Алые розы и серебряный кинжал

Когда Аято проснулся, солнце уже клонилось к закату. Необдуманным жестом он пошарил рукой по прикроватной тумбочке и обнаружил там еще холодный, недавно достанный из холодильника пакет ИЗК. Заспанный, но довольный, он смог только хмыкнуть. Юи была на кухне. Со сосредоточенным и серьезным лицом она готовила завтрак. Что-то бурлило в кастрюле, что-то шкворчало на сковородке, из тостера вылетело два кусочка поджаренного хлеба — одним словом, работа кипела полным ходом. Аято, попивая ИЗК, оперся о дверной косяк, чтобы проверить, в какой момент Юи соизволит обратить на него внимание. Она обратила только когда засвистела трубочка, достигнувшая дна пакета. — Я тебя разбудила? — спросила она. — Я старалась быть потише. — Сам проснулся. Спасибо за ИЗК. — Не за что, — щеки Юи порозовели. — Т-ты уже умывался? — Не-а, — Аято выбросил пустой пластиковый пакет и подошел к ней поближе. — Унюхал жареный хлеб и пришел посмотреть, что ты такого собралась есть без меня. — Я и на тебя готовлю, — ответила она. — Не знаю, вкусно ли получилось. Я готовлю подобное впервые. — Вот зачем ты попросила купить яйца, творожный сыр и свежие овощи в вампирском магазине, — протянул Аято, глядя из-за ее плеча, как она намазывает тосты творожным сыром, кладет сверху салат и кусочки жареного бекона. — Просто все это теперь практически нельзя найти в магазинах для людей, — смутилась девушка снова. — А мне очень хотелось сделать этот завтрак… особенным. В качестве извинения за… Ай! Аято, ущипнувший ее, обнял Юи за талию. — Аято! — слегка возмутилась она. — Не нравится? — Нет, просто… я готовлю, и мне надо сосредоточиться. — Дашь мне помидорку? — Скоро уже сядем завтракать. — Ну пожалуйста. Когда Аято так мило уговаривает, Юи не остается ничего, кроме как расстаять. Поэтому она послушно дала ему маленькую помидорку. Подбородок Аято лежал прямо у нее на макушке. И если раньше ей это не особо нравилось, то теперь она была совсем не против. Яйцо пашот — это первое блюдо французской кухни, которое Юи взялась готовить самостоятельно. Наверное, именно поэтому ее сердце так трепетало, когда Аято пробовал ее творение. А когда он сказал, что это вкусно, — готово было выпрыгнуть через глотку. В животе защекотало, поэтому она поначалу даже не могла проглотить свою еду. — Ты в порядке? — спросил Аято. Как странно. Его забота еще никогда не была настолько приятна. Вот как ощущается взаимная любовь? Интересно, что чувствует Аято? Если то же самое, то это прекрасно. И почему Юи не открылась ему раньше, лишила его и себя такого прекрасного чувства? — Я люблю тебя, — тихо ответила она то, что не планировала, пока ее щеки розовели. — Прости, что не говорила этого раньше. Она сжала пальцы ног и слегка пододвинула их к себе. Но не опустила их со стула Аято, на котором они лежали. Это несправедливо, что он выше ее. Потому что его ноги достают до самой спинки ее стула, а ее — едва ли до середины его сиденья. Аято вздохнул и даже не стал ее щипать. — Ей-богу, вместо того, чтобы каждый раз извиняться, лучше бы хоть раз поблагодарила, — сказал он. — Было бы в сто раз приятней. — Ладно, — с улыбкой сказала Юи. — Спасибо, что подождал меня. — Хм. Пожалуйста. О Всевышний, как она любит эту улыбку! Она такая красивая. На нее, кажется, можно смотреть бесконечно. И Юи смотрела очень пристально, слегка наклонившись. Пока не заметила у Аято на лице кое-что странное. — Ах! — удивленно воскликнула она, когда поняла, что это. — У тебя на подбородке растут волосы! Аято ощупал рукой свое лицо. — Ну да. Растут, — согласился он. — Что тебя так удивляет? Я как бы мужчина. Для меня это, типа, нормально. — Просто до этого я ни разу не замечала растительность на твоем лице, — сказала Юи, пододвигаясь еще ближе. — Мой папа и другие мужчины из церкви часто отпускали бороды, но вампиров с бородой или усами я еще не встречала. Вот я и подумала, что вам это не свойсвтвенно. — Просто у меня ни хрена на лице не растет, — угрюмо сказал Аято. — А вот у Рейджи растет — я точно знаю. — У сэра Рейджи? — Ага. Когда мы жили в отцовском особняке, он каждое утро торчал в ванной по полчаса минимум, потому что вечно брился и мазался всякими гелями против раздражения кожи. Хотя ему, конечно, не сравниться с Райто, который из дома выйти не мог без своего двенадцатиступенчатого ухода за кожей. Хуже девчонки, ей-богу… чего это ты так близко? Юи уже сидела перед его стулом на коленях и внимательно рассматривала несчастные три волоска, торчащие из его подбородка. — Они красные, прямо как твои волосы. Удивительно, — пробормотала она. — Интересно, на ощупь они такие же, как борода папы, или другие? — Я тебе кто, крыса подопытная?! — Аято вскочил со стула. — Еще под микроскопом рассмотри мои три волосни! А знаешь, что? Я сейчас же пойду и сбрею их! — Но у нас нет для этого специальных принадлежностей… — У тебя же есть станок! — Но нет пены для бритья. Тем более, этот станок я использую для бритья подмышек и., — Юи сцепила пальцы в замок. — И вообще, с точки зрения гигиены бритвенный станок должен быть у каждого личный. Прямо как зубная щетка… — Хорошо, что ты предлагаешь?! — Я могу выщипать их. В конце концов, их всего лишь три. — Не нравится мне твой взгляд, — Аято передернуло. — Чует мое сердце, что за ним скрывается желание добыть мои волосы через адские пытки, чтобы потом сделать с ними куклу вуду. — Я бы никогда не подумала о… таком. — У тебя не получается убедительно врать, блинчик! — Возможно, что у тебя еще нескоро будет щетина. Я хочу сохранить эти волосы на память. — Все! Я решил, что сейчас же пойду в магазин за станком! Без тебя! Я сбрею эти волосы любой ценой! Спасибо за завтрак, было очень вкусно! Хлопнула дверь на кухню. Юи так и осталась стоять с протянутой рукой. Когда она переварила все то, что произошло за предыдущие несколько минут, ее руки потянулись к глазам, а из горла вырвался протяжный стон смущения. «Неужели я действительно так сказала? — судорожно думала она. — Как так можно? Это ведь просто немыслимо! И почему я так прицепилась к этой несчастной щетине?!» Редкая растительность на лице у него в отца. Помнится, когда-то Карл назло мне решил отпустить бороду. Стоит ли говорить, что у него совершенно ничего не получилось? И слава богу. Мне никогда не нравились бородатые мужчины. Юи была поглощена не чисткой своих зубов, а работой Аято с бритвой, поэтому он не мог сосредоточиться на своем основном деле и пару раз чуть не поцарапал себе щеку. Интересно, почему она смотрит на это так, будто вот-вот постигнет главную тайну мироздания? Вообще, Аято уже несколько раз успел признать себя последним дебилом. Потому что как он мог подумать, что первый месяц их отношений блинчик осознанно его любила? Очевидно, он был без понятия, как у его собственной девушки проходит конфетно-букетный период, когда гормоны нещадно шпарят, а осознание своей влюбленности прет через край. А проходит он так, что рациональной и прагматичной девочке Юи конкретно сносит башню: она то кусает губы и стеснительно отводит взгляд, то смотрит, не мигая, и протягивает руки просто чтобы лишний раз дотронуться и погладить. Это так мило. Аято имел неосторожность посмотреть на Юи в тот момент, когда она чесала пальцами у него за ухом, поэтому она тут же убрала руку и отвернулась. Аято хмыкнул, схватил ее руку и приложил к своей щеке. Она улыбнулась и дотронулась до мочки его правого уха. — Когда ты проколол ухо? — вдруг спросила Юи, внимательно рассматривая черный гвоздик. Почему-то Аято смутился. — Да давно уже, — сказал он, судорожно ища себе оправдание. — Еще когда… с Джули… встречался… в первый раз… на наши сто дней… Но не только из-за этого! Я еще до этого хотел, а тут она. Вот и подумал, что, если продержимся сто дней, тогда и проколю., — он замер, поняв, насколько неправильно говорить обо всем этом своей нынешней девушке. — Если тебе неприятно, я могу… снять. Могу купить другую сережку или вообще больше ее не носить, только… можно я не буду набивать татуху с твоим именем или что-то в этом роде? Если честно, не планировал еще что-то в себе менять… — Я просто хотела сказать, что мне нравится, — перебила его Юи. — Это выглядит очень… мужественно. — Ты… правда так считаешь? Юи кивнула. Аято взял ее руку, все еще лежащую на его щеке, и погладил ее. Юи сделала шаг к нему навстречу и привстала на цыпочки. Аято не мог сказать, получилось ли у него поцеловать ее «мужественно», но ему, во всяком случае, понравилось. Резким звуком прервал их стук в окно. — Что это? — испуганно спросила Юи, вцепившись в плечи Аято. Он притянул ее к себе. — Тебе показалось, — сказал он, целуя ее щеку и уголок ее губ. Когда он требовательно развернул ее лицо на себя и коротко поцеловал снова, стук повторился. Аято замер. Юи отстранилась. — На этот раз мне точно не показалось, — сказала она, и Аято тяжко вздохнул, осознав свой промах. Звуки шли из бывшей гардеробной Джули. Аято загородил дорогу Юи, собравшейся идти первой. — Держись за мной. Юи кивнула и на цыпочках пошла за ним, то и дело выглядывая из-за его плеча. Аято остановился возле окна на расстоянии вытянутой руки и после обоюдного кивка резко распахнул шторы. Начиная со следующего мгновения события стали так быстро сменять друг друга, что Юи затруднялась сказать с точностью, как все пришло к тому, что она сидит на кухне рядом с Аято, на локте у которого гордо красуется след от ее ногтей и который пристальным и полным ненависти взглядом смотрит на сидящего напротив Сейтаро Миуру, который цокает языком, глядя на оторванный воротник. Что ж, во всяком случае, обошлось без особых травм. Все могло быть гораздо хуже. Юи вздохнула. — Я не сомневался, что твой парень-вампир чокнутый, — сказал Сейтаро. — Слышь, шкет, ты за языком-то следи! — воскликнул Аято. — Ты вообще кто? — А я ее брат. Пришел от лица всей нашей семьи узнать, что ты за фрукт, — ответил мальчик, пожав плечами. — Проверку ты, кстати, не прошел еще заочно — можешь радоваться, кровосос. — Сейтаро, с ним нельзя так разговаривать! — сердито сказала Юи. — Зачем ты пришел и так нагло соврал о нашем родстве? — Ты разговариваешь как фифочка из века девятнадцатого. Это странно, Юи Комори. — Откуда.? — Что, думала, я не знаю, кто ты такая? И я, и ма — мы знаем, — ответил Сейтаро. — Наши отцы были лучшими друзьями, в курсе? Ах да, ты ж вообще ничего не знаешь. И как ты докатилась до жизни такой, Юи? Или как тебя надо называть? Юиделия? Юи ахнула. — Ты как с ней разговариваешь, малявка? — грозно спросил Аято. — Быстро извинился и свалил отсюда, а не то я встану — и ты ляжешь… Юи закрыла ему рот рукой. — Твоя мама знает, что ты здесь, Сейтаро? — спросила она. На мальчишеском лице впервые появилось смущение. — Она не знает. Только Тсубаса в курсе, — сказал он. — Тут такое дело… можно я здесь переконтуюсь? Недолго, дня три. — С какой это стати? — возмутился Аято. — Отец сегодня должен прийти! — воскликнул Сейтаро. — Мне нельзя попадаться ему на глаза! Я не хочу, чтобы он узнал, что это, — он указал на шрам на щеке, — со мной сделал гигантский плод эксперимента по изготовлению живого преимущества перед вампирами. — Продолжишь так говорить — точно покатишься отсюда прямиком к папочке, — Аято стукнул кулаком по столу и чуть не проломил его. — Твой отец — Охотник? — спросила Юи у Сейтаро. — Ага. И его задача состоит еще и в том, чтобы найти тебя, — ответил он. — Все Охотники тебя ищут. — Хреново как-то они ее ищут, — хмыкнул Аято. — Пять месяцев уже прошло с тех пор, как она сбежала. — Видал, что на улице происходит? Устранение этого как-никак в приоритете, — сказал Сейтаро. — Но мы ведь все понимаем, что будет, если Охотники все-таки ее найдут? Ма не проболтается — она больше не в штате и считает, что это ее не касается. И я этого не сделаю, если приютите меня. Юи сжала руку Аято, которому недавно раскрыла полное содержание отцовского дневника. — Вымогатель мелкий, черт тебя дери, — пробормотал он. — Еще я принес угощение, — продолжил Сейтаро, вытаскивая маленький черный пакет. — Сам я ненавижу острое, но, может, вам… — Такояки., — по этому шепоту Юи поняла, что в Аято идет самая настоящая внутренняя борьба. Она сжала его руку еще крепче. Они посмотрели друг на друга. …Такояки, как назло, были очень вкусными. Человеческого мальчишку они отправили спать в комнату Юи, а сами продолжали сидеть на кухне. Удручало то, что у них даже не было никаких особых планов на эту ночь. А с этим мелким грубияном за стеной расслабиться ну никак не получится. — М-да, странная у тебя «семейка», — сказал Аято. — И что, хочешь сказать, твой отец такой же? — Нет, он не такой. Он совсем другой, — ответила Юи, теребя крестик на груди, и посмотрела на него. — Твои клыки уже отросли. — Правда? — Аято потрогал клыки языком. — Блин. Я думал, они хотя бы месяца два продержатся. Я тебя ими поцарапал? — Нет, совсем нет. Ты можешь не подпиливать их, если делаешь это только из-за меня. — Да не. Это может быть даже прикольно. Раз в месяца три, думаю, можно таким промышлять, — сказал Аято. — Чтобы твои сородичи хоть немного за своего меня принимали. Юи с улыбкой хмыкнула и продолжила теребить крестик. Вопрос сам сорвался у Аято с языка: — Как думаешь, я бы понравился твоему отцу? Он посмотрел на Юи. Она явно растерялась. — Почему ты вдруг спросил об этом? В начале весны ты, кажется, говорил, что он страшный человек. — Но он ведь твой отец, — сказал Аято, будто бы это было очевидной вещью. — Он важен для тебя… наверное. Ты, типа, дорожишь его мнением… Мне на мнение моих родителей плевать с высокой колокольни, но ты, наверное, другая. Юи улыбнулась. — Так что, чисто теоретически, твой отец мог бы сказать обо мне что-то типа «Этот пацан хорош, доча, я рад, что наши вкусы совпали»? Юи теребила крестик и молчала. Долго молчала. — Я что, настолько безнадежен? — отчаянно спросил Аято. — Нет, ты вовсе не безнадежен! — Юи наконец-то закончила теребить крестик и посмотрела на него. — Просто… как бы сказать… думаю, папе бы точно понравилось, если бы моим партнером был кто-то вроде Рихтера… Аято стукнулся головой о стол. Длинноволосым педофилом в черном плаще ему не стать. Все пропало. — Понимаешь, папа всегда говорил, что мужчина рядом со мной должен быть надежным, — сказала Юи. — Он должен быть умен и уметь трудиться, чтобы у него были средства обеспечить семью. — Ты понимаешь, что твои слова ни хрена не обнадеживают? — Но я ведь тебя люблю. В тебе есть намного больше хорошего, чем ты думаешь, — продолжила Юи. — Поэтому, если вам с папой представится шанс познакомиться, то я скажу ему с гордостью: «Это мой парень». — Господь, что ты со мной делаешь? — промурлыкал Аято, обнимая ее и кладя голову ей на плечо. Он услышал, как Юи бормочет: — …Принц, как он и говорил. — Чего? — Нет, ничего, — он услышал, как Юи хихикнула. Использовала запрещенный прием. Аято поцеловал ее. Настроение было налажено окончательно, потому что он понял, что полностью реализовал себя как мужчина. Оказывается, это можно сделать без дома, дерева, сына и прочих идиотских вещей. Он никогда не думал, что дверная ручка может щелкать так раздражающе. Юи тихо пискнула и отстранилась. — Можете не останавливаться, вы не будете меня отвлекать, — сказал мальчуган, проходя к графину с водой. — Разве ты уже выспался, малявка? — хорошее настроение пропало, будто бы его и не было никогда. — Охотникам нужно мало времени для сна, — нагло ответил он. — Ты хочешь пойти по стопам родителей, Сейтаро? — спросила Юи. И как у нее только терпения хватает говорить с ним так спокойно и радушно? — Ага. И я уже кое-что умею, — мальчуган победно ухмыльнулся. — Например, я и без снимков и вычислений вижу, что расстояние между ранами на твоей шее и их диаметр совпадают с расстоянием между клыками и их диаметром твоего бойфренда. Юи тут же прикрыла руками укус. — Э-это не то, о чем ты подумал! — воскликнула она. — Я сама! Он ни в чем… — Расслабься. Я никому не скажу, — отмахнулся Сейтаро, роясь в карманах своих необъятных брюк. — В конце концов, у каждого свои извращения. Это было последней каплей. Теперь Аято разозлился по-настоящему. Мало того, что этот шкет грубит на каждом шагу своим сиплым голосом, так еще и достал какую-то оранжевую хрень и поднес ее ко рту! Ну уж нет, такого в своем честно отобранном у бывшей доме Аято не потерпит! — А она ведь не обратилась, — сказал пацан, на мгновение убрав бесячую хрень ото рта. — Так ты, получается, еще малявка? Ну сколько наглости, а? Аято думал, что вампирские дети — настоящие бесы, но этот человеческий мальчуган уверенно наступает им на пятки. Ну ничего — сейчас «малявка» выбьет из него всю дурь. И первым делом он расправится с этой хренью! — …Аято, у него астма! Он болен! Отдай ему ингалятор! — кричала Юи, пытаясь допрыгнуть до его поднятой вверх руки. — Не болен я! Мне эта штука вообще не нужна! — сипло воскликнул мальчуган, сидевший на полу, как вдруг закашлялся и схватился за горло. Аято знал, что поступает как последний ублюдок, но почему-то происходящее нравилось ему все больше и больше. — Аято, он задыхается! — Что, вампирская малявка, захотел меня проучить? Сдохну, но извиняться не… КХА-КХА. — Сейтаро! — Не трогай меня! — Не ори на нее, шкет! — А то что… КХА! — Прекратите это безобразие, вы оба! — воскликнула Юи, заткнув уши и закрыв глаза. В дверь позвонили, и все тут же повернули головы на дверь. Все стихло. Юи открыла глаза, Аято выронил ингалятор, Сейтаро нащупал его руками и послушно поджал под себя ноги. — Может ли быть, что это не к нам? — тихо спросила Юи. Звонок повторился и следом за ним раздался еще и многократный стук в дверь. — Сейтаро Миура, Юи Комори и неизвестный вампир, мы знаем, что вы внутри! — раздался приглушенный мужской голос. — Сейтаро, если ты сейчас не выйдешь, то я выломаю эту чертову дверь сама! Тебе лучше выйти, пока я не разозлилась окончательно! — при звуке этого женского голоса человеческий дерзкий мальчуган вмиг съежился и сделал самое невинное в мире лицо. Впрочем, Юи тоже. — Все-таки это к нам, — хором вынесли вердикт они с Аято и одновременно посмотрели на незваного гостя. Тот, отведя взгляд, снова поднес ко рту ингалятор. — М-да, права жить спокойно меня лишили с самого гребаного рождения, — простонал Аято, направляясь к двери. Ой как зря он это сказал. Как в воду ведь глядел. А может и накаркал. А ведь все так хорошо начиналось!

***

Аято пошевелил плечом. Оно болело. Как и колено и, неожиданно, мизинец на ноге. М-да, не вписался он в дверной проем. А места, в которых он не вписывается в проемы, обычно напрягали его. А еще его напрягала эта высокая мускулинная женщина, которая очень громко разговаривает. — Нет, Сейтаро Миура, это даже не обсуждается! Ты наказан и с этого дня не отходишь от меня ни на шаг! — Ма, это нечестно! Хотя, признаться, слушать то, как этот наглый мальчуган готов заплакать от одного упоминания наказания, очень приятно. Поделом ему! — Я сказала, что тема закрыта! Ты прекрасно знаешь, что еще очень легко отделался! Знал бы ты, как я перепугалась! А если бы с тобой что-то случилось? — Ма, я взял с собой ингалятор. — При чем здесь это?! — раздался телефонный звонок. — Алло? Привет, Тсубаса. Еще раз спасибо, что сказала, где Сейтаро… Дорогая, ты знаешь, я до сих пор считаю, что это не самая удачная идея. От фейерверка много света и шума — обращенные заметят вас… Я понимаю, но все же… Ладно, но только если Манабе будет за вами приглядывать… Хорошо, и помни: не покидайте башни, и обращенные не достанут до вас. — Ма… — И не мечтайте, молодой человек. Как только твой отец закончит работу, тебя ждут чудесные выходные с семьей. — Мне бы тоже очень хотелось хорошо провести выходные, а для этого неплохо было бы попасть домой, — подал голос Аято. — Не подскажете, когда мне можно будет это сделать? А, и еще: кто-нибудь снимет с меня эти чертовы наручники? Меня напрягает то, что я так долго не видел собственные руки! Женщина за стеклом заметила его, вздохнула, вошла в комнату и села напротив его. Аято не успел разглядеть ее обувь из-за наличия большого стола, разделяющего их, но был почти уверен, что это тяжелые армейские ботинки. От одного удара таким можно и ласты склеить. Лучше постараться быть с ней вежливым. Разговаривать как Юи. Кого он обманывает? Его крайне ограниченный словарный запас не позволит ему этого. — Не смей сбегать, Сейтаро! Я все вижу! — прокричала женщина сыну, и Аято захотелось поскорее уйти отсюда еще сильнее. — Не советую сильно дергать руками в наручниках, — сказала она Аято. — Ты наверняка уже заметил, что изнутри там торчат острые штыри. Так вот, они из серебра, поэтому увечья нанесут значительные. Сейджи, конечно, перестарался. Эти наручники предназначены для особо буйных, а ты совсем не оказывал сопротивления. — Зачем вообще вы привели меня сюда?! Зачем замеряли диаметр моих клыков, проводили тест на алкоголь и снимали отпечатки пальцев?! Зачем этот мужик, который только что ушел, допрашивал меня о моих сексуальных предпочтениях и связях с вампирами-революционерами?! — все-таки с этой манерой общения нужно что-то делать. — Ты нарушил закон — выпил кровь у человека, — ее рука легла на стол, на пальце в свете лампы блеснуло обручальное кольцо. — Тем более — у такого человека. У исчезнувшей вслед за наблюдателем «Юиделии», — она поморщилась. — Отвратительно называть так живого человека. — Говорят, ваша Охотничья тусовка везде ищет ее. И что будет, если найдут? Рэм вздохнула.

***

Первой мыслью Юи было: выпрыгнуть в окно, пока никто не пришел. Но почему-то тело отчаянно отказывалось слушаться и вставать со стула перед письменным столом, на котором лежало очень много разных папок и письменных принадлежностей. Перед ней лежал чистый лист и ручка. Юи нервно защелкала колпачком, когда дверь распахнулась. Она тут же встала и выставила вперед ручку так, словно та была оружием. — «Юиделия», — сказал вошедший мужчина, не обращая на ее позу ровным счетом никакого внимания. Этот черноволосый суровый мужчина пришел за Сейтаро. Сомнений нет — это его отец. Охотник. Сбежать через окно захотелось еще сильнее. — Сядьте пожалуйста, — сказал он, и Юи бездумно повиновалась. Он сел за стол и начал просматривать бумаги. На его руке блеснуло кольцо. На одной из бумаг Юи обнаружила снимок своего укуса на шее. Как унизительно! — Заключение экспертизы гласит, что след от клыков на Вашей шее действительно принадлежит вампиру Аято Сакамаки, — сказал мужчина, Сейджи Миура. — Один из следов. Кому принадлежал след, оставленный до того, как Аято Сакамаки перекрыл его, выяснить не удалось. Но это лишь вопрос времени, и оба вампира будут подвержены соответствующей ответственности. — Я была согласна! — выпалила Юи. — Я сама сказала Аято укусить меня. Я подпишу письменное согласие, если хотите. Он ни в чем не виноват. — Согласно своду законов для вампиров, кусать людей с целью пропитания их кровью, обращения и прочего строжайше запрещено, — нахмурился мужчина. — Но я ведь не человек. Ни Вы, ни другие Охотники не считаете меня человеком, — не выдержала Юи. Голос ее дрогнул, но говорила она спокойно. — Даже сейчас Вы назвали меня «Юиделией», а не по имени. Сейджи Миура замер. — Скажите: что Вы как Охотник должны сделать при обнаружении меня? — снова начала Юи, сжимая края стула, на котором сидела. У нее отобрали кинжал. Аято нет в этой комнате. Она снова одна. Снова совершенно беспомощна. — «Юиделия» не должна была покидать места своего пребывания, — хрипло сказал Сейджи. — Даже если ей угрожала смертельная опасность? Сейджи сжал руку в кулак. — Давай не будем об этом сейчас. — Есть, сэр. Так точно, сэр. Наконец-то мужчина посмотрел прямо ей в глаза. И Юи поняла, что помнит его. — Ты повторила эту фразу за мной, когда я приехал в Кофу. Это было двенадцать лет назад, — сказал он внезапно потеплевшим голосом. — Не думал, что ты запомнила. Юи смутилась и сцепила руки в замок. — Я смутно помню, что было в тот день, но прекрасно помню, как обрадовалась новому человеку, который заговорил со мной, — прошелестела она. — В тот день Вы пришли, чтобы забрать меня, правда? — Поступила жалоба… Меня отправили провести проверку, и в случае неудовлетворительного результата мне было приказано изъять «Юиделию» у предыдущего наблюдателя и занять его место. Мной было зафиксировано, что наблюдатель халатно относится к требованиям начальства — попросту не исполняет их и приводит ложные свидетельства в еженедельных отчетах. Глаза Юи с каждым сказанным им словом становились все больше. — Ичиру Комори… твой отец смог уговорить меня, и я закрыл на все нарушения глаза, — голос Сейджи дрогнул. — Это была ошибка. Юи отодвинулась на стуле и сжала крестик.

***

— Мне с самого начала не нравилась эта идея, — Рэм Миура вздохнула. — Об эксперименте начали рассуждать с тех самых пор, когда японское подразделение МОС завладело сердцем последнего демона. Нужен был лишь повод. И он появился. Ичиру можно понять: очень тяжело мыслить здраво и рационально, когда теряешь свою семью. Думаю, он бы отказался, если бы немного поразмышлял. На руку начальству играло еще и время — у Ичиру и его дочери его не было. Счет шел на дни, если не на часы. Она помолчала и продолжила: — Теперь, когда прошлый «наблюдатель» бесследно исчез, его работу должен продолжить Сейджи. Как только поступит приказ, он должен будет снова изолировать ее и продолжить наблюдения. И так до тех пор, пока начальство не сочтет ее готовой к службе в качестве «особенного сотрудника». «Преимущества перед вампирами» — как они любят говорить. — Боятся буйных? Хм, — Рэм вопросительно посмотрела на Аято, поэтому он поспешил устало объяснить: — Не, ну а чего они хотели? Вампиры тысячи лет жили с мыслью о том, что они господствующая раса и что люди за редким исключением с этим согласны. А тут пришли ваши Охотники и сказали: теперь вы такие же граждане, как и люди, только ограничений у вас еще больше; вот вам строительный клей вместо нормальной крови, крестик в личном деле за каждую провинность, который может перерасти в натуральную смертную казнь без суда и следствия, и ненависть людей как приятный бонус. А, и еще: о том, чтобы выиграть суд с человеком, даже не мечтайте. Кому это понравится? — ИЗК действительно настолько плох на вкус? — Хуже соевого мяса, а я его ненавижу. И не нужно так удивляться: сами попробуйте эту бурду. — Я постараюсь повлиять на Сейджи. У меня перед этой девочкой должок, — лицо Рэм стало серьезней. — Это будет сложно, но я постараюсь. Хорошо, что мне удалось уговорить его пока не докладывать никому о вас двоих, — она усмехнулась. — Понимаешь, у моего мужа две семьи: мы с Сейтаро и его работа. Так вот, мы у него не на первом месте. Далеко не на первом. Иногда я задаюсь вопросом: какое помутнение рассудка заставило его решиться жениться на мне? — Это… отвратительно, — сказал Аято чистую правду. — Он всегда был таким. Я знакома с ним двадцать семь лет, девятнадцать из которых мы женаты. Я уже привыкла. Это прозвучало очень грустно.

***

Сейджи и Юи смотрели друг на друга, не отрываясь, в полной тишине. — Вы с моим отцом были друзьями? — спросила девушка. — Да. С самого детства. Мы были почти братьями, — Сейджи вздохнул. — Ты знаешь, где он сейчас? Юи покачала головой, поджимая губы. — Он… сказал мне садиться на поезд и бежать как можно дальше, — произнесла она хрипло. — А сам… остался там. Я… не знаю, куда он мог пойти потом. — …Мы с Ичиру Комори вместе поступили на учебу, но из него вышел очень способный Охотник, наверное даже лучше меня. Он был настоящим профессионалом своего дела и ценным сотрудником… Союз бы потерял многое вместе с ним. Но для самого Ичиру работа никогда не стояла на первом месте… в отличие от меня. Я с самого начала говорил, что нельзя было назначать его наблюдателем за «Юиделией». В полной тишине Юи громко всхлипнула. — …Вы думаете, я хотела этого? Чтобы моего отца обратили в вампира, чтобы обращенные охотились за мной, чтобы жизни многих людей были безжалостно разрушены? Вы действительно думаете, что я хотела всего этого?! — голос Юи дрогнул и от этого стал только громче. — Я не хотела! Я не знала, что так будет! Мне ничего не объяснили! Я пытаюсь, я правда пытаюсь искупить свою вину, но… Я не хочу умирать… — Эксперимент «Юиделия» должен завершиться, — Сейджи Миура был непоколебим. — И его новым наблюдателем стану я. Глаза Юи загорелись яростью. Она испугалась самой себя. Никогда она не была зла настолько сильно. — Я никуда с Вами не пойду, — процедила она. — Я больше не вернусь в церковь. Я… хочу жить как нормальный человек. — …Мне очень жаль, — на мужском лице промелькнула тень сомнения, когда он приблизился к Юи. — «Юиделия» в будущем сможет сделать многое для блага общества — для уничтожения вампиров. Их взгляды снова встретились. Он не шутит. Определенно не шутит. Не шутила и Юи. — Нет. Это было тихое, но самое уверенное и смелое «нет» в ее жизни. Сделав большой шаг назад, она бросила ручку без цели попасть — с целью отвлечь. В следующее мгновение она уже была в коридоре со своим кинжалом в руке. Он лежал в контейнере сразу после выхода из кабинета. Зная, что Сейджи Миура ориентируется в главном отделении японского подразделения Международной службы по взаимосвязям вампиров и людей куда лучше ее, Юи открыла ближайшее окно в коридоре. Второй этаж. Ничего страшного, она справится. Нужно побыстрее отыскать Аято. Как можно быстрее! Как только ноги Юи коснулись земли, она услышала за спиной хрип. «Только не это!» — успела подумать она, оборачиваясь с выставленным вперед кинжалом. Взгляд не сразу сфокусировался, но девушке казалось, будто она вовсе ослепла или сошла с ума, потому что видела то, чего там, вдали, быть не могло. Но это было реальностью. К счастью, это было реальностью! — Папа, — прошептала Юи со слезами на глазах. Она узнала его без проблем, пусть этот бледный, заросший, синеволосый и малиновоглазый мужчина почти не был похож на себя прежнего. Омрачало эту радость только то, что море обращенных с укусами на ладонях или запястьях во главе со своим предводителем тоже были реальностью. «Они могут навредить папе,» — эта мысль в голове заставила Юи двигаться. В темпе вальса. В ритме скерцо.

***

Юи Комори очень похожа на своего отца. Это выражается не только во внешности. Также во взглядах, энергии, убеждениях. Все остальное — походка, жесты, манера речи — явно от матери. Даже несмотря на модификации, произошедшие с девочкой после трасплотации, она была вполне похожа на обычного ребенка своих обычных родителей. Ичиру и считал ее таковым, наплевав на все служебные обязанности. «Она ребенок, Сейджи. Даже если ей подсадили сердце демона и возложили на нее будущее всего союза Охотников, она все еще остается маленькой девочкой, которую ты хочешь без предупреждения забрать из родного дома и от близких ей людей. Твой сын ведь младше Юи на три года? Если бы я прибыл к тебе с приказом изъять его без какой-либо возможности вам видеться, ты бы не сопротивлялся? Если это послужит на благо общества, то нет. А что для тебя есть «благо общества»? Мирная жизнь для человечества. Тем, что сейчас заберешь Юи, ты окончательно лишишь ее этого блага. Зато в перспективе наделю им многих других людей. Ценой одной судьбы спасти множество других. Выгодная сделка. Даже если эксперимент будет признан неудачным, ничего особо не изменится. Если ты сейчас уедешь и скажешь начальству, что не увидел необходимости изымать подопытную, то для меня и будущего Юи ты изменишь очень многое. Ты слишком рискуешь ради нее, Ичиру. Это плохо кончится. Она моя дочь. Я не могу по-другому. Она перестала быть твоей дочерью с того самого момента, как ты подписал согласие на трансплотацию демонического сердца. Теперь она уже даже не человек. Она — эксперимент. А я — ужасный отец, который обрек на это собственного ребенка. Быть может, я страшный эгоист, но сейчас главный смысл моей жизни — защитить ее, хоть никто и не сделает ей большего зла, чем сделал я.» Сейджи знал, что зря дал слабину. Что же заставило его это сделать? Слова Ичиру или беззаботное поведение маленькой девочки, которая даже не подозревала о том, что ее будущее предрешено? В любом случае, единственное в жизни Сейджи Миуры нарушение устава привело к тому, что его лучший друг бесцельно бродит по улицам в образе безмозглого помешанного на крови обращенного, а его дочь почти полгода скрывалась на улицах Токио, вступила в отношения с молодым вампиром, а сейчас пытается защищаться кинжалом от обращенных, медленно пробираясь к отцу. Она не пытается атаковать то ли из-за трусости, то ли из-за того, что женщины не любят рубить с плеча. Рэм была воспитана в семье военного, она невероятно способный боец, но при борьбе с вампирами она никогда не стремилась убить — лишь показать, что она не шутит и умеет обращаться с оружием. Сейджи совсем не такой. То ли из-за того, что вампиры однажды убили его родную мать, то ли из-за того, что ненависть к вампирам была прописана в его генетическом коде. Рэм другая. Порой Сейджи казалось, что она даже слишком очеловечивает вампиров. Рэм уравновешивала его всегда. До тех пор, пока не подала в отставку. Он наблюдал в окно, как Юи Комори первый раз полоснула кинжалом. Случайно, в попытках защититься, неумело. Совсем как обычная девушка, впервые взявшая в руки оружие… Ей далеко до ловкости и прыткости Сейтаро, тем более — до Рэм. Однако Сейтаро — все еще худой и щуплый мальчуган, которому опасно гулять одному в столь опасном сейчас городе. Юи Комори слабо вскрикнула и задрожала. Обращенные окружили ее кольцом. «Черт!» — воскликнул про себя уже далеко не примерный Охотник Сейджи Миура, выпрыгивая из окна второго этажа.

***

АЛЫЕ РОЗЫ! АЛЫЕ РОЗЫ! МНОГО, ОЧЕНЬ МНОГО АЛЫХ РОЗ! Юи не знала, жива она или мертва, настолько ей было плохо. К горлу подступала тошнота, глаза слезились, а обращенные приближались к ней. И к папе. Она поцарапала одного из них. Красная, по виду похожая на молнию дорожка каплями падала на землю, и в ушах Юи набатом отдавался звук каждой капли. — Тебе ведь… тоже нравится… насилие? — раздался медленный и тягучий голос прямо за спиной. Юи резко обернулась и наставила лезвие кинжала на говорившего. Его лицо со светло-лиловыми глазами не выражало страха. Оно вообще ничего не выражало. — Азуса Муками, — произнесла она шепотом. Она хотела сделать это с гневом, но получилось с испугом. — Ты… знаешь мое… имя, — сказал он. — Это… хозяйка… сказала тебе… его? Хм! Сколько раз я говорила называть меня «королевой», а не «хозяйкой», будто я владелица притона! Юи не слышала маму. Она разглядывала множество шрамов на теле последнего из братьев, напавших на церковь. Вампиры обладают высокой регенерацией, так чем он мог нанести себе столько увечий? Серебряным оружием? Случайно или намеренно? — Нравится? — Азуса приспустил бинт на руке, показывая Юи еще больше шрамов, после чего она чуть не упала в обморок. — Я люблю… боль. Когда тебе… делают больно… это значит… что тебя любят… что ты… приносишь пользу., — он поднес руку ближе к глазам Юи. — Вот эти шрамы… оставили мне… мои… близкие… друзья… Юи стало еще страшнее и противнее. Неосознанно она замахнулась кинжалом и полоснула предплечье Азусы. Алые розы! Это всего лишь алые розы!!! Вампир на мгновение застыл. Его стеклянные глаза озарились радостью. — Ты… меня… любишь… Это было так… прекрасно, — он поднял ее руку и сильно сжал. Юи подавила вскрик. — Теперь я тоже… должен сделать тебе больно… но… хозяин запретил мне… делать… это… поэтому., — он безумно улыбнулся. — Вместо тебя… я причиню боль… тому, кого ты… любишь… это… будет доказательством… моей любви… к тебе… Обращенные, которые до этого неподвижно стояли, всей толпой направились к одиноко стоящей фигуре Ичиру Комори — бывшего человека и Охотника. — НЕТ! — закричала Юи, вырываясь от Азусы. — ПАПА! Ей показалось, что он обернулся на нее и посмотрел грустными глазами. Шрам заболел нестерпимо. Кроме нее, ему больше некому помочь. Юи вырвала руку и побежала в толпу. Перед глазами у нее стояла пелена, поэтому она не видела, кому она наносила удары и насколько они были смертельными. Она видела лишь багровые реки, красные молнии, алые розы… как только она не называла это, когда все это время ответ был прост. Кровь. Много крови. Много страшного и жестокого насилия, но в конце концов это всего лишь детский страх. Всего лишь фобия, навеянная кошмарами и видениями смерти женщины, которую Юи считала своей матерью. Всего лишь монстр под кроватью, которого она создала сама и всю свою жизнь лелеяла и подкармливала, надеясь, что он пропадет сам. Но все это время его можно было только приручить, как приручают всех зверей и монстров. Удар за ударом раздавались вокруг. Аято тоже видел эту пелену перед глазами, когда раз за разом спасал ей жизнь? При первой встрече Юи думала, будто бы он ничего не боится. Наивная. Аято недавно рассказал, что боится воды, хоть и умеет плавать. Рассказывал о тренировках в школьном бассейне, где у него случилась паническая атака из-за того, что он не мог достать ногами до дна. И он справился с этим. Так чем же Юи хуже? Недавно она поняла, что оба они боятся одного: быть непонятыми и непринятыми. Как хорошо, что они есть друг у друга! Скорее бы рассказать папе о нем! Юи чувствовала, как ее одежда запачкалась, а волосы прилипли к лицу. Ее глаза наполнились слезами. Она стояла в двух шагах от отца. Он тяжело дышал и по нему было видно, словно внутри него идет настоящая внутренняя борьба. — Ты жив. Я так рада! — воскликнула она, всхлипывая. — Не бойся, папа. Мы вылечим тебя. Обязательно вылечим! Позади раздался еще один удар. Юи обернулась. Сейджи Миура вытащил длинный клинок из сердца обращенного, подкравшегося к ней сзади.

***

Лампа под потолком раздражающе замигала. Послышались выстрелы. — Все-таки запустили, — пробормотала Рэм, не глядя на разноцветные огни. — А в честь чего? — спросил Аято, которому уже откровенно надоело сидеть без дела. К тому же в наручниках. В последнее время он попадает в подобные казусные ситуации слишком часто. — Только что наступил первый день лета, — ответила женщина, глядя на часы. — Где же он? — Кто? Отец? — подал голос Сейтаро. — Он на улице. Бьется с обращенными. Юи Комори тоже там. — Он что?! — Рэм вскочила и бросилась за дверь. Посмотрела в окно. — Их слишком много. Одному ему не справиться. — Тогда пошли, — пожал плечами мальчуган. — Куда? Ты остаешься здесь. — Ты ведь сама сказала не отходить от меня ни на шаг. — Какой ты дотошный! Хорошо. Теперь ты не должен ни на шаг отходить от него, — женщина указала на Аято. — Ты понял, Сейтаро? — Конечно, ма. Удачи. Женщины уже нигде не было. Человеческий мальчуган с хитрым выражением лица вошел к Аято и сел на стол. «Какое неприличие!» — сказал бы он, если бы не любил делать так же. — А твоя девчонка круто дерется, — сказал он. — Техника пока слабовата, но энергия что надо. Юи дралась? Сама? Дело — дрянь. Если она все еще не валяется в обмороке в какой-то канаве, то находится на грани того, чтобы это сделать. Но нельзя, чтобы этот пацан узнал о фобии Юи. Иначе ее авторитет снова опуститсяв его глазах, а этого нельзя допустить. — А ты думал? Она у меня такая, — хмыкнул Аято. — Она всю вашу конторку разворошит, если захочет. Да, блинчик! Молодец! Так держать. Пусть все шестерки Рихтера и Охотники охренеют от твоей мощи! Только не перестарайся. Обморок — все-таки событие неприятное. — Че, волнуешься? — спросил мальчуган, скрестив руки на груди. Аято не ответил. — Вообще ма сказала не отходить от тебя, поэтому., — Сейтаро пнул ногой стул, на котором сидел Аято. Виском он приложился знатно. — Ты че творишь, шкет?! — воскликнул он. Сейтаро взял его за плечи и потянул по полу, отталкивая стул. — Хочешь к своей девушке — иди за мной и помалкивай, — сказал он. — Ключи от наручников отец обычно хранит в своем кабинете. Аято презрительно хмыкнул, но вовремя вспомнил, что из них двоих дебил в наручниках именно он, поэтому принял свою жестокую судьбу и побежал за пацаном.

***

Юи отошла от Сейджи на пару шагов, загораживая отца, но ее беспардонно оттащили в сторону. — Будь рядом со мной! — прокричал мужчина. — Я никуда с Вами не пойду! — воскликнула Юи, стремясь к отцу. — Не приближайся! — вновь осадил ее Сейджи. — Это мой отец! — почему-то из хватки Охотника Юи вырваться не смогла. — Он уже не человек! Он обращенный, который может тебе навредить! — Ему нужно помочь! — воскликнула Юи, когда ее голос заглушил звук, похожий на пушечный выстрел. Юи посмотрела на небо. Оно наполнилось шквалом разноцветных огней. — Фейерверк, — догадалась она. — Впервые вживую вижу его. — Он прямо за нами. Они остро реагируют на свет и на звук, — сказал Сейджи тихо. — Если сможем выбраться из толпы тихо — они пройдут мимо и не заметят нас. Юи опустила глаза на обращенных. По их телам и по земле струилась кровь. Адреналин и гнев отпустили ее, поэтому и контроль над страхом был утерян. Ее ноги подкосились. Сейджи обхватил одной рукой ее талию и приказал ей опереться на него. Они оба заметили, как отец Юи обратил на это внимание и двинулся прямо на них, угрожающе шипя. Сейджи Миура расправился с лучшим другом быстро и хладнокровно: ударил его по голове рукояткой своего оружия. Ударил с такой силой, что бывший человек упал на землю. — Он не мертв. Всего лишь лишился сознания, — сказал он на испуганный взгляд Юи. — Если все пройдет хорошо, мы вернемся за ним. Юи несколько раз неуверенно кивнула. У нее не было выбора. Едва переставляя ноги, она шла, стараясь не смотреть на толпу обращенных. Зря, очень зря. — Это… тоже… человек, которого ты… любишь? — спросил Азуса Муками где-то совсем рядом. Юи споткнулась и чуть не упала. Кинжал выпал из ее рук. Сейджи покачнулся вместе с ней, но все же наставил клинок на Азусу. Юи хотела остановить это, но было поздно: клинок царапнул переносицу вампира, когда он нагинался, чтобы поднять кинжал Юи. Страшные безумные глаза поднялись на них. — Спаси…бо, — произнес он, занося кинжал. — Я… этого… не… за…бу…ду… Сейджи заслонил Юи собой. Та не смогла сделать ничего, кроме как зажмуриться. Она услышала лязг металла и тихие хрипы Сейджи. Азуса ахнул — ему, видимо, также досталось. — Ты… доставил мне… большую… боль., — сказал он. — Я… отплачу тебе… тем же… Юи распахнула глаза. — Не надо, — сказала она, словно не своим голосом, когда ее собственный кинжал направился на шею Сейджи. Будто услышав ее, пуля, задевшая плечо Азусы, остановила его. Вампир отвернулся. Сейджи поднял голову, и впервые в его шепоте появились ноты неподдельного испуга: — Рэм… Рэм стояла с направленным на вампира пистолетом в истинно боевой стойке. Не зря говорят — Охотников бывших не бывает. — Бросьте оружие, — сказала она. — Сопротивление бесполезно! Бросьте оружие и поднимите руки вверх, иначе я буду вынуждена выстрелить в Вас еще раз. Внешне она выглядела уверенной, но судя по тому, как она теребила спусковой крючок, Сейджи понял, что она волнуется и в любой момент готова выстрелить — неважно, что говорит на этот счет устав. Она не знала, что вампир, с которым она имеет дело, не обычен. Он безумен. Он сильнее улыбнулся и повернулся на нее уже всем телом. Сейджи напряг раненое правое плечо и приподнял клинок, находя то самое место на спине вампира, где находится прямой ход к сердцу. Но он слишком замедлился — вампир уже бросился с кинжалом на Рэм. От шока та еще раз выстрелила уже в другое его плечо — не помогло. Странно, что у женщины, выросшей в семье военного и прошедшей полную подготовку, редко когда хватало духу убить живое существо. Сейджи сорвался с места, бросив свою основную цель — Юи Комори. Но вампир куда быстрее его, поэтому до Рэм он добежал куда быстрее и вонзил кинжал ей в плечо. — Рэм! — напрочь забыв, что на этот счет говорит устав, он бросился к ней, взвывшей от боли и упавшей на землю. Вампир нанес ей удар в ногу. Она посмотрела на Сейджи и кинула в него пистолетом. Она знала, что он осмелится это сделать. И Сейджи осмелился. Теперь он не целился. В ту часть спины, что ведет к сердцу, он попал лишь с третьего раза. Вампир последний раз обернулся на Сейджи и упал. — Спа…си…бо., — то были его тихие последние слова. Вслед за ним под очередной залп фейерверка упали его обращенные. Где-то позади страшным голосом закричала Юи Комори, хватаясь за грудь и опускаясь на землю. Но не это волновало Сейджи сейчас. — Рэм, — произнес он, подбегая к ней и хлопая ее по щекам и теребя за плечи. — Ты меня слышишь? Видишь? Как ты? — Все нормально, — хрипло сказала она, несмотря на то, что едва могла шевелить правой рукой и ногой. — Сейджи, отпусти их. Забудь о «Юиделии». Сделай вид, будто ничего не видел. Пожалуйста, очень тебя прошу. — Я помогу тебе, — вместо ответа сказал Сейджи. Он помог ей подняться. Почему они с Сейтаро наотрез отказались эвакуироваться и занялись волонтерской деятельностью на новом месте работы Рэм? Нужно было заставить их силой. Рэм шла, опираясь на плечо Сейджи, тяжело дыша. Она всегда хотела много детей. И Сейджи хотел сделать все, чтобы исполнить ее мечту — работал, добивался повышения, брал все самые сложные задания. Но что в итоге? Рэм уже сорок шесть, и она стала матерью их единственного сына. Это явно было не тем, о чем она мечтала. Однако своему единственному чаду она посвятила всю себя. Сейджи прекрасно помнил, сколько радости на ее лице было, когда она поняла, что беременна, когда узнала, что у них будет мальчик, когда впервые взяла Сейтаро на руки и как она волновалась, когда выяснилось, что у него астма. Сейтаро, кажется, стал центром ее жизни, словно материнством она закрывала другую потребность. И Сейджи даже понимал какую. Его чувства к ней всегда были чем-то спокойным и уравновешенным. Никаких красивых жестов или слов. Ему казалось, что ее устраивает это, но это было лишь самообманом. Сейджи стоило сказать своей жене много чего. Что ей очень идут платья, что ему нравится проводить с ней время, что он рад тому, что у них есть сын, что она нравится ему как хозяйка. Что он, в конце концов, любит ее и что она всегда была его тылом, всегда была ему нужна. Но сейчас он сказал лишь: — Прости меня за то, что не успел. Рэм посмотрела на него. И улыбнулась. — После такого я могу рассчитывать на совместные выходные? — спросила она. При свете луны и фейерверка она была красива. — Да, — ответил Сейджи. — Я… постараюсь чаще бывать дома. Они подошли к Юи Комори — маленькой испуганной девочке, единственной дочери лучшего друга Сейджи. Увидев Рэм, она побледнела. — Выглядит жутковато, я понимаю, — сказала Рэм, усмехаясь. — Но ничего — жить буду. Держи. Это, кажется, твое. Она дала девушке кинжал. Юи Комори поспешно вытерла его рукавом и вскочила на ноги, пристально глядя на Сейджи. — Не бойся. «Юиделией» ты перестала быть как только сбежала из церкви. Теперь ты всего лишь Юи Комори, — сказал он. — Тем более, работы у меня прибавилось. Он посмотрел на кучку людей, бывших когда-то обращенными, которые понемногу начали приходить в себя. — А вот и мы! — раздался позади задорный голос. Рэм обернулась и заскрежетала зубами. — Сейтаро Миура! — возмущенно воскликнула она. — Спокойно, ма, — Сейтаро поднял руки. — Посмотри — я с ним. Все, как ты и говори… Ма? Па? Что с вами? Вам помочь? — Здрасьте, — сказал Аято, осматривая окружающую обстановку. — Мне приятна твоя забота, сынок, но это не значит, что я перестала.! — возмущенно начала Рэм, но Сейджи перебил ее. — Сейтаро, возьми ее с другой стороны. Ей нужно полечиться. — Понял, — кивнул Сейтаро и подошел к матери. — Да я сама, мне не нужно… — Не вырывайся, мы тебе поможем, — хором осадили женщину ее муж и сын. — Вот это я тусовку пропустил, — присвистнул Аято, подходя к Юи. — Это ты их всех замочила? Юи замотала головой. — Но ты все равно крутая, — сказал Аято, следя за ее взглядом. — О-па. А это кто? Кого-то он мне смутно напоминает… Они вместе смотрели на обращенного, который тоже открывал глаза. — Это мой папа, — простодушно ответила Юи. — Чего?! Постепенно начинался первый день лета.