Oer Tulkun — Tirea txa'mpay Sum oehu isäfpìl turul Ye'rìn to tìtseri ngati Pey nì'it zìskrrmipaw
Песнь должна была поднимать дух, зарождать в молодых сердцах надежду и веру в то, что каждый На’ви однажды обретёт своего зверя, отыщет родственную душу. Но Аонунг давно убедил себя в том, что у него ничего не выйдет. Он не может быть достоин столь могущественного и чистого существа, как тулкун.Tìftiatu oel ngati Ngati oer 'tsmukan, ngati oer 'vitra Stawm ngati oer 'itìleym Nìyewla oehu, 'eylan
Цирея примостилась у него под боком, воодушевлённо подпевая за отцом. Справа от неё расположился Ло’ак: невзирая на скромные препирания лесного На’ви, сестра просто усадила его рядом с собой и теперь он нелепо выделялся тёмно-синим пятном на фоне остальных На’ви рифового клана. Главы лесного племени расположились возле его отца и матери, их отпрыски разместились в первых рядах, ближе всех к костру. И конечно же, (как сама Эйва постаралась), прямо напротив него самого через костёр сидел Нетейам.Ti' lawk ngalu oer Ngal stawm tìsraw Fpivìl vitra kame. Peu käsatseng? Txu'fpom? Txu'tìsraw?
Тёмно-синяя кожа переливалась золотистыми всполохами в вечернем зареве, чароитовые бусины таинственно поблескивали под гнётом багряных искр, выбрасываемых в воздух танцующим пламенем. Со стороны было похоже, что мыслями парень находится где-то не здесь; глаза лесного На’ви сосредоточенно наблюдали за трещащими в костре палками. Его умиротворённой позе противоречили смиренно прижатые к голове острые уши. Нетейам дёрнулся, часто заморгал, словно ощутил, что за ним кто-то внимательно наблюдает и поднял свои проникновенные верделитовые глаза на Аонунга.Fì'u wokau ti' Waytelem! Ngal mikyun peyä ron'guway Kxamlä peyä tìleym Run' ngal nìmwey!
В воздух тут же взметнулись деревянные сосуды и чаши с кавой, а одобрительные возгласы едва не заглушили голос Оло’эйктана Тоновари. Нетерпеливость публики, впрочем, лишь ещё больше раззадорила вождя: мужчина гордо ухмыльнулся и, вторя своему народу, опрокинул в себя горячительное пойло. — А вот и самая интересная часть! — в предвкушении потёр ладонями Ротксо и, сделав ещё пару глотков из своей чаши, вскочил с песка, приглашающе протягивая руку Айшни. — Побежали готовиться! Обзор на лесного На’ви тут же закрыла неугомонная фигура товарища. Аонунг пришёл в себя и, обречённо выдохнув, поднялся с насиженного места. — Ты с заката вертелся здесь в костюме, чтобы в итоге снять его перед waytelem? — возмущённо поинтересовался он, отпихивая от себя развеселившегося Ротксо. — Hasey, хватит прыгать! Одежду и украшения, подготовленные для церемониального танца собрали в большие ящики, которые разместили неподалёку от основного сброса продуктов и питья. Поначалу Аонунг не хотел оставлять свой наряд среди остальных: пакостливый Ротксо частенько любил как-то да подпортить его вещи, то шнуровку подпарывал, то перья сгинал, отчего они топорщились в разные стороны, иногда к ракушкам на набедренной повязке добавлялись плети водорослей. Однако, в силу загруженного дня, у него не было иного выбора, кроме как просить друга забрать по дороге к южному причалу и его костюм, отчего теперь приходилось беспокоиться о его целостности. — Чего ты такой невесёлый? — подала голос Айшни, пока они пробирались к ящикам с украшениями сквозь толпу снующих туда-сюда в подготовке к церемониальному танцу На’ви. — Весь вечер какой-то нервный? Давай колись, что стряслось? — Он просто устал, — ответил за него Ротксо, на лице у друга расцвела многозначительная ухмылка. — Они с Нетейамом долго плавали сегодня. Одной Эйве известно, как далеко занесло их течением. Почти полдня их не видели. Воспоминания о поцелуе и тёплых руках На’ви лесного племени разом заполонили смятенное сознание, щёки снова загорелись, а мысли поплыли. — Ротксо. — М-м? — Tstu si kxa, sulin oe,— единственное, что смог выдавить из себя рифовый Принц. От одного упоминания Нетейама донимало ноющее чувство в груди, изводила дрожь в коленях. Парень со своими драматично колыхающимися при движении головы косичками и вечно лукавой улыбкой, временами возникающей на красивом лице, (всегда адресованной только и лишь ему одному), был подобен глотку свежего воздуха, напоминающего о том, что не всё в мире покрыто океаном. Есть ещё и спасительная суша… острова… — Ребята, — раздалось вдруг откуда-то со спины. — А можно мне тоже поучаствовать? Аонунгу даже не потребовалось обернуться, чтобы понять, кто это мог быть. Стоило только прорисовать статный образ лесного На’ви в своей голове, как тот, будто по зову подсознания, тут же возникал рядом. — О, Нетейам, лёгок на помине! — воскликнул Ротксо, а у Аонунга уже в десятый раз за день защекотало внутренности. — Только о тебе и говорили. — Правда что-ли? — протянул парень с ноткой удивления в голосе. Хоть Принц и не мог его видеть, всё равно был уверен в том, что брови Нетейама на словах его товарища взлетели вверх в привычной только ему одному манере. — И о чём же шла речь? Слова вновь опередили мысль и прежде чем позволить Ротксо что-либо произнести Аонунг вставил своё. — О том, что церемониальный танец исполняют только члены клана, а чужакам лишь дозволено наблюдать, — не замечая за собой, как грубо звучит собственный голос, прорычал Аонунг. — Так что, сиди и смотри. Ой, это плохо. Очень. Мог же просто промолчать, skxawng ! — Ты чего, брат? — серьёзно спросил Ротксо, останавливаясь. Он не мог объяснить, почему внезапно вспылил. Произошедшее накануне на глазах у старейшин впилось в сознание обсидиановыми осколками, а присутствие Нетейама на периферии мешало спокойно дышать. Похоже, у меня переизбыток Нетейама, — промелькнуло средь потока неспокойных мыслей. Лесного На’ви точно было слишком много на сегодня. Аонунг вынужденно затормозил и обернулся к троице. Нетейам глазел на него недоумённо: открытый и непонимающий взгляд, а потом эмоции на чужом лице резко изменились, взгляд стал жёстким и серьёзным. Рифовый На’ви невольно поёжился под пристальным взором искрящихся недовольством изумрудных глаз, вспомнился вечер на поляне звёздных лилий. — Тогда буду ждать вашего выступления, — театрально откланялся с натянутой улыбкой Нетейам и, удостоив Аонунга ещё одним холодным взглядом, ушёл обратно к остальным. — Ну ты даёшь, 'evan, — удивлённо протянул Ротксо и, положив руку на плечо Принца с прищуром добавил. — Это в тебе так swoa играет или…? — Oys, kalweyaveng, — агрессивно выплюнул Аонунг, сбрасывая с себя прохладную ладонь товарища. — Лучше молись Эйве, чтобы мои вещи были в приемлемом состоянии, а то это станет последней каплей и тогда я точно тебе въебу. Вопреки желанию кинуться за лесным На’ви, извиниться за сказанные в пылу раздражения резкие слова, он лишь зло развернулся на месте и зашагал прочь, усилием воли отбивая у себя тягу вмазать Ротксо по его растерянной роже.***
Костёр горел во всю, бушуя огненными всполохами в пропахшем жареным мясом и пряностями воздухе. Вечер уступил шумной пленительной ночи, звёзды сияли, яркие, острые, усыпавшие небо, казавшиеся куда более близкими и правдивыми, чем в затянутых широкой листвой могучих деревьев джунглях. Аонунг сидел чуть поодаль от галдящей толпы, одной рукой ворошил ткань на своих бёдрах, второй — незаметно прихлёбывал каву из своего бутыля так, чтобы отец наверняка не заметил его нарушения традиции употребления напитка. Он куксился и дулся, как будто совершил величайшую ошибку в своей жизни. На душе было мерзко и тоскливо, будто в неё нагадила стайка стингбатов. Аонунг прекрасно понимал, что опять поступил, как трус и эгоист. Нагрубил, беспричинно сделал Нетейаму больно своими несдержанно резкими словами. Взгляд и поведение парня в тот момент указывали именно на это. Аонунг не хотел обижать лесного На’ви, как-то само собой получилось. Он был зол на беспечность парня, когда тот, не думая о возможных последствиях, держал его за руку на глазах у старейшин. Вряд ли кто-нибудь придал этому жесту особое значение и всё же, поведение Й’итим пробудило в нём толику беспокойства. Рифовый Принц всё ещё не был готов освещать их отношения, а того, чтобы от подобной неосторожности пошёл слушок и вовсе боялся. Почему я такой kurkung, а, Риция? Хочу убиться… — Ну или упиться. — А, что твоё пойло кончилось? — подслушав чужие мысли, хмыкнул сидевший у Аонунга под боком Б’йерим и шутливо пихнул парня в бок. — Могу подогнать пару бутылей, пока всё не разобрали. — А? — глупо переспросил он. Охотник на пару со своей закадычной подругой весь вечер маячили на горизонте, периодически то подкалывая рифового Принца, то задавая ему не совсем уместные и нужные вопросы. Излишнее внимание к своей персоне разумно оправдать не удавалось, так что отбросив праздные попытки объяснить себе чужое поведение, он позволил старшим и дальше доканывать себя своим присутствием. — Не думаю, что это мне как-то поможет, — подал он голос, когда смысл вопроса определился в чадном рассудке. — Тут хоть пей, хоть не пей. Мне и так, и так — хана. Аонунг говорил об одном, на деле же, его ум тревожили совершенно иные мысли. Воин и не догадывался, что в действительности причиной плохого настроения Принца Меткайина являлся вовсе не неотрепетированный танец, а упрямо игнорирующий его Нетейам. Но он бы ни за что не признался бы в этом Б’йериму, даже при угрозе разболтать матери о его успешном прогуливании уроков вырезания каналидовых сёдел для илу. — Так, ты из-за танца так хандришь? — предположил мужчина и, попытавшись воодушевить Аонунга, участливо похлопал парня по плечу. — Чего переживать, сымпровизируешь! Вождь так счастлив возвращению своего тулкуна, что наотмечался уже. Не заметит он ничего. Расслабься. Аонунг лишь невесело хмыкнул на слова охотника, но всё же мысленно дал себе пощечину. Не время для бичеваний: ему ещё племя развлекать.***
По пляжу разнёсся протяжный рокот горна, зазвучали барабаны, народ зашумел, захлопал в ладоши, поднял боевой клич. Изящной поступью дикого палулукана он ворвался в центр галдящей толпы, широкими прыжками продвигаясь ближе к костру. Лицо опалило тёплыми потоками пламени, что немного отрезвило и воодушевило Аонунга, парень крутанулся на месте, звеня пришитыми к каналидовым вставкам на хвосте тёмно-рыжими ракушками, взмахнул руками, развевая на ветру перламутровые крылья шиммифлай на своих наручах. Аонунг не сомневался, что со стороны выглядит очень даже впечатляюще, но одобрительный возглас зрителей добавил ему ещё большей уверенности. Он закружился в беспрерывном пируэте, позволяя перьям на своей короне изгибаться и трепетать в воздушном потоке лёгкого вечернего бриза. Принц прикрыл глаза, увлечённый танцем, и лишь с окатившим его со всех сторон дуновением ветра ощутил, что к нему скатилась остальная часть труппы. Девушки и парни завертелись вокруг него, звеня ракушками, поднимая ступнями песок, рассеивая песчинки по ветру. Напиток пуще прежнего ударил в голову; невероятное воздействие кавы на организм. Поначалу наступает лёгкое опьянение, но с течением времени алкоголь не выветривается, а лишь набирает свою полную силу и, в не зависимости от дальнейшего увеличения дозы, организм разводит не на шутку. Аонунг вскользь мазнул взглядом по месту, где в окружении старейшин восседал его отец, подмечая для себя, что вождь полностью погружён в разговор с Туруком Макто и, судя по размашистым движениям рук мужчины, тот тоже уже знатно захмелел. Сделав пару шагов в их сторону, он уважительно склонился перед главами и, не прекращая ритмично отбивать пятками по песку, унесся прочь, пока Оло’эйктан не заметил неладное. Матушка его не обделила вниманием собственного сына, полностью сосредоточевшись на обгладывании хрустящей булдыжки австрапеда: беременная женщина никогда не ограничивала себя в приеме пищи. Это лишь играло на руку Принцу Меткайина. И невооружённым взглядом можно было заметить, что большинство в их танцевальном коллективе порядочно нахрюкалось перед танцем, отчего движения молодых выходили не в совершенстве синхронно. Но это совершенно не мешало девушкам безумно кружиться вокруг костра, волнами развевая свои длинные струящиеся локоны на ветру, а парням энергично подпрыгивать в такт барабанам, призывая зрителей шуметь ещё ярее, восторженно наблюдая за происходящим. Краем глаза Аонунг следил за собственной сестрой, которая будто из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать все свои способности восхищённо наблюдающему за ней Ло’аку. Со стороны На’ви выглядели полоумно зависимыми и до тошноты помешавшимися друг на друге влюблёнными, что вроде бы должно было вызывать умиление, но Аонунга их приторные отношения лишь напрягали, зарождая на подкорках отчаявшегося сердца тихое негодование. Выступление подходило к концу, На’ви зашумели пуще прежнего. Аонунг кинулся к костру и, с разбега оттолкнувшись от земли, в двойном полуобороте пролетел над бушующим пламенем, приземляясь коленями на хрустящий песок в метре от потрескивающих углей. Адреналин кипел в крови, стук собственного сердца грохотал в ушах лихой песней. Слуха коснулся протяжный свист: толпа загалдела, заулюлюкала, полные разных напитков чаши разом взмыли в воздух, народ ликовал. Аонунг не спешил открывать глаза, лишь сидел на песке, с шумом вбирая носом охладевший с приходом ночи морской воздух. Тут он почувствовал, как на него с разных сторон налетели увесистые тела его друзей, едва ли не заваливая парня на спину своими рвением и напором. Аонунг всё ещё пребывающий в хмельном мареве, не смог сдержать эмоций: губы его растянулись в открытой и искренней улыбке. Похлопав товарищей по всему до чего он смог дотянуться в таком положении, юноша неспешно размежил веки в надежде получить одобрительный кивок отца и снисходительную улыбку матери, но вместо этого взгляд его напоролся на искрящиеся в свете полыхающего огня верделитовые опалы глаз. — Ты немного не рассчитал с приземлением, Аонунг, — заключила вдруг Айшни у его уха. — Но в целом, похоже, что мы справились. Он неотрывно смотрел в глаза напротив, словно заворожённый, не решаясь двинуться с места. Эмоции на красивом лице невозможно было прочесть, но взгляд говорил о многом. Тут лесной На’ви прищурился, слегка склонил голову в бок, косички лизнули выразительные плечи, а бусины в волосах замерцали. Аонунг пришёл в себя и побледнел, что невозможно было не заметить. Почти тут же на смену бледности на скулах рифового Принца заполыхал яркий румянец, он прикусил губу и опустил глаза, даже втянул голову в плечи, помедлил… Несколько секунд всего лишь, но всё равно от внимания Нетейама это не ускользнуло, а потом из оцепенения его вывел громогласный голос отца. Руки товарищей исчезли с его плеч, юношу подхватили с двух сторон под локти, вынуждая подняться на ноги и развернуться к вождю. — Ты, это… контролируй себя немного, — вскользь шепнул Ротксо, пока они ступали в сторону старейшин. — С подобными реакциями, ты — сама очевидность, Аонунг. Оло’эйктан говорил, звучали в основном стандартные фразы о пути, об успехах, о впечатляющем исполнении церемониального танца. Аонунга не интересовали отцовские мысли; выступление главы клана подразумевало из себя сборник однозначных слов и предложений, которые никогда не менялись в контексте. Похвала всегда звучала одинаково, а Аонунгу было не до неё. Отчаянно хотелось проверить на месте ли Нетейам, убедиться, что на него не взирают с отвращением и потаённой ненавистью. Хотя то, как на него смотрели совершенно не походило ни на что из предполагаемых Аонунгом вариантов. Завершив свою пламенную речь, вождь распустил труппу взмахом руки и присел обратно на своё место, возвращаясь к разговору с главой лесного племени. С чувством выполненного долга Аонунг обернулся было к группке, восседавших возле костра лесных На’ви в намерении выудить оттуда Нетейама, чтобы извиниться перед ним наконец и так и замер, когда его взор напоролся лишь на скромно пережевывающих куски птицы Кири и Тук. Txantsan, Mitsiri! Теперь ищи этого skxawng. Аонунг завертелся на месте, выискивая глазами в толпе нужную фигуру. В голове колючими импульсами билась мысль о том, чтобы придержать извинения до завтрашней охоты, но отчего-то до закипания крови хотелось поговорить с лесным На’ви именно сейчас. — Он к пристани пошёл, если что, — завидев потуги друга, как бы между прочим, подсказал вездесущий Ротксо. — Ты только костюм сними, а то мало ли, что в пылу страсти… — Ротксо… — обречённо выдохнул Аонунг и добавил беззлобно. — Oel ngati 'awlo tspang. — Kezemplltxe, — кивнул парень и чинно склонился в шутливой манере с беспечной ухмылкой на лице. Смерив близкого друга уничижительным взглядом, от которого второй, впрочем, развеселился ещё больше, он всучил ему в руки перьевую корону со своей головы и, шагнув сквозь проём среди сидящих у костра На’ви, перепрыгнул через пару пустых бутылей и деревянных чаш из-под лакомств, ускоряясь в сторону усеянного валунами пологого берега. Лесного На’ви не пришлось долго искать: парень сидел, понурив голову на отшибе за причалом, отрешённо шкрябая палкой замысловатые узоры на песке. Поза юноши выглядела расслабленной, но внимательный взор Принца зацепился за фаланги длинных пальцев рук, жилки на которых явственно натянулись от того, как сильно тот сжимал в них ветку. — Чего пришёл? Аонунг вздрогнул от стали в голосе, слова извинений застряли в горле. Переборов себя, он подошёл к Нетейаму и примостился на песке рядом, сохраняя при этом комфортное расстояние между ними. Оказавшись в силовом поле лесного На'ви ему захотелось придвинуться к парню вплотную, но Принц удержался от этого рискованного порыва и, немного помолчав, перевёл на юношу неуверенный взгляд. — Как тебе выступление? — завёл он нейтральную тему, намеренно игнорируя предыдущий вопрос. Брови лесного На’ви поползли вверх, а палка захрустела в напряженно сомкнутых пальцах. — Ты нашёл меня, чтобы спросить об этом? — саркастически хмыкнул Нетейам и, одёрнув себя, вновь напряженно свёл брови к переносице. — Обычные скачки над костром, в нашем клане похожие постановки ставят. Спорить и раздражать этим Нетейама ещё больше отчаянно не хотелось, но тут парень был не прав. Танец каждого клана славился своей индивидуальностью, каждый элемент одежды нёс в себе определённый смысл, движения ведали историю. Было очевидно, что лесной На’ви просто упирается. — Ты же так не думаешь, — как можно мягче шепнул Аонунг, незаметно поглядывая на изящный точеный профиль. Такой подход должен был сработать наверняка. Плечи Нетейама заметно расслабились на этих словах, перламутровые точки засияли ярче в темноте ночи. Он повернулся к Аонунгу всем корпусом, щуря свои невыносимые зелёные глаза и, подняв прут в своих руках, поддел его концом ожерелье на чужой груди. — И, что же я, по-твоему, думаю? — изумрудный взор медленно проследил за собственным действием и плавно сместился куда-то в район губ рифового Принца. Кожа, куда коснулась шершавая поверхность палки покрылась мурашками, а щёки неконтролируемо запылали. Аонунг нервно сглотнул, наблюдая за длинными пальцами широко распахнутыми глазами, и, кажется, мог слышать гул собственной крови в ушах. — Думаю… тебе понравилось, — шепнул он, старательно контролируя норовившее вот-вот сорваться учащенное дыхание. Нетейам часто заморгал так, что Аонунг почувствовал движение пушистых ресниц на своем лице, и оторвавшись от разглядывания лиловых губ Принца, заглянул в синеву его глаз. — Айшни обещали тебе в жёны, — сказал он вдруг, в холодном тоне прослеживалась толика укоризны. — Почему ты ничего не сказал мне? Аонунг вздрогнул от неожиданного вопроса в лоб. Стало жутко неловко от того, что он невольно утаил самое главное от Нетейама. А ведь парень банально забыл об этом упомянуть: настолько молодые люди были уверены в том, что не пройдут до конца жизни рука об руку, что он не воспринимал решение отца всерьёз и совершенно не думал о том, что для Нетейама это могло быть чем-то важным. Их с Айшни даже задушевными друзьями можно было назвать с натяжкой. Коллегами по охоте — да, добрыми товарищами — возможно, но точно не кем-то большим. От безысходности хотелось со всей силы вмазать по дереву или ещё по какой крепкой поверхности. Нетейам глядел по-прежнему неотрывно, выжидающе, глаза его блёкли, подсвечиваемые лишь люминесцентными крапинками на щеках, благодаря чему можно было наблюдать за сменой эмоций на чужом лице; перламутровые точки оттеняли зелёную радужку, выявляя границы переносицы и скул. Не выдержав пристального взора изумрудных глаз, Аонунг поспешно опустил взгляд куда-то в район выступающих на лазурной коже ключиц и, неуверенно положив свою подрагивающую ладонь на широкую грудь Нетейама, легонько вжал пальцы в тёмно-синюю кожу. Мысли крутились в голове, подкидывая кучу весомых оправданий, но сознание зацепилось за самое верное. — М-мы с ней уверены в том, что не привлекаем друг друга в этом плане… Слова складывались в предложения с трудом, Аонунг не решался взглянуть Нетейаму в глаза. Сглотнув тугой ком в горле, он добавил ещё тише. -… и, к тому же, каждый из нас уже нашёл своего yawnetu. Я же уже… сегодня… в пещере... Пальцы Аонунга невесомо бродили по кобальтовым узорам на выступающих ключицах, челюсть нервно подрагивала. Он плотно сжал рот от чего его пухлая нижняя губа сейчас казалась тоньше. Нетейам наклонил голову, совсем немного, но достаточно для того, чтобы побудить парня поднять на него взгляд. Их глаза встретились, время застыло вновь. Распалённые голоса эхом долетали до безотчетно прижатых ушей Аонунга, но тот слышал лишь грохот собственного лихорадочно колотящегося в груди сердца. На лице Нетейама проскользнула тень эмоций. Его глаза чуть сузились, подёрнулись едва заметной пеленой желания. Он слегка подался вперёд, склонив голову набок так, что рука рифового На'ви вынуждено скользнула выше по гладкой коже к плетёному чокеру на длинной шее. Аонунг рефлекторно зажмурил глаза и судорожно выдохнул, когда почувствовал, как к собственному виску прижались тёплые сухие губы. Дрожащий голос Нетейама, почти неузнаваемый, ласково выдохнул его имя. — Mitsiri. От волнения в голосе юноши по телу пробежали мурашки. Аонунг почувствовал, как на его приподнятое запястье легли прохладные ладони, легонько сжимая его в трепетном жесте, и шепнул вполголоса давно тревожащий его ум вопрос. — Откуда ты знаешь мое родовое имя? Руки сползли ниже по предплечью, а затем нырнули во внутреннюю часть плеча, заставляя рифового Принца прерывисто выдохнуть. — Нетейам… — М-м. — Ответь пожалуйста. Горячее дыхание исчезло с его щеки, но ладони лесного На’ви всё ещё покоились на его руке. Нетейам слегка отпрянул от его лица, чтобы вновь заглянуть Аонунгу в глаза. — Прошлой ночью мне приснился сон, — произнёс он в итоге, рассеяно скользя пальцами по упругой коже. — Отдалённо он напоминал тот кошмар, о котором я тебе рассказывал. Но в этот раз я был не в лесу, а посреди океана. Лежал неизвестно где и истекал кровью. Нетейам издал короткий резкий вздох, кадык на длинной шее дрогнул. Было заметно, что лесному На’ви тяжело говорить. — Поначалу я звал отца… затем мать, потом брата и сестру, но никто не являлся, — пальцы сомкнулись крепче, легонько впивались в мышцу на руке. — Когда я уже потерял всякую надежду на спасение, в голову закралось это странное слово. Отчего-то я подсознательно был уверен в том, что это имя, но чьё — не знал… Я произнёс его и тогда появился ты, а когда попытался повторить его ещё раз то, почему-то мне этого не удалось — вырвалось твоё общее. Аонунг понял, что прокусил губу только тогда, когда почувствовал во рту солёный вкус крови. Так получается в ночь его с Нетейамом размолвки видение, что показала ему Эйва в Бухте Предков, представилось лесному На’ви в виде кошмара? — Когда я проснулся, решил для себя, что узнаю наверняка у Циреи. Твоя сестра так забавно на меня посмотрела, когда я спросил её об этом, будто уточнял, создал ли ты с кем-нибудь tsaheylu уже или ещё нет? — невесело хмыкнул Нетейам, видимо, вспоминая сам процесс забора информации, а Аонунгу захотелось провалиться под землю от этого сравнения. — Я не сказал ей каким образом узнал об этом, но да, она подтвердила, что это твоё личное имя. Он убрал свои ладони с руки Аонунга, и уложив их парню на грудь, помолчал немного, а после заговорил вновь с нескрываемым напряжением в голосе. — Ты… — пальцы потянулись к продолговатой ракушке с аквамарином. -… ты так кричал и плакал надо мной там, что мне невольно показалось, будто я в действительности умираю и это не сон, хоть я и убеждал себя в обратном до последнего. Из-за чужого признания в горле встал удушливый ком, в глазах невольно образовалась влага, Аонунга затрясло от слепого осознания верности собственных предположений. Он плотно смежил веки, не позволяя тёплой жидкости щекотать глазницы, и перехватив чужие пальцы, покачивающуюся ракушку на его груди из стороны в сторону, трепетно сжал их в своей ладони, а затем приложил её к груди лесного На’ви. — Почему ты не сказал мне об этом сегодня? — шепнул он дрожащим голосом. — Когда я признался тебе в Tawtìleym? Нетейам невесело хмыкнул на слова рифового Принца и перевёл нечитаемый взгляд куда-то за его плечо. — В том-то и дело, что я собирался, но ты сам не позволил мне этого сделать, — поделился Нетейам вполголоса, странные эмоции плескались в изумрудных глазах. — Тот поцелуй снёс мне крышу, Аонунг, и потом… ну, ты знаешь… мне очень тяжело дался контроль тогда… Мы же чуть не… Нетейам вынуждено осекся на полуслове, когда Принц не выдержав чужих откровений прикрыл его рот свободной ладонью. Он удержал свою руку так лишь на мгновение, а затем сместил ее с губ лесного На’ви на впалую щеку, прикладывая большой палец к выразительной скуле. — Мы можем попробовать закончить начатое, — сдавленно пробормотал Аонунг. Его голос всё ещё дрожал, эмоции так часто сменяли друг друга, что контролировать их теперь удавалось с большим трудом. После того, о чём поведал ему Нетейам, в груди Аонунга что-то щелкнуло, безвозвратно меняя восприятие ситуации. Внезапная уверенность в правильности собственных желаний захлестнула молодое сознание. Размышлять о последствиях хотелось в последнюю очередь: всё о чём он способен был думать сейчас, так это о невероятном влечении испытываемом к лесному На’ви, и возможности воплотить в жизнь свой смелый порыв прямо здесь и сейчас. Нетейам встревоженно посмотрел на него, распахнул губы, видимо, собираясь что-то ответить на недвусмысленное предложение, но наткнувшись на красноречивый взгляд рифового Принца, тут же поджал их. Глаза его заблестели в темноте ночи, грудь вздымалась под широкой ладонью Аонунга, крылья носа хищно затрепетали. — Прямо здесь? — шепнул Нетейам, вновь косясь за чужое плечо. Аонунга тронула толика беспокойства проявившаяся на всегда уверенном красивом лице. Разумеется, холодный каменистый берег у причала, в паре метров от которого трапезничала и развлекалась большая часть его племени был наименее подходящим местом для соития, а откладывать на потом совершенно не хотелось. И Нетейам так смотрел… — Идём. — А? — Подымайся, кому говорю, — потрепал взбудораженный Аонунг чужое плечо и, вскочив на ноги, утянул в вертикальное положение и Нетейама. — Лучше поспешить, а то мои желания так непредсказуемы, я и передумать могу. — Не передумывай, пожалуйста, — отчаянно попросил Нетейам, позволяя затянуть себя в пальмовую рощу. — Если ты продолжишь нести чушь, я точно передумаю. — Да, я же просто… — Молчи, Нетейам! Мне и так неловко. — Тогда скажешь, когда можно будет говорить. Невыносимый.