Под покровом листвы

Из учительской Ирука выскочил быстро, осторожно прикрыл за собой дверь и прислонился спиной. Вроде пятница, а создавалось ощущение, будто все вернулись после воскресного отдыха. Молчаливые, угрюмые. Ещё с утра бодрому и настроенному на плодотворный рабочий день Ируке передалось их тягостное настроение, и теперь он был несказанно рад, что может идти домой. Сперва зайдёт в цветочный, затем купит еды на вынос. Да, порция карри-рамэна определённо порадует его. Он отлип от двери и поплёлся к лестнице. Спускался и думал, что же такого случилось, если почти все сенсеи, его коллеги, среди Б и В-классов прибывали в настолько унылом состоянии. Словно над каждым кружилась маленькая тучка, и только один Ирука свалился за борот корабля – ничего не понимает и ощущает себя лишним. Даже Арата вёл себя непривычно: хмурился и пошутил всего несколько раз. И то, как-то вымученно. Он замер на пролёте между вторым и первым этажом, соображая, как же правильней поступить. Взглянул вверх по лестнице. По-хорошему стоило бы расспросить Арату, ведь они вроде не последние друг другу люди. Ирука считал его кем-то сродни товарищу. До друга, конечно, не дотягивает, но что-то близкое. Ниже послышались писклявые девчачьи голоса. Не стоит ему задерживаться и выставлять себя с нелепой стороны, и, так и не решив, что делать, он скривил губы и развернулся. В бок кто-то больно врезался и, не останавливаясь, не извиняясь, помчался дальше. Ирука хотел уже выкрикнуть недовольства и задержать наглеца, но стоило покоситься назад, как желание поругать тут же отпало. Этой невоспитанной ученицей оказалась клановая: длинные, почти белые, волосы и герб Яманака. Он стиснул зубы – поучать учеников А-класса не входило в его компетенцию, за такое можно и выговор схлопотать. Тут взгляд метнулся на другую проходящую мимо девочку. И уж больно тихо и несвойственно она себя вела – обычно староста пятого класса носилась по академии с вытаращенными глазами. А тут шла спокойно, с подвёрнутыми до локтей рукавами, и в глаза ему не смотрела. Но главное – не поздоровалась, хотя в отличие от своего неугомонного приятеля, она всегда отличалась правильными манерами. Неужели Узумаки опять что-то натворил? Ирука уже смирился, что при любых беспорядках в академии сразу винит его. И сейчас странное поведение Тентен было не исключением. Он перегородил ей дорогу. — Что с руками? Покажи! На него выпучились недоумённые глаза. Почти идеально, но Ирука всё равно заметил крошечный проблеск страха. — Зачем вам мои руки? — она всунула их в карманы. Никаких травм Ирука не заметил и скосился на подвёрнутые рукава. Дёрнул за один. Тентен отшатнулась в сторону и попыталась придержать, но было поздно – сложно не заметить пятна крови на белой рубашке. Он неодобрительно покачал головой и поднял взгляд в её хмурые глаза. — Твоя? — старался говорить расслабленно. — Да, моя, — пожала плечами Тентен и подкатала рукав обратно. — Поранилась при неосторожном обращении с кунаем, уже сходила к врачу и отчитаюсь своему, — выделила голосом слово, — классному. Или вы против? Говорила она достаточно искренне, но Ирука проследил за её нервной мимикой. Сочиняет. Но и предъявить ему было нечего. Он не сенсор, чтобы точно распознавать подобные тонкости. Придётся не лезть. Ничего не сказав, Ирука прошёл мимо. Пока спускался к первому этажу, заставлял себя не связывать увиденное с Узумаки – это же просто ненормально во всём винить одного человека. Тот уже в четвёртом классе, давно не его ученик, а Ирука всё продолжает злиться. Естественно, проблема была не в Узумаки, он хорошо это осознавал, но поделать с собой ничего не мог. Стоило занять мысли предстоящим поеданием карри-рамэна, как до слуха донёсся въедливый гундёж из соседнего коридора: — Да я правда не хотел, — Ирука аж замер на полушаге – узнал говорившего. — Да я не хотел тебя бить, да я сам от себя не ожидал такого. Учиха, да ты ответь хоть что-нибудь? Ты расскажешь, да? Шаги затихли, а Ирука напрягся, испугавшись, что они подерутся. Тут же в памяти всплыл красочный огненный шар и Узумаки в волдырях. Он уже хотел выскочить к ним, но ответ Учиха попридержал его намерения. — Узумаки, у меня кровь и из ушей скоро польётся от твоего голоса. Ты этого добиваешься? — Да нет же, я… — Успокойся уже, я никому не расскажу, доволен? — непродолжительное молчание, и он продолжил: — Теперь свали. Шаги возобновились. Учиха вышел из коридора и завернул к входной двери, даже не обернувшись, и только поэтому не заметил озадаченного Ируку. Узумаки же потопал в другую сторону. Это становилось несмешным – он снова оказался прав. Во всём виноват Узумаки! Так хотелось отчитать его, как раньше, и вставить мозги на место, ведь услышь их короткий разговор кто-то другой – Узумаки мигом отправился бы к директору. Запрета на драки никто с него не снимал. С каждой секундой в коридоре становилось тише. Ирука различил за углом последний хилый шаг. Он остался здесь один. Выходил из академии Ирука под не самые радужные мысли: стоило ли рассказать об услышанном Рин-сан? Ещё же ученица Араты поучаствовала. Значит Тентен залечила рану Учиха. Любопытно, куда ему врезал Узумаки? Ирука опешил, когда понял, что уголок губ удовлетворённо дрогнул. Он не будет радоваться тому, что один ученик побил другого – это неправильно. Это непрофессионально! Но всё же… после того, что Учиха сотворил на зачёте с Наруто, он заслужил не одну затрещину. Да и не только он, многих его соклановцев следовало хорошенечко проучить. Ирука устало вздохнул и почесал затылок: откуда только все эти мысли у него берутся? Списав всё на случайно подцепленное скверное настроение от коллег, он поторопился в цветочный. По-хорошему стоило пойти к Яманака, по крайней мере так писала мама в послании, но Ирука беспокоился, что если пересечётся ненароком с Узумаки, то начнёт поучать того и отчитывать. Поэтому купить всё необходимое решил на рынке. Вряд ли мама различит цветы, когда вернётся с миссии. Пока ждал свою очередь, его осенило, что ему же и садить их придётся. Он почесал затылок и уткнулся в ровные иероглифы в письме, решил перечитать список. Надо было не забывать поливать огород, тогда бы и переживать не пришлось. Наконец подошла его очередь. Ирука расплачивался и негодовал, почему он обязан следить за всем этим? Этого же увлечение мамы, а раз она так часто ходит на миссии, то занималась бы вышивкой или, например, рисованием. Почему огород подавай – ей, а следи за ним – он? Хмурясь, Ирука вышел из прохладного магазинчика. Сразу стало жарко. Что же он покупки-то не запечатал? Совсем под солнцем мозги скукожились. В ресторанчике на него смотрели с нескрываемым удивлением: в такую-то жару и карри есть. Ему предложили другие супы – так называемые летние варианты – но Ирука упёрто желал только одного. Отцу он взял как раз такой на пробу. Когда Ирука брёл вдоль торговых рядов в сторону своего жилого квартала, ему показалось, что людей здесь ходит слишком мало. Обычно в это время шлялись штабные работники, исследователи, шиноби, отдыхающие от миссий, но сегодня были в основном дети либо старики. Неужели всех так напрягли работой? В такие моменты Ирука особо жалел, что живёт с родителями в «Рьёвке», а не в общежитии с товарищами. До него все новости долетали в последнюю очередь. Обычно Арата их и рассказывал. Он вышел с торгового района и пошёл вдоль живописной улицы. Может, всё-таки поговорить с родителями ещё раз? Да, ему придётся привыкнуть жить в малюсенькой клеточке, но он будет сам распоряжаться деньгами, будет решать, что ему делать – это будет его выбор. И Ирука сможет больше общаться, сможет видеть Анко. А то уже двадцать третий год пошёл, но ощущает он себя по-прежнему малолеткой. Он провёл рукой по вспотевшему лбу. Надо сперва поговорить с отцом, если тот согласится, то мама примет его точку зрения, а если сперва подойти к ней, она снова начнёт упрашивать остаться. Будет лить искусственные слёзы. Ирука перехватил пакеты покрепче и решил, что достаточно нагулялся – пора использовать технику перемещения. По жилому кварталу он тоже не ходил, сразу подскочил к воротам. Ещё в письме мама просила подровнять круглые клумбы, но Ирука не заметил в них изъянов. Если она так трясётся за свои посадки, то пусть перестаёт выходить на миссии. Ничего он делать не собирается. Ладно, огород ещё польёт, но не более. Он заворачивал по дорожке около пруда, когда заметил в доме горящий свет. На кухне кто-то был. Из такого положения Ирука не мог разглядеть сквозь панорамные окна, кто именно сейчас находится в комнате. Неужели отец вернулся так рано? Дом со всех сторон защищали печати, и заглянуть внутрь чакрой вряд ли получилось бы даже у самого талантливого сенсора. Что уж говорить про него. Ирука нахмурился и поспешил ко крыльцу. И да, на кухне сидел отец, согнувшись над столом, и покручивал пиалу в пальцах. На Ируку даже не взглянул, когда он разложил купленную еду. Возле него стояли две пустые бутылки от сакэ, и из третьей тот плеснул новую порцию. Налил и тут же опрокинул в рот. Ирука сжал челюсть – сейчас только начало вечера, а отец уже напился. И это казалось удивительным, ведь такое поведение ему было не свойственно. — Ты ел? — поинтересовался Ирука, усаживаясь за столом напротив. Отец отрицательно покачал головой. — Вот, я взял тебе супа. — Спасибо, ты такой заботливый сын. Он зачерпнул бульон, всё также не поднимая взгляда. Его интонация показалась странной. Ирука привык к частым насмешкам от родителя, но сейчас тот говорил вполне серьёзно. Так упился, что даже поиздеваться не получалось. — Ты начал рано пить… — Сегодня семнадцатое августа, сын, — он снова отхлебнул сакэ. Точно, сегодня семнадцатое – Ирука и вовсе позабыл. День, когда погиб его лучший друг и напарник. Сколько же лет уже прошло, как отец стал напиваться вусмерть в эту дату? Вроде десять. Ирука раздосадовано уставился в рамэн – что за друг-то такой? Удивительно, что кто-то захотел по доброй воле общаться с таким как отец – с невыносим брюзгой, помешанным на идеальности и правильности. Его друга Ирука совсем не помнил, вроде и был какой-то молодой улыбчивый мужчина, вроде подарил ему на десятилетие дорогой набор: катану и вакидзаси. Они до сих пор пылятся в комнате. Только сейчас он заметил ещё одну, заставленную пустыми бутылками, пиалу. — Ты кого-то ждёшь? — ткнул Ирука пальцем на неё. — Всё возможно, сын, — пространно ответил отец. Дальше они сидели в тишине. Ирука уже без прежнего восторга поглощал рамэн, а отец хлебал сакэ. Когда они покончили с едой, вышли в сад: Ирука потащился поливать мамины овощи, а отец остался на крыльце. Уселся в кресло-качалку и начал раскуривать трубку. Стоило поговорить с ним про общежитие прямо сейчас: тот пребывал в безмятежном настроении и с большей вероятностью согласился бы. Но Ирука взглянул в его задумчивое лицо и решил не тревожить своими хотелками. На всей территории чакрой пользоваться было нельзя, и он ходил между грядок с протянутым шлангом. Хоть солнце постепенно скатывалось к горизонту, на улице до сих пор стояла едкая, раздражающая жара. И Ирука иногда подставлял руки под бьющий водяной напор, и каждый раз радовался, словно маленький мальчик, когда его окатывало веером холодных брызг. Но чем дальше он продвигался вдоль грядок, тем назойливее становилась мошка: лезла в глаза, уши – одну Ирука неудачно вдохнул и после этого раздражённо бросил шланг на землю, и пошёл поближе к дому. Собирался посидеть в тени под навесом от крыши и даже присел на лавочку, как услышал крикливый голос с той стороны забора, где остался отдыхать отец. Женщина говорила громко и в выражениях не скупилась. Ирука узнал Цунаде, но странно, что та заявилась сюда в нерабочее время. Насколько он знал – иногда она покидала деревню из-за каких-то высокооплачиваемых миссий, и именно отец сопровождал её. Ещё один пункт из списка его несметных доходов. — На кой лад я им завтра понадобилась? — слышал Ирука её звонкий недовольный голос, когда подходил к ним. — Меня чуть не вырвало на его беленькую форму. Додумались же кого отправить. — Клановая – ты, и не тебе ли лучше знать, зачем ты им понадобилась? — отец звучал трезвей. — Выпьешь со мной? — Ещё спрашиваешь, — хлопнула дверь, и они зашли в дом. Ирука собирался пойти следом, уж больно заинтересовали его слова Цунаде, но вспомнил про брошенный шланг. Пришлось возвращаться и перекрывать воду. На кухню он вошёл под звонкий стук фарфора. Вот и выставленная пиала пригодилась. Интересно, кого именно ждал отец, вряд ли Цунаде. — Как время быстро летит, десять лет уже прошло, — отхлебнула она из пиалы и покосилась на Ируку. — А вот и наш сенсей заявился. Как овощи поживают? — хохотнула Цунаде и налила себе ещё выпивки. — Тебе не предлагаю. Хотя… Завтра академия работает? — спросила и отхлебнула. — А почему бы ей не работать? — нахмурился Ирука, когда прислонился боком к кухонному гарнитуру. Теперь Цунаде уставилась на отца. — Так он не в курсе? — Нет, ему знать не положено, — хмуро ответил отец и потупился на пиалу. — Ирука всего лишь сенсей. О чём они? Ирука чувствовал себя лишним в их пьянчужной компании. Цунаде ещё порасспрашивала его про работу, про учеников, но потом снова налегла на алкоголь. — Мне Орочимару сказал, что в лаборатории сегодня приходили с проверками, одного работника увели, — Ирука не понимал, о чём та говорит. — Им Шаринганы окончательно в голову ударили, и они решили перебить половину? Такое ведь уже было, — и, звонко отхлебнув, она улыбнулась одними зубами. Отец хмыкнул: — Может и ударили, почём мне знать? Я простой бесклановый джоунин. От громкого заливистого смеха Ирука нервно поджал губы. — Ты то? Такая же бесчувственная псина, как и Минато, только у того хоть совесть проснулась под конец. — Цунаде, хватит при сыне языком трепать. Он обычный сенсей. О ком они? Ирука скривил лицо, вспоминая. Минато… Неужели они про того самого улыбчивого друга? Цунаде выпила подряд несколько пиал. — Никого они перебивать не собираются – нынешний Хокаге, спасибо Ками, не Второй. Не думаю, что он захочет до конца пресмыкаться перед старейшинами. Так, несколько допросов устроят, народ припугнут и успокоятся. Ответ тебя устроил? — говорил отец, растягивая гласные. Снова опьянел. — Вполне устроил. Как думаешь, почему именно эту дату выбрали? — Символичная. Кому надо, тот поймёт, — отец скосился на Ируку. — Сын, сходи, пожалуйста, ещё полей огород. Порадуешь маму, — он попытался улыбнуться, но вместо этого криво оскалился. Ирука хотел было возразить что хочет остаться, что уже не маленький, чтобы его прогоняли, в конце концов ему хотелось понять о чём они говорят, но на него сурово взглянула Цунаде, и он, сжав челюсть, кивнул и направился к двери. Когда выходил на улицу, услышал громкий стук кулаком по столу. — Этот сукин сын Джирая! Даже не упоминай его имя при мне! — последнее, что крикнула Цунаде прежде, чем дверь закрылась.