Алые розы и серебряный кинжал

…Руки и ноги напряжены до предела. По спине стекает пот. Мяч стучит по полу. Вокруг все кричат: «Са-ка-ма-ки!» Мурашки по коже. Полный кайф! Быстрый вдох и выдох. Скрип кроссовок по полу. Ветер на шее. Прыжок. Бросок. Сейчас будет двухочковый! Вот сейчас! Еще чуть-чуть… И.! Аято вдруг стало очень холодно, хотя сердце, которое шумело в висках, работало в бешеном темпе. Бешеном, наверное, даже для человека. Господь, почему он до сих пор живой?! Пора бы уже сыграть в ящик и заколотиться изнутри — хватит с него всего этого дерьма!!! Так, спокойно. Вдох. Выдох. Сука, что-то нихрена не помогает!!! Отставить паничку, Аято Сакамаки, ты мужик или где?! Мыслить рационально, рационально! Тем более, все основные стадии уже пройдены. Отрицание было, когда Аято решил, что отсутствие Юи в квартире является игрой в прятки. Гнев — когда он перерыл всю квартиру в ее поисках и со злости разорвал подушку и выбежал на улицу. Пока Аято носился по двору, как умалишенный, и старался убедить себя в том, что с Юи точно не могло случиться ничего плохого в его отсутствие, то успешно прошел стадию торга. Когда же он нашел лежащий на земле метров за пятьсот от их дома крестик, наступила депрессия. Он стоял так, неподвижно, уже больше трех минут. Где там принятие? Уже давно пора ему наступить. Может, тогда сердце наконец отпустит… А все-таки, что крестик Юи делает здесь? Может, это все-таки игра? Она специально его обронила, чтобы Аято нашел его и принес ей. Это же так похоже на блинчика, правда? Аято сел на корточки. Кого он, блин, обманывает? Он поднял крестик с земли. Так странно видеть его отдельно от Юи. За все время их знакомства она никогда не снимала его: он постоянно висел у нее на шее, и иногда она крутила его в руках. Казалось, что они представляли собой единое целое. Оно и понятно — симпатичная ведь безделушка, серебряная, с камешками красивыми… Погодите. Аято посмотрел внимательно. На камешки, на цепочку, на красиво вырезанный крест и на сточенный нижний конец. И на капельку крови. Совсем маленькую. Малюсенькую. От которой даже почти не идет запах. — Сука… Сука!!! Аято вскочил и ударил кулаком стену. Мяч отскакивает от стены и бьет по виску. Неприятно. — Прячешься? Холодок по коже от знакомого женского голоса. Жеманного, с придыханием. Противное ощущение. — А. Это ты, Джули, — повернув голову, Аято выдыхает. Не слишком громко. — А ты думал, кто? — вот коза. Неужели догадалась? Вроде не могла — она ведь ни разу не видела маменьку — но, блин, как по этой лыбе вообще понять? — Зачем пришла? — вместо ответа спрашивает Аято. Джули Роу пожимает плечами и садится на трибуны для болельщиков на школьном стадионе. — Я купила тебе воды, — во время этих слов она тщательно рассматривает свой маникюр. — Мы же, типа, встречаемся, поэтому мне надо изображать хорошую внимательную девушку, разве не так? Она ухмыляется. Говорит-то она все по фактам, но своими словами пробуждает не самые приятные воспоминания. Паршивенько. — Тебе не обязательно беспокоить Мое Величество постоянно. Только когда Райто и… Хару рядом. Она хмыкает. — Там, кстати, приехала большая черная машина с дяденьками в черных костюмах. Забирают всех твоих братьев. Не хочешь к ним присоединиться? — Я не поеду домой, — Аято вновь начинает ведение. Правой рукой, левой рукой, обеими. — А мамочка не будет ругаться? Аято теряет мяч. Холодный пот прошибает насквозь. Так, не подавать виду. Вдох, выдох, вдох, выдох. — Сейчас у Моего Величества «факультатив по математике», поэтому все путем. — Не пойму, ты, что ли, и спишь в обнимку с баскетбольным мячом? — Чего? — Аято снова берет мяч. — Ты такой предсказуемый, Сакамаки, — вдруг хмыкает Джули. — Во всей гребаной школе ты ошиваешься всего в трех местах: в классе на уроках, в столовой, одиноко сидя за столиком, и здесь. Все тренируешься и тренируешься. Всегда один. Иногда ходишь в спортзал тренироваться с командой. Очень редко. Хм. Когда я только увидела тебя, то подумала, что у такого крутыша, как ты, должно быть много друзей. — У Моего Величества полно друзей, — он задирает нос к верху. — Просто предпочитаю одиночество. Когда никто не орет под руку: «Сакамаки! Ты лучший! Я люблю тебя!» Джули хихикает. Аято продолжает ведение мяча. Да, у него очень много друзей. И они появляются на каждом баскетбольном матче. Раз в месяц, в лучшем случае. В остальное же время Его Величество пребывал в гордом одиночестве. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо!!! Адреналин ударил в кровь — кто ж знал, что это так больно? Зато прибавилось скорости. — Блинчик! Блинчик!!! — орал Аято во весь голос, мечась из стороны в сторону. — Отзовись, еб твою мать!!! Это уже совсем не смешно! Он сжимал в кулаке крестик настолько сильно, что даже стриженые ногти впивались в кожу почти до крови. В глубине души Аято понимал, что Юи бесполезно звать, но мозгу нужно было наличие действия для того, чтобы тупо не свихнуться. Вот так и оставляй ее дома одну, сука! Оглянуться не успеешь — а она уже по уши вляпалась в очередное говно! Что это за карма такая?!!! И кто его дернул связаться с этим, прости Господи, блинчиком?! Аято остановился посреди улицы. Шутки шутками, но что же случилось? И кто это на этот раз? Юи угрожает реальная опасность или она просто испугалась? Зачем она вообще, черт возьми, сунулась на улицу без кинжала?! И что сказать ее отцу? Старик Комори точно спустит с Аято три шкуры. А может и все пять. Он сглотнул. Может… Юи все-таки оставила записку? А крестик — это простое совпадение? Да сколько ж можно?! Пора бы уже признать очевидное и начать наконец что-то делать, Аято Сакамаки! Что-то стоящее! Например, сейчас же пойти с повинной к ее отцу! …Нет. Это лучше всего оставить на самый крайний случай. Ну неужели Аято не сможет сам разыскать собственную девушку? Тем более, когда он сам сказал отцу этой самой девушки, что обязательно защитит ее! Нужно сбегать в ближайший магазин. Возможно, Юи действительно чего-то испугалась и пошла искать его. Точно! Аято Сакамаки, ты чертов гений! Пытаясь восстановить дыхание, сердцебиение, давление и температуру, Аято бежал вперед. Так быстро, как мог. «Ее там нет, дебил,» — эта мысль заставила его резко остановиться. И разозлиться. «Вот Юи никогда не делает ничего бесполезного. В отличие от тебя, кретина, она реально смотрит на вещи,» — снова промелькнуло в голове. Выкрикнув что-то нечленораздельное, Аято замахнулся и швырнул крестик Юи на землю. Но быстро пришел в себя и поднял его. Схватился за голову. Какой же он все-таки говнюк. В следующий момент произошло нечто странное. На Аято, такого драматичного страдальца, напало и повалило его на землю что-то черное, покрытое жесткой шерстью и мокрое. — Нашла! Нашла-нашла-нашла! — завизжало нечто, постепенно обретая совсем другую форму. — Я нашла тебя, папа! Аято потер затылок. Большущие, как блюдца, желтые глаза смотрели на него. — А…и, — как можно жизнерадостнее для того, кто только что набил шишку, произнес он. — Да! Это я! — девочка вскочила и захлопала в ладоши. — Вы ведь ждали меня, правда? Но не так скоро? А я пришла! Я тебя нашла, папа! — Уши-то спрячь, — Аято был несказанно рад тому, что ему позволили подняться. — Ой. Точно, — Аи похлопала себя по черным длинным ушам, пока они не приняли человеческую форму. — Трудно перекидываться сразу полностью. — А ты вымахала, — усмехнулся Аято, глядя на ее длинные тонкие ноги, торчащие из-под синего сарафана и обутые в бордовые сандалики. — Ага! — девочка покрутилась вокруг своей оси. — Я вообще быстро расту! Она скакала на месте, словно ее распирало от желания что-то сказать. Аято понял намек. — Ну и как же ты меня нашла? — спросил он. — По запаху! — воскликнула Аи, указывая на свой нос. — Мой нос меня не подвел! Ты дал мне это! — она достала из кармана кусок джинсы. — Она пропитана твоим запахом. Поэтому как только я вернулась в Токио, я тут же почуяла твой запах и отправилась к тебе! Правда же я молодец? — Да-да, просто умница, — Аято даже потрепал ее по макушке. — А куда ты дела… этих? — Шина и Карлу? — Аи махнула рукой. — Я сказала им, что, если они не отпустят меня к вам, я начну громко плакать. Поэтому сейчас они ищут для меня мое любимое мороженое. Если хочешь, я могу их позвать. — Не надо, — тут же отрезал Аято, поражаясь коварству этой маленькой женщины. Кажется, вскоре она собственноручно истребит популяцию оборотней окончательно, с ее манипуляторскими замашками. Аи тем временем оглянулась по сторонам и принюхалась. — …А где мама? — спросила она. — Я ведь выучила «Отче наш»! Хочу ей рассказать. Аято прошиб холодный пот. Сердце вновь застучало очень сильно. «Инфантильный ты говнюк, может наконец посмотришь правде в глаза хотя бы перед ребенком?» — подумал он. — А… мы с ней немного разминулись, поэтому сейчас я иду в магазин искать ее, — в конце концов ответил он. — В противном случае я получу от ее отца. — От моего… дедушки? — Аи просияла. Главное, чтобы в своих ролевых играх она не зашла слишком далеко. — Да, только ему об этом не говори. Я только-только с натяжкой выбрался из его черного списка. — А почему ты у него… в черном списке? — Аи взяла Аято за руку, тем самым твердо заявив о своем намерении идти с ним. — И почему ему нельзя знать обо мне? — Понимаешь, такое дело. Мы с блинчиком, типа… как сказать-то, — Аято посмотрел в большие детские глаза, оценивая, понимает ли она вообще такие термины, как «отношения». — Любовь у нас теперь, короче. Аи нахмурила брови. — Лю… Я поняла! — воскликнула она. — Вы поженитесь и будете жить долго и счастливо! — Нет! Точнее… не сейчас. — А когда? — У деда своего спросишь. — Хорошо. Аи замолчала и снова вдохнула носом воздух. — Странно, — сказала она. — Мне казалось, что когда я тебя искала, то слышала и мамин запах тоже. Он особенный. Я сразу его запомнила. Но сейчас он, кажется, пропал. — Может, он исходил от этого? — Аято протянул Аи крестик. Она понюхала его. — Да, он пахнет мамой, но слабо, — сказала она. — И еще… здесь есть другой запах. Чужой. Я не знаю его. Горький запах. — Не знаешь? Уверена? Точно не мой? — Нет. Твой запах совсем другой, — замотала головой Аи. — Он очень хорошо сочетается с маминым. А вот этот, горький, совсем не сочетается… — Ясно-ясно, — Аято схватил ее за плечи. — Ты сказала, что запах Юи стал слабее. А где он был сильным? — Вон там, — Аи указала пальцем во двор их дома. — Но… он был как будто бы где-то… не на земле. Где-то наверху. Аято стиснул зубы. Вдох. Выдох. — Идем туда. Покажешь мне, откуда идет запах. Все же хорошо иметь названую дочь-оборотня. У вампиров хорошо развит слух, но до собачьего нюха им еще расти и расти. Если Аи выведет его туда, откуда идет запах, возможно у Аято появится ясность насчет того, насколько ситуация критическая. Она не подвела. Сейчас они стояли на крыше одного из многоэтажных домов в Эбису Гарден Плейс — одного из спальных и офисных районов в Сибуе. — Вот здесь, — сказала Аи. — Дальше шлейф маминого запаха уходит куда-то вон туда. Она махнула рукой куда-то на восток. Аято стоял и понимал, что дело — дрянь. Причем полнейшая. Хоть он и не оборотень, но запах демонической крови чувствовал совершенно отчетливо. Ничего хорошего тут не произошло. И, кажется, Аи тоже начала догадываться. Она посмотрела на Аято большими грустными глазами. Сегодня мама смотрит не так, как обычно. Непонятно только, к чему это может привести — к хорошему или к плохому. Пока она даже ничего не сказала — лишь молча протянула ему очередное круглое белое нечто, которое она с презрением называла «таблеткой», и стакан воды. Аято по привычке отворачивается — не хватало ему еще глотать всякую незнакомую белиберду. — Кажется, мы это уже проходили. Если хочешь наконец выздороветь, то тебе придется это пить. В конце концов, не зря же Рихтер сквозь кровь, пот и слезы добывал это людское… средство. Рихтер?! Одно это имя отбивает у Аято всякое желание что-либо глотать. Особенно если это было добыто им ради мамы. Мерзость! — Он не стоит за дверью, уверяю тебя, — мама вздыхает. — Если хочешь, я могу открыть ее, чтобы ты убедился, но только ненадолго, чтобы не создавать сквозняк. Говорят, при болезни это вредно. Здесь, только я, Аято. Больше никого нет. Мамин голос тоже сегодня звучит по-другому. Он непривычно тихий и глухой. Неизвестно, к чему это может привести, но вот бы ее голос всегда был таким. Он очень красивый. Как и она сама. — Почему ты здесь? — спрашивает Аято, все еще не желая принимать «таблетку». — Хм. Крайне неожиданный вопрос. А где, по-твоему, я должна быть? — Ты говорила, что… отец сегодня приедет. — …Он не приехал, — мамины глаза очень странно заблестели. — У него появились… «неотложные дела». Он прислал вам открытку, как в прошлом году. Впрочем, и как в позапрошлом тоже. Ее голос почти переходит на шепот, ресницы начинают хлопать чаще, а глаза почему-то начинают смотреть вверх. Аято ни разу не видел маму такой. От ее вида ему страшно. И почему-то очень грустно. Он сжимает край одеяла и кашляет. Дурацкая пневмония — позорное человеческое заболевание! А если бы он сидел и учился, ничего этого бы наверняка не случилось! — Если это… из-за меня, то… Мама опускает глаза. — Давай не будем сейчас об этом. Не очень горю желанием сейчас обсуждать с тобой эту тему. Глотай лекарство. Ну же. Аято тут же глотает, хотя неведомая круглая штука проходит по глотке с трудом. — Кажется, ты кашляешь уже намного меньше. Завтра должен прийти доктор. Надеюсь, он не придумает тебе очередного «нервного расстройства». — Когда я выздоровлю, то возьмусь за учебу, честно. Почему-то Аято показалось, что ему очень нужно сказать эти слова именно в этот момент. Кажется, он не ошибся. Губы мамы слегка приподнимаются. — Я видела, что ты прочел учебник политологии почти до самого конца. И твои учителя в последнее время очень хвалили тебя. Tu es génial, je suis fier de toi. Аято понимает, что этим мама хочет проверить его самостоятельное изучение французского. Он, как назло, понял только то, что она сказала что-то про него. Но по маминому лицу можно предположить следующий ответ: — Merci maman. Он угадал, судя по улыбке мамы. Она гладит его по голове. — У тебя такой забавный акцент, — она хмыкает. — А я всегда говорила, что мой сын — гений. В дверь стучат. В комнату вбегают братья с куском торта — последний. Аято наконец вспоминает, что у них троих сегодня день рождения. И, хоть он и не любит сладкое, ему приятно. Мама просит братьев не шуметь. Канато показывает пальцем на странный ящик, установленный в комнате Аято, кажется, вчера. — О. Так вот куда он делся из моей комнаты, — говорит он. — Что это, мама? — Это? — мама машет рукой. — Очередное технологическое новшество, полагаю. Один друг подарил мне его. Сказал, что, якобы, с помощью каких-то волн этот ящик может показывать разные «передачи». Я бы в жизни не поверила в этот бред, если бы он при мне же не включил его и не показал запись мирового чемпионата этого идиотского нового спорта, где кучка мужчин пытается забросить мяч в корзину. Баскетбол, кажется. Единогласно решили, что неведомый ящик стоит включить. Запись мирового чемпионата продолжалась. — Чего только люди не придумают, чтобы скоротать свои и без того короткие деньги, — то и дело вздыхает мама. Но продолжает смотреть. И Аято смотрит. Во все глаза, не отрываясь. Врач скажет, что он здоров, уже в следующую ночь. И Аято примется за учебу, как и обещал. Но его рабочего настроя хватит очень ненадолго. Потому что он впервые увидел баскетбол. — Это значит… что мамочка… пропала.? — Аи теребила руками сарафан. — И никто не знает, где она? Даже ты? Аято не отвечал ей очень долго. Он был крайне занят тем, что пристально смотрел вдаль и старался не произнести вслух ни одного матерного слова, хотя только они и крутились у него на языке. Ему оставалось только смаковать, произнося их все у себя в голове и думать, что, блять, теперь, сука на хуй, ему делать? Очевидно, что ебаный педофил наконец соизволил явиться собственной персоной и заявить свои, блять, важные-бумажные права на блинчика. Еще очевидно, что здесь была борьба, в результате которой Юи либо поранилась, либо была укушена. Оба из этих вариантов — ебаное дерьмо. Он шумно вдохнул носом воздух. Посмотрел на небо — на нем уже загорались первые звезды. Как давно Юи исчезла? Наверняка лимит времени, за которое она обычно выпутывалась сама, уже давным-давно исчерпан. У нее анемия? Или температура? Ей жарко или холодно? Сколько она способна еще вытерпеть прежде чем Аято ее спасет? Аято посмотрел в направлении шлейфа запаха, который указала Аи. Нет, с этого самого момента нельзя больше медлить ни минуты. — Я знаю, где она может быть, — наконец ответил он. — Сейчас я пойду кое-куда. А ты подождешь меня в квартире. — Я? Одна? В квартире? — испуганно посмотрела на него девочка. — Я хочу с тобой! Я тоже хочу спасти маму! — Если я приведу тебя в это гнездо стервятников, где они разговаривают на языке насилия и мата, Юи точно открутит мне бошку. Аи сглотнула. — Но… я боюсь одна! — Аргх, ладно! Можешь позвать своих оборотней! — выкрикнул Аято, внутренне уже приготовившись к запаху псины в его квартире. — Ура! Спасибо! Не успев договорить, она перекинулась в волка и завыла в небо. Не думал Аято, что оборотни переговариваются таким старомодным способом. Аи была счастлива. А вот «продолжатель популяции» и его брат, как и Аято, совсем нет. За эти месяцы, что они не виделись, они ничуть не соскучились друг по другу. Аято ничего им не сказал — любимая названая дочечка сама с ними разберется. Ему некогда. У него есть дела поважнее. Не только в очередной раз проникнуть к братьям, но и в очередной признать свой промах. А это куда сложнее всего, что он делал в жизни. — Са-ка-ма-ки, Са-ка-ма-ки! Полнейший кайф. Выкуси, маменька. Аято не нужно быть королем, чтобы его любили. Не нужно быть гением, чтобы все его принимали. Достаточно быть просто баскетболистом. Звездой баскетбола. Этот придурок из его команды смог забить только с жалкой штрафной. Одно очко. Ну ничего. Сейчас идет борьба за мяч. Аято покажет им, как надо играть в баскетбол. Он машет руками, показывая, что он открыт. Борьба все еще идет. — Са-ка-ма-ки! Джули сегодня такая красивая. И как она только смогла убедить администрацию создать команду чирлидирш? Хорошая была бы идея, если бы она не была ее капитаном и не носила эту короткую юбку. На нее ведь все смотрят! Джули улыбнулась. Прямо ему улыбнулась. Как только матч закончится, нужно обязательно куда-нибудь с ней… Удар. Прям по скуле. Это мяч. ЭТО МЯЧ! Аято пытается поймать его, схватить руками. Но мяч выскальзывает из вмиг вспотевших пальцев. И летит. Аут. Черт. Дерьмо! Он дотронулся до него руками! На кой черт он сделал это?!!! Свисток. Либо это свист в ушах. Дальше — огромный провал в памяти. — …Ну ты даешь, Сакамаки! Раздевалка. Холодный пот струится по спине, будто рядом маменька. Черт, после своей смерти она должна была навсегда исчезнуть из его жизни, так какого черта?!!! — Что, засмотрелся на чирлидирш? Да, они сегодня все красотки. — Особенно Роу. — Да, она хороша. Я бы с ней… если бы она не была девушкой Сакамаки, конечно. Блять! Сука! Заткнитесь все, завалите хлебальники! Он и без вас знает, что феерически сел в лужу! А если все начнут об этом говорить? Перешептываться? А если после такого его попрут из команды? Братья тоже там были — они тоже знают. Сука, сука, сука! Как отмотать время назад и остаться звездой баскетбола?! — Ты только не переживай, Сакамаки, со всеми ведь бывает. — Ага, я вот, например, каждый пятый мяч пропускаю. — Может, сходим куда-нибудь? Всей командой? А то зависаем все вместе только во время тренировок. Сакамаки, ты как? Ему кладут руки на плечи. Они смеют его утешать? Утешать, как какого-то хлюпика?! Не на того напали. — Отцепись! С трудом запихав вещи в сумку и с силой захлопнув шкафчик, он уходит. Он бежит, но уже слышит, как на каждом углу обсуждают его промах. Теперь у него больше нет друзей. Никогда не было. Еще с тех пор, как он завизжал, как девчонка, от первой тренировки в школьном бассейне. Тогда он не появлялся в школе месяц. А сейчас? Сколько нужно прогулять, чтобы шум утих? Три месяца? Год? На выходе сидит Джули. Пьет воду. Аято немного радуется. — Ну что, капитан, понравился танец? Я смотрю, ты его оценил. Радость прошла абсолютно вся. Вот бы втащить ей. — Ты еще со мной об этом не говорила! — орет он на нее. — Жоподрыгалка гребаная… — Что ты сказал?! — Что слышала! — окончательно взбесился Аято и ускорил шаг. Аято передернуло. С чего это он сегодня вспоминает баскетбол? Ностальгия, что ли, в глаз попала? Охренеть как вовремя. Он ведь бросил баскетбол. Сразу после того матча. И не появлялся в школе почти полтора месяца, чтобы шумиха наверняка утихла. За столько лет наверное уже соскучился. Конечно, ведь, в отличие от того случая, сейчас отступать некуда. Нужно целенаправленно прийти и сказать, что он ошибся. Что он криворукий идиот, который не смог защитить собственную проблемную девушку от собственной проблемной матери и ее сумасшедшего хахаля. И тут не будет Юи, которая все равно улыбнется и скажет, что он молодец. Тяжко. Тем не менее, Аято зашел, как всегда, без стука. Время три часа ночи. Посетителей немного. Поэтому можно громко сказать: — Сворачивайтесь. Есть разговор. Это срочно и серьезно. Удивительно, но впервые в жизни все братья почему-то разом его послушались. Неужели отцовские гены наконец взыграли? Охренеть не встать. Главное сейчас — не испугаться и не отступить. Ради Юи. Ради себя. Глубокий вдох. Выдох. Мурашки по коже. — …Рихтер окончательно свихнулся и похитил Юи. Предположительно увез ее в наше фамильное гнездышко, где планирует возродить нашу маменьку, а может и уже возродил, — вывалил Аято все факты разом, не видя смысла в разведении лишних церемоний. Его слушателям понадобилось три секунды на загрузку. Быстрее всех дошло до самого младшенького. — ОН ЧТО?!!! — другой реакции от Субару никто и не ожидал. — КАКОГО, БЛЯТЬ, ХУ.! — Возродить матушку в теле сучечки? Дядюшка, похоже, совсем помешался, — сказал Райто. — В том смысле, что она, кажется, и по человеческим меркам зрелости не достигла, верно? — Сука, прекращай. Ты о моей девушке сейчас говоришь, — зыркнул на него Аято, который уже раз десять успел подумать об этом. С силой стиснув кулаки, он успокоил себя тем, что подвесит «любимого» дядюшку на ближайшем штыке, как только увидит. — ДА, БЛЯТЬ! О ДЕВУШКЕ, КОТОРУЮ ТЫ.! — и Субару заодно тоже. Чтоб успокоился. — Но зачем все-таки это дяде? — снова перебил Субару на этот раз Канато. — Неужели он действительно не смог смириться со смертью мамочки и хочет возродить ее только из-за этого? — Юи говорила о какой-то «миссии», — сказал Аято. — Что это означает и в чем эта «миссия» заключается, я так и не понял. Они все в дядюшкиной тусовке очень любят говорить загадками. А может все они просто чокнутые — я не знаю. — Блять. Да ты просто уебок конченый! — Субару встал и даже смог вырваться из цепкой хватки всех остальных. Он подошел к Аято и схватил его за воротник. — Какого хуя ты торчишь здесь, когда какой-то уебок похитил твою, сука, девушку?!!! КАК ТАКОЕ, БЛЯТЬ, ВООБЩЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ?!!! ПОЧЕМУ, КОГДА НЕ НАДО, ТЫ НЕ ОТЛИПАЕШЬ ОТ НЕЕ, КАК ЕБАНАЯ ПИЯВКА, А КОГДА ЭТО, БЛЯТЬ, НУЖНО, ТЫ ОКАЗЫВАЕШЬСЯ ОТ НЕЕ ВООБЩЕ НА ДРУГОМ КОНЦЕ СТРАТОСФЕРЫ!!! На хуя ты приперся сюда? Хочешь, чтобы мы спасли ТВОЮ девушку вместо тебя? Не царское это дело, типа? Так чего же ты не проявил свои царские замашки, когда нужно было ограждать свою девку от всяких подозрительных типов?! — То есть по твоему мнению я должен был к батарее ее привязывать?! — Аято начинал серьезно злиться. — ДА ХОТЬ БЫ И К БАТАРЕЕ, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! — И на моем месте ты поступил бы именно так? У Субару побагровели уши. — НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ЕЕ НЕ БРОСАЛ! — взорвался он и еще сильнее сжал воротник Аято. — НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ВООБЩЕ ГЛАЗ С НЕЕ НЕ СПУСКАЛ!!! НАДРАЛ БЫ МОРДУ ВСЕМ ПОДОНКАМ, КОТОРЫЕ МОГУТ СДЕЛАТЬ ЕЙ ПЛОХО!!! ВОТ, БЛЯТЬ, ЧТО Я БЫ СДЕЛАЛ!!! Говорил я ей, чтобы она шла подальше от такого уебка, как ты, — процедил он под конец. Аято смотрел младшему брату в глаза. По логике вещей надо было ему хорошенько вмазать. Но он не мог. Потому что на правду ведь не обижаются. Вдох. Выдох. Спокойствие. Дипломатия. Даже хорошо, что Субару тоже неровно дышит к блинчику. Сука, нет, ни хрена это не хорошо! Как же хочется доходчиво дать ему понять, что оттого, что он сейчас будет тут героя из себя строить, Юи ему все равно не видать! Вдох. Выдох. Аято почти успокоился. А вот Субару едва себя сдерживает. Пока он в таком состоянии, адекватно мыслить явно не сможет. — …Вмажь мне, — сказал он. — Да, я уебок, который не смог уберечь собственную девушку. Ты бы, наверное, смог защитить ее куда лучше меня. Как же, сука, несправедливо, что такому герою-любовнику, как ты, она предпочла меня, я с тобой полностью согласен. В честь такой несправедливости один раз врежь мне и успокойся. Субару не заставил себя долго ждать. Ему бы в большой спорт. Как хорошо и метко поставлен удар. Прям в скулу. — Еще? — с подбитой скулой трудно казаться крутым, но Аято очень старался. Субару резко отпустил его и сел на место. — Не хочу больше об тебя, уебка, руки пачкать, — кажется, он успокоился. — Блинчика надо спасать, — сказал Аято, убрав руки за спину, чтобы казаться увереннее. — В одного я это не вывезу. Не желаете вернуть отцовский домик обратно? Райто прыснул. — Его Величество действительно просит о помощи? — изогнул он бровь. — Воистину перерождение личности. — А я хочу домой, — сказал Канато. — Нам с Тедди надоело здесь. Мы хотим в свою комнату. — Давно пора было надрать этому ублюдку морду, — выплюнул Субару. — Я не согласен, — вставил молчавший до этого Рейджи. — Если взглянуть на ситуацию рационально, то совершать нападение прямо сейчас с нашими силами и возможностями будет просто смешно. Нам попросту нечего противопоставить Рихтеру и обращенным. Нас шестеро, а их — несколько сотен. Все из них наверняка регулярно питаются свежей кровью, а мы, за редким исключением, употребляем лишь ИЗК, — Рейджи красноречиво посмотрел на Аято. Он невольно сглотнул. Напомнить, что Шу тоже однажды попробовал кровь Юи, он не решился. — Ты хочешь спасти Юи Комори, рискнув жизнью всех нас, — продолжил Рейджи. — Это иррационально. Возможно, будет безопаснее совершить спасение тайно. Вот только Юи Комори скорее всего уже нет. Аято и Субару посмотрели на него одинаковыми глазами. — Да как ты.! — Если мы будем не одни, — перебил Аято Субару, — если в качестве прицепа вы возьмем еще кого-нибудь… Охотников, например? Райто и Канато хором прыснули. Рейджи пытался оставаться серьезным, но по нему было видно, что еще чуть-чуть, и гомерический хохот накроет и его. — Ты полагаешь, что Охотники станут помогать вампирам в спасении какой-то девчонки и возвращении прежнего дома? — спросил он. — Если победим Рихтера, маменьку и их шестерок, то вся эта вакханалия кончится. Охотникам это надо, — сказал Аято. — Чтобы после того, как все это кончится, окончательно прижать нас к стенке? — спросил Райто. — Звучит не очень обнадеживающе. — Если типа поможешь им и притворишься белым, пушистым и законопорядочным вампиренышем, то не прижмут, — ответил Аято. — А может вообще перестанут относиться к нам, как к грязи. Но это маловероятно. Для этого надо помочь им спасти мир как минимум еще раза два. Райто хмыкнул. — Объективно, никто не знает особняка, Рихтера и маменьку лучше нас, — продолжал пытаться убедить их Аято. — С Охотниками я договорюсь. Вы вернете себе дом, а я — блинчика. Ну и город спасем заодно, между делом. Прикольно же будет, не? Братья переглянулись между собой. — Что скажешь, Шу? — спросил Рейджи. Шу приоткрыл один глаз. — Скажу, что вы все… шумные кретины, — сказал он. — В особняке… моя комната была… очень далеко от вас… и от шума… Вернуться туда… было бы неплохо… Аято сквозь зубы выдохнул и ухмыльнулся. Этот вопрос решен. Отлично.

***

— «…И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но и избавь нас от лукавого. Ибо… Ибо…» — «…Твое есть Царство и сила…» — А, точно! «Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!» — торопливо закончила Аи. — Никак не могу запомнить последние слова! А они наверняка самые важные, правда? Не просто же так в договорах самое важное написано в конце мелким шрифтом? — Сколько бы ты ни выучила, ты все равно большая умница, — сказал Ичиру, погладив ее по голове. — В молитве не важны слова. Важна искренность, с которой ты ее произносишь. — Искренность., — Аи почесала подбородок. — Мамочка выглядела очень искренней, когда говорила что-то на латыни. — Напомни пожалуйста, почему ты называешь Юи своей мамой? — спросил Ичиру. Аи открыла рот, но тут же закрыла его ладонями. — Папа запретил мне говорить об этом. Я и так уже проболталась о том, что ты мой дедушка, — пробормотала она. — Кстати говоря, где же он? И где Юи? У Аи округлились глаза. — Это папа тоже не разрешил рассказывать! — замотала она головой. — Не спрашивай меня! Не хочу, чтобы папа считал меня плохой! Ты спросишь у него сам! Он уже скоро будет здесь, я уверена! Ключ в замке повернулся. Все присутствующие в квартире уставились туда во все глаза. — Папа! — воскликнула Аи и бросилась вошедшему Аято на руки. Увидев Ичиру, Аято поперхнулся слюной. Увидев Шина и Карлу, смотрящих на него убийственными взглядами, он чуть не склеил ласты. — Г-господин Комори… Я сейчас все объясню., — сказал он, смотря на Аи. — Где моя дочь? — папаша пошел с козырей. Аято, честно говоря, не был готов к этому. — Я… Это я тоже могу объяснить… — Папочка, можно я ему скажу? Я больше не могу молчать! — закричала Аи Аято на ухо. Его молчание, вызванное шоком и ступором, она посчитала за ответ: — Мама пропала, дедушка! Совсем-совсем пропала! Она разминулась с папой, и ее забрал кто-то очень страшный с очень-очень горьким запахом! А папа сказал, что знает, что делать, и куда-то ушел! И что дальше, папа? Когда мы будем искать маму? Если что, я иду с тобой! Я буду искать по запаху! Мы вместе обязательно.! — Дзюнко, слезь с него, — сказал Шин. — Нам уже давно пора идти отсюда. — Я не пойду с вами! Идите куда хотите, а я остаюсь здесь! Я буду спасать маму! — кричала Аи, и почему-то ее крик всякий раз приходился именно по ушам Аято. Поступив, как очень плохой отец, Аято всучил девочку Шину Цукинами по первому требованию. — Это произвол! Вы не имеете права! Я буду жаловаться! И плакать! — юная королева драмы (вся в бабушку, ей-богу) вырывалась и колотила ногами воздух. — Поговорим об этом на улице, — оборвал ее старший больной братец-оборотень своим глухим голосом, от которого стремно на душе становится абсолютно у каждого. Но вот дверь захлопнулась, и Аято остался со Смертью один на один. Глубокий вдох. Выдох. — …Как Вам наша дочурка… приемная? — рядом с отцом Юи у Аято просыпалась его потрясающая способность говорить совсем не то, что нужно. — Нашли ее в начале весны с потерянной памятью. Юи заставила меня помочь ей добраться до дома, а она бац, и оказалась оборотнем… — Что с Юи? Объясни мне пожалуйста, — у Ичиру дрожал голос. — …Кажется, мой дядюшка Рихтер все же добрался до нее, — Аято с трудом выговаривал слова. — Что? Как это могло произойти? Как он узнал о том, где Юи? Где был ты? — Я… не знаю подробностей. Правда. Она… Юи очень переживала, что ее найдут… здесь. Она вообще очень много переживала по разным поводам, но… потом, вроде, перестала. И я вместе с ней. Я не должен был оставлять ее одну. Я подвел Вас и ее… Простите. — Какой смысл в твоих извинениях? Они не вернут сюда Юи, — Ичиру Комори встал с места и принялся ходить по комнате. — Как давно она пропала? — Я отлучался максимум на полчаса. Когда я вернулся, ее уже не было… — Боже, за это время с ней могли сделать все что угодно! — Ее жизни не угрожает опасность. Проблема только в том, что… Рихтер хочет возродить Корделию… — Этого я и боялся. Не нужно было идти у нее на поводу и все-таки увезти ее отсюда! — Рихтер мог отнести ее только в особняк моего отца. Я знаю, где это находится, — попытался заверить его Аято. — У меня есть план, как спасти Юи и закончить все то, что творится с зимы. Мне лишь нужны Охотники. — Нет. Что угодно, но только не помощь Охотников, — Ичиру Комори уж очень громко топнул ногой. — О местонахождении Юи знают лишь два Охотника из оперативного штаба. Если начальство найдет Юи, то… она снова окажется взаперти, но, скорее всего, уже не со мной… Точняк. Эксперимент. Вдох. Выдох. В голову приходит резкий вариант решения проблемы. Ну что же, маменька, в чем-то ты, наверное, была права. — Один из основных методов дипломатии — компромисс, — сказал Аято. — Без Охотников не обойтись, поэтому нужно предложить им что-то, что заставит их отказаться от эксперимента… Если прекращения этой вакханалии им недостаточно, то… Как насчет привлечения внимания со стороны западных коллег? Как первых, кто успешно использовал на практике новый препарат Джиллиан Роу? — И как ты собираешься это реализовать? — гневно сказал Ичиру. — Я могу попробовать сделать один звонок, — сказал Аято. — Если все пройдет хорошо, то мы точно сможем спасти Юи и сделать то, чего она так хотела добиться. Ичиру хотел возразить, но лишь вздохнул. — Только прошу тебя, поторопись, — сказал он. — Юи нужно спасти как можно скорее. Аято понимал это, поэтому набрал нужный номер на мобильнике, как только оказался в бывшей комнате Юи, совершенно не подумав о разнице в часовых поясах, роуминге и о том, что он вообще собирается говорить. — Привет, Сакамаки. Уже соскучился? — раздался голос на том конце. — Надо же. Ты даже не удалила мой номер, Роу. — Я почему-то думала, что ты мне еще позвонишь. Как там моя куколка? Я надеюсь, вы уже начали встречаться? — Я не буду допытываться, почему ты увидела в нас пару, но да, мы встречаемся. Слушай, Роу, у меня к тебе дело… — Встречаетесь?! Серьезно?! Как так?! Я же пошутить хотела, Сакамаки! Блять, если ты ее хоть раз обидишь, я клянусь… — Джулия Линда Роу, заткнись и слушай! — оборвал ее Аято. — У меня мало времени. Твоя матушка сейчас далеко? — Я сейчас с ней. А что случилось? — Да так. Город и блинчика собираюсь спасать. Дай трубочку своей мамуле, пожалуйста. Сердце все еще колотилось, как бешеное. Но Аято посмотрел в окно. Звезды на небе все еще были высоко. Это немного, но обнадеживало. Создавало иллюзию, что у него и у Юи все еще есть время. Что еще не слишком поздно.