Пустыня

— Что-то случилось? — в голосе Гарри промелькнуло беспокойство. Сердце Гермионы пропустило удар. В животе появилось неприятное ощущение пустоты. Дышать стало практически невозможно. Легкие словно отказывались выполнять свою прямую функцию, сдавленные нервным напряжением, будто тисками. Наивно молясь всем высшим силам, чтобы Джинни дала сейчас отрицательный ответ, Гермиона закрыла глаза. Быстрый вдох. Биение сердца. Медленный выдох. — Да, — печально запнулась Джинни. Повисло зловещее молчание, разбавленное лишь тихим потрескиванием волшебного огня в камине. Гермиона ощутила, как по позвоночнику пополз холодный липкий страх, плавно распространившийся по всему телу. В первую секунду она подумала о родителях. Кадры из прошлого, когда она боролась за их память и рассудок, промелькнули в сознании в виде серии коротких вспышек. И если у них опять начались проблемы, то Гермиона не сможет справиться с горем и чувством вины еще раз. Слишком высокую цену она заплатила шесть лет назад за то, чтобы вытащить себя из пучины депрессии и отчаяния, а некоторые ментальные нарушения не искоренились до сих пор. Гермиона сжала ладони в кулаки, безжалостно сминая исписанные пергаменты. Гарри задумался на некоторое время и выдавил из себя: — Ты начинаешь меня пугать. С мистером и миссис Грейнджер все хорошо? — тревога в голосе Гарри заметно нарастала. — Да-да, с ними все в порядке. Гермиона навещала их на Рождество, и все было отлично, — с ноткой сомнения произнесла Джинни и громко хмыкнула. — Заболел Живоглот? — О, милый, если бы! Гарри раздраженно выдохнул и воскликнул: — Мерлин, ты можешь нормально рассказать? Зачем нагнетать обстановку? — Не кричи на меня! Дай мне собраться с мыслями. Я просто не знаю, как ты отреагируешь на новость, и боюсь, что убьешь Рона, когда все узнаешь, — Джинни сдавленно шмыгнула носом. «Убить Рона? Почему?» — настороженно подумала Гермиона. Волна облегчения прокатилась по натянутым нервным окончаниям. Главное, что с ее родителями ничего плохого не произошло. С остальными невзгодами она справится. Гермиона была уверена, что Рон не мог совершить настолько страшных дел, как описывала Джинни. Скорее всего, она преувеличивала в свойственной ей манере. — Что за бред? Убить Рона? Почему я должен так поступить? — спросил Гарри глухо. В его голосе прозвучали удивление, растерянность и неверие. В самые темные времена их дружбы подобное желание не возникало в его душе. Даже когда Рональд бросил их с Гермионой в палатке, находившийся под воздействием крестража Гарри испытывал лишь разочарование, но никак не жажду мщения. Джинни стала всхлипывать сильнее. Гермиона испугалась, что через шум не расслышит ее ответ и пропустит самую важную часть разговора. От волнения сердце гулко забилось о ребра, и, закусив губу, Гермиона бесшумно приоткрыла дверь пошире. — Когда на Рождество Рон ушел из Норы, он так и не вернулся… — отрывисто произнесла Джинни, но Гарри ее перебил: — Да-да, я помню. Дальше, — он нетерпеливо докапывался до сути. — Двадцать шестого числа он явился только к ночи, — хрипло начала Джинни. — Меня насторожил его счастливый вид. Знаешь… Он выглядел как довольный кот после пинты умиротворяющего бальзама, но в его глазах горел недобрый, коварный огонь, будто он что-то задумал. Гарри неопределенно хмыкнул. Раздался звук нервного постукивания пальцев по деревянному полу. Гермиона уловила тихую дробь, пробежавшую россыпью мурашек по коже, не столько слухом, сколько всем телом. — Ты не спрашивала его, где он пропадал и чем занимался во время своего отсутствия? — хладнокровно поинтересовался Гарри. — Нет. Я с ним успела только поздороваться. Он сразу же поднялся в свою старую комнату и завалился спать, — Джинни на мгновение замолчала. — Тогда мне показалось, что на его шее я заметила странные бордовые пятна, но отогнала от себя мысли о том, откуда они могли появиться, — задумчиво добавила она. — На что они были похожи? Гермиона не видела Гарри, но была уверена, что он вздернул брови, задавая этот вопрос. — На те, что ты оставляешь на мне во время секса, — совсем печально пролепетала Джинни. — Оу, — холодно протянул Гарри. — Это, конечно, неприятно, но уверен, что Гермиону новость не сильно зацепит. Ведь это она инициатор развода. Я не вмешивался в их отношения с Роном, но по ее глазам видел, что она давно уже не любит его. Гермиона, услышав вести про адюльтер будущего бывшего мужа, расслабилась окончательно. Гарри был прав. Она ничего не почувствовала. Абсолютно. Спокойствие. Поступок Рона лишь подтвердил то, что Гермиона права в своем решении разорвать с ним семейную жизнь. От этой мысли ощущение легкости разлилось по телу, накрывая ее с головой. Будто она погрузилась в ванну с теплой водой и пушистой пеной. Гермиона решила больше не подслушивать. Медленно развернувшись, она сделала шаг к своему номеру, как вдруг Джинни с нажимом произнесла: — Это еще не все. — Продолжай, — предчувствуя неладное, потребовал Гарри жесткой интонацией. Джинни жалобно простонала: — Сегодня утром я получила свежую прессу. Я не могу описать весь ужас того, что опубликовал «Ведьмин досуг» в предновогоднем спецвыпуске. Прочитай сам. «Что такого кошмарного репортеры могли напечатать, что повергло неунывающую Джинни в шок?» — задавшись этим вопросом, Гермиона замерла и нахмурилась. Послышалось шипение огня в камине. Гермиона решила, что Джинни протянула журнал Гарри. Взяв себя в руки, она вернулась к двери. В груди вновь вспыхнул страх. Кровь словно пропиталась беспокойством, загустела, и сердце с трудом стало качать вязкую жидкость, проталкивая ее по венам. Повисло безмолвие. Оно было почти осязаемым и оплело Гермиону в кокон томительного ожидания. Наконец Гарри заговорил. Его голос вскипел яростью. Связки вибрировали от неконтролируемой злости. — Блядь! Я убью его! Гермиона не заслужила этого. Как он мог? Послышался глухой удар. Видимо, Поттер отшвырнул от себя журнал и угодил им в стену. Гермионе казалось, что если она срочно не узнает, что произошло, то определенно сойдет с ума. Уже сходила. Для нее была лучше горькая правда, чем пугающая неизвестность. — Гарри, я не знаю, как сообщить Гермионе, что вся магическая Британия уверена в том, что это Рональд подает на развод. — Мерлин, я тоже не смогу ей рассказать, — устало простонал Гарри. — Эти мерзкие снимки в стриптиз-баре Лютного унизительны. Рон поступил как подлый шакал. Гермиона решила, что все-таки потеряла разум или что ей снится сюрреалистичный кошмарный сон, из которого она не может вырваться. Она надеялась, что все услышанное окажется лишь ее галлюцинацией. Гермиона отказывалась верить в реальность происходящего. Рон — не подарок: он завистлив, ленив, вспыльчив, эгоистичен, капризен и ревнив. Но он никогда не был гнусным и не совершал низких поступков. Она ошибалась. Из пелены раздумий ее вырвал голос Джинни. — О, милый, пошли слухи о том, что все шлюхи с колдографий, скачущие на коленях Рона, удовлетворяли его потребности, которые не выполняла Гермиона. Поэтому он ее и бросил, — закончила Джинни и разразилась громкими рыданиями, больше не в силах сдерживать себя. Этого было достаточно. Гермиона не хотела знать грязных подробностей. С трудом развернувшись, она на негнущихся ногах побрела к себе в люкс. Шаг. От попытки осмыслить услышанное в животе будто свернулся клубок колючей проволоки, раздирая все внутренности. Второй шаг. К горлу предательски подступили рыдания. Третий. Горячие слезы обожгли лицо. Четвертый. Осознание подлости поступка Рональда терзало рассудок, причиняя физическую боль. Закрыв за собой дверь в номер, Гермиона прислонилась к ней и глубоко вдохнула, стараясь прийти в себя и успокоиться. Ноги не держали ее, и она обессиленно опустилась на пол, уронив тяжелую голову на колени. Ее сотрясала крупная дрожь. «Что же теперь делать? Как пережить этот позор?» — эти мысли набатом звучали в мозгу. Безупречная репутация была разбита на миллионы осколков. На успешной карьере можно теперь поставить жирный крест. Никто не будет считаться в Министерстве с человеком, чьи интимные подробности семейной жизни сверкают на первых полосах дешевых изданий. Она возненавидела Рональда всеми фибрами своей души. Но не той ненавистью, от которой до любви один шаг, а той, что выжигает все другие чувства до состояния черной золы. Той, что граничит с брезгливостью. Стены комнаты давили на нее. Гермиона задыхалась от безысходности ситуации. Судорожно схватив ртом воздух, она медленно поднялась. Ей срочно нужно было выбраться наружу. Переполняющие эмоции будто царапали легкие изнутри. Смахнув мокрые дорожки с лица и переборов головокружение, она побрела в сторону балкона.

***

Ночная прохлада свежего воздуха отрезвляла, но жгучая боль предательства не хотела остывать под нежными дуновениями теплого ветра. Невидящим, затуманенным взором Гермиона вглядывалась в подсвеченные прожекторами пирамиды, стараясь отвлечь себя от ужаса, который охватил ее целиком. Не помогало. Слезы продолжали медленно скатываться по щекам. Гермиона потеряла счет времени. Казалось, она находилась там вечность. Слева от нее раздался щелчок, вырвавший Гермиону из бездны раздумий. Затем донесся звук мягких приближающихся шагов. Она зажмурилась и выдохнула. Только этого не хватало. Пожалуйста, вернись к себе. — Встречи на балконе превращаются в наш маленький ритуал, — усмехнулся Драко Малфой, подходя к ограждению. Гермиона проигнорировала его реплику. Сжав лежащие на перилах руки, она продолжала стоять, направляя всю силу воли на то, чтобы остановить поток жидкости из глаз. Она уловила мелодичный звук потрескивания волшебного огня и легкое пыхтение. В воздухе распространился терпкий запах дыма. Драко раскуривал сигару. — Хочешь? — спустя мгновение учтиво спросил он. Гермиона не шевелилась. — Спасибо, я не курю, — вкрадчиво ответила она, сдерживая рыдания в горле и стараясь не показывать Малфою, в каких растрепанных чувствах сейчас находилась. Нос предательски защекотало — ей срочно нужен был платок, но палочка осталась внутри номера. — Я знаю это. Если откроешь глаза, увидишь, что именно я тебе предлагал, — хрипло протянул он. Гермиона медленно повернулась в его сторону и распахнула веки. Драко стоял в одних тонких пижамных штанах, низко спущенных на подвздошных костях, подчеркнув этим проработанные косые мышцы живота. Гермиона смущенно подняла взгляд выше. В вытянутой руке он держал хрустальный стакан с янтарной жидкостью. — Огневиски, — на выдохе произнес он, выпуская изо рта терпкое сизое облако. Гермиона удивилась, но отрицательно покачала головой. Малфой пил. Значит, не у нее одной был отвратительный вечер. Она оторвала взор от стакана и посмотрела ему в лицо. Его стальная радужка была подернута поволокой, но в свете ламп горела живым пламенем. Гермиона не могла понять, был он еще трезвым или уже нет. Драко вгляделся в нее сквозь дым, и его черты исказились. — Ты плачешь? — обеспокоенно спросил он, подавшись вперед и вплотную прижавшись к боковой кованой решетке. — Малфой, уйди, пожалуйста. Оставь меня одну. Гермиона дрогнула, не в силах больше сдерживать себя, и новая дорожка бесшумно покатилась по и без того влажной щеке. Она ненавидела себя за то, что не смогла обуздать свои эмоции и проявила слабину, словно жалкая плакса. Но обида в ней оказалась сильнее воли. Драко отступил. Не поморщившись, он опустошил бокал в пару глотков и поставил его на перила. Пожав плечами, сделал глубокую затяжку и выкинул сигару в темноту. Нервно запустив пальцы в волосы, Малфой невесело усмехнулся и судорожно выдохнул едкий дым. Его смех был наполнен разочарованием и волнением. Они передались Гермионе, вызвав чувство тревоги. — Я определенно пожалею об этом завтра, но сейчас мне плевать, — протянул он, и в его словах опять промелькнула вязкая горечь, которую Гермиона слышала днем в зале заседаний. Она непонимающе уставилась на него. Чувствовала, что нужно срочно уходить с балкона. Ее интуиция кричала об этом и билась в грудную клетку. Предупреждая, что странное поведение выпившего Малфоя не может нести в себе ничего обнадеживающего. Драко стремительно приблизился к ограде, сгруппировался и грациозно перемахнул через нее. Он бесшумно приземлился в паре дюймов от Гермионы. — Малфой, что ты делаешь? — сдавленно молвила она, испуганно наблюдая, как он поднимается во весь рост и сокращает и так практически отсутствующее расстояние между ними. Драко не ответил — ему нечего было ответить. Неуверенность сквозила в каждом его движении. Робко подняв руку, он невесомо положил ее Гермионе на шею, проводя подушечкой большого пальца по коже, стирая соленую влагу, стекающую к груди. — Что случилось? Тебя кто-то обидел? — холодно спросил Малфой, и в его радужке сверкнула ярость. Его дыхание было горьким от табака и огневиски. Гермиона устало закрыла глаза. Слишком много отнимающих сил событий происходило сейчас в ее жизни: скандал в прессе, развод, расследование. На их решение требовалось время, но у Гермионы его не было. Обстоятельства давили со всех сторон, и то, что Малфой опять затеял игру, правил которой она не знала, не упрощало ее жизнь. Гермиона не могла ему этого позволить. Она решила, что внесет ясность хотя бы в их рабочие отношения. Положив ладонь на тыльную сторону его кисти, Гермиона крепко сжала ее. Его кожа была горячей и мягкой. Нечестная игра. Гермиона вспомнила, как утром Драко наорал на нее в машине, требуя, чтобы она не касалась его, а сам только этим и занимался. Коллеги так не должны себя вести. — Малфой, нам нужно серьезно поговорить, — ее сердцебиение замедлилось. Гермиона нервничала. Она так хотела покоя и надеялась, что Малфой сможет его дать после ее просьбы. Драко внимательно вчитывался в ее эмоции. И его глаза потемнели. — Ты не ответила на мой вопрос, — резко процедил он. — Я не хочу говорить об этом, — Гермиона тряхнула головой, будто отгоняя неприятную тему разговора от себя. Между ними воцарилась тишина. Они стояли так близко, что выдыхаемый ими воздух переплетался между собой. — Виноват твой муж, — внезапно проговорил он сквозь зубы. — Что? С чего ты взял? — пораженно замерев, спросила Гермиона. Мозг лихорадочно соображал, пытаясь понять, откуда Драко мог узнать правду. Малфой задумчиво улыбнулся. — Я не дурак, — ответил он с иронией и, отпустив ее, откинулся на перила. Гермиона закатила глаза и повторила его позу. — Я собрал в голове все имеющиеся у меня кусочки головоломки, — отрешенно протянул он. — Например? — нетерпеливо поинтересовалась она, не зная, как сбить Малфоя с мысли, понимая, что в его словах есть доля правды. — Ты извинялась перед Поттером за то, что испортила Рождество. Ты представилась доктору Аль-Дали как мисс Грейнджер. Ты постоянно крутишь обручальное кольцо, словно оно тебе мешает и ты хочешь его снять. Сейчас ты плачешь. Не сложно сложить два плюс два. Гермиона тихо простонала. Она не знала, что теребила кольцо. Делала это бессознательно, не отдавая себе отчета. Но Драко заметил. — Ты можешь мне довериться, — внезапно его голос прозвучал мягко, и теплая ладонь накрыла ее пальцы. Неловко. Осторожно. Гермиона подавила истерический смех, вырывая руку из плена его бархатной кожи и прижимая ее к груди. — Тебе я точно не могу доверять. Об этом я и хотела поговорить с тобой, — ее голос был жестким. — Малфой, я переживаю сейчас не самый простой период в своей жизни… — Что он сделал? — потребовал Драко немедленного ответа. Гермиона бросила на него полный тоски взгляд. Она колебалась. Она не хотела раскрывать перед ним душу, как на исповеди. Не хотела, чтобы он бросал сардонические комментарии в ее адрес. Но Малфой рано или поздно узнает правду. Возможно, даже завтра. Уж лучше от нее. — Хорошо, — выдохнула она и затаила дыхание, собираясь с мыслями. — Хорошо, — еще раз повторила она, стараясь оттянуть неприятный момент. Малфой вытащил палочку из кармана штанов и призвал стакан. Изящно взмахнув кистью, Драко наполнил его до краев. — Не против? — вежливо уточнил Драко, сделав медленный глоток огневиски. — Почему ты пьешь? — Гермионе правда было интересно это знать. — Ты же не можешь накачиваться без причины и повода, как последний алкоголик Лютного переулка? При мысли об этом кошмарном месте ее живот неприятно свело. — Ты первая. Так мы договорились, — издав короткий смешок, заметил Драко. — Во время рождественского торжества в окружении всех членов семьи я сказала Рону, что хочу с ним развестись. Праздник в Норе был испорчен, — спустя несколько мгновений безмолвия Гермиона заставила себя сдержать обещание. Драко ничего не ответил. Он будто снова надел нечитаемую маску. Его челюсти были плотно сжаты. Он молча прожигал ее потемневшим взглядом. Когда первые слова слетели с языка Гермионы, из нее будто выдернули ядовитый шип. Стало ощутимо легче. Но отравленных колючек в груди оставалось еще много. Она должна поделиться с кем-то своей болью, пусть даже этим кем-то является Малфой. — Я вернулась в нашу квартиру и получила письмо от Кингсли. Дальнейшие события, связанные с работой, ты и сам прекрасно знаешь. Я не общалась с Рональдом с того самого момента, когда объявила ему о своем решении. А полчаса назад я пошла к Гарри… — она запнулась, и свежая порция горячих слез скатилась к уголкам ее губ. Гермиона всхлипнула и опустила голову. Драко весь напрягся. Рука крепко сжала хрусталь. Казалось, что он борется с самим собой, чтобы не поступить так, как хочет. Он сдержался, рвано выдохнул и осушил стакан. — Дальше, — отчетливым голосом велел Малфой. — Я отправилась к Гарри, хотела поделиться с ним своими идеями насчет расследования. Дверь в его номер была приоткрыта. Он разговаривал с Джинни. Мне так стыдно. Я не хотела подслушивать их, но сделала это. Надеюсь, он не будет на меня в обиде за это… — слова застряли в ее горле. Гермиона выглядела смущенно. Драко аккуратно протянул пальцы и коснулся небольшого завитка у ее лба. — Что ты узнала? — Как я поняла, Рональд нанял Риту Скитер и заказал репортаж в «Ведьмином досуге» с кричащими заголовками и мерзкими колдографиями на обложке. Рон сделал объявление, что это он подает на развод, а после стал развлекаться в борделе с проститутками, где эта писака снимала, как они вертятся на его коленях. Или члене. Не знаю подробностей. Я не видела журнал. Теперь обо мне сплетничает вся Британия. Гермиона громко выдохнула. Она смогла рассказать. Вывернула себя буквально наизнанку. Но это помогло. Поток слез остановился. Она снова начала ровно дышать. Не полной грудью, но хотя бы перестала задыхаться. Шипов в груди не осталось. — Это все. Теперь ты знаешь. Можешь начинать смеяться, — встав в оборонительную позицию, заявила она. Малфой не сделал этого. Он бережно приподнял пальцем ее подбородок, откидывая голову назад, заставляя посмотреть в его глаза. Взгляд Малфоя обжигал. — Мне жаль, — прошептал он. — Незаменимых женщин стараются заменить шлюхами. Но Уизли это не поможет. Гермиона вздрогнула. Она не ожидала, что Малфой станет ее утешать, тем более в такой форме. — Почему ты пьешь? — Гермиона решила сменить тему, дойти до конца и обсудить его странное поведение, расставив комфортные границы их взаимоотношений. Она хотела стать с ним эффективной командой, чтобы в кратчайшие сроки распутать египетское дело. Он горько рассмеялся. — Потому что я тонул и не мог выплыть. Я устал от этого. И не мог забыться. — Теперь легче? — Гермиона кивнула на пустой бокал. Она не понимала смысл его слов. Ей казалось, что Малфой намеренно запутывал, сбивал с пути. Лишь бы не дать ей взять контроль над ним. — Теперь все изменилось, — он плавно убрал палец с ее подбородка. Гермиона опустила голову, разорвав зрительный контакт. Говорить с ним, устремив взор в пол, было легче. — Малфой, мне нужно тебе кое-что сказать… — тщательно подбирая слова, начала Гермиона, но Малфой перебил ее. — Я подключу с утра свои связи. Выпуск «Ведьминого досуга» исчезнет, будто никогда не существовал. На Скитер тоже найду управу. Малфой наполнил стакан очередной порцией огневиски, пока Гермиона ошеломленно смотрела на него снизу вверх. Перемены в его настроении и полярность поступков опустошили ее окончательно. — Зачем ты это делаешь, Малфой? — Делаю что? — его речь была твердой. Отчетливой. Но глаза были затуманены. Гермиона не сомневалась — Драко был пьян. — Играешь со мной в игры, правила которых знаешь только ты. Сейчас самое время остановиться. Мы должны работать слаженно, Малфой. Как профессионалы, — громкость ее голоса плавно нарастала. — На нас возложили обязательства, если ты до сих пор это не понял. Ты не имеешь права смешивать свою неприязнь ко мне и расследование. Ты должен себя пересилить. Гермиона выдохнула. От пламенной речи во рту пересохло. Она протянула руки и обхватила его лицо, заставив Драко ответить на ее молящий взгляд. Пряди волос упали ему на лоб, сделав черты более мягкими. Гермиона не была уверена, что нетрезвый Малфой вник в доводы, которые она хотела до него донести, но переносить на завтра разговор не желала. — Игры? — с холодной яростью уточнил Малфой, бледнея от гнева. — Да пошла ты, Грейнджер! — Это же очевидно! — воскликнула Гермиона, так и не опустив ладони. — Вспомни свое поведение! Ты брезгливо морщишься, если я до тебя дотрагиваюсь, но сам касаешься меня постоянно. Вылечил ногу, но скинул мои руки в машине, будто я насекомое. Хотя я просто хотела поправить твой воротник. Ты подарил мне дорогие духи, но смотрел так холодно, а порой озлобленно, будто я убила твоего щенка. А сейчас ты хочешь решить мои проблемы с журналом. Что я должна думать? Разве это не игры? Я же вижу. Я знаю. Гермиона выжидательно смотрела на него. Она задала ему все вопросы, кипящие в ней несколько дней. Но он молчал и просто сверлил ее взглядом. Весь его облик выдавал глубокую апатию, завладевшую им. Гермиона пораженно уставилась на него. Она всегда сравнивала Драко с хитрым хищником. И она не могла представить, что он может быть таким, как сейчас, — потерянным и беззащитным. — Ты ничего… абсолютно ничего не знаешь, — напряженно процедил он сквозь зубы. — Но раньше я считал, что так будет лучше для всех. Казалось, этот вечер не мог стать хуже. Однако стал. Малфой изъяснялся загадками, запутывая ее все сильнее. Гермиона не видела больше смысла в беседе и решила закончить ее утром, когда Малфой протрезвеет. — Хорошо. Давай завершим разговор завтра? Ты устал, да и я тоже. Гермиона хотела убрать от его лица руки, но Драко подался вперед. Он не сводил помутневших глаз с ее губ. Он был так близко. Непростительно близко. Порывистое и горячее дыхание Малфоя из смеси огневиски, табака и обреченности проникало в ее легкие, заставляя сердце заходиться в судороге. Все казалось Гермионе ошибочным. Нереальным. Ненастоящим. Она не должна стоять с Малфоем в таком двусмысленном положении. Не тогда, когда ее жизнь рушилась, как карточный домик. Не с человеком, вызывающим в ней только смятение. Не с мужчиной, который помолвлен. Гермиона хотела убежать. Нельзя позволять Малфою целовать ее. Он не понимал, что творит. Завтра он пожалеет о случившемся, и это помешает их совместной работе. Но он наклонился еще ниже и положил ладонь на шею Гермионы, большим пальцем легко поглаживая кожу, выводя незнакомые узоры, запуская этим волну мурашек по телу. Их носы практически соприкасались. — Что ты делаешь? — Гермиона испуганно замерла. Сегодняшний день пригвоздил ее к полу своей тяжестью. — Ты ничего не знаешь, — повторил он хриплым шепотом, от которого у Гермионы свело дыхание. Этот момент был волнительным. Неправильным. Гермиона не думала, что существует способ отвлечь ее от горя, но он нашелся. Близость Малфоя перекрыла поток горестных мыслей. Гермионе захотелось отпустить себя. Отпустить контроль. Мгновение. Здравый смысл взял вверх. Гермиона опустила кисти ему на грудь, легко надавливая. Пытаясь мягко отстранить от себя. Малфой ухмыльнулся. Подался вперед и своим лбом прислонился к ее. Выдыхаемый им воздух обжигал, заставляя голову кружиться. — Мерлинова мать, что здесь происходит? Гермиона от неожиданности вскрикнула и схватилась за сердце. От испуга оно билось с бешеной скоростью. Драко отступил на шаг и поджал губы. Они оба не решались взглянуть на Поттера, который мгновение назад бесшумно вышел на балкон и сейчас стоял пораженный, с открытым ртом строго взирая на них. — Гермиона! Ты что, целовалась с голым Малфоем?