***
Анабиоз или зимняя спячка. Состояние глубокого сна, в которое впадают некоторые животные вплоть до весны. Юи уже и не вспомнит, в каком справочнике по зоологии она это прочитала, однако одно она понимала четко: анабиоз, верно, единственное средство, чтобы не сойти с ума. Тем более, спала Юи плохо. А если точнее — вообще не спала. С тех пор, как она совершила тяжелейший грех в своей жизни, она либо застывала на месте в тщетных попытках уснуть, либо слонялась по улице без цели, уворачиваясь от обращенных. Их становилось все больше. Под их гнетом даже место, в которое попала Юи, изменилось до неузнаваемости. Оно было разрушено. Юи нужно было бежать отсюда — так говорил папа. Но какой в этом смысл? Зачем ей бежать? Вдруг обращенные уже заполонили собой всю Землю? А вдруг Юи осталась единственной, кто избежал участи отца и Кейна Одзаки? Что ей делать в этом случае? Как же хочется спать. Хочется уснуть, а проснуться уже в объятиях мамы, голос который звучал все реже. Кажется, она устала. И Юи устала. Она впадала в отчаяние. Обычно в церкви выключали свет строго в половину одиннадцатого вечера. Но были два дня, которые являлись исключением. В эти дни свет в церкви горел всю ночь: сочельник и канун нового года. Этой ночью в подвальном здании, где находилась Юи, тоже горел свет. Она слегка улыбнулась этому. Мысли в голове путались. Наверное, это из-за долгого отсутствия сна. — На улице идет снег, — пробормотала она, вставая и кружась по комнате. — В наступающем году я стану совершеннолетней. Я помню, что очень ждала этого. Ты не помнишь, почему, мама? Были времена, дорогуша, когда ты была, скажем так, беспросветно влюблена. В Рихтера. Будучи окутанная в это чувство с головы до пят, ты мечтала выйти за него замуж и стать матерью его детей… — Точно. Рихтер, — Юи остановилась. Чтобы сбросить пальто и шарф. — И верно. Я любила его, мамочка. Очень сильно любила. Я знаю, милая. Знаю. — Как он мог? Рихтер же был таким… вежливым… таким добрым… я думала, что он никогда не причинит никому вреда, — голос Юи надломился. Увы, дорогуша, так бывает. Мужчины коварны. И единственное наше спасение в том, чтобы быть коварнее их. — Я помню, как мы танцевали. Как играла музыка, как за нами следили прохожие, — продолжала девушка, пребывая будто в забытье. — Я помню, как он поцеловал меня. Как я была тогда счастлива… Где все это? Куда все исчезло? Я хочу танцевать, мама. Танцевать под луной с моим… твоим старым знакомым… В каких отношениях вы были с Рихтером? Твой поток мыслей пугает меня. Ты, верно, бредишь. Да у тебя жар! Бедная моя девочка, нельзя же так истязать себя! — Какой теперь смысл беречь себя? Для кого? — Юи схватила «Антихриста», замахнулась… и аккуратно положила его на пальто. — Я не знаю, что мне делать дальше, мама, — тихо призналась она. — Папа хотел, чтобы я не позволила вампирам поймать меня, чтобы «миссия» не была исполнена… Но для чего я тогда живу? В чем смысл моего существования? В нахождении покровителя? В Voyage? Но ведь это не все… Должно быть что-то еще… А если… Всевышний разгневался из-за того, что я все же осталась жива заместо тебя, хотя не должна была? Он не наделил меня судьбой и послал мне твой дух в качестве наказания? В назидание о том, что я — плохая дочь? В подвальном помещении горел свет. Скоро наступит новый год. Но Юи уже не было внутри. Она, как была, — без пальто, шарфа и перчаток, с кинжалом в руках, — бежала. Юи! Юи, сейчас же вернись назад! Ты замерзнешь и простудишься! Ну что за непослушная девчонка! Была б я жива — тут же выпорола б тебя! Быстро развернись, кому говорю! — Если я жила лишь ради одного дня полноценной жизни, то пусть вампиры выпьют всю мою кровь без остатка! — воскликнула Юи. Она была на грани истерики, что заглушала рассудок. — А если я «дочь своей матери», то пусть она пробудится! Пусть «миссия» завершится, и у всего этого появится хоть какой-то смысл! Она выбежала на пустырь и сняла бинт с правой руки, где еще не до конца зажила царапина. Дрожащей левой рукой она покрепче ухватила кинжал и, превозмогая рвотные порывы, заново открыла рану. Юи плакала. Не так она представляла себе свою кончину. Она подняла руку над головой, чувствуя, как что-то горячее стекает по коже.***
Мама. Аято передернуло. Он давно забыл, что к кому-то можно так обращаться. Или думал, что забыл. Однако мать у него, прости Господи, все же была, и наверное Аято должен быть ей мало-мальски благодарен, ведь именно благодаря этой женщине он, весь такой распрекрасный, однажды родился… Совершенно неожиданно от этого осознания Аято еще больше укрепился в ненависти к своей, прости Господи, матери. Почему же Аято не жаловал маменьку? О, на это было множество причин, и любое мыслящее существо могло бы без ошибок назвать их все, знай оно сию госпожу хотя бы день. Бесспорно, были у этой женщины и хорошие стороны. Красота и изящество в квадрате, в кубе. Эту чертовку никто бы и не принял за мать Аято без разъяснений. Поведением временами она тоже напоминала мелкую девчонку, у которой шалят гормоны. Более инфантильной личности Аято, наверное, не знал. Зато сыновей своих, особенно самого старшего Аято, та женщина любила без памяти. Правда, любовь эту она выражала… по-своему. Скорее всего в те бородатые доисторические времена, когда мать Аято была маленькой девочкой (как же, сука, сложно это представить), она случайно услышала из уст еще более старого, чем само время, деда фразу «Бьет — значит любит». Как известно, с образованием в те времена была конкретная проблема, поэтому маленькой вампирше не осталось ничего кроме как принять эту фразу за аксиому и пользоваться ею, как жизненным кредом. Вот так вот, старый хрыщ. Сначала ты запудрил одной дурочке мозги, а потом, через много-много лет Аято раз за разом приходилось оправдывать свои отметины от старого доброго ремня слишком активной игрой со скакалкой. Однако, справедливости ради, стоит заметить, что маменьке тоже временами приходилось несладко. И наверное ее проблемы были даже несколько посерьезнее, чем неловкие оправдания, чтобы ребята со школы не засмеяли. По натуре своей эта женщина была Розой Майской Обыкновенной — то есть рожденной исключительно для любви. У которой еще в душе огонь, а в руках мимоза. Но с Пионом Юным ей категорически не повезло. Отец Аято был натурой не очень-то семейной… наверное. Аято мало что мог сказать о его характере. Потому что видел его раза полтора за всю жизнь, и за это время они едва обменялись парой-тройкой сухих реплик. А, ну еще папенька отправлял открытки. На дни рождения. И на том, как говорится, спасибо. В целом отношения Аято с отцом можно было назвать ровными. Параллельными. Они знали, что есть друг у друга, и этого знания им вполне хватало для полного счастья. Однако мамаша почему-то считала, что отношения отца и сына являются просто эталонными, и, даже если это не так, они должны стать таковыми. Из-за этого своего рвения она то и дело кололась, но все же продолжала упоенно поглощать кактус отцовской холодности и сыновьего равнодушия. Кактус — еда хоть и экзотическая, но крайне невкусная, и потому неудивительно, что от постоянного употребления данного продукта в пищу маменька со злющей, как у дьявола, физиономией бежала туда, где кактусов нет и никогда не было. Туда, где несчастной замужней женщине с детьми можно развеяться. То есть — прямиком к любовнику. К родному брату своего мужа. Веселенькое было времечко, м-да. Особенно если учитывать, что в курсе были все. Даже отец. Но этого строгого и авторитетного самца было не так просто сломать. Наверное, это связано с тем, что этот мужчина не был обделен мозгами. Ибо смог провести в голове простецкую логическую цепочку и прийти к очевидному выводу: эта женщина не уйдет, хоть гони ты ее палками. Воспитание и врожденное обостренное собственничество не позволят ей это сделать. Вышеупомянутое качество было применимо, кстати говоря, не только к мужу. Аято прекрасно понимал, что материнский характер его не устраивает от слова совсем. И потому, когда он стал отважным и зрелым мужчиной, который четко осознает свои цели и желания, при выборе девушки у него был лишь один критерий: «полная противоположность маменьки». Поначалу все шло хорошо: правильная и строгая девочка Хару полностью подходила по всем пунктам. Но задница была недовольна. Она жаждала приключений. И приключение-таки случилось. И имя ему — Джули. Тот еще был отрыв, конечно. С ужасом Аято понимал, что это розоволосое инфантильное нечто есть более позитивная копия маменьки. Но задницу все устраивало. Даже больше, чем устраивало: ей было мало, она хотела еще. Гвоздем программы этого замечательного аттракциона стало знакомство девушки Аято с его, прости Господи, матерью. Этот день во многом стал значимым для становления Аято как мужчины, ведь он на личном опыте убедился в правдивости законов электродинамики (ведь каждый мужчина должен знать лишь две науки: физику и анатомию, правда же?). В частности: частицы с одинаковым зарядом отталкиваются. Очень сильно. Создавая взрывную волну, которая уничтожает все в радиусе десяти километров. Аято не повезло — он попал точнехонько в эпицентр столкновения. Пришлось еще неделю лежать дома и выслушивать нравоучения о том, что, дескать, сыночка, я была о тебе лучшего мнения, эта девушка совсем тебе не подходит, и вообще маленький ты еще для романтических утех, и сейчас единственной женщиной рядом с тобой должна быть родная мать, и далее-далее по кругу. Маменька добилась своего — Аято в итоге порвал и с Джули. Жаль только, что она этого уже не увидела. Умерла раньше. Светлая память честной революционерке, как говорится. А что отец? Быть может, он тоже уже покинул этот бренный мир. А может и жив — дьявол их разберет, этих папаш. Его судьба волновала Аято сейчас меньше всего. Помимо перспективы смерти молодым и красивым его мучил вопрос: с чего бы ему вспоминать Корделию? Что-то напомнило ему о ней? Аято вздохнул. И вдруг напрягся. Он чувствовал запах крови. Крови до боли знакомой. Не прошло и мгновения, как он уже со всех ног бежал на запах, ведь узнал его. То была кровь его матери.***
— Мама, — шептала Юи. — Мне страшно. Мне так страшно. Я хочу, чтобы ты обняла меня крепко-крепко и сказала, как сильно ты меня любишь. Это было мечтой Юи. Она стояла наравне с мечтой о Voyage. Потому что они обе казались невыполнимыми. Однако разлука с папой тоже когда-то казалась Юи невозможной. Волшебная ночь — канун нового года. Может ли Юи рассчитывать на чудо? На возращение всего на круги своя? Видимо, даже такая ночь не всесильна и может подарить ей только освобождение. Почему Юи вообще заинтересовал мир вне церкви? Разве ей было мало книг и программ по телевизору, который она могла смотреть по выходным лишь два часа в день? Почему вампиры охотятся именно за ее кровью? Что же все-таки произошло с Юи? Откуда у нее шрам и такая необычная внешность? Почему она не может просто спросить об этом у мамы? Потому что понимает, что на самом деле не хочет этого. Не хочет знать правду. Юи понимала, что мама замешана в том, что происходит сейчас с ними обеими… но не хотела разочаровываться в ней снова. Не хотела терять последнего родного человека, любимый голос в голове. А может и это обман, и мама — на самом деле вовсе не ее мама? С чего Юи вообще решила, что разговаривает с Юрикой — женой своего отца? Кстати, а называла ли мама себя когда-нибудь по имени? Наверное, она говорила его так же часто, как и фразу «я люблю тебя». То есть вообще никогда. Юи считала себя счастливицей. Потому что папа постоянно говорил, как сильно любит ее, а мама без лишних нежностей толкала вперед, к великим свершениям.Таким образом, у Юи было два родителя, выполняющие совершенно противоположные функции, и в ее голове отложилось, что именно такой должна быть семья. — Я люблю тебя, мамочка, — снова прошептала Юи, всхлипывая. Рука уже уставала быть поднятой и коченела. Все тело Юи тоже резко остыло от пота, и легкий зимний ветерок на улице уже казался ураганом. Но Юи не опустила руки. Вполне возможно, что это будет ее единственный смелый поступок за всю свою короткую жизнь. Сделать этот шаг в темноту, позволить скопу обращенных захватить себя. Становилось все холоднее. От долгой голодовки и недосыпа Юи мутило. Теперь ей уже приходилось заставлять себя стоять на ногах. Вампиры были близко. Еще чуть-чуть — и все кончится. Прости, папа. Прости, мамочка. Ваша дочь — слабая трусиха, которая даже не может держать глаза открытыми перед лицом смерти. Быть может, в следующей жизни повезет чуточку больше. …Так со страхом думала Юи, когда падала на землю, придавленная чем-то. Или кем-то. Глаз она не раскрыла, потому что ей было уже глубоко все равно на происходящее вокруг. Либо же ей хотелось так думать. Бешено бьющееся сердце — тому доказательство.***
Аято чувствовал себя… странно. В его лексиконе не было слова, описывающего его состояние четче. Обращенные тупо и бессмысленно перепрыгивали через него, стоящего в идеальной планке на локтях (спасибо тренировкам по баскетболу), стараясь не задеть ни единой своей конечностью лежащую под ним и истекающую кровью «папину принцессу». Однако, как тесен мир. Как же они докатились до жизни такой? …Не один Аято уловил запах крови своей матери. Пара десятков обращенных поблизости тоже отличились отличным обонянием. Однако, в отличие от Аято, они кровью питаются регулярно. И кровью человеческой. На них, видите ли, общие законы о вампирах не распространяются. Они, якобы, жертвы, теряющие способность мыслить рацонально. Тьфу! Матеря всех и вся оттого, что его обгоняют какие-то «низшие», Аято, которого вперед толкал весь этот скоп, увидал вдалеке причину произошедшей вакханалии. «Папина принцесса», будь она неладна, пустила кровь из ладошки. «Очень экстравагантый способ самоубийства,» — успел подумать Аято, когда толпа надвигалась прямиком к полуголой неразумной девице. — Эй! Не собираюсь я принимать участие в вашей оргии! — воскликнул Аято, пытаясь вырваться из толпы. — Его Величество сегодня тоже не в духе! Живо выпустите меня, холопы! Видимо про отсутствие способности мыслить рационально охотники все же были правы, ведь Аято никто и не подумал выпускать. Ему оставалось только зажмуриться и перестать дышать. …Уже через минуты две Аято оказался в том положении, в котором пребывал в данный момент. Девушка, странно пахнущая кровью его маменьки, не раскрывала глаз. Желание нагнуться к ее кровоточашей ладошке и утолить, наконец-таки, жажду росло ужасно быстро. Но изголодавшийся вампир мужественно терпел, ведь знал, что сделают ему охотники, если он выпьет у нее кровь без ее согласия. «Заснула что ли? — подумал Аято, в котрый раз сглатывая. — Вот дуреха. На земле ж спать неудобно.» Он посмотрел на обращенных, которые просто преспокойно прошли мимо. «Хотя до них ей еще далеко,» — заключил он, вставая. Он отряхнулся, потянулся, размял руки, ноги. Он не спешил уходить, терзаемый разнообразными думами. Его до и дело прерывало тихое сопение уснувшей прямо на снегу девушки, чья судьба сейчас решалась, пусть она сама и не подозревала об этом. «И вправду уснула, — подумал Аято, почесав в затылке. — Точно чокнутая. И что мне теперь с ней делать? С хрена ли меня вообще беспокоит, что станется с этой дурочкой?» Аято вздохнул. А ведь эта «принцесса» хотела ему помочь когда-то, следовательно если он сейчас бросит ее, то будет выглядеть тем, кто не ценит чужую помощь, следовательно Аято Сакамаки — отвратительная тварь. С другой стороны, на кой черт ему нужна дурная девка? Мордашка — ни рыба ни мясо, да и пользы с нее никакой. Ее тоже надо кормить, одевать, обустраивать все по высшему разряду, ведь «ты же мужчина, ты должен меня обеспечивать»! Одна морока. Аято стоял в размышлениях долго. Очень долго. И вот, к несчастью, у него проснулась эта противная, мерзкая штука. Ну знаете — совесть. Обвиняя себя и «принцессу» на чем свет стоит, Аято поднял девушку на руки, когда что-то металлическое со звоном упало на асфальт. — Еб твою мать! — не сдержался Аято, когда понял, что лежало на земле. Чертов. Охотничий. Серебрянный. Кинжал. Откуда он взялся у этой девки? — М? — помянешь лучик — вот и солнышко. — Что такое? Меня кто-то звал? — Только если тебя зовут «Еб твою мать», в чем я сильно сомневаюсь, — пробурчал Аято. Девушка окончательно проснулась. Она распахнула глаза и вскрикнула, пытаясь вырваться. В общем, стало понятно, что в итоге они оба снова окажутся на земле. Когда чудом спасенная шлепнулась на асфальт, она, потирая мягкое место, казалось, крайне удивилась. — Я что, все еще жива? — А какой ответ ты хочешь от меня услышать? — с каждой секундой Аято раздражался все больше и больше. — Что ты, к счастью, жива? Или что ты жива, к сожалению? Нет, я, конечно, могу сказать, что ты сдохла, но вот это будет уже не совсем правдой. «Принцесса» посидела еще немного будто в прострации, тихо вздохнула, подняла кинжал и встала, отряхнувшись. — Полагаю, Вы спасли мне жизнь, сэр, — сказала она. — За это благодарю и желаю удачи в дальнейшем прошении милостыни. — А у тебя, принцесса, как я посмотрю, дела ничуть не лучше, чем у меня, — окончательно разозлился Аято. — Выбежала на улицу раздетая, без книжки своей и только что совершила неудачную попытку сыграть в ящик. Что, папочка прекратил финансирование и выставил на улицу? Или сама сбежала, потому что никто тебя не ценит и не понимает? Мой тебе совет, принцесса: шла бы ты домой — папочка наверняка обыскался. — Я… Понятия не имею, о чем Вы, — сказала она честно и откровенно. — Уверяю Вас, если бы мне было куда вернуться, меня бы сейчас не было здесь. Всего доброго. Вероятно, она хотела гордо развернуться и уйти, но что-то помешало ей это сделать. С трудом сделав пару шагов, девушка пошатнулась и, что-то невнятно прошептав, провела по лбу все еще порезанной правой ладонью и тут же опустила ее до уровня глаз… Сначала она порозовела. Потом побелела. Потом слегка позеленела. При этом не отводя взгляда от раны на руке. «Принцесса» попыталась сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, но неосторожно смахнула пот со лба левой рукой. Обнаружив, что он принял красный оттенок, девушка повторила фокус со «светофором». — Алые розы, розы алые, много-много алых роз, — пропищала она сдавленно перед тем, как упасть пластом на землю. — Господи, за что мне все это? — посетовал Аято, таща на спине свою невольную компаньонку в теплое место.***
…уша. Дорогуша! Юи! Быстро проснись, если не хочешь, чтобы этот подозрительный тип начал тебя раздевать! — Да, мама, — тут же воскликнула Юи, поднимая туловище. Тут же на колени упала мокрая тряпка. Обнаружилось также, что юбка выше колена и две верхние пуговички блузки были расстегнуты. — О, проснулась? — спросил голос вампира, сидевшего рядом и с увлечением что-то уплетавшего. Юи порывисто застегнула блузку. «Хорошо, что он не успел увидеть шрам,» — выдохнула она про себя. — Где я? — спросила она, оглядываясь по сторонам. Очевидно, они находились в каком-то сыром и темном помещении. Здесь тоже горел свет. — Без понятия, какой адрес у этого подвала, но знай, что это место, где тебя будут пытать, мадемуазель лгунья, — сказал ее новый знакомый невозмутимо. — О чем В-вы г-говорите? Я не понимаю, — Юи подалась назад. — Ты у нас, значит, крови боишься, принцесса? — вампир выглядел злым. И голодным. Юи сглотнула. — Да и простудка у тебя человеческая, — продолжил вампир. — Отсюда вопрос: какого черта ты сказала мне, что ты вампирша? Ты выставила меня полным идиотом, ты в курсе? — Когда это я такое говорила? — не поняла Юи. С минуту, показавшейся вечностью, оба молчали. Юи покашляла. Вампир, стоявший до этого с лицом, выражающим глубокую задумчивость, воскликнул: — Но ведь эти волосы! И глаза! И кожа! Ты не можешь не быть вампиршей! — Думаю, если бы я была вампиршей, я бы знала об этом, — сказала Юи и приподняла верхнюю губу, показывая верхний ряд зубов. — Посмотрите: у меня нет таких острых клыков, как у Вас. В следующую же секунду Юи почувствовала себя лошадью, ведь вампир внимательно осмотрел ее зубы и кивнул несколько раз. — Да, это не похоже на то, как если бы у тебя были клыки, но ты каждый раз подпиливала бы их, — сказал он. — Да, точно… — Значит, ты точно человек? — спросил он через секунд пять. — Угу, насколько мне известно, — ответила Юи. — Ебаный стыд… — Не сквернословьте. — И ты даже не знаешь, что такое ИЗК? — Нет, а что это? — Искусственный заменитель крови. После того, как орден охотничков запретил нам пить людскую кровь, нам приходится пить эту бурду в пластиковых пакетах, — вампир скривился. — Есть, конечно, свиная кровь. Говорят даже — от человеческой почти не отличить. Но это деликатес для богатеев. — А зачем вам, вампирам, пить… чай из лепестков алых роз? — Че? Юи многозначительно посмотрела на заботливо забинтованную правую ладонь. Ее собеседник все понял. — Нам это объясняли в классе третьем., — вампир почесал в затылке. — Че-то там про эволюцию, про отдельную ветвь дерева чего-то там… короче, вот вы, человеки, рождаетесь с иммунитетом… — Корректнее будет сказать — с иммунной системой, — поправила Юи. — Не перебивай! — осадил он ее. — Так вот человеческий ребенок навряд ли сдохнет от простого насморка. А вот вампиреныш сделает это запросто, если не будет пить кровь хотя бы раз в три дня. — То есть, у вампиров что-то вроде врожденного комбинированного имунодефицита? — Эм-м-м-м… — Это ужасно. А что насчет обращенных? У них тоже возникает жизненная потребность в… чае из лепестков алых роз? — Не думаю. Укус половозрелого урожденного вампира просто сносит им крышу, и им хочется только одного — сосать. Кровь, разумеется. А это ведь как наркотик: если один раз попробуешь, потом слезть с иглы почти невозможно. А не получишь очередную дозу — начинается ломка, и тебя выворачивает наизнанку. — Звучит жутко… А нельзя ли заменить… ИЗК или сок алых роз на что-нибудь другое? Я слышала, что где-то на островах во время операций по переливанию иногда использовали кокосовую воду… — Так вот они какие — вампиры-веганы. Вот почему все они такие богатые… — Хм, кокосы. Я слышала, что кокосовая стружка вкусная… До. Ро. Гу. Ша. Тебе не кажется, что ты немного увлеклась? Вы разговариваете о какой-то ерунде уже больше трех минут. Нам уже давно пора идти. Ах-х, ты же не слышишь. И в кого ты такая коммуникабельная? — Он не выглядит опасным, мама., — начала шептать Юи. — Когда у меня были деньги… — одновременно с ней начал говорить вампир. — Я так рада, что могу поговорить хоть с кем-то, кроме тебя… — Я пробовал конфеты с кокосовой стружкой… — Общаться с кем-то на такие увлеченные темы — это… — Блин! Это было… — Просто замечательно, — выдохнули они вслух, в унисон, на одном языке, глядя друг другу в глаза. Отчего-то оба смутились и отвели взгляды друг от друга. — Так ты тоже знаешь этот язык., — пробормотали они также хором и полунервно засмеялись. С каждой минутой пребывания здесь мне все больше не нравится эта обстановка. Юи, ты, случаем, не забыла, что нам все еще нужно найти покровителя? — На самом деле я тот еще позер. Французский знаю на уровне «привет-пока». Терпеть не мог учить алфавит, — скривился парень. — Но маменька просто обожала французский, поэтому приходилось притворяться гением. Юи услышала, что мама презрительно фыркнула, но не обратила на это особого внимания. — Моя мама тоже люб… любила французский, — сказала она, почему-то смущаясь. С минуту стояли молча. — Сука, — вдруг сказал парень. — А с чего мы начали? — Кажется, с того, что Вы приняли меня за вампиршу, сэр… — Аято Сакамаки — это мое имя. Но я предпочитаю, когда меня зовут «Ваше Величество» или что-то в этом духе. — Хорошо, Ваше Величество. Могу я спросить, правителем какой страны Вы являетесь? Насколько мне известно, в мире осталось не так много монархических государств. Среди всех них Вы больше всего походите на наследника императорской короны Японии, однако я не знала, что столь высокий пост принадлежит вампиру… — Слушай… Я пошутил, лады? Называй меня по имени, прошу тебя… М-да, капец как давно я не говорил с кем-то так долго о всякой фигне… — Кажется, Вы правы, — после недолгого молчания сказала Юи. — Мы действительно заболтались. Еще раз спасибо Вам за все. До свидания. — А сама-то представиться не хочешь? — спросил Аято, пока Юи неуверенно оглядывалась по сторонам в поисках выхода. Та мигом помрачнела. Вспомнился предыдущий печальный опыт раскрытия своего имени. Хоть бы все, кроме Кейна Одзаки, остались живы! — Я…кхм…не могу назвать своего имени, — прохрипела девушка. Простуда все же давала о себе знать. Она схватила свой кинжал, лежащий на полу. — Почему это? — спросил Аято уже куда скромнее. — Никто не должен узнать его, — туманно ответила она, слегка вдавливая голову в плечи. — Что? Оно такое страшное? — Аято раскусил ее. Понял, что она боится. — Неужто действительно «Еб твою мать»? — Нет же! — воскликнула девушка, так и не нашедшая выхода. — …Юи Комори, — спустя мгновение все же выдохнула она не без страха. — Это… мое имя. — «Юи»? Хм. Не самое оригинальное имя, — зачем-то сказал Аято. Юи замерла в удивлении. Но не из-за столь предосудительного мнения о своем имени. Это хмыканье. Сам звук. Интонация. Манера. Все в точности как у мамы. — …Прошу, не говори никому мое имя и то, что виделся со мной, — Юи уже была мрачнее тучи. Она сжимала рукоятку кинжала за спиной. Она понимала, что ему нужна будет веская причина не разглашать эту информацию. Как же, в сущности, ее причина ничтожна! — Папа просил меня никому не говорить свое имя и не показывать свое лицо, — все же озвучила она ее. — Папочка то, папочка се, — пробурчал вампир с усмешкой. — Как же так получилось, что вы разминулись? Юи поджала губы. Ее подбородок задрожал. Ресницы Аято дернулись, и в его глазах на мгновение промелькнуло что-то вроде испуга. — Блять., — пробормотал он едва слышно. — Я понял. Он не извинился. Забавно. Кроме папы в окружении Юи никто не умел извиняться. Однако она обязана была делать это. Рассуждения прервал голодный желудок, который оповестил о своих пустотах весь мир. — Кто-то проголодался? — усмехнулся Аято. — А у меня, как назло, закончилась вся еда, которую я планировал съесть за три дня., — он вздохнул. — Что ж, вероятно ты можешь составить компанию Моему Величеству в эту долгую зимнюю ночь. Праздник все-таки. — Да, — Юи просияла. — Праздник… Ну все. Мы окончательно ее потеряли. Хотя бы попроси этого раздолбая дать тебе какую-нибудь теплую одежду.***
— …Значит, говоришь, ты жила в церкви и ни разу не была за ее пределами?! — воскликнул Аято. Они с Юи стояли в магазине, выбирая лапшу быстрого приготовления, когда девушка выдала, что никогда не пробовала подобных блюд. Увидев взметнувшиеся вверх брови Аято, она сильнее надвинула на лицо капюшон его толстовки и чихнула. — На самом деле была. Пару раз, втайне от папы и остальных, — сказала она. — Но я не ходила дальше окраины населенного пункта, что был расположен близ церкви. Я не знаю, как назывался этот город или деревня, но то, что я видела, очень отличалось от того, что есть здесь. — Хм. Добро пожаловать в Токио — город, где сосуществуют здания и храмы, которые застал еще мой прадед в глубоком детстве, и передовые киберпанковские штуки, в существование которых порой трудно поверить, — гордо и с легкой иронией произнес Аято в одной футболке и легкой ветровке. — Откуда, говоришь, ты родом? — Я не знаю, как называется это место, — призналась Юи. — Возможно, если бы я увидела карту, я бы смогла указать на него… — М-да, тяжелый случай, — Аято почесал в затылке. — И что, ты никогда… типа… не ходила в школу? У тебя не было подружек, с которыми ты бы обсуждала всякие ваши девчачьи штучки?.. Нет?.. Ты не ходила ни в какой кружок по интересам? Плавание там, музыкалка, рукоделие… Тоже нет?! А как насчет… мальчиков? У тебя разве не было того самого «друга с привилегиями», который делает тебе домашку и таскает портфель до дома в обмен на обнимашки и «чмоки» в щечку? — Нет! — воскликнула Юи, до этого только молча качавшая головой. — Это же ужасно! — Упс, спалился, — пробурчал Аято и добавил громче. — С чем тебе взять: с курицей или с говядиной? — Возьми мне то же, что и себе, — Юи чихнула и шмыгнула носом. Аято сделал то же самое. — Надо бы грабануть кассу, чтобы закупиться ИЗК хотя бы на недельки две, — сказал он, глядя в сторону. — Но только после того, как наберем такояки! Эй, свободные руки! Иди помогай! — Восьмая заповедь гласит: «Не укради», — тихонько произнесла Юи, подставляя руки под коробки с такояки. — Слушай, святоша, мой тебе совет: церковь должна остаться в церкви, — Аято не жалел ни ее руки, ни свои. — Понимаю, что своим высказыванием я скорее всего нанесу тебе психологическую травму, но праведников, знающих библию наизусть, здесь обычно не жалуют. Тем более, когда на улице ЧЕРТОВ АПОКАЛИПСИС, выжить, соблюдая все постулаты, будет трудновато. — Оу, правда? — Юи часто-часто заморгала глазами. — Ладно. Я это учту. — Блять, — Аято повернулся к ней и взял за плечи. — Только не реви. Я уж точно не стану утирать тебе слюни. Просто прими то, что настоящая жизнь не такая, как написано в библии, окей? — Я не плачу, — уверила его Юи. — Мой голос хриплый из-за простуды. Как и у тебя. ~Какой идиот… Ох, как же больно это признавать! ~ — Да, пожалуй ты права, — кивнул Аято. — Надо бы добыть тебе ИЗК для людей… эти, как их… таблетки, во. — Хах, — сказал он через некоторое время. — Я всегда думал, что у меня конкретные проблемы с социализацией. Оказывается, некоторым жилось еще хуже, чем мне. — Ты тоже жил в изолированном месте, где был единственным ребенком и которое не мог покинуть? — Ну… почти, — сказал Аято, отводя взгляд. — На самом деле… мои родители… очень богаты… Юи внимательно посмотрела на вампира, приготовившись внимательно слушать. Аято, видимо, расценил это по-своему. — Да, я знаю, как бредово это звучит, но это правда, — продолжил он. — У нас был большой дом. И лимузин. И прислуга. И я не был там единственным ребенком. Ты знаешь, у меня пятеро, прости Господи, братьев. — Ого, — выдохнула Юи. — Прежде чем ты станешь ныть о том, что у тебя нет братьев и сестер, я скажу: ты, черт возьми, счастливица! Все игрушки и сладости и внимание предков по праву твои. Быть единственным ребенком в семье круто! — Мне разрешали есть сладкое только в рождество, — сказала Юи, всем видом показывая, что Аято нисколько ее не убедил. — Тебя в церкви растили или в концлагере? — Аято, казалось, разозлился. — А знаешь, я беру свои слова назад — с жизнью и социализацией у меня было все в порядке. Ну и что, что маменька не разрешала мне играть со сверстниками и приказывала топать домой сразу после уроков? — У тебя строгая мама? — Юи понимающе улыбнулась. — Да, женщиной она была строгой и авторитетной. Но это никогда не мешало мне тусоваться со шпаной и встречаться с девушками! — Ты говоришь о своей маме в прошедшем времени, — произнесла Юи. — Она.? — Полагаю, сейчас она пристроена в лучший из миров, — сказал Аято, направляясь к кассе. — И хорошо. Как же я рад, что мне перестали ебать мозги! Мама негромко фыркнула. Юи закусила губу. — Не думаю, что твоя мама была бы рада это услышать, — сказала она. — Моя мама тоже очень строгая и постоянно крити…ковала меня. Но она делает это потому, что любит меня. И мне… очень не хватает тепла ее объятий. — Так твоя мама тоже.? — Угу. Ее нет уже очень давно. Но… Юи остановилась. Неужели она только что хотела раскрыть практически незнакомцу свой главный секрет? Что на нее нашло? — Что «но»? — Ничего, — Юи поникла. — Мне кажется, мы взяли достаточно… кхе-кхе… Пойдем? — Да, товарка по несчастью, пожалуй, ты права, — сказал Аято, с трудом поднимая весь свой груз. — Пойдем, пока ты окончательно не простудилась. …Была половина десятого вечера. Юи уже валилась с ног от усталости. Уверенности в завтрашнем дне у нее так и не прибавилось, но зато она определилась с планами на эту ночь. Этот добрый урожденный вампир, верно, позволит остаться с ним на ночь. И хотя бы сегодня Юи наконец-то сможет полноценно выспаться, как раньше. От этого приятного осознания девушка зевнула, и, конечно же, это не могло остаться без внимания Аято. — Что, уже сдулась? Не, подруга, это не дело. Еще один совет: хочешь тусоваться с вампиром — либо не спи вообще, либо переходи на ночной образ жизни. — Неужели то, что написано в переложениях народных преданий о вампирах — правда? — спросила Юи. — Вампиры не переносят чеснок, солнечный свет, серебро и распятья.? — Только сейчас заметил… это что у тебя… Крестик?! О Дьявол! Как же Его Величеству плохо! — Аято театрально положил руку на лоб. — Я должна была догадаться, — Юи нахмурила брови. — Ты наверняка видел крестик, когда расстегивал мою рубашку. Да и кинжал ты трогал. — Я уже говорил, что кровь — это наркотик, необходимый вампирам для жизни? — выдохнул Аято. — ИЗК на вкус как пенопласт, честно говоря. Неудивительно, что многим холопам хочется, ну знаешь, по старинке: подкараулить человечка в темной подворотне, прокусить шейку и как следует соснуть. Крови, разумеется. И, чего уж греха таить, Мое Величество тоже не лишен таких желаний. Своим чутким, полученным не без помощи благотворного влияния крови, обонянием я чую запах крови из-под бинта на твоей ручке. Ты для меня словно тортик на витрине кондитерской — я хочу тебя, но мне конкретно прилетит по шапке, если я сожру тебя. Вау. Да ты мастер комплиментов. Коробка с такояки выпала из рук Юи, и она попятилась с дрожащим подбородком и руками, спрятанными за спину. — Что, страшно? — ухмыльнулся Аято, приближаясь к ней. — Поэтому лучше не гулять одной после девяти вечера. Охотники не зря назначили этот комендантский час. Хотя… на улице чертов апокалипсис. А значит, мне не прилетит по шапке, если я испью твоей кровушки. Он щелкнул зубами и резко приблизился к Юи, чуть не напоровшись на кинжал, который она тут же направила на него. Аято тут же поднял руки. — Да уж, с тобой шутки плохи, — сказал он. — Убери ножик, девочка. Не сожру я тебя. У Аято Сакамаки нет проблем с законом. Только с деньгами. — И-извини, — Юи упрятала кинжал за спину. — Смотри мне — я могу и передумать оставлять тебя возле себя, — хмыкнул Аято, разворачиваясь к ней спиной. — Не очень приятно, знаешь ли, быть в постоянном страхе оттого, что твоя неосторожная шутка может окончиться твоей смертью. Про серебро, кстати говоря, в твоих книжках почти не наврали: оружия, сделанные из этого богоугодного металла — единственное, что может меня убить. Обидно, сука, что любой серебрянный кулончик с острым наконечником, который облил водичкой странный бородатый дед, способен нанести мне смертельный урон! Кстати, а откуда ты взяла ножичек? Неужто твой папашка о… — О-о-о-отойдите от меня! — воскликнула Юи сзади. — Да-да, большое спасибо за то, что в очередной раз заткнула мне., — Аято обернулся и запнулся. Перед его глазами предстала картина того, как подошедший к Юи сзади вампир с синими волосами и слишком темными для вампира глазами парень положил руку на плечо девушки, от чего та незамедлительно отпрянула и выставила вперед кинжал. Аято нахмурился. Парниша не похож на обращенного. Что-то все же подсказывало Аято, что типа этого нужно опасаться. — Какие-то проблемы? — грубо спросил он, вставая рядом с Юи. — Эта девчонка со мной. У тебя есть к нам вопросы? Неизвестный поднял голову, и в его глазах промелькнуло нечто вроде удивления и восторга. Аято горделиво провел рукой по волосам. — Вы встретились… Королева и юный принц, — прошептал он на французском и поклонился. — Прошу прощения. Доброй ночи, милый принц. Доброй ночи, маленькая принцесса. — Что ты там бормочешь на своем пендосском? — разозлился Аято. — Ни черта не понятно! Скажи нормально, хули ты доебался?! Лицо Юи побелело, и она тихонько отошла назад, прячась за спину Аято. Один из вампиров, ответственный за произошедшее в церкви, почтительно опустил голову. — Прошу прощения, — сказал он. — Я хочу отвести маленькую принцессу туда, где ей место. Вы позволите мне это, милый принц? — Кого-кого? Ее, что ли? — буркнул Аято, показывая большим пальцем на Юи. — Хм! Ты ошибся, пацан. Какая ж из нее принцесса? Она несостоявшаяся монашка. — Никакой ошибки нет, — ответил вампир, хмуря брови. — Это несомненно она. Маленькая принцесса, необходимая всему вампирьему роду. — Чувак, ты обкурился? Мне вызвать санитаров? — совершенно серьезно спросил Аято, когда вампир опустился на колено перед Юи, которая уже успела схватиться за рукав Аято. — Я безмерно рад, что Вы выжили, принцесса, — произнес вампир. — Господин Рихтер очень волновался за Вас. Так Вы позволите мне… Стоило ему произнести имя Рихтера, как Юи порывисто замотала головой и отпрянула назад. — Видишь — не позволит, — сказал Аято. — Звиняй, чувак, тебя отшили. Мы пойдем. С новым годом и прочее, но к санитарам я бы все же порекомендовал обратиться. — Что же, — вампир поднялся с колен. — Господин Рихтер настаивал на Вашем добровольном согласии, но в случае Вашего тотального отказа не был против применения силы. Вы не оставляете мне выбора, принцесса. Он щелкнул пальцами. Отовсюду раздался грозный хрип. Из теней с разной скоростью на тройку возле магазина надвигалось целое полчище обращенных. Юи еще сильнее сжала рукав Аято. — Господи, — прошептала она. — Они пришли за мной… — Охренеть, — присвистнул Аято. — Вот это размах! — Ч-что же н-нам т-теперь д-делать? Что делать? — причитала Юи. — Известно что — бежать! Юи не помнила, чтобы ее ноги касались земли. Она словно летела за Аято подобно воздушному шарику, с трудом дыша. Наиболее отчетливо она помнила только прозрачную телефонную будку, в которую они заскочили. Снова телефонная будка, вампиры, паника, дверь, которую сдерживает кинжал. Добавилась только куча еды… и спаситель, который сейчас также тяжело дышал напротив и внимательно смотрел сквозь стены. — Дело — дрянь, — выплюнул он. — Их целая куча. И они все идут сюда — чувствуют, видимо, твою кровушку. А нашего обдолбыша что-то не видать. Че, не царское это дело — за девицами гоняться? — Его зовут Руки, — вспомнила наконец Юи его имя и еще сильнее прижала колени к подбородку. — Про…сти. Прости меня. Это все из-за меня. Им нужна я. Чтобы завершить «миссию». Весь этот… апокалипсис… начался из-за… меня. Она закрыла лицо ладонями. — Что же ты за такая важная особа, из-за которой даже конец света устроить не грех? — спросил Аято. Юи покачала головой. — Я… сама толком не знаю… Я ничего не знаю, — между всхлипами произносила она. — Просто… Рихтер однажды… сказал мне о «миссии», о том, что я исключительная… А когда мы танцевали под луной… Пришли они… Они разрушили церковь… Из-за них папа… Я должна была пойти с ними с самого начала! — А ну отставить сопли! Сказал же — не буду я их тебе подтирать! — воскликнул Аято, резко вскочив. — Не зря в школе я терпеть не мог уроки танцев. Дурной это спорт! По будке начали стучать. Юи еще сильнее спрятала голову в колени. — Сука, — пробормотал Аято. — Эта бандура долго не протянет. Надо идти в атаку. — Хм! И как же, интересно, ты собрался встать против оравы сытых обращенных в одиночку, когда кровь-то в последний раз пил перед маменькиной смертью! — на автомате протранслировала Юи слова матери. — Извини, — тут же пролепетала она, когда Аято глянул на нее грозным взглядом. — Я х-хотела с-сказать, что перед тем, как выйти в бой, тебе стоило бы выпить ИЗК, как ты и собирался. — Да, ты, пожалуй, права, — Аято почесал в затылке. — Значит так: сейчас нам придется резко выбежать отсюда и разделиться: ты побежишь за ИЗК, а я задержу этих тварей тут. Уяснила? Юи кивнула. — Справишься? — Я постараюсь, сэр! — воскликнула она, тоже вставая. — Мне нравится твой настрой, — ухмыльнулся Аято. — Начнем, пока ты его не растеряла. На счет три: раз… Юи вдохнула. Аято схватился за рукоятку кинжала. — Два, — выдохнул он, когда раздался следующий толчок. — Три! Кинжал был вытащен, дверь была распахнута. Юи закрыла лицо руками и побежала вперед. — Давай беги! Я буду ждать тебя здесь! — кричал ей вслед Аято. — Если еще буду жив. Хм! Тоже мне, драматический актер. Какой позор! Эй, дорогуша, он сказал тебе, куда бежать? Я, верно, прослушала момент объяснения координат… — Кажется., — Юи задумалась. — А ведь точно! Аято не сказал мне, куда идти! Он только дал мне денег! Я ведь даже не знаю, как выглядит этот ИЗК! О горе мне. Черт бы побрал этих неразумных детей. Ладно! Оставить панику, дорогуша! Мама все решит. Если я правильно помню, вампирский магазинчик был в соседнем квартале. Поверни направо! …Обращенных было слишком много. Казалось, им не было конца. Аято, бывший по природе своей позером и петухом, уже десять раз пожалел о том, что согласился отбиваться от толпы сошедших с ума людей. И чего он хотел этим добиться? Хотел понтануться перед едва знакомой девчонкой? М-да, как же низко он пал. Не так он хотел встретить новый год. И где только носит эту принцесску?! — Аято! — дура, на кой черт ты кричишь?! Сейчас все эти твари мигом обратят на тебя внимание, и весь труд псу под хвост. — Лови! …Юи на бегу удалось разглядеть среди толпы обращенных голову Аято. О Дьявол! Мальчик м… миленький! Он так измотан. Ты! Быстро кинь ему ИЗК и встань в оборону. — Н-но я в-ведь не умею., — пролепетала Юи. Не хочу ничего слышать! Ну же! Дай же поесть этому изголодавшемуся вампиренышу!!! И не забудь обнять и похвалить его после. — Дай мне кинжал, Аято! — прокричала Юи после того, как кинула ему пакетик с красной жидкостью, на который старалась не смотреть всю дорогу. — Позволь мне подменить тебя, пожалуйста! — С ума сошла?! — воскликнул Аято. — Как ты собралась это делать со своей боязнью крови? — Я буду в порядке! Просто кинь мне кинжал, пожалуйста! Юи ловко поймала последний подарок отца левой рукой и слегка размотала бинт на правой. Обращенные, как она и думала, отошли от Аято и переключились на нее. Юи стиснула зубы и направила кинжал на толпу. — Целься в сердце — иначе они не умрут! — подсказал ей Аято. — Пока живо сердце вампира, жив и сам вампир. Вот взять мою маменьку, например… — Аято, ты не мог бы пить и не отвлекать меня?! Пожалуйста! — неожиданно для самой себя воскликнула Юи, обхватывая кинжал еще крепче. — Прямо в сердце, в сердце, — бормотала она. — Я справлюсь. Это легко. Я не боюсь. Я сейчас сдвинусь с места и нанесу удар первая… Ладони неистово потели. Сердце билось. Ноги словно примерзли к земле. Но, глубоко вдохнув, Юи смогла тронуться с места и замахнуться. Это был самый смелый ее шаг. И им она смогла повалить с ног обращенного — мужчину средних лет. Юи слишком хорошо изучила учебник по анатомии: кинжал угодил точно в сердце. Обращенный взвыл — по-человечески — и из груди его начала сочиться багровая, густая, дурно пахнущая жидкость… Алые розы!!! АЛЫЕ РОЗЫ! МНОГО, ОЧЕНЬ МНОГО АЛЫХ РОЗ!!! Их лепестками осыпан… человек. Да, измененный, да, лишившийся разума, но человек. Человек того же возраста, что и папа. …Юи осознала это слишком поздно. Когда сидела уже на третьей своей жертве. Третьем человеке. С ног до головы заляпанная лепестками алых роз. Она еще не успела убить. Третья жертва — женщина — дико хрипя, полоснула ее своими острыми когтями по груди, порвав при этом чужую толстовку и красивую черную блузку с объемными рукавами. Юи уже не думала о ней и других обращенных. Все они — такие же люди, как и она. Что же она делает?! К горлу подступила тошнота, хотя в желудке уже несколько дней не было ни крошки. Горло душили слезы. Убила, убила, убила! Убила безжалостно, беспощадно, словно надоедливых мух! Совершила непростительный грех, еще более непростительный, чем накануне! Зачем только она вышла за ворота церкви? Зачем танцевала с Рихтером вальс под луной, зачем вообще появилась на свет?! — Встань на ноги и дай кинжал обратно, я сказал! — кто-то хватает ее за шкирку и насильно ставит на ноги. — «Я буду в порядке, я буду в порядке». Тьфу! Так и верь после этого девчонкам. — А-а-а-аят-т-то, — пролепетала Юи, плача. — О, вспомнила, как меня зовут? Как я рад, — выдохнул Аято. — Слышь ты, принцесска: таскать тебя на своем горбу я не собираюсь, так что либо шевели булками и помогай, либо оставайся здесь лежать пластом и плакать. Юи несколько раз кивнула. Она держала Аято за шею, холодную, но такую необходимую сейчас. Он придерживал ее за талию. Снова ночь. Снова луна. Снова толпа вокруг двоих. Снова сплетенье тел. Только вместо вальса Чайковского и «Пляски смерти» — отвратительные чавкающие звуки, и звон металла, и тихий шепот Юи «Аято, сзади!», а вместо танца — парная борьба. Красивая парная борьба — со всеми па и пируэтами. Замечательный вальс под луной. Фантастический. Юи слегка улыбнулась этим мыслям. После пятнадцатого невинно убиенного все кончилось. Все остальные, видимо, ушли, сдавшись. Аято отпустил Юи и откашлялся. Юи отбросила волосы со лба, когда ноги ее все же подкосились, и она упала. — Вода, — лишь произнесла она, когда Аято подбежал к ней. — Мне очень нужно умыться…***
Комната для персонала в людском продуктовом магазине. Туалет и раковина для того же персонала. Вот где Юи предстояло умыться. Там ее все же вырвало, когда она пыталась оттереть багровые следы с кожи, волос и одежды. Простуда все еще давала о себе знать. Жаль, что из одежды, которую не пришлось застирывать, у девушки остались только порванная блузка и нижнее белье. Да и на бюстгальтере порвалась лямка. Поэтому вышла Юи к ожидающему ее новому покровителю в совершенно неловком виде, с кое-как обернутым на бедрах полотенцем для рук. — Ты как? — спросил он. — Чуточку лучше, чем полчаса назад, — честно созналась Юи. — Хм. Слушай, у меня к тебе разговор есть, при., — Аято повернулся к ней, и его глаза округлились. — Эт-то еще что такое?! Он подошел поближе, осмотрел Юи со всех сторон. Поводил руками по воздуху в области груди. — Слушай… Это нормально? Это так и должно быть? — спросил он, недоумевающе глядя на девушку. — Как там у вас, девушек, дела с сиськами обстоят? Они, типа, могут… уменьшаться? — Нет! Это невозможно биологически! — воскликнула Юи. — Женская грудь представляет собой жировую прослойку, а значит не может увеличиваться и уменьшаться по щелчку пальцев! — То есть ты официально подтвердила, что до этого носила белье с пушапом? — хмыкнул Аято. — Значит отныне ты не принцесса. Ты блинчик. Искусственно увеличить сиськи, надо же. Узнаю почерк маменьки. Кстати, маман, ты когда планируешь перестать скрываться от родного сына? Юи прижала руки к груди и отпрянула назад. — О-о ч-чем.? — прошептала она. Ах, значит вот как мы заговорили! Юи, приготовься. Девушка сглотнула и прокашлялась. — Ну наконец-то! Я уж думала, ты никогда не догадаешься, сынок, — транслировала она, как всегда, с четко переданной интонацией, но ее глаза с каждым словом становились все больше и больше. — Ну? Не вижу радости на твоем лице. Мамочка так соскучилась, Аято, мой мальчик. Спустя семнадцать лет мы наконец-то смогли встретиться. Ты так вырос, возмужал — теперь почти как отец. Как дела у братьев? Я надеялась, что с возрастом вы перестанете ссориться по пустякам, но, судя по тому, что я вижу, надежды не оправдались. — Не понял и половины, — протянул Аято. — Но по твоей интонации, маменька, все понятно без слов. И хочу сказать тебе вот что: сыночка-корзиночка не соскучился. Нисколько. И, если честно, я бы очень не хотел сталкиваться с тобой в дальнейшем, маменька. Поэтому катилась бы ты отсюда ко всем чертям вместе со своим новым вместилищем. — Я… Я н-не понимаю, — опешила Юи, на которой не было лица. — Почему… моя мама, голос которой я слышу в своей голове… называет тебя… своим сыном? — Хм! А что тут непонятного? — голос Аято и голос мамы прозвучали одновременно, с абсолютно одинаковой интонацией. — Она не твоя мама! — воскликнул Аято. — Ты! Покажи грудь. — Что? — пискнула Юи. Аято слишком быстро подошел к ней и глянул между рваными следами от когтей. Юи зажмурилась. Как Аято отреагирует на ее уродливый шрам? Он лишь вздохнул и почесал в затылке. — Дай угадаю, — сказал он. — Врожденный неизлечимый порок сердца? Такой, что все врачи пожимают плечами и тонко намекают родителям, что они вполне себе могут завести еще одного ребенка? Юи осела на пол. — Этот шрам у меня столько, сколько я себя помню, — произнесла она, невидящим взглядом смотря в пустоту. — Однажды я спросила у папы, откуда он, и он ответил, что он появился в тот самый день, когда он чуть не потерял меня. Я знаю, что моя мама умерла через несколько дней после моего рождения, и… я слышу голос в голове тоже очень давно… Я… подумала, что это призрак мамы присматривает за мной… Почему я так подумала.? — Эту женщину зовут Корделия, — сказал Аято. — И она, к великому сожалению, моя родная мать. Последняя жившая на свете демоница, род которой истребил сам себя. Семнадцать лет назад она умерла. Ее тело умерло. Но не сердце. Его забрали охотнички для каких-то там экспериментов, и одно время в наших вампирских кругах ходили слухи, что ее сердце поместили в умершего во младенчестве человеческого детеныша. Не соврали твари. Черт бы побрал этих мамкиных экспериментаторов! Если сдохла — значит сдохла. Естественный отбор — не, не слышали?! Что за одержимость такая танцами с бубном над трупиком?! Юи прижала колени к подбородку. Аято отвернулся и принялся доставать из пакетов еду. Слезы душили ее. Теперь-то она совершенно одна. У нее нет ни одного близкого человека. Она давно догадывалась, что с ма… то есть, с Корделией все не так чисто, как она считала в детстве — чего уж там. Но, нацепив розовые очки, она как всегда сделала вид, что ничего не заметила. Теперь же, когда за Юи очевидную логическую цепочку завершило третье лицо, больше отнекиваться и бежать от реальности нельзя. Что за кислое лицо? Разочарована? Всю жизнь думала, что я — Юрика Комори, ныне почившая жена твоего отца? Хм! Ну да, у меня оказалось немного другое имя, немного другая… видовая принадлежность и совсем не то прошлое, какое ты ожидала. И что дальше? От этого я перестала быть твоей матерью? От этого все уроки, которые я давала тебе, резко аннулировались? Теперь ты будешь с пеной у рта доказывать, что твоя настоящая мать — Юрика, а не эта чужая тетка, которая всего-то навсего была рядом с тобой всю твою жизнь? Слушай, что я тебе скажу, дорогуша: то, что твоя родная мать девять месяцев выносила тебя, родила в страшных муках и тихо и без сожалений сдохла, конечно, заслуживает уважения, но еще не делает ее матерью. Родив тебя, она, видимо, посчитала, что ее роль на этом кончена, и ты осталась одна в этом богоугодном притоне. И что бы с тобой было, если бы я не научила тебя, как быть женщиной? Как сочетать одежду? Как говорить по-французски, в конце концов! И заметь: я никогда не отказывалась от статуса твоей матери. Да, у меня уже есть сыновья, и Аято — один из них, но это не значит, что я не считаю тебя своей дочерью. Вы с Аято — оба мои дети, с той лишь разницей, что его мне пришлось выносить и родить самостоятельно. — Эй, блинчик, — вдруг позвал Аято. — Есть будешь? — Д-да, сэр! — ответила Юи, совершенно не ожидавшая, что с ней заговорят. — Откуда это снова взялось? А-я-то — меня так зовут. Нужно не давать тебе волноваться — у тебя, видимо, на нервной почве память отшибает. В этом магазине было электричество. И был электрический чайник. Поэтому поесть лапшу быстрого приготовления можно было вполне комфортно. — Ты просила взять себе то же, что и мне, поэтому я взял тебе с говядиной, — предупредил Аято. — Учти: он острый. И извиняться я за это не собираюсь. Так что будь аккуратнее с… Он не успел договорить, когда Юи высыпала уже все приправы без остатка. Аято хмыкнул. — Потом, чур, не говорить, что я не предупреждал, — сказал он, заливая лапшу кипятком. — Ну-с, приятного аппетита. — Приятного аппетита, — безжизненно повторила Юи, беря палочки. Аято не смотрел на свою еду, а потому проносил лапшу мимо рта. Куда внимательнее он смотрел за Юи, которая задумчиво жевала. Со стороны могло показаться, что она решала в уме задачку по тригонометрии. Вдруг лицо ее посветлело. Она приложила ладони к губам. — Вкусно, — пробормотала она. — В жизни ничего вкуснее не пробовала. — Не остро? — спросил Аято, у которого горло уже малость подгорало. — Это просто прекрасно! Папа никогда не разрешал мне есть острую еду: он боялся, что у меня будет изжога, — произнесла Юи. — А ведь острая еда — это так здорово! — Твоя правда. Твой папаша — просто изверг! — с запалом сказал Аято. — Попробуй такояки. Лучше еды ты не найдешь! — Хм, — промычала Юи, когда распробовала. — Они неплохие… — Неплохие?! Да это же лучшее, что я когда-либо пробовал! — воскликнул Аято и вдруг замолчал. — Ты вообще как? В норме? — О чем ты? — Ну… Ладно, забей. Я хотел сказать: давай и дальше вместе тусить, а? Ты забавная, в тебе пропадает великий пародист. — Паро… дист? — Ты так ловко передала все интонации моей маман — почти не отличить! — И в этом… нет проблемы? В… Корделии? — Ну., — Аято почесал в затылке. — Это, конечно, очень стремно, когда ты базаришь с ней на своем пендосском. Но это же просто голос в твоей башке, правильно? Она безобидна. Тем более, ни тебе, ни мне податься некуда. Я-то еще ладно, а вот ты… грохнешься в обморок, когда обращенного увидишь, и замернешь насмерть. Без меня совсем пропадешь. Поэтому Мое Величество решило оставить тебя пока при себе. Юи тихо хмыкнула. — Хорошо, — сказала она тихо. Одновременно они посмотрели на висящие на стене часы. Стрелки как раз остановились на двенадцати. — Ну что, блинчик, — сказал Аято. — С новым годом? — Да. С новым годом, — ответила Юи. Оба хором вздохнули. Посмотрели друг на друга. И рассмеялись. Да уж, не так они себе представляли канун нового года…