духовным братом или сестрой. Может быть, тогда мне будет кому пожаловаться на твой надоедливый характер, — сказала Айшни и удовлетворенно ухмыльнулась, заметив, как оскорбленно зыркнул на нее воин. — А мне и с моим илу прекрасно, — пожал плечами Аонунг. — Тулкуны такие надоедливые в своей бесконечной болтовне. Еще и обижаются без причины. Эритмук, например. И как Старейшина Й’итим его вообще терпит? — Они стоят друг друга, — хмыкнула Айшни, от чьих слов Б’йирим вновь недовольно скривился. Старейшина Й’итим видела плохо, но была дотошной и любопытной, суя свой нос во все, что ее касалось и не касалось. Прямо как это любили делать тулкуны. — Брехня, — возразил охотник, затаскивая пустые сети обратно в каноэ. — Тулкуны прекрасные существа, к тому же очень добрые и понимающие. Просто ты не дотягиваешь до их превосходства, вот и бесишься. И, не думаю, что ты вообще пытался приручить кого-то более внушительного, чем твой пресмыкающийся илу. В голове, внезапно, замаячила темно-синяя фигура, отчего рифовый Принц невольно поежился и повел плечом, отгоняя непрошенные мысли. — Не вижу в этом смысла, — опуская все колкости, ответил Аонунг. — Мне не интересен iknimaya. «… как Нетейаму.», хотел было добавить он, но вовремя сдержался. По правде говоря, Аонунг терпеть не мог связь по принуждению. А делать это с Эйвой — вовсе не пытался. Она являлась многим больше, чем просто существом. Она была священна, а Аонунг не хотел бы делиться своими постыдными воспоминаниями с кем-то столь великим и могущественным, как древо памяти. Да, возможно, Эйве и без его исповедей было обо всем известно, но не его родне. Аонунг хорошо умел скрывать правду. Он понимал, что позже это может стать для него проблемой, ведь время шло, близился момент, когда ему будет необходимо выбрать На’ви и создать связь. И, если учесть то, что он еще и будущий Оло’эйктан — выбор пары становился обязателен, так как у истинного вождя должен быть ответственный и надежный тыл. Его взгляд невольно упал на Айшни. Аонунг не испытывал к ней щемящих душу эмоций, не чувствовал, как екает сердце при взгляде на девушку и точно не хотел смотреть на нее днями напролет так. Она была просто близким другом. Сестрой по клану, не более.***
Альфа Центавра покинула свой пост и ей на смену явился загадочный Полифем, украшая черно-синий небосвод своим кобальтовым великолепием. Члены клана по традиции собрались у костра на вечерний ужин. Аонунг расположился в нескольких метров от своей матери, справа от него сидела Цирея, внимая рассказу отца через waytelem. Рифовый Принц слушал песню вполуха, ковыряясь пальцами в куске пережаренной рыбы. Это была повесть о несчастной морской На’ви, которая пожертвовала свои ноги и голос, за возможность обрести хвост и жабры, чтобы обитать в океане с тулкуном, в которого была безотчетно влюблена. Наиабсурднейшая байка из всех, которых когда-либо доводилось слышать Принцу Меткайина. Глупые детишки, не совсем вникающие в смысл слов песни, кружились у костра в танце, весело хихикая и подпевая совершенно не попадая в слова. Он старался не улыбаться, наблюдая за ними, но попытки с треском провалились, когда один из детей споткнулся о ветку и повалился на песок, утягивая за собой еще пару ребят.***
По возвращении в хижину рифовый Принц обождал пока все устроятся на своих спальных ковриках и, подползя на коленках к лежанке отца, попросил отпустить его на вечернюю прогулку. Получив негативный ответ на свою просьбу, (как он и предполагал), парень стянул с головы коралловый жгут, вернулся обратно к своему коврику, укладываясь на плетеную поверхность спиной. Когда из соседней комнаты донесся раскатистый храп, то Аонунг понял, что пора и, схватив перед уходом свой жгут для волос, выскочил из хижины, направляясь в лишь ему одному известном направлении. Выбравшись из пальмовой рощи на скалистый берег, парень вдохнул полную грудь морского воздуха, жмурясь от запаха соленого вечернего бриза. Как же давно он здесь не был. Валун, к счастью Аонунга, пустовал и разогнавшись, он запрыгнул на него сзади, приземляясь на гладкую поверхность. Тут до его ушей донесся чей-то стон и приглушенное шипение, вынуждая Аонунга опустить голову на источник звука. Парень глянул себе под ноги и пораженно замер. Ему внезапно захотелось провалиться в песок и исчезнуть. — В следующий раз предупреждай. Я прикрою голову, — прогундосил Нетейам, прикладывая ладонь к ушибленному темечку. Он развернулся на песке лицом к шокированному Аонунгу и из-за позиции, в которой теперь находился лесной На’ви у Аонунга свело низ живота. Осознание нелепости всей ситуации пришло к рифовому На’ви с опозданием, потому он отшатнулся от сидящего перед ним на коленях Нетейама, сдвигаясь к кромке валуна. Не рассчитав своих возможностей, он почувствовал, как заваливается назад, но было уже поздно. Аонунг скатился с валуна под аккомпанемент собственного визга и больно приземлился спиной на каменистый песок. Когда голова перестала пульсировать от удара затылком об один из валявшихся на земле камешков, он открыл глаза, пытаясь сфокусировать свой взгляд на цепочке звезд, рассыпанных по небосводу. Зрение пришло в норму и тут он понял, что все это время смотрит не на звезды, а на люминесцентные точки на лбу Нетейама. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты дерганый? — спросил вдруг лесной На’ви, наблюдая за развалившимся на песке Аонунгом вверх тормашками, и добавил. — Ах, да… Я сам и говорил. Аонунг смотрел в зеленые глаза напротив, все еще слабо анализируя происходящее и не мог решить; попытаться ли встать или продолжить лежать, разглядывая ультрамариновые рисунки на чужом лице. Решили за него. Нетейам поднялся с корточек и протянул руку рифовому На’ви, выжидающе глядя в светло серые глаза. Приняв чужую помощь, Аонунг с хрипом поднялся с песка, отряхнувшись, поинтересовался: — Ты что здесь делаешь? Нетейам удивленно вскинул бровь, а уголок его губ медленно пополз вверх в полуухмылке. — Встречный вопрос. — Это мое место, — коротко ответил Аонунг, скрещивая руки на груди. — Я что-то нигде здесь не вижу твоего имени, — выдал Нетейам, отзеркаливая его жест. Их словесная перепалка имела бы продолжение, если бы с пальмы над их головами на голову лесного На’ви не свалился бы переспелый плод каннонболла. — Да сколько ж можно? — взмолился Нетейам, хватаясь руками за ушибленную голову. — О, Эйва, ты в порядке? — подскочил к нему Аонунг и, схватив его за голову, приподнялся на носочках, чтобы получше рассмотреть ушибленное место. — Да-а, все нормально… — прошипел Нетейам, позволяя чужим рукам прощупывать собственную макушку. — Жить буду. Нетейам неотрывно следил за тем, как Аонунг вычищает его косички от кусочков лопнувшего плода, а второй, слишком сосредоточенный на своем занятии, не замечал его взгляда, отыскивая и сбрасывая бордовые семечки с чужих волос. — Вот и все, — закончил, наконец, Аонунг, опускаясь обратно на пятки. — Даже расплетать не нужно. — Ага… Спасибо. Аонунг перевел взгляд с косичек Нетейама на его лицо, замечая странные искры в изумрудных глазах, глянув вниз, заметил, что едва ли не прижимается к парню грудью. Сделав шаг назад, он неловко улыбнулся, слишком смущенный, чтобы что-либо говорить. Что с тобой? Возьми себя в руки, meyptu! — Так, почему ты здесь? — повторил вопрос Аонунг, взбираясь обратно на валун и устраиваясь поудобнее так, чтобы ненароком не свалиться с него вновь. — Только без подколов. — Кошмары, — коротко ответил Нетейам, присаживаясь рядом. — Не хочу об этом говорить. Аонунг глянул на профиль Нетейама, переводя взгляд к небу. Он не хотел давить и выпытывать из лесного На’ви правду. Ему хватало того, что они могут сидеть вот так, одни на берегу, разделяя тишину на двоих. — Я видел свой дом. В огне, — в разрез своим словам, сказал Нетейам. — Мертвого брата и мою семью, спасающуюся бегством. Много крови, пыли и дыма. Тела павших воинов и их зверей. Было невыносимо страшно, но я понимал, что сплю. Я пытался проснуться, но получилось лишь тогда, когда кто-то выстрелил мне в грудь. Я чувствовал эту боль, Аонунг. Верделитовые глаза смотрели на него, но будто бы заглядывали прямо в душу. Аонунг издал судорожный вздох и, не сумев подобрать подходящих слов, просто накрыл чужую ладонь своей, слегка сжимая пальцы в знак поддержки. Их нельзя было назвать ни друзьями, ни врагами, ни просто знакомыми. Откровения, которыми каждый из них поделился здесь, связывали их в нечто иное, дать определение чему Аонунг пока не решался. Нетейам повернулся к нему всем корпусом, накрыв свободной рукой сжимающую его ладонь руку Аонунга, прошептал: — Я не потеряю их. Я лучше умру за них сам, чем позволю Эйве забрать кого-то из моей семьи. Я умру за свою семью, свой дом, своих На’ви, даже если мне не представится возможности переродиться. — К чему такие мысли, Нетейам? Ты не умрешь, — попытался успокоить его Аонунг. Его самого уже начинало потряхивать от трагичных речей лесного На’ви. — Я видел свою смерть, Аонунг. Я чувствовал ее. И, если тому суждено будет случится, я погибну, как воин, сражаясь за свой народ. Пламенные речи не переубедили рифового Принца. — Ты не умрешь, Нетейам, — повторил он, твердо, заглядывая в чужие глаза. Нетейам уставился на него в ответ, и, спустя мгновение, его брови вновь поползли вверх. Он аккуратно высвободил свою ладонь из цепкой хватки Аонунга и протянул ее к чужому лицу, заставляя рифового На’ви напряженно замереть. — Твои волосы… Черт, черт! Как он забыл? Вскочив с валуна, Аонунг стянул со своего запястья коралловый жгут, уже собрался было подобрать свои волосы обратно в пучок, как его остановила чужая рука. — Оставь, — сказал Нетейам на грани слышимости. — Ты прекрасен. Если бы существовали соревнования по частоте биения сердец, Аонунг, бесспорно, взял бы в них первое место. Пока Принц Меткайина пытался устоять на ногах и не свалиться в обморок от переизбытка эмоций, Нетейам забрал жгут из рук парня, натягивая его на свое запястье. — Эй, это подарок! — возмутился Аонунг, когда пришел в себя. Он пытался перехватить чужую руку, но Нетейам предусмотрительно поднял ее вверх, пользуясь преимуществом из-за разницы в росте. — Верни, кому говорю! — А ты, попробуй, отбери. Аонунга долго упрашивать не пришлось. Он накинулся на Нетейама, валя парня с ног своим весом. Лесной На’ви попытался удержаться в вертикальном положении, оперевшись на ребро стопы, но его попытка не увенчалась успехом и они оба рухнули на песок. Спустя непродолжительные кувыркания и попытки одолеть друг друга, в конечном итоге ему удалось прижать Аонунга к песку, наваливаясь сверху всем телом. Принц попытался скинуть с себя его увесистую тушку, но все, что ему удалось, это пару раз дернуть бедрами вверх и царапнуть Нетейама по щеке. В итоге, он бросил свои попытки высвободится, сдаваясь окончательно. — Отдай, — попытался в последний раз Аонунг, смотря на Нетейама снизу вверх. Царапина на его щеке побагровела, замечательно оттеняя изумрудный цвет глаз. — Не-а, — ответил Нетейам и с победной ухмылкой добавил. — Моя взяла, стало быть, это теперь мое. Аонунг так не думал. Он дернул бедрами еще раз, и расслабившийся было Нетейам повалился на него вперед, теряя опору в руках. Тогда он, воспользовавшись заминкой парня, стянул с его запястья свой жгут, победно ухмыльнулся, внутренне ликуя. — Да! — воскликнул парень, но тут же замер, почувствовав чужое прерывистое дыхание у своей шеи. — Ты что делаешь? — вырвалось у него судорожное. Нетейам положил руку на его скулу и прерывисто прошептал на ухо: — Не знаю… А затем широко и размашисто лизнул Аонунга вдоль пульсирующей венки на его шее. Он не совсем отчетливо помнит, как это произошло, но совершенно точно слышал, как болезненно рыкнул Нетейам, когда он заехал ему рукой по скуле. Хоть какая-то польза от Ло’ака и его фокусов. Не долго думая, он, с бешено рокочущим в груди сердцем, спихнул с себя Нетейама и, позабыв о своем жгуте, кинулся прочь с берега, оставляя лесного На’ви на пляже одного.