Пустыня

Don’t you play with me, See life in the right light, It’s a bright ride, ain’t it baby? One time we were so high, See the bright side, won’t you baby? Sadness is taking over, Your eyes, your eyes, Your mouth, your mouth. Flora Cash — Sadness Is Taking Over — Я… — голос Гермионы сорвался, переходя на шепот. — Я не знаю. Кажется, что-то подмешали в шампанское. Малфой резко втянул в себя воздух. Его челюсти сжимались и разжимались, словно он находился на грани. С каждой секундой она все меньше сомневалась в том, что именно в напитке кроется причина ее отвратительного состояния. Клиническая картина была слишком обширна для простого недомогания: учащенное сердцебиение, головокружение, жар в теле, хаотично накатывающие волны мурашек, повышенная чувствительность кожи, сбитое дыхание, тугой узел в животе. На несколько мгновений Гермиона еще раз прислушалась к своим ощущениям. Нет. Узел был внизу живота. Малфой, побледнев еще сильнее, крепче ухватил ее за локоть и, громко выругавшись, затащил в номер. Прислонив Гермиону к стене, он наклонился к ведерку, стоявшему на пороге. Уперевшись раскрытой ладонью в ее живот и удержав этим от падения, Драко молниеносно переставил шампанское внутрь люкса. Резко захлопнув дверь, он распрямился и навис над Гермионой, подрагивающими руками крепко сжимая ее плечи и в ярком свете настенного плафона снова проверяя зрачки. — Шире, — констатировал он и нахмурился. Взгляд Малфоя лихорадочно метался вверх и вниз по ее телу. Диагностируя. Разыскивая зацепки. Резь плавно отступала, и Гермиона задохнулась от действий Драко. Прикосновения ощущались раскаленным свинцом, и краска смущения густо затопила ее скулы. Вычленив последнюю составляющую в общей какофонии симптомов, она закусила покалывающие губы. Нарастающий спазм, тонко граничащий с тянущей, спадающей болью, разливался теплом все больше, заставляя ноги дрожать интенсивнее. Гермиона догадалась, на что было похоже это исступленное чувство. Читала много раз о подобном, слышала от других девушек, но сама никогда не испытывала. Ни разу. И теперь это происходило впервые. Ломая, уничтожая и унижая ее. Это было желание. Дикое. Животное. Разрушающее все ее границы и устои. Гермиона всхлипнула, разум отказывался принимать действительность. Лицо Малфоя посерело, будто ему тоже стало дурно. В его глазах плескались эмоции, которые Гермиона впервые спокойно считала. Отчаяние и вина. — Идти можешь? — спросил он хриплым, вибрирующим голосом. В ожидании ответа Драко изучающе посмотрел на ее тяжело вздымающуюся грудную клетку, которую не скрыл толстый махровый халат. Рваное затрудненное дыхание приводило к кислородному голоданию, и Гермиона потеряла нить их и так немногословного разговора. Неожиданно она ощутила рывок и потеряла опору под ногами. Восприняв ее молчание как знак, что больше нельзя терять время, Драко подхватил ее на руки и, в несколько шагов преодолев расстояние до дивана, бережно опустил на него. Откинувшись на бархатную спинку и прикрыв веки, сквозь мутную темную пелену она наблюдала, как Малфой метнулся в гардеробную и, ухватившись за ручку чемодана в виде змеи, кинул его на кровать. Подняв увесистую крышку, он принялся рыться в недрах. Гермиона видела, как от напряжения перекатывались мышцы под его кожей, и собиралась поинтересоваться, что он делает, но не успела. Подлетев к ней, он резко надавил на нижнюю челюсть, заставив раскрыть рот, и глубоко засунул туда что-то маленькое. Шершавое и соленое. Безоар. Гермиона проглотила его и закашлялась. Камень больно оцарапал горло. Выражение лица Малфоя резко изменилось. Сначала по нему пробежала волна облегчения, после оно покрылось яростью, такой густой и ощутимой, что отрезвила Гермиону на некоторое мгновение. — Как можно быть такой идиоткой?! О чем ты вообще думала, когда пила дрянь, принесенную неизвестно кем?! Вчерашний случай ничему не научил? — Драко повысил голос, сочившийся ядом. Стальная радужка потемнела от накатившей на него злости. Он направился к двери и свирепо поднял ведерко с пола. Вернувшись, с силой поставил его на стеклянный столик, едва не разбив напором. Гермиона промолчала, до крови закусив внутреннюю сторону щеки. Малфой был несправедлив. Очень. Но она не сможет признаться в том, что происходило с ней на самом деле. Ей до одури захотелось отвесить ему пощечину. Такую, чтобы на его идеальном лице остался ярко-красный след от ладони. Чтобы он почувствовал хотя бы немного ее душевной боли. — Как ты? — спросил Драко уже мягче. — Противоядие должно было подействовать. Он наклонился к Гермионе. Обхватив за шею, Малфой аккуратно притянул ее к себе. Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга. Гермиона шумно сглотнула, сдерживая рвущийся всхлип. Такая непростительная близость казалась слишком волнительной. Драко повернул ее голову таким образом, чтобы в свете бра в третий раз оценить состояние зрачков. — Все еще расширены, — растерянность и исступленная безысходность полностью вытолкнули весь гнев Драко. Большим пальцем он скользнул по коже, туда, где бился пульс. Предательски быстрый, сбивчивый, жаждущий. — У тебя тахикардия! Почему безоар не помог? Гермиона не могла больше терпеть его обжигающее дыхание на своей щеке, не могла слышать хриплые нотки в голосе. На миг ей показалось, что она сейчас сгорит заживо. Она согласна была на это, лишь бы только не испытывать эти позорные мучения. В ушах появился странный звон. — В шампанское подмешали не яд, что-то другое. Я использовала Проявляющее зелье, прежде чем выпить, — выдавила Гермиона, заставляя себя шевелить распухшим языком. — Мерлин, как же жарко! Драко, дай, пожалуйста, воды, — она практически простонала просьбу. Ужас и недоверие пронеслись в его глазах. Малфой разжал руки и быстро отступил, все еще ничего не понимая. Взяв с тумбы стеклянную бутылку, он торопливо открыл ее и протянул Гермионе. Вода еще никогда не казалась настолько живительной и вкусной. Закрыв глаза, Гермиона стала пить так, словно неделю провела в пустыне без единого глотка влаги и наконец нашла спасительный источник. Кожа, где мгновением ранее покоились теплые ладони Малфоя, покалывала. Ее словно обожгло льдом и пустотой, и все же ей было жарко. Она отчаянно желала, чтобы Драко вернул их обратно на изгиб шеи. Сдавил. Притянул ближе. Стыдно. Ей стало стыдно за свои мысли. Гермиона уговаривала себя стойко перетерпеть эту пытку. Держаться. Действие должно скоро пройти, она не так много приняла. Боль ведь уже ушла. Исчезнет и все остальное. Открыв глаза, она поразилась. За то время, пока она утоляла жажду, Малфой развел миниатюрную лабораторию на чайном столике. Расставив на поверхности дюжину склянок, он, сидя на коленях, по очереди добавлял зелья в злосчастный напиток, стараясь определить, с чем имеет дело. Крепко сжав челюсть, Малфой ожидал реакции, но она не происходила. Гермиона с горечью приняла тот факт, что еще несколько секунд и он догадается обо всем сам. Этой катастрофы вселенского масштаба не избежать. Она решила, что лучше набраться смелости и самой открыть правду. — Кристен использовала магловское средство, поэтому его не выявили волшебные зелья. Она хотела тебя и решила завлечь… — голос сорвался, и Гермиона почувствовала обреченность, будто подписала сейчас себе смертный приговор. Каждое произнесенное слово отбирало неимоверное количество сил. Драко тяжело сглотнул и непроизвольно скривил рот в отвращении. — Магловский аналог зелья похоти? — глухо спросил он и подался вперед, замерев перед Гермионой на полу и уперевшись кулаками в сиденье дивана по бокам от ее бедер. Гермиона видела, как его глаза наполняются пониманием, и туманная пелена слез застлала ее взгляд. — Но почему он подействовал так на тебя? Я думал, магловские средства влияют исключительно на мужчин, — Малфой резко выдохнул и с сомнением покачал головой. Светлые пряди рассыпались по лбу. Гермиона судорожно сжала пояс халата. Еще одна волна огня прокатилась в животе. Слюна стала вязкой настолько, что ее практически невозможно было проглотить. Вид растерянного, полуобнаженного Драко завораживал. Ее ладони сводило конвульсией от желания притронуться к его волосам, убрать их с лица. Она представила, как невесомо касается подушечками пальцев ключиц Драко и ведет к груди и еще ниже — к выступающим кубикам пресса. Она задохнулась, зажмурилась и с силой сжала бедра, стараясь унять предательскую дрожь. Гермиона начала лихорадочно соображать, стараясь отвлечься. — Малфой, сейчас третье тысячелетие на дворе. Есть множество препаратов, влияющих на оба пола. Скорее всего, именно на этот эффект Кристен и надеялась, — выпалила она. Губы пересохли, говорить было сложно, но беседа отвлекала, переключала вектор внимания в другое русло. Рвано выдохнув, она продолжила: — Еще в восемнадцатом веке французская знать использовала яд кантаридин, добываемый из шпанской мушки и сводящий женщин с ума от похоти. Гермиона почувствовала, как Драко коснулся ее руки, мягко разминая побелевшие от напряжения костяшки. Это было подобно электрическому разряду, запускающему остановившееся сердце, только в ее случае, наоборот, умерщвляя окончательно. Мурашки прокатились новой волной, и она ощутила, как затвердели соски, касаясь нежного кружева на атласном топе под халатом. Распахнув веки, она посмотрела сверху вниз на Драко. Его жесткое лицо словно высекли из камня. Радужка потемнела от обуревающего гнева. — Мне очень жаль. Я разберусь с ней, — с угрозой процедил он. Гермиона кивнула, разрывая физический контакт. Она не хотела терять остатки призрачного контроля над собой. Если снова ощутит тепло и мягкость его кожи, не сможет сдержаться — сорвется. — Почему тебе стало плохо? Ты едва не потеряла сознание. Разве эффект не должен сводиться к возбуждению? — задумчиво протянул Малфой и опустил взгляд в пол. Она уцепилась за его вопрос, как за спасительную нить. Отвлечение. — По всей видимости, она подмешала дозу, способную подвергнуть страсти великанов на грани смерти. Или у меня индивидуальная непереносимость одного из компонентов, — Гермиона невесело рассмеялась. Она чувствовала, что внутри зарождается истерика. Казалось, температура тела росла безостановочно. Снова хотелось пить. Гермиона потянула за ворот халата, оголяя шею, которая зудела. Не выдержав, она воскликнула: — Как же жарко! Малфой, я пойду! Я больше не могу здесь находиться! Мне душно! Я должна работать! Собравшись с силами, она надавила на его плечо, отстраняя от себя и поднимаясь на ноги. Он встал следом. Гермиона покачнулась, бисеринки пота выступили на висках и скатились, пытаясь унять пламя. Драко крепко сжал ее локоть, удерживая. — Как долго может длиться твое… — он прервался, стараясь подобрать слова. — Состояние? — наконец закончил Малфой. Она ощущала его хватку так, словно между ними не было толстого слоя ткани. Очередная искра желания стала зарождаться где-то глубоко, и Гермиона, вырвав руку, провела ею по лицу. Ладони были мокрыми. — Я не знаю, может, несколько часов. Это невыносимо. Мне так жарко. Я пойду, — бросила она, стараясь сдержать одышку. — Стоять! — его голос стал ледяным. Малфой застыл с неестественно прямой осанкой. — Ты правда думаешь, что я отпущу тебя в таком состоянии? Гермиона готова была расплакаться от безысходности и унижения. — Что? Ну что ты можешь сделать? — выкрикнула она, отступая к двери. Надеясь, что получится убежать. Словно хищник, он двинулся на нее. Медленно. Выверенно. Боясь спугнуть. Челюсть была так сильно сжата, что казалось, скоро хрустнет. Приблизившись, он положил ладонь на ее лоб. — Температуры нет. Тебе это только кажется. Идем! — его слова прозвучали мягко, утешающе. Схватив Гермиону за пояс, будто на поводке Малфой потянул ее в ванную комнату. Она пыталась сопротивляться, но была уверена, что Драко даже не замечает это. Практически силой запихнув ее внутрь широкой стеклянной кабинки, он невозмутимо спросил: — Под халатом что-нибудь есть? Гермиона робко кивнула. Не произнеся больше ни слова, он приблизился. Не смотря в глаза Гермионы, в которых плескалась паника, он медленно развязал пояс. Отшвырнув его в дальний угол, Малфой развел края халата в стороны и, бережно спустив с плеч, дернул вниз. Оставляя ее в атласном синем топике с кружевными треугольными вставками, ничего не скрывающими, подчеркивающими аккуратную форму груди, и в коротких пижамных шортах. Гермиона оцепенела. Каждая мышца в ней натянулась, разрываясь. Еще миг, и ее нервная система взорвется, не выдержав напряжения. — Это поможет, — тихо произнес Драко и повернул кран, включая тропический душ. Она застонала и покачнулась, когда на них сверху обрушился мощный поток. Драко снова подхватил ее под локоть, и Гермиона сбилась со счета, в который уже раз за вечер. От контакта с низкой температурой ее соски болезненно напряглись под прозрачным материалом. Атлас вызывающе прилип к коже, повторив изгиб талии. Драко старался не смотреть на Гермиону ниже подбородка, и она видела, как тяжело ему это давалось. Его мимические мышцы подрагивали, стальная радужка блестела неукротимым огнем. Малфой был прав лишь отчасти. Вода помогла, но только на секунду. После Гермиона почувствовала себя еще хуже. Сложилось полное ощущение того, что она бредет через зыбучие пески — чем больше она хотела отключить сознание, тем сильнее ее засасывало в реальность. Гермиона горела. Вся. Целиком. Под струями ледяной воды стремительно превращалась в прах. Малфой уменьшил напор, сделал его мягким. Закрыв глаза, он подставил лицо под струи, продолжая придерживать Гермиону. Ожидая, когда ее огненная буря утихнет. Она внимательно вглядывалась в него. Подмечая каждую деталь: потемневшие намокшие пряди, выраженные углы челюсти, строго поджатые губы, гладко выбритую бледную кожу, плавно перекатывающийся кадык, рельеф плеч, напряженный пресс. Низко спущенные хлопковые штаны давно намокли, ничего не скрывая, как и ее топик. Он был сильно возбужден. Гермиона выдохнула. Ее легкие неконтролируемо сжались. Она отчетливо услышала оглушающий, страшный треск. Внутри себя. Глубоко. Это была ее гордость. Все перестало иметь значение. Правила приличия, которые она всегда соблюдала. Планы сохранять трезвость рассудка и полностью посвятить себя карьере. То, что прошла всего неделя, как она ушла от мужа. Гермиона готова была признаться в этом кому угодно. Вот насколько все стало плохо. Вот как прежняя она разлетелась осколками. Удар сердца. Рваный вдох. Секундное колебание. Гермиона выключила душ. Она поднялась на носочки и, оставив нежный поцелуй на его шее, чуть ниже мочки уха, ощутила свой любимый запах особенно концентрированно. Древесина. Кожа. Цитрус. Разомкнув губы, она провела кончиком языка по ходу артерии, чувствуя учащенный пульс Драко. Гермиона испытала эйфорию, прокатившуюся под ребрами, взрывающую петарды на внутренней стороне век. Драко напрягся. Распахнув глаза, он с ужасом уставился на нее. Его радужка потемнела — сталь превратилась в титан. — Грейнджер, — практически гортанным голосом предупредительно произнес Малфой. Гермиона обхватила руками его лицо и, притянув к себе, впилась в него поцелуем. Она сильно дрожала, невесомо дразня кончиком языка контур его плотно сомкнутого рта. Но он не ответил. Сжал челюсть еще крепче. Грудь Драко тяжело вздымалась. — Грейнджер, нет, — рвано выдохнул он и откинул голову, чтобы отстраниться, но Гермиона не сдавалась. Слишком поздно. Проведя рукой по груди Малфоя, она нетерпеливо поцеловала его ключицу. Не сдержавшись, Гермиона прикусила это место, оставляя следы от зубов и запечатывая метку касанием языка. Малфой зашипел и с силой отодвинул Гермиону на расстояние вытянутой руки. Это ощущалось как потеря воздуха. Но он был непреклонен. В его глазах бушевал шторм. — Ты не отдаешь себе отчета, — процедил он сквозь зубы, тяжело дыша. — Протрезвев, ты об этом пожалеешь. Гермиона упрямо покачала головой. — Нет, сейчас я рассуждаю трезво как никогда. Я правда хочу, — она снова подалась вперед, запуская пальцы в его волосы. Притягивая. Малфой горько усмехнулся. — Но я же помолвлен! Ты забыла? Уголок его губ скривился. Будто эти слова причинили ему настоящую физическую боль. Тогда в ресторане и здесь. Гермиона дернулась как от пощечины и постаралась выровнять дыхание, ощущая под пальцами шелк прядей. Мысли галопом проносились в голове. Он помолвлен. Когда-то для нее это было важным. Когда-то она не хотела, чтобы Малфой причинял боль Астории из-за нее. — И пусть! — на выдохе прошептала она, считая удары своего сердца. — Ты сломал мой мир, и теперь это неважно. Пусть! Гермиона потянулась к нему. Коснувшись торчащими сосками его груди и не сдержав стона, снова поцеловала. Драко зарычал, как раненый зверь, и, подавшись вперед, резко вжал ее своим телом в стену. На короткий миг удар выбил весь дух из нее. Она чувствовала его твердый член, и это лишало последних крупиц рассудка. Гермиона прогнулась в спине, прижимаясь ко всей его длине. Ухватившись за плечи Малфоя, она старалась растворить границы между ними. — Если я сейчас поддамся, завтра ты меня возненавидишь! — голос Драко звучал жестко, отрывисто. Его возбужденный взгляд блуждал по лицу Гермионы. Скользил от бездонной глубины ее зрачков к опухшим губам и возвращался назад. — Нет, я… — Замолчи, — резко оборвал ее Малфой. — Это так. Его веки затрепетали. Он невесомо провел кистью по ее ключице и, не разрывая зрительного контакта, опустил широкую ладонь на грудь Гермионы, большим пальцем медленно очерчивая по кругу напряженный сосок сквозь тонкую ткань. Гермиона забыла, как дышать. Этого простого действия было достаточно, чтобы умереть. Теперь она это знала. Ее пронзили сотни острых стрел одновременно. Каждая нервная клеточка пульсировала, разрывая тело. Она захныкала, требуя прикоснуться к ней еще раз. Легкие не справлялись с нагрузкой, с тем, как часто и глубоко она делала вдохи. Темная пелена затмила зрение, и, когда Малфой снова заговорил, она слышала его слова словно из-под толщи воды. — Если бы ты была не под препаратом, я бы трахнул тебя прямо здесь, прижав к стене, — он закинул ее ногу себе на талию, приподнял и вжался членом в промежность. — Потом на кровати, на столе, затем опять на кровати, пока ты трижды не попросишь меня остановиться. Кажется, Малфой поставил себе цель добить ее. Непроизвольно она раскрыла ноги еще шире, качнув бедрами, и вновь поерзала по всей его длине. Представляя, как бы это ощущалось, если бы между ними не было двух слоев ткани. — Я не попрошу, — застонала Гермиона и упрямо вздернула подбородок. Поглаживая его трапециевидные мышцы и прочерчивая дрожащими пальцами дорожку вниз по позвоночнику, она просунула кисть между ними и поддела резинку его штанов. — Трижды, — беспрекословно бросил Драко и отстранился, опуская ее на пол. Блеск в его глазах угасал. Ее руки безвольно повисли вдоль тела. Гермиона почувствовала сосущую пустоту, будто спустя долгие годы поисков обрела частичку себя и сейчас снова лишилась ее. — Прости меня, — слезы начали душить Гермиону, она осознала, сколько боли ему причинила. Действие вещества проходило. Пожар стихал, но она ни о чем не жалела. Ее мучал только один вопрос. — Как давно? — она задала его и стала сканировать Малфоя в надежде, что услышит правду. Он молчал, тяжело дыша. Открыв стеклянную дверь кабины, Драко вышел, оставляя мокрые следы на кафеле, направился в сторону халата и, подняв его, протянул Гермионе. — Не знаю. Не помню. Года четыре, — голос Малфоя звучал хрипло и отстраненно. — Одевайся. Тебе пора к себе.