Лань Чжань думал, что умрет, отпечатав в глазах алый образ рыжехвостого Вэй Ина среди полыхающих столбов огня: залитого кровью — но живого.
Лань Чжань сразу готов был сгинуть в этой пещере. Сгинуть, но не дать истязать беззащитную девушку, сгинуть, но убить как можно больше Вэней и защитить остальных. Вэй Ин, этот несносный Лис, к счастью, был на его стороне, и все спаслись. Один за другим юные заклинатели ныряли в воду, но Лань Чжаня не отпускала тревога, ведь Вэй Ин ещё был на берегу, отвлекал черепаху столбами огня, и его надо было дождаться. Пока Цзян Чэн руководил побегом, Лань Чжань не сводил взгляда с Лиса. И когда черепаха атаковала его стремительным броском, не колеблясь и мгновения, Лань Чжань встал на ее пути.
Он принял свою смерть, зная, что Вэй Ин останется жив. Но разве этот несносный Лис позволил бы ему?..
Сердце Лань Чжаня чуть не выскочило из груди, пока Вэй Ин с нечеловеческими усилиями раздвигал челюсти черепахи, чтобы не дать ей сожрать его. Но стоило им освободиться и оказаться на берегу, Лис обошёлся с его сердцем ещё бесцеремоннее.
— Ты!.. — Вот теперь Лань Чжань, которого так торопливо и небрежно закинули на спину и поволокли в безопасное место, был на грани истерики. Не сознавая, что сам не смог бы бежать с истерзанной ногой, он ощущал только, как горят живот и грудь, прижимаясь к сильной спине Вэй Ина. После всех драк, шуточных и даже обидных объятий, Вэй Ин впервые действительно держал его как дорогого друга, отчаянно спасая ему жизнь. В этот момент Лань Чжань и не вспомнил, что сам только что загородил его от черепахи. Не думал, что Вэй Ин, как и он, никому иному точно так же не позволил бы погибнуть, что в любом случае не стал бы спасаться один.
— Приятно удивлён?.. — пропыхтел Вэй Ин, перескакивая через камни и петляя, чтобы зверь не смог их поймать. Лань Чжаня мотало из стороны в стороны, но Лис держал его крепко.
— И что тут приятного?! Отпусти меня! — в панике выпалил Лань Чжань.
Сердцу было так больно от радости, что становилось страшно. Лань Чжань все эти годы так жаждал прижаться к Вэй Ину, скрывая это от себя самого, что теперь не выдерживал нахлынувших чувств. Ему становилось дурно. Он и до этого все эти дни чувствовал себя плохо и просто не выдерживал потрясения. Щупальца вывалились из одежды, Лань Чжань не мог ими ухватиться за Вэй Ина, они ослабели, как и руки. Лис продолжал что-то болтать на бегу, но Лань Чжань уже не мог вслушаться при всем желании.
Рев черепахи продрал все нутро низкой темной вибрацией. Лань Чжаня чуть не вывернуло кровью, даже Вэй Ин примолк, ускоряясь. И наконец они забежали в отдаленный грот, куда черепаха за ними проползти уже не могла. На земле догорал брошенный кем-то из их спутников факел, юноши наконец увидели друг друга — мокрые, смертельно бледные, залитые кровью. Хуже всего выглядела нога Лань Чжаня.
Лис отряхнул свой хвост и уши, забрызгав Лань Чжаня, и начал озабоченно ходить по пещере, что-то высматривая. Он осторожно усадил Лань Чжаня на землю, но тот еле держался, вытянув вперёд ногу. Едва хватило сил втянуть щупальца под одежду, пока Вэй Ин их не приметил.
— У тебя есть бечёвка или какой-нибудь длинный лоскут ткани? О, лобная лента подойдёт! Сними-ка её.
Лань Чжань и голоса подать не успел, когда проворные пальцы Лиса завладели его лентой! Он всего лишь решил с ее помощью зафиксировать ногу Лань Чжаня между двумя прочными ветками, но у того потемнело перед глазами от волнения.
«Зачем ты снова её трогаешь!» — хотел прокричать он, беспомощно таращась на Вэй Ина. Тот ловко и уверенно вязал из нее узлы, рассуждая о том, что нога важнее ленты. Натянув концы, Лис неосторожно подтянул ногу ближе, и ее прострелила боль. Но сильнее замутило от стыда, ведь даже в таком состоянии Лань Чжань не мог не думать о том, как это непристойно. Лис держал его будто на поводке, и этим поводком была лобная лента!
Сейчас стоило попробовать погрузиться в медитацию, но силы Лань Чжаня оставили, и он впервые на своей памяти лег, поддаваясь смертельной усталости. И надеясь, что Вэй Ин оставит его в покое, и можно будет утихомирить трепещущее сердце.
— Лань Чжань, Лань Чжань, подожди, не спи. Я нашёл у себя ароматический мешочек. Посмотри, там наверняка есть целебные растения, которые нам пригодятся. Давай помогу сесть!
Вэй Ин отскреб Лань Чжаня от земли, усаживая в более-менее устойчивую позу. Приходилось плотно сжимать губы, чтобы с них не сорвался предательский стон боли и отчаяния, но Лань Чжань все же рассмотрел среди измельченных листиков нужные. Их было слишком мало. Выбирая все до единого, Вэй Ин болтал, не затыкаясь.
— Когда снова встретимся, я непременно со всей страстью отблагодарю Мянь-Мянь за этот мешочек.
Внутренности Лань Чжаня прожгло уксусом, он сразу представил, как паскудный Лис со своей обворожительной и греховной улыбочкой начнет крутиться перед той миловидной девчонкой с кроличьими ушками и трогательным пушистым хвостиком…
— Ты, наверное, хотел сказать: «Со всей страстью пристану к ней»? — голос прозвучал холодно и равнодушно, без нотки горечи.
— Разве я когда-нибудь к кому-то приставал? Лань Чжань, ты же меня знаешь. Пристают такие сальные типы, как Вэнь Чао, а я… Давай, Лань Чжань, снимай это.
— Что?.. — нахмурился тот, как вдруг Вэй Ин, приподняв в улыбке уголок рта, взялся за ворот его ханьфу и рывком распахнул.
— Снимай одежду, что же ещё, — он издал низкий смешок и надавил на обнажившиеся плечи Лань Чжаня, чтобы уложить на спину. И навис, окидывая обжигающим взглядом, закусив острыми зубками нижнюю губу.
— Что ты собрался делать? — в панике прошептал бессильный Лань Чжань. В дрожащем свете гаснущего факела Лис выглядел красивым и опасным как демон-обольститель, собравшийся высосать из него остатки жизни, перед этим грязно надругавшись над его телом.
— Мы тут с тобой одни… Что же я собираюсь делать, а? — сладко спросил Вэй Ин, в пару рывков сдергивая с него ханьфу. Щупальца пытались его придержать, но Вэй Ин, и не заметив сопротивления, вырвал у Лань Чжаня одежду. И сам напоказ потянул с себя ханьфу, обнажая юное, сильное тело. Лань Чжань даже успел подумать, что он похорошел со времени их купания в ледяном пруду, но ему было не до любования объектом своих весенних снов. Отважный герой, талантливый юный заклинатель, заслуживший искреннее восхищение Лань Чжаня, все же был тем самым негодником, который и правда решился бы на любое непотребство. И тут Лис вцепился лапками в пояс его штанов.
— Теперь штаны, — пел он, стреляя взглядами в беспомощную жертву. Лань Чжань, убедившись, что тот и правда замахнулся на немыслимое злодейство, задергался из последних сил, задыхаясь от удушья… И выхаркнул сгусток темной крови из груди.
Вэй Ин тут же оставил в покое штаны и начал нажимать на его аккупунктурные точки.
— Ну вот, дурная кровь вышла! Не благодари! — он весело подмигнул, вскочил на ноги, как ни в чем не бывало, и начал рвать одежду Лань Чжаня на бинты.
Сбитый с толку Лань Чжань тер грудь. Жжение и давящее чувство прошли, дышать стало легче. Вэй Ин просто помог ему, а он успел поверить…
— Не мог бы ты больше не шутить так? — Лань Чжань внутри дрожал, все ещё не выдавая своего волнения.
— Никак не могу обещать! Мне надо было тебя хорошенько напугать. Ведь застой дурной крови очень вреден. Ты уже несколько дней выглядел неважно, здесь нельзя было колебаться.
Он ещё и наблюдал за ним несколько дней…
— Но как ты мог поверить, что я решу воспользоваться тобой? Ха-ха! Меня же никогда не привлекали мужчины! Лань Чжань, ты такой все же доверчивый…
— Убожество!
Лис хохотал, а Лань Чжаню хотелось уползти во тьму и там умереть.
— Хорошо, хорошо! Я убожество. Самое настоящее убожество, — отсмеявшись, покладисто согласился Вэй Ин. Он развёл костерок и начал лепить на раненую ногу Лань Чжаня травки. Прикосновения к ранам и так было болезненно, а сейчас Лань Чжаню хотелось оказаться за тысячу ли от Вэй Ина. Но травки сразу начали приносить облегчение, от них распространялся лёгкий холодок, и кровь начала останавливаться.
Лань Чжань взглянул на жутковатый ожог на груди Вэй Ина, и его собственную грудь тут же прожгла боль. Он отлепил часть травок с ноги и молча пришлепнул ими ожог.
— Аййй… Больно! — хныкнул Лис, отдергиваясь. Это несносное создание как ни в чем не бывало совалось под стрелы и тавро, но отказывалось потерпеть боль от лекарства!
Лис пошипел, поскулил, и сразу вернул почти все лекарство на ногу Лань Чжаню, объясняя, что его раны серьёзнее, а он-то привык раниться…
— Ай… — снова вскрикнул он от неосторожного движения, уже невольно.
— Если знал, что будет больно, зачем вел себя так безрассудно, — в сердцах проговорил Лань Чжань, вспоминая ужасный запах горелого мяса.
После пожара в Облачных глубинах его тошнило от этого запаха. И лишь в страшном кошмаре он мог представить, что однажды почует его от Вэй Ина.
Впрочем, он тут же пожалел о своем вопросе, ведь Вэй Ин пустился в рассуждения о том, что не мог не спасти Мянь-мянь, которую чуть не изуродовали, и что та обязательно его запомнит на всю жизнь. Лань Чжаня перетрясло с ног до головы, так легко этот бесстыдник рассуждал об этом!
— Так значит, ты тоже понимаешь, что она не сможет забыть тебя до конца своих дней!!! — вскричал он, отпихивая Вэй Ина, который за своей болтовней продолжал перевязывать его ногу. И угодил прямо по ожогу. Лис завизжал от боли, откатываясь.
— Лань Чжань, ты… Да что я тебе сделал-то?!.. Даже за убийство отца не мстят с подобной яростью!
Слова отрезвили Лань Чжаня словно оплеуха. Перед его глазами вновь появилась охваченная огнем фигура отца, покатившегося по земле с нечеловеческим воем. Кто знает, жив ли он ещё после этих ожогов?..
А Лань Чжань потерял голову и заставил кричать от боли своего любимого человека.
Он хотел помочь Вэй Ину встать, но тот отполз подальше и кинул в него бинтами.
— Сам себя перевязывай! Я больше к тебе не подойду!
И конечно вскоре снова подсел к нему поближе, едва грудь стала болеть поменьше.
— Лань Чжань, ты сегодня странный. Разговорчивый, грубый. И слова говоришь себе не свойственные.
— Если у тебя нет определённых намерений, то не соблазняй других. Ты лишь потакаешь своим желаниям, а они потом маются в замешательстве, — глухо ответил Лань Чжань, словно можно было вложить хоть толику разума в его голову.
Вэй Ин пожал плечами.
— Но я же не тебя соблазняю, так что и не тебе маяться в замешательстве. Только если… — он бросил на Лань Ванцзи хитрый взгляд.
— Только если что? — резко спросил тот.
Конечно, Вэй Ин, опытный в этих выматывающих играх, его раскусил. Лань Чжань сам выдал себя своим несдержанным поведением, поддаваясь на все его хитроумные уловки.
Он ждал с ужасом и нетерпением, что скажет о своей догадке Лис.
— Только если тебе, Лань Чжань, не нравится Мянь-Мянь!
***
Лань Чжань осторожно натянул нижнюю рубашку Вэй Ина. Лис сопел, свернувшись клубком перед костром, пряча нос в пушистом хвосте. Он отдал Лань Чжаню свою нижнюю рубашку, потому что ханьфу, которое он оставил себе, было уже невозможно взять в руки. Эти негодные тряпки им выдали Вэни. Рубашка тоже была неважного качества, но Лань Чжаню сейчас казалась самой мягкой и удобной из всего, что доводилось носить. Пусть она после купания в подземном озере и не сохранила запах Вэй Ина, все же он носил ее на себе весь этот месяц, что они провели у Вэней. Шупальца уютно свернулись под рубашкой, Лань Ванцзи безотчетно поглаживал ткань пальцами.
Он плакал. Он ругался. Он кусался. Лис всегда умел его доводить. Сначала Лань Чжань впился зубами в его руку, не в силах выносить досадные бредни, а потом впервые на своей памяти пролил слезы, рассказав о том, что случилось в Облачных глубинах. Даже Вэй Ин замолк. Почти. И отдал свою одежду. Хотя им было бы теплее, если бы они прижалась друг к другу перед сном.
Лань Чжань не помнил, откуда он это знал. Кажется, мама говорила, что двоим согреться всегда проще, чем одному.
Лань Чжань привык засыпать ровно в девять. Но из-за дикой боли он провалился в наполненную бредом полудрему. И ему грезилось, что он снова кусает Вэй Ина, и зацеловывает след укуса, и снова кусает, ощущая, как напрягаются упругие мышцы. И наконец затыкает этот незамолкающий рот поцелуем и кусает тёмные пухлые губы…
***
Черепаха была убита, но прохода на дне озера они не нашли, сколько ни ныряли в холодную воду. Умирая, чудище обрушило грот или завалило своим телом. Ослабевшие юноши с трудом добрались до места своей стоянки. У Вэй Ина начался жар.
— Как я мог так легко заболеть?.. — стонал он, ежась на земле. Лань Чжань молчал. Незалеченные до конца промокшие раны, на которые не досталось лекарства, отсутствие нормального отдыха на протяжении нескольких дней, похождения среди трупов и ледяная вода в пруду наконец сделали своё дело. Никто бы на его месте не выдержал.
Больной Вэй Ин вёл себя безобразно. Ныл, вертелся и стонал, не сдерживаясь, при этом отказываясь от передачи духовных сил.
— Мне плохо… Я всю спину камнями натер… Лань Чжань, давай я лягу к тебе на колени!
— …Не болтай глупостей.
— Я серьёзно! Лань Чжань, ты же не девица, чтобы смущаться. Я хочу лежать на твоих коленях. Я очень-очень хочу лежать на твоих коленях!
— Не только с девицами надо соблюдать приличия! — Бедное сердце Лань Чжаня от этих бесстыжих слов снова больно застучало.
— Это ты говоришь глупости! Ну почему, Лань Чжань? Меня любят все на свете, ты один груб и холоден со мной! Мы с тобой вместе стояли на пороге смерти, почему же ты не хочешь взять меня к себе на колени?
— Ты бредишь…
Вэй Ин и правда вскоре провалился в бред. Тогда Лань Чжаню ничего не оставалось, как выполнить его просьбу и уложить его горячую голову себе на колени. Он гладил его прохладными ладонями, убеждая себя, что всего лишь унимает жар. А когда Вэй Ин совсем уснул, мягко оплел щупальцами, прижимая к себе и передавая духовные силы.
У Лань Чжаня самого сил было не так много. Но он знал, что Вэй Ин ошибся в расчётах, когда прикидывал, через сколько дней Цзян Чэн должен был вернуться за ними — не посчитал время на обратный путь. Им двоим, раненым и ослабевшим без еды и чистой воды, не протянуть так долго.
Лань Чжань утирал испарину со лба Лиса, впервые крепко обняв его пылающее тело щупальцами. И в этих объятиях тот мог уснуть крепко, как в колыбели.
***
— Как же скучно, Лань Чжань, давай поговорим! Начинай.
Лань Чжань серьёзно задумался. Вэй Ин проснулся, когда он переложил его на охапку листьев, чтобы заняться потухающим костром, и с тех пор не затыкался.
— Во сколько ты ложишься спать в Пристани лотоса? — придумал тему для беседы Лань Чжань, решив быть внимательным и терпеливым с больным.
— Какой скучный вопрос! Я даже отвечать на него не хочу! Но из уважения к тебе отвечу. В Пристани лотоса я не ложусь раньше часа ночи. А иногда и вовсе не сплю целую ночь.
— Это вредоносная и дурная привычка.
Разговор не клеился. Вэй Ин разнылся и заканючил ещё пуще. Лань Чжань не знал, что и делать. И молчал на все его стенания, что за ними до сих пор не пришли. Лишать больного последней надежды было бы невыносимо жестоко.
— Я так болен! Почему ты не можешь сказать мне что-то приятное? Ладно, не хочешь говорить, не говори. Спой мне, Лань Чжань.
Помедлив, Лань Чжань прикрыл глаза и запел.
Эта мелодия не раз вырывалась из-под его пальцев, когда он в задумчивости перебирал струны гуциня, думая о Вэй Ине. Она всегда была печальной, с ноткой сожаления. Но теперь, наконец завершенная, как и их слишком короткие жизни, она зазвучала по-другому. Нежно и умиротворенно, чтобы согреть и утешить сгорающего в лихорадке юношу, в которого Лань Чжань был так беззаветно влюблен.
— Так красиво… Как она называется? — пробормотал, проваливаясь в забытье, Вэй Ин.
— Забыть о сожалениях.
