Алые розы и серебряный кинжал

Сердце колотилось, как бешеное, когда Аято уже который раз потирал ладони о джинсы для того, чтобы нажать на чертову дверную ручку и открыть чертову дверь на кухню. Так и тахикардию заработать недолго. Ну а что остается делать, если он знает, что там за дверью Джули? Аято сглотнул и облизнул губы. К этому разговору нужно подготовиться заранее. И основательно. Самое главное — нацепить на моську безучастное выражение, но не слишком безучастное. Чтобы она не подумала, что он мальчик на побегушках, который прибегает по первому зову, стоит только поманить пальцем. Аято Сакамаки не на помойке себя нашел! Он приходит только по третьему зову! В крайнем случае — по второму! Аято снова вытер ладони о джинсы, пригладил волосы. Так, носки вроде целые, дыхание вроде свежее, брюки сидят вроде нормально. Значит — вперед и с песней! Он резко нажал на ручку и сделал шаг вперед. Пока что с закрытыми глазами. — У тебя получилось открыть дверь. Умница. А то я уже подумала, что тебе потребуется моя помощь. Ее голос звучал саркастично, но тихо и хрипло. Невероятно. Почти ниакого напора и крика иерихонской трубы. Неужто правда раскаивается? Аято услышал, как Джули встала из-за стола. — Откроешь глаза? Или не хочешь меня видеть? — спросила она. — Если не хочешь, то зачем тогда пришел, капитан Сакамаки? «Уверенность и пофигизм. Уверенность и пофигизм,» — дал себе установку Аято и распахнул глаза. Она была в платье. Какое редкое, однако, явление. Платье было голубым, до колена, с рюшами, белыми кружевами и открытыми плечами. Ого! А это уже попахивает событием масштаба второго пришествия (теперь-то Аято разобрался наверняка, что это такое). Джули сглотнула и подняла на него красные глаза. Ее нос тоже стал заметно ярче. Неужели все это правда? Неужели настал день, когда она наконец признает его безоговорочный авторитет? Неужели наконец извинится за все то плохое, что наговорила ему, и приумножит все то хорошее, что было между ними? Они одновременно сделали резкий шаг друг другу навстречу. Джули обхватила его шею руками и впилась ему в губы. Аято заправил ее волосы за уши, и его руки сами собой поплзли ниже — на лопатки, на спину, на талию, на ягодицы. В этот момент он почти и думать забыл про моську, но, зная Джули, он понимал, что забывать не следует. — Обожди, Роу, — говорит он, с трудом оторвав от нее губы, но не руки. — Давай, пока я окончательно не разошелся, обсудим на берегу кое-что: у нас все сейчас, типа, по серьезке или это твое очередное помутнение рассудка? — Это разве не очевидно? Я ждала тебя здесь трое суток, вырядилась, стою сейчас перед тобой, такая расфуфыренная, а твоя шаловливая грабля сейчас залезет мне под юбку, — разочарованно вздыхает и закатывает глаза она. — Что тут еще можно обсуждать? Серьезно, Сакамаки, ты иногда такой трудный. — Не увиливай от ответа, Роу. Скажи мне, глядя прямо в рожу: че тебе от меня нужно? Она снова вздыхает и театрально кладет руку на лоб. — Я подумала и решила, что тебе… нашим отношениям стоит дать второй шанс, — говорит она будто через силу. Аято достаточно и этого. Прозвучал второй зов, поэтому пора бы начать исполнять все ее требования и отключить, наконец, мозги. Он и так провел целые дипломатические переговоры. Блинчик бы им гордилась. Они снова накинулись друг на друга и поцеловались. Господь, как ему этого не хватало! Просто, без разговоров целоваться и водить руками по телам друг друга. — Эй, хорош кусаться, — поморщилась Джули, когда они на мгновение отстранились друг от друга, чтобы отдышаться. — Скоро прокусишь мне губу насквозь. — Прекращу только когда прекратишь царапать мне шею, — ответил Аято. — Эй! Волосы не трожь! Джули! Убери руки, я сказал! — А что я могу сделать, если мне это так нравится? — надула губы она, продолжая рыться в его волосах. — Твои волосы такие приятные, и ты так мило злишься, мой цыпленочек… — Ты слышала, че я сказал? — Неужели тебе жалко такой мелочи для своей девушки? Господь, точно! Она снова его девушка! Эйфория от этого осознания накрыла Аято настолько, что все здравые мысли просто вытекли из его головы. Какие, к черту, личные границы? Кому они нужны? Аято снова потянулся к Джули губами. — Нет-нет-нет, милый, — сказала она, слегка потянув его голову за волосы назад. — Ты снова будешь кусаться. Давай попробуем только языками. — Ты серьезно, что ли? — Высунь язык, — о нет, о нет, о нет. Ее глаза засветились. В них будто пляшут сатанисты над мертвым козлом. Это не к добру, ой как не к добру. — Сначала ты высунь, — принялся обороняться Аято. — Ну же, чего ты стесняешься? — она похлопала накрашенными ресницами. — Я уверена, что в твоем языке нет ничего страшного. — Это ловушка. Я это знаю. Не буду я, как дебил, стоять с высунутым языком, пока ты будешь на него пялиться! — Ты разбиваешь мне сердце, — категорично заявила Джули. — Быстро высунул язык, я сказала! Вот об этом он и говорил, когда речь шла о порабощении разума и угнетении. Снова он повиновался ей. Это того стоило — кажется, это розоволосое нечто возбуждают странные вещи. Но в конце-то концов, сколько это может продолжаться?! В прошлый раз, когда Его Величество беспрекословно исполнял все ее требования, они по итогу расстались. Нужно взять инициативу на себя, показать этой наглой бестии, кто здесь главный. «Давай, Сакамаки, ты мужик или где?!» — лихорадочно думал Аято, глядя прямо в глаза Джули в то время, как их языки снова сплетались. Понятно теперь, почему при поцелуе обязательно нужно соприкасаться губами — эта языковая оргия выглядит мерзко! Аято, с силой спрятав свой язык обратно, приник губами и носом к ее шее, вдохнул аромат ее духов (приятный, кстати) и принялся оставлять дорожку из красных пятен на ее бледной коже, все больше оголяя плечи. — Что я говорила об укусах, Сакамаки? — возмутилась Джули. — Перестань. — Молчи, не мешай мне, — он на мгновение оторвался и накрыл ее приоткрытые губы своими. Этого она явно не ожидала и потому подалась назад. Стол остановил ее движение. Charmante, как сказала бы блинчик. Джули уже не сопротивлялась. Ее руки лежали на его плечах. Она дышала прерывисто. Видимо, последний поцелуй ей очень понравился. Тем лучше. Так и должно быть. И если так продолжится, то у них все будет хорошо. Аято продолжал прикусывать ее шею, ключицы, плечи, руки. Ее пальцы проникли к нему за воротник и сейчас чертовски приятно щекотали его спину. Она вообще чертовски хороша, его Джули. Она старше его, но при этом ниже почти на полголовы. И это здорово. Ее язык намного длиннее, чем его. И это здорово. Ее фигура — это просто нечто. Она настолько симметрична, что, если распилить ее надвое, половинки будут накладываться друг на друга идеально. И это здорово. А еще ее лицо будто сошло с обложки модного журнала. Оно необычное, большеглазое, пухлогубое и широковатое — словом, европейское. И это тем более здорово! Аято снова захотелось поцеловать это лицо, и он тут же сделал это, роясь руками в ее густых волосах. — Цыпленочек, — прошептала она, тяжело дыша, — давай продолжим не здесь. В спальне. Аято понял намек — он всегда все ловит на лету. И сглотнул. Но теперь он волновался намного меньше, чем в свой первый неудачный раз. Жалел он лишь о том, что, видимо, слишком туго затянул ремень на брюках.

***

Когда они оказались в ее мягкой кровати, они слетели с катушек окончательно. Аято не успел заметить, в какой момент он оказался с голым торсом, продолжая кусать и целовать Джули в самых разнообразных местах. — Ух ты, — выдохнул он, когда добрался до определенного места. — Неожиданное место для прокола… Ты ведь хотела нос. — Хотела. До тех пор, пока мы с тобой не расстались, — Джули гладила его руки и спину. — Я передумала буквально в последний момент. Я думала о тебе, когда делала этот пирсинг. Это ведь твоя самая любимая часть женского тела. Первое время штанги были с шипами, кстати. Надо же, она думала о нем, когда делала пирсинг. Вот это честь. — А ты возмужал за все это время, — пораженно заметила она, пока он гладил ее правое бедро с надписью «Ofelia», значение которой до сих пор было для него загадкой. — Так… сформировался. Я надеюсь, в этот раз у нас все получится? Все будет по-другому? — Все будет по-другому, — слепо повторил он за ней, не понимая толком, что говорит. Джули улыбнулась одними уголками и откинулась на подушку. — Давай проверим? — спросила она, поманив его пальцем. Дыхание перехватило. Да, тахикардии точно не избежать. Но кому не плевать? Аято навис над ней, в последний раз впиваясь в ее губы своими перед тем, как доказать ей, что теперь все будет иначе. Она теперь снова всецело принадлежит ему, а он — ей.

***

Аято резко распахнул глаза. Резко повернул голову вправо. Увидев, что на его плече в данный момент смешно посапывает Джули, он понял, почему во сне ему казалось, что ему ампутировали руку, а в рот вставили кляп из чьих-то волос. Фух, какое облегчение… Стоп. Аято снова резко повернул голову вправо. Джули с его плеча никуда не исчезла. Они явно находились в ее комнате, в которой на полу одиноко развалился свитер Аято. Шестеренки в голове стремительно завертелись. Аято тихонько приподнял край одеяла и заглянул под него. Отпустил. Сглотнул. И со всех сил поджал губы, сдерживая крик. Срань Господня, срань Господня, срань Господня! Он действительно сделал это! С Джули! И у него, кажется, получилось! И еще, они теперь снова встречаются! Охренеть! Это же классно! И че дальше? Когда она проснется, что ему надо сказать? Просто «доброе утро»? Банальщина. Может, «как спалось, крошка»? Фу, нет! А если спросить у нее, как он справился, хорошо ли ей было — и прочая ерундистика? Он что, на комплимент нарваться хочет? Ха-ха. Консультант. Аято срочно нужен консультант по половым отношениям. Желательно женщина, наученная как теоритическим, так и практическим опытом. А чего гадать? Такая есть. Два в одном, если можно так сказать. Не очень хочется рассказывать маменьке, как ее сыночек провел эту ночь, но что поделаешь. Как бы так позвать блинчика из другой комнаты, чтобы не разбудить храпящую и дрыгающуюся, но все же красавицу на его плече? А когда она выйдет, как деликатно объяснить ей сложившуюся ситуацию? Сука, отношения — это такое сложное дерьмо! — М-м-хм-м-м, — промычала рядом девушка. — Что такое, цыпленочек? Ты уже проснулся? Она снова обвила руками его шею. И почему ей это так нравится? Будучи все еще в полусне, Джули дотронулась губами до его виска. Примерно пару десятков раз. — Блять, — сказала она после. — Из-за тебя теперь все болит. Хочу тебя укусить, жесть как. Она привыкла сразу приводить приказы в исполнение. Перевернувшись на живот, Джули укусила Аято в шею. — Ауч, — Аято сказал это тихо, ведь заметил на шее девушки дорожку из красных пятен. — Так сильно-то челюсти не сжимай. — Что? Понял теперь, каково мне было? — победоносно ухмыльнулась Джули и облизнула губы. Вдруг ее брови взметнулись вверх. — Кровь, — прошептала она и дотронулась до следа от укуса на шее Аято. — Я прокусила тебя до крови. О нет, о нет, о нет! — воскликнула она вдруг. — Я забыла подпилить клыки! Fuck! Это слово по-английски прозвучало из ее уст настолько грязно и смачно, что Аято невольно восхитился. Все же в умении ругаться ему до нее еще расти и расти. Проведя рукой по укусу, он хмыкнул оттого, что действительно обнаружил кровь, и последовал за Джули, выскочившей из кровати. Он обнаружил ее в ванной. Джули, наскоро почистив зубы, достала из шкафчика под раковиной нечто, напоминающее маленький напильник. Несколько раз вздохнув, она поднесла его к клыкам и начала пилить. Во время этого процесса Джули то и дело морщилась и останавливалась, чтобы сделать несколько вздохов и смахнуть с напильника белую крошку. — Ну и зачем ты это делаешь? — возмущенно спросил Аято, когда почистил зубы. — Тебе ж больно. — Ощущение не из приятных, согласна, — Джули продолжила пилить, поэтому ее слова можно было разобрать с трудом. — Но поверь мне, если это свершается во имя великой цели, то это вполне можно вытерпеть. — И какая-такая у тебя великая цель, интересно? — хмыкнул он. — Меня твои клыки, к твоему сведению, полностью устраивают. Гораздо больше претензий у меня к твоим когтями. Ты расцарапала мне все, что только можно. Давай их лучше подпилим, а? — Да при чем тут ты?! — злобно ответила девушка, остановившись. — Слушай, Сакамаки, ради всего святого, отъебись. Ты последний, с кем я бы хотела обсуждать эту тему. И шею заклеить не забудь! …"В этот раз все будет по-другому. Мужик, какого ляда ты снова пошел на кухню, едва она приказала?! — думал Аято, ища по кухне пластырь. — Серьезно! Почему блинчику ты можешь приказывать, а ей нет?!» Он на мгновение остановился посреди кухни. Почесал затылок. «Черт! Я даже ей приказывать не могу! — воскликнул он внутри себя. — Почему меня всегда окружают женщины, которым удается вить из меня веревки?!» — Ты так агрессивно шагаешь, — Аято обернулся. Джули стояла в дверном проеме и ухмылялась. — Я так и знала, цыпленочек. Ничегошеньки ты без меня не можешь. — Почему это? Могу. Еще как могу! — Аято стукнул кулаком по столу, пока девушка доставала дезинфецирующее средство. — Между прочим, пока меня не было, я успел докатиться до Кофу и стать временным отцом для девочки-оборотня. Не совсем один, правда. Блинчик мне немного помогла. А если точнее — сильно помогла… Ай, сука, больно!!! Джули обрабатывала укус на его шее перекисью. — Очень интересно, — протянула она. — Значит, пока я вас тут ждала, волновалась, вы с Мэри успели ребенком обзавестись и куда-то его сбагрить. Понятно теперь, почему вы пропали аж на три дня. — Дело не совсем в этом, — уточнил Аято. — Мы не могли уехать из этого чертового Кофу! Мы ждали поезда с тем бесячим машинистом! Мы доехали до Синдзюку и шли оттуда пешком, поэтому устали, как собаки! — Бедненький, — засмеялась девушка, заклеив ему шею пластырем. — По тебе не было видно, что ты устал. Она уселась к нему на колени. Они поцеловались. — Эх, счас бы ИЗК, — сказал Аято, намекая любимой Джули, что после употребления этого чудодейственного эликсира будет готов свернуть горы. — Но цыпленочек, — ответила на это она. — Разве ты не знаешь, что туда добавили кровь живого существа? Пусть маленькую частичку, но все же… — И че? Таков закон природы, в курсе? — буркнул Аято. — Можешь считать меня живодером, но ИЗК я пить не перестану. — А я не хочу, чтобы мой парень был живодером, — нахмурилась Джули. — Ну пожалуйста, сделай это ради меня. Попей кокосовой водички, — она поцеловала его в щеку. — Ты ведь даже ни разу не пробовал. Неужели тебе жалко такой мелочи для своей девушки? Аято уже возненавидел себя. Интересно, связана ли его мягкотелость по отношению к ней с отсутствием в его жизни отца? А может он просто любит ее? В любом случае, Аято понял, что попал окончательно. Кокосовая вода была отвратительна на вкус — он даже не выносил ее запаха. Зато Джули была довольна. Конечно — иметь домашнего раба же так весело!

***

…Лицо Джули омрачилось, хотя во время совместных йоги и катания на мотоцикле она была вне себя от счастья. Позвонила ее мама. — Yeah… No-no-no I'm okay, seriously! — говорила она, ходя кругами по комнате и запуская руку в волосы. — I know… Okay, mom… Wow… cool!.. I love you too… Say hello to dad too… I miss you too… Yeah. Bye, mom! Она опустилась на кровать и вдруг взяла Аято за руку. — Ну? И как оно? — спросил он исключительно из вежливости. — Мама запатентовала новый препарат, — ответила она. — Он способен вылечить человека от «вампирского обращения». Сейчас проводятся испытания. — М. Круто, — сказал Аято. — Не то слово, — вздохнула Джули и встала. — Как думаешь, если этот препарат может превратить обращенного в человека, то может ли он так сделать и с урожденным вампиром? Хоть в нас и нет ничего человеческого, но, может, попробовать стоит.? — Ты это на что намекаешь? — спросил Аято и вздохнул. — Ты до сих пор не оставила эту дурацкую идею обратиться в человека? — А с какого бодуна я не должна была ее оставлять? — она смешно нахмурила нос. — Ты думаешь, я тут с тобой шутки шучу? Вот какого ты обо мне мнения, Сакамаки! Считаешь, что я инфатильная пиздючка, и все мои цели и желания — гребаные сиюминутные порывы и ничего для меня не значат?! — Не переходи на ультразвук! Я этого не заслужил! — Аято закрыл уши. — Какого хера ты так помешалась на людях?! Быть вампиром же намного круче! Мы намного сильнее людей. И живем дольше. — Если бы мы действительно были сильнее, люди смогли бы обложить нас санкциями, запретить употреблять кровь? Истреблять нас, если мы воспротивимся? — горько усмехнулась Джули. — А если бы моя мама не притворялась человеком, сменяя имена и псевдонимы, как думаешь, сколько людей поддержало бы ее патенты? Тебе-то конечно этого не понять, уважаемый принц, которого с детства облизывали с головы до ног, а мамочка рассказывала о вампирах как о высшей расе. А я в это время училась в человеческой школе и вовсю познавала реальное отношение людей к вампирам. Они не преклоняются перед нами, Аято. Они ненавидят нас. Я не хочу, чтобы меня презирали только из-за моей видовой принадлежности, понимаешь? А доказать им всем, что я чего-то стою, можно, только став одной из них. — Меня не облизывали. Ни хрена, — нахмурился Аято. — Меня готовили в наследники короля вампиров! Пока мои младшие братья валялись в грязи на улице, меня учили этикету, экономике и политологии! — Видимо, не доучили, — фыркнула Джули. — Меня запирали в школьной кладовке, меня били собственные одноклассники! — Ты думаешь, меня по головке гладили?! — всылил Аято. — Ты очень плохо знаешь мою маменьку! — Как раз-таки ее, как мне кажется, я очень хорошо знаю! Твоя мамочка не хотела давать своего малыша в обиду! Поэтому разнесла меня в пух и прах! А ты и рад был спрятаться за ее спинкой! Ума не приложу, почему ты решил ее убить? Аято, который уже собрался ответить, закрыл рот и цокнул языком. «В этот раз все будет по-другому, в этот раз все будет по-другому, — твердил он себе. — Она мне нравится и я ей нравлюсь. Мы умеем общаться нормально. Мы умеем любить друг друга нормально. Не надо включать паничку. Ссоры — это нормально. Мы перестанем. Она признает, что я прав, и мы перестанем. А сейчас надо заставить ее раскаяться.» — Это решение мы приняли все вместе, втроем, — тихо сказал он. — У сего действа было множество причин, и одна из них, — он взял ее за руку, — в том, что я люблю тебя. И был готов сделать это. Ради нас. — Ради нас, — повторила она, усаживаясь рядом с ним и кладя голову ему на плечо. — Мы ведь не пожалеем о том, что снова начали встречаться? — Нет, — Аято провел рукой по ее спине. Они снова соприкоснулись языками. Затем губами. И полностью легли на кровать. — …А знаешь, за что ты мне больше всего нравишься? — спросил Аято, нависая над ней. — Твоя фигура — это нечто. — Спасибо. Твоя тоже, — Джули провела пальцем по его груди. — Как я все-таки рада, что мы сошлись. — Да. Все благодаря блинчику. — Нужно будет потом сказать Мэри спасибо. — А чего тянуть? — Аято повернул голову в сторону комнаты Юи. — Блинчик! От всей души! Спасибо! Ответа не последовало. Джули и Аято повернули головы друг на друга. Оба знали, что девушка непременно бы ответила хоть что-нибудь. — Может, не слышит? — предположила Джули. Они уже забыли, чем хотели заниматься. Вместе они ворвались в бывшую гардеробную. И не обнаружили там никого. Обоих одолело легкое недоумение. После получаса усиленных поисков по квартире они, обессиленные и растерянные, уселись на кровать. После общего мозгового штурма выяснилось, что эти два дня с тех пор, как они возобновили отношения, их человеческий Купидон не был замечен ни одним из них. Аято сглотнул. Странное и непривычное чувство вины и тревоги вдруг напало на него. Куда же запропастилась блинчик?