марафон по чувствам

      Мерное покачивание заставляло время от времени хвататься за поручни, чтобы не съехать с сидений. Хоть создатели вагона и рассчитывали на трёх пассажиров, однако на этих сидениях спокойно помещалось сразу четверо, да ещё и с гитарой. Как сельдь в бочке, но хоть с родными и не на ногах. Ехать предстояло долго, почти час, и себя как-то надо было развлекать. Вся электричка косилась на компанию подростков, звенящих своими портфелями при каждом приступе смеха. Два из пяти портфеля были битком набиты бутылками со спиртным, а именно Тохи и Ильи, приглашённая Ксюша разрешила сложить к себе все подарки, пока Илья послушно отвернулся, Неля держала на коленях гитару Максима, а сам Макс тащил за спиной всякую всячину, которая была необходима Неле для готовки «праздничного стола». Главное блюдо праздничного стола — это водка, которой компания и собирается упиваться вусмерть, чтобы перед финальной стопкой насмеяться с пьяных выходок вдоволь. Они хотят настоящего праздника, а не как в Новый год, когда все просто уснули, не находя сил. Сегодня они полны энергии, каждый в хорошем расположении духа, а особенно Илья. Улыбки с его лица снять не мог никто.       В полночь настанет его день рождения, и он, как и в детстве, ждëт какого-то чуда. Прошлые дни рождения выпадали на будни, и погулять там не особо удавалось, а поздравления в школе — это одно из самых скучных, потому что атмосфера дебильная. Никакого праздника. А этот, семнадцатый, выпал как раз на выходные, чем они не могли не воспользоваться, тем более когда Денис предоставил целый участок для широкого и шумного праздника. Единственный минус для Ильи — Коломиец не поехал со всеми. Он позвал с собой Арину и уехал первый на самой первой электричке, на вопросы о цели такой ранней поездки отвечая просто и с усмешкой: «Надо дом подготовить, и отопление включить, иначе вы приедете в Антарктику». Ну приехали бы, помёрзли часик, а потом согрелись бы. Зачем бросать их на произвол судьбы, заставляя по геолокации искать участок. Но Илье ничего не оставалось, кроме как согласиться и выучить маршрут, потому что интернет, как говорил сам Денис, там есть не везде, и какое-то время придётся идти наощупь. Вот именно это и пугало. Илья безумно боялся теряться где-то в неизвестной местности, особенно оставаясь без средств связи. Один поворот не туда, и они даже спросить никого толком не смогут, потому что дачный сезон вроде и открыт, но не многие посещают свои дачные участки раньше начала мая. А сейчас, на секундочку, только конец апреля!       — Ой, смотри! — Неля дёргает Максима за рукав, показывая что-то на телефоне. Тут же к нему наклонился и Антон, умилённо поджимая губы и издавая что-то наподобие мычания.       Илья чуть нахмурился. А ему почему не показывают? Что за несправедливость? Улыбка разгладилась. Капризность маленького ребёнка вдруг разыгралась в нём так сильно, что он потерял частичку хорошего настроения. Мало того, что Денис уехал первый, хотя Илья молил если не поехать всей компанией, то хотя бы поменять Арину на него, но Коломиец был непреклонен и молчалив. Он, конечно, обдумывал то, что готовится какой-то сюрприз для него, но он искренне не понимал, какой и зачем. Коряков просил не дарить ничего заоблачного, не устраивать что-то фееричное. Он знает, что ему будет некомфортно от количества внимания и множества комплиментов и поздравлений. Он уже несколько раз проходил этот день в кругу друзей, и исход всегда один: друзья в веселье, Илья в смущении.       Сойдя с электрички под пение Максима, они уткнулись в телефон. Начался целый квест по Подмосковью, и единственным, кому этот квест совершенно не симпатизировал, стал Илья. Остальные преисполнены оптимизма, фантазируют, что увидят, если свернут не туда, представили даже, что в какой-то момент им придётся переправляться через реку вплавь, пустив гитару по течению. Корякову эти фантазии только щекотали нервы, потому он выбрал себе спокойного и общительного попутчика в виде Ксюши. Они шагали следом за шумной четвёркой, периодически оглядываясь назад и мечтательно обсуждая своё будущее. Не сказать, что всё, что было в их фантазиях и планах, было реально исполнить, но они по крайней мере надеялись, что судьба не обделит их удачей и вознаградит за все добрые дела и старания. Иногда они отвлекались от своих мечт и ныли, уже ненавидя дачу за то, что она находилась слишком далеко, что дорога к ней отвратительна и грязна. Денис говорил, что пешком здесь идти не более получаса, но они, кажется, идут так долго, что могли уже три раза дойти до дачи. Да, он ноет и ноет себе под нос лишь потому, что Денис уехал без него. Так хотелось с ним! Они бы за эти два часа устроили школьную библиотеку в стенах дачи Дениса, однако Коломиец так грамотно увиливал от этого предложения, что Коряков сдался и чуть-чуть обиделся.       Широкая дорога со свисающими с боков пока ещё голыми ветвями уже сводила с ума. Пахло жухлой травой и костром. Кто-то жёг старую скопившуюся на участке листву. Илья бы с радостью сейчас погрелся у огромного костра. Он замёрз, как собачонка. Приходится согласиться с тем, что Денис был прав — дом нужно бы прогреть и подготовить. В голову так и напрашиваются картинки, на которых тесная комнатушка с печкой в углу, две старые кровати, выброшенные за город за ненадобностью, старый стол со сломанной ножкой и насквозь пропитанный пылью тюль на небольшом окне. Денис не показывал ни фотографий, ни говорил о доме больше, чем «он большой, нам хватит». Но какой дачный дом в понимании Коломийца «большой»? Коряков уже замечтался о тёплой комнате, пусть даже маленькой, но тёплой, как услышал звонкий свист позади себя:       — Ну и куда попёрлись? У речки сидеть будете всю ночь? — Денис вышел на дорогу в одних тапочках, в старой домашней олимпийке отца, которая годилась уже только на окучивание картошки и на жарку шашлыков, и в смешных очках, которых даже на барахолке не отроешь.       Дом не уступал тем, что стояли по соседству. Двухэтажный, но не такой, чтобы в нём можно было бы жить круглый год. На всё лето — пожалуйста, но вот зиму в нём не переживешь. Красные кирпичи ярко выделяли его на фоне пасмурного неба, а четыре достаточно больших окна на торце дома то мигали, то пропускали сквозь приоткрытые форточки тихую музыку.       — Только сильно не шумите, соседи приехали, а они мерзкие бляди, на любой шум реагируют, — расстроенно бурчит Денис, открывая двери дома. Ксюша фыркнула, будто бы не поверив в эту байку. Илья, увидев общую реакцию на слова Дениса, засомневался в их правдивости.       Илья входит последний, хищным и одновременно растерянным взглядом обводя маленький коридорчик с двумя дверцами и далеко не узкой лестницей наверх, на второй этаж. Его представления о дачном доме родителей Дениса просто разрушились. Коряков никак не ожидал, что тут будет целый дом с гостевым этажом. Он не удивится, если где-то чуть дальше дома стоит гараж. Он уже и не знает, что можно ожидать от родителей Дениса. Палисадник на территории участка хоть пока и не благоухал, но уже удивлял своей ухоженностью. Про дом Илья вообще молчал. Дай ему волю, и он бы остался здесь жить даже на зиму. Восхищение на лице Ильи возрастало, брови удивлённо поднимались, но когда он шагнул на лестницу, его тут же за локоть потянули обратно.       — Тебе туда нельзя пока что, — качает головой Денис, утягивая за собой в комнату, в которой уже начинала раззадориваться колонка. Но Илью так манили голоса наверху! Они чему-то удивлялись, даже умилялись, а потом резко затихали, чуть топая. — Там подарок.       — Если там что-то размером больше ладони, то я тебя убью, — шипит Илья, утянутый в поцелуй. Денис рьяно прижимает подуставшее тело к себе, а когда слышит, что лестница скрипит, резко отстранился, вздыхая, обижаясь на ситуацию. Ему хотелось чуть подольше и послаще, но им как всегда что-то мешает. Когда-нибудь настанет миг в который они останутся совершенно одни, в комфортном месте. Денис верит. Он, как и Илья, уже больше месяца не мог утолить свой голод. Оба понимают, что спустя четыре месяца отношений, ни разу не прерываемых ссорами и разногласиями (потому что эти отношения всё ещё больше походят на дружбу с привилегиями и поцелуями), обычных поцелуев становится мало. Сначала мысль о интиме пугала, но после посещения некоторого вида сайтов стало менее страшно. Им обоим было невероятно интересно, но они об этом молчали. Ну а как вы представляете их разговор об этом? Денис вот даже мысли такой допустить не может, однако физически делает и принимает намёки на что-то более интимное. Они чуть не перешли черту в библиотеке почти месяц назад, но им и тогда помешали. Им вечно мешают. Они никогда и нигде не могут найти уединения.       — Ну там чуть-чуть больше, примерно две, — строит лицо Денис, умилённо улыбаясь. Это лицо хотелось и расцеловать, и треснуть по нему хорошенько за такую милоту.       Илья лишь качает головой и тянется к портфелю Максима. Там что-то громко звенит, и у каждого на лице появляется хитрая улыбка, от которой наполнить одноразовые стаканчики хочется ещё сильнее. Они не сидели такой компанией уже очень долго, с декабря, и им неимоверно хочется снова очутиться в пьяном угаре, когда все мелят то, что только возникнет в голове, чуть болтаются со стороны в сторону. В таком состоянии каждая шутка кажется смешнее раз в двадцать. Что уж говорить о том, что каждая подобная попойка сближает ещё сильнее? В каждый такой вечер обнажаются секреты, всплывают самые тёплые воспоминания и вспоминаются самые горячие сплетни их школы и окружения. Только в таком состоянии они могут жаловаться друг другу на тяготы жизни, хуёво шутить, просить совета. Не то что бы в трезвом состоянии они это не делают, нет, просто опьянённым делать это всё намного легче и даже приятнее.       Отдельным удовольствием было то, что с утра всё это обязательно обсуждалось: кто как и где смешно споткнулся и упал, кто и что сказанул, кто как уснул и кто где блевал. С утра можно насмеяться так, что откашливаться будешь ещё полчаса. Просмотр галереи — это для их компании отдельный вид искусства. Видео, где они поют и даже не попадают в ноты, срывая голоса, смешные фотографии друг с другом и совершенно случайные, на который совсем ничего не разобрать, кроме непонимающих ничего лиц.       Они ждали от этой ночи чего-то грандиозного, что можно будет вспоминать ещё долгие года, ностальгировать и улыбаться в потолок. Каждый из них уверен — эти месяца и года — самые лучшие в их жизни, и отрываться в них нужно, чтобы даже лет через пять завидовать самому себе за такую ахуенную юность, наполненную друзьями, совместными вечерами и общими песнями, включающимися на повторе.       Но запомнятся не только такие попойки. Их жизнь от и до заполняют разговоры о школе. Первые два тоста поднимались за хорошие оценки и за Алексея Александровича и Владимира Сергеевича. Про план Ильи и Дениса уже давно было известно всем в компании, и все этим планом так или иначе восхитились. Не прошло и дня без обсуждения классного руководителя и математика, которые теперь появлялись вместе гораздо чаще, смотрели друг на друга добрее и один раз даже пили чай в учительской за одним столом, чего раньше не наблюдалось.       Третий тост был за их крепкую дружбу. Четвёртый за Ксюшу, которая приехала к ним на праздник. Перед пятым они решили передохнуть. Без конца лакать пиво уже было невозможно, а девочки морщились от шампанского, которое быстро приелось. Чуть покрутив громкость на колонке, установив более-менее тихую, Максим начал с чувством рассказывать о том, как они добирались до дачи, как чуть не опоздали на электричку и как на них все косо смотрели, потому что его портфель мог соревноваться с колоколами. Разговор плавно перешёл к обсуждению девятиклассницы, которая нашла смелость курить прямо в кабинете, пока Валерий Юрьевич вышел до учительской. Только и звучало: «дура».       У них было четыре преподавателя, за которых десятый «Б» (или часть его) могли встать горой, потому что бесконечно уважали и любили: Алексей Александрович, Валерий Юрьевич, Василий Николаевич и с недавнего времени Владимир Сергеевич. Остальные, как они говорили, уважения особо не заслуживали то ли из-за своего отношения к ним, то ли из-за плохо объясняемых тем. Неля, знаток всех химических реакций и формул, не особо любила химичку и практически всегда занималась самостоятельно, лишь изредка прося её объяснить тему ещё раз, хоть это снова не давало никаких плодов. Арине несказанно повезло, что учитель её любимых предметов — Алексей Александрович Губанов. Быть может, из-за него она и полюбила литературу и даже переняла его вкусы: безмерно любила Есенина, уважала Тургенева с Достоевским, а Некрасова не любила до жути. Антон полюбил историю и обществознание благодаря Василию Николаевичу Быстрову. А Денису и Илье несказанно повезло с тем, что старый хрыч на математике сменился на Владимира Сергеевича, который не только мог нормально объяснять темы, но ещё и поощрял лишними оценками, а также полюбился им настолько же сильно, как и классный руководитель. Арина, до этого не особо ладившая с точными науками, чуть наверстав упущенное, сумела вернуться в программу и прекрасно понимала темы, хоть и не всегда. С этим всего помогал то Илья, то Денис. А Макс… Максим не питал любви ни к один наукам: ни к точным, ни к естественным, да и языки особо не любил. То, что нравилось, ему уже давно не преподают, да и толку от уроков музыки было мало. Что-то там про Глинку он не слушал, различить его от Чайковского не мог, зато пел хорошо, а чуть позже самостоятельно научился играть на гитаре и синтезаторе. Мечты Шабанова были лишь о какой-нибудь музыкальной карьере, но, зная реалии данного мира, иметь такую карьеру тяжелее, чем выучить китайский. Он часто отчаивался, бросая все свои черновики с аккордами в огонь, но Илья твердил: «Макс, заебеним свою группу, не парься». Такое простое обещание, которое, может, и не значило ничего, настраивало Шабанова на работу. «Я текст накидаю, ты сыграешь, и будет у нас группа», — иногда мечтательно задирал подбородок Илья, а Максиму ничего не оставалось, кроме как верить и практиковаться дальше, перебирая квинты. Он всё время волновался о своём будущем, строил планы, открещивался от мыслей о работнике доставки и молился, чтобы всё сложилось удачно. Дело не в том, что он глупый или не понимает школьную программу. Он всё понимает, он не имеет в аттестате за девятый класс ни единой тройки, он способен сдать экзамены в следующем году, но ни одна профессия не нравится ему так сильно, как нравится гитара и возможность колесить с нею по стране. Выбирая между перспективой стать офисным планктоном и музыкантом, он всегда смотрел в сторону второго. Ему не свойственно сидеть на одном месте и давить в себе творческие порывы. Это прекрасно знала и Неля, часто подбадривая и обещая ему, что всё сложится, хоть и сама редко верила своим словам. Тут дело упорства и удачи, и если первого у Максима хоть отбавляй, то второе от него не зависит совершенно.       Когда начали расспрашивать Ксюшу, Арина вдруг гордо и восхищëнно заговорила о том, что у Кобан есть все шансы поступить даже в МГУ. Преувеличивала она или нет, однако все беспрестанно подмечали, что Ксюша и правда умная и сообразительная. Невозможно не подметить и чувство юмора, от которого Илья часто млел, падал за спину Дениса и хохотал, что есть мочи. Спрашивали еë про парня — она отмалчивалась, поджимая губы и при этом хитро улыбаясь. О чëм-то она молчала, а Арина смущëнно опускала глаза. Илья, конечно, смекнул, но решил не озвучивать свою догадку. Кому надо, тот понял, а кто так и не допетрил, тот обделëн интересным секретом, который девочки так плохо скрыли. Помнится, Арина чуть ли не верещала о том, что отношения ей совершенно не нужны, что ей нужно учиться, учиться и ещë раз учиться, а тут, видимо, подвернулась такая прекрасная и умная мадама с выразительными бровями и огромными глазами, перед которой она не смогла устоять. Илья бы тоже не устоял, если бы его сердце не было занято одним рослым беловолосым чмошником, имя которому — Денис. Зато Кобан и Коряков неплохо сближаются в плане дружбы. Весь вечер они сидят друг напротив друга, спорят, смеются и подшучивают над Денисом, который чаще всего отказывался от водки с колой. Он так активно участвовал в дискуссии с Антоном, что и забыл, что его стакан должен опустошаться.       — Нет, это не тот еблан, который всë время с поднятым воротником ходил, это друг его, — упорно доказывал Денис. — Они постоянно вдвоëм ходили. Вот тот, — он указывал куда-то пальцем, качая головой.       — Да не мог он, блять, — стоял на своëм Антон, пыхтя от злобы на друга. — Его не было в тот день, это этот разбил, — Антон показывает жестами поднятый воротник. — Он разъебал, а орали на тебя. Я точно это помню, всë, — отмахивается Татыржа, не желая более ругаться и тратить время на пустой спор.       — Ой блять, иди в пизду, — фырчит Денис. Он всë ещë уверен в своей правоте: в пятом классе окно разбил не тот странный парень с параллельного класса с поднятым воротником, а его друг. Одно остаëтся неизменным: орали в тот день на Дениса, который по случайному стечению обстоятельств оказался рядом.       Илья прекрасно слышал этот спор, знал, что Антон прав, но в дискуссию не лез. В нëм уже достаточно водки с колой, и поспорить с кем-то ему сейчас даже всласть, но он этого не делает, потому что уже достаточно устал. Ну сколько можно пить? Приехали они сюда в полдень, набегались по территории, исследовали каждый уголок участка и дома, а сейчас почти одиннадцать вечера. Перед глазами всë чуточку мажется, и, кажется, уже пора остановиться и перестать тянуть в рот всë алкогольное.       Корякова ещë волнует, почему нельзя включить музыку на максимум, когда они хотят потанцевать, почему нельзя орать, почему только ему нельзя на второй этаж, а Неля, Арина и Ксюша бегают туда каждые полчаса, оповещая Дениса, что всë супер? Что супер? Супер вечеринка? У них всë супер? Да Денис и так это видит.       В какой-то момент Илье надоела эта беготня. Он прихватил с собой стакан, вынул из кармана куртки, лежащей на большой тумбе, пачку сигарет и вышел из дома. Тут стояла пепельница лично для него, потому как все обходились без сигарет, только и делая, что выпуская дым электронок и одноразок. Закурив, Илья бросил пачку и зажигалку на подоконник ближайшего окна, отвернулся в сторону ворот и уселся на небольшую лавочку. В конце апреля было ещë прохладно, и каждое дуновение ветра ощущалось целым ледяным штормом.       — Ты чего?       — Устал, — выдыхает Илья, отнимая сигарету от губ. — Шумновато ещë, — крутит ладонью у уха и жмурится.       — Будешь спать наверху? Там комната отдельная, кровать я нам забил уже. Девочки вместе спать будут, Тоху с Максом внизу положим, там два дивана, как раз для них, — начал планировать Денис, загибая пальцы. Илья лишь смотрит на него и лыбится непонятно чему: тому, что он так заботливо положил их вместе или тому, как он тщательно планирует такую мелочь, желая, чтобы каждому было хорошо.       — А завтра со всеми поедем? Или позже?       — Позже, — фыркает Денис, усаживаясь рядом. — Приберëмся, посидим в тишине.       «Посидим в тишине». Илья усмехнулся, краем глаза глянув на Дениса. По хитрой полуулыбке он всë понял, как новую тему по математике. А ведь и правда, тут им никто не сможет помешать, никто не будет врываться к ним или смущать. Они наконец останутся только вдвоëм. От этой мысли внутри всë заполыхало. Илья уже замечтался, представил, как они останутся наедине, как их желания наконец смогут осуществиться. В паху завязался приятный узелок и затягивался всë то время, что они сидели молча. Кажется, что думают они каждый о своëм, однако Денис тоже тонет в пошловатых фантазиях, поджимая губы. В мыслях они смелы, раскрепощены, но как будет на деле?       — Пошли, скоро полночь, — Денис кладëт свою руку поверх чужой, чуть сжимает пальцы и поднимается со скамейки, утягивая докурившего Илью в дом.       По пути встретив Нелю, которая уже начала волноваться и допытывать всех, где лежит рюкзак с подарками, они вернулись в комнату. Илью усадили на диван и приказали ждать. В какой-то момент он остался в комнате совершенно один. Колонка, к которой был подключен телефон Дениса, стихла. Этого момента Илья боялся больше всего. Всë внимание, все теплые слова сейчас будут обращены к нему. Зная себя, сентиментального и чувственного, он был уверен, что без пьяных слëз сейчас не обойдëтся. Он и так на взводе после всех шушуканий, касающихся поздравлений!       Минутная стрелка указала на двенадцать, а секундная медленно поползла вниз, начиная двадцать восьмое апреля. Вот ему и стукнуло целых семнадцать лет. Ровно через год он сможет прийти в любой магазин и самостоятельно приобрести банку пива или пачку сигарет. Через год он станет совсем взрослым, а пока он лишь смотрит на друзей, которые открывают двери той комнаты, в которой не прекращались разговоры и музыка, в которой все ждали именно этой минуты. У всех в руках маленького и среднего размера коробочки, все ему улыбаются так, что самого Илью пробивает на улыбку. Сердце его забилось сильнее, дыхание участилось от волнения, и он подскочил с дивана, принимая в объятья бросившуюся к нему Арину. Глаза мокреют, губы кривятся, и он чувствует, как руки друзей обвивают его грудь, шею, как треплют отросшие волосы и тянут за уши под громкий счëт.       — Раз! Два!.. — Илья щурится от того, как Антон тянет раковины ушей вверх. — Десять! Одиннадцать!.. — Татыржа совершенно его не жалеет. — Шестнадцать! Семнадцать!       Коряков трëт раскрасневшиеся уши и хохочет сквозь накопившиеся слëзы. Он даже слова вымолвить не может, смотрит на несколько пар горящих опьянением и счастьем глаз, не имея сил отвести от них свои. Он принимает маленькие коробочки, но не открывает их сразу. Средние отставляет на столик, заполненный опустошëнными бутылками пива, и благодарит, кидаясь на шею каждому. В окружении этих людей он вдруг осознаëт, что без ума от каждого. Он так любит этих людей, что плачет, того даже не скрывая. Слëзы стоят на глазах, текут по раскрасневшимся щекам. Он так крепко прижимает каждого к своей груди, что у самого ломаются рëбра. Вдруг все отступили, и Илья понял, что подарков должно быть шесть, а на столе стоит всего пять. Остался один лишь Денис, который так и стоял у приоткрытых дверей, мялся, переступая с ноги на ногу, и смотрел на чужое заплаканное лицо, не сводя глаз. Коломиец волновался, держа обе ладони за спиной. Илья замер в ожидании, глядел на него заинтересованно и не смел двигаться. Так все и замерли. Илья шагнул вперëд, несмело протянул руки и получил в них не коробочку, обвязанную ленточкой, не конвертик, а пушистый вислоухий беленький комок с маленькими серыми глазами-бусинами. Что-то в Илье перевернулось с ног на голову, сердце пропустило удар. Оно живое. Оно шевелится и издаëт короткий писк. Оно невероятно пушистое. Маленькие когтистые лапы вцепились в тëплую ладонь, большая голова стала вертеться, оглядываясь. Так вот почему нельзя было шуметь. Не в соседях было дело.       Илья держал это маленькое существо на двух ладонях и не смел шевелиться. Его так очаровал короткий писк, ещë не похожий на мяуканье, что он даже не заметил, как Денис прижал его плечо к своей груди.       — Денис, ты дурень? — Илья вскинул голову, засверкал глазами и уставился в чужие, как на сокровище.       — За что? — Наигранно удивляется он, большим пальцем поглаживая шерстяную маленькую спинку животного. — Не ссы, твои родители не против, я договорился. Это теперь твой ко-о-от, — тянет он с интонацией, склоняя к рукам Ильи голову.       Илья ничего не отвечает, передаëт котëнка в руки умилëнных Ксюши и Арины и кидается к груди Дениса, стискивая еë в таких объятьях, что начало сводить руки. Сердце его бьëтся так быстро и сильно, что отдаëт в уши. Если бы он только мог сейчас его целовать, то он точно умер бы на месте от того счастья, которое его сейчас переполняет. Окрыляющее чувство выходит из организма через слëзы. Слышит только, как кто-то позади него, почти плача, тянет: «ну Илю-юш!». Если бы Корякову были подвластны эти слëзы, то он бы тут же прекратил и наконец сказал ответное слово, но он так и плачет в чужое плечо, пока под боком протяжно мяукает пушистое чудо.       Находя в себе силы оторваться от чужого плеча, Илья принимает свой живой подарок из чужих рук, поднимает его на уровень глаз и внимательно рассматривает.       — Я тебя настолько заебал котами, что ты решил мне его подарить? — Сипло спрашивает Илья, на мгновение отводя взгляд на Дениса.       — Я подарил, потому что ты сильно хотел, — Денис одарил его убеждающим взглядом, сложив руки на груди.       Когда по школе загулял инстаграм Владимира Сергеевича, мало кто не пропускал эту ссылку, заглядывая на аккаунт и рассматривая фотографии. Особого интереса к аккаунту не было, но Илья загорелся, увидев кота, который властно сидел на руках математика, притягивая к себе всë внимание. С того момента у Ильи началась нездоровая любовь к пушистым. Он вдруг осознал, как ему всю жизнь не хватало кого-то хвостатого и ленивого. Он и так не пропускал каждую мохнатую спину под ногами, когда гулял, гладил их и, если удавалось, таскал. Полгода назад ему прям приспичило. Он не знал куда себя деть, начал подписываться на паблики с котами и с каждой фотографии хихикал, показывая еë Денису. Родителям о мечтах не рассказывалось. А Коломиец знал о каждой бредне и о каждой фантазии, в которой Илья будет чесать кота вдоль и поперëк и засыпать исключительно под мурчание. За полгода Илья превратился в ребëнка с глупыми мечтами, надел себе на нос розовые очки и ходил, гордо закинув голову. В его планах было съехать от родителей исключительно на ту квартиру, где можно держать животину, завести кота и умереть в блаженстве. Оставалось подождать всего годик, однако Денис ускорил осуществление маленькой мечты. Может быть, подарок был не самым лучшим: дарить животных — возлагать ответственность за него. Денис долго ломался, не знал, стоит ли так рисковать, писал родителям Ильи, по двадцать минут доказывая, как сильно тот хочет кота последние полгода и как будет счастлив, если небольшой пушистый комок всë-таки поселится у них дома. И Коломиец добился своего. Он купил кота у заводчицы, выслушал еë получасовые рекомендации и понëсся на вокзал, где его уже ждала Арина. Почти двенадцать часов, и Илья получил свой подарок. От проделанной работы и эмоций Ильи он выдохнул, поняв, что все эти мороки были не напрасны.       Оставшуюся короткую ночь они провели за игрой, загадывая друг другу то актëров, то знакомых, то друг друга, иногда, отвлекаясь от игры, отпивали из последней бутылки, уставая от однотипности разговоров. Праздник, вроде, только начался, только стукнула полночь, а появилось ощущение, будто они уже неделю празднуют без остановки. Резко накатила усталость после эмоционального всплеска. Градус добил окончательно, повалив всех в сон. В три часа ночи, как бы им ни хотелось продолжать пить, веселиться, они уже храпели на специально отведëнных местах: девочки на втором этаже, Илья с Денисом в соседней комнате, мучимые нападением разыгравшегося котëнка, а Макс с Антоном остались внизу, обещая, что будут всю ночь охранять дом, как зеницу ока.       Илья чувствовал, как маленькие когтистые лапы наступали то на лицо, то на шею, и каждый раз он широко открывал глаза, наблюдая за любопытным носом, который всë время что-то вынюхивал, лез к Денису и тут же возвращался к родинкам Ильи. Холодный нос в один миг сгонял всякий сон. Полночи мучаясь от внимания котëнка, потом от тошноты, он поднялся в пять утра, посетил туалет, хорошенько прочистив желудок, и заглянул к каждому в комнату, перед этим прихватив с собой сонный серенький комок, который нашëл руки Ильи достаточно уютными, чтобы уснуть на них надолго. Антон с Максом спали как убитые, на появившегося Илью не обращая никакого внимания. Девочки, укрытые большим пледом, даже не подняли головы, хотя прекрасно слышали, как кто-то открывал дверь в их небольшую комнату и шастал туда-сюда, слышали даже тихое мяуканье, после которого дверь снова закрылась.

***

      В девять, как по будильнику, с кровати подскочила Арина. Она и так беспокойно спала на совершенно чужой постели, так ещё и Ксюша умудрялась постоянно стягивать с неё одеяло и, сопя, обниматься так крепко, что становилось тяжело дышать. Неля, слава богу, спала мёртвым сном и практически не двигалась, зато выспалась лучше всех других. Антон проснувшись от шушуканья за дверью, выпил почти полную бутылку воды и тут же вышел на улицу, чтобы нормально проснуться от ощущения утренней прохлады. Макса будили в последнюю очередь и достаточно громко, потому что Денис стал крайне раздражителен. Он ходил по дому, насупившись и толком не проснувшись, всё время фыркал и посматривал на Илью жадным взглядом. А Коряков не выпускал кота из рук, таскал его взад и вперёд, пока все собирались, даже нашёл пакетик корма, который Денис специально купил ещё перед отъездом на дачу. Всё вокруг шевелилось, мусор стал складываться в пакеты у выхода, а большая комната, в которой они просидели весь прошлый вечер, стала чуть чище.       Когда все, кроме Ильи и Дениса покинули дом, ещё раз поздравив Корякова с днём рождения, Денис расслабился и выдохнул, будто бы около двух часов не ходил, как обиженный на весь мир эгоист, желающий, чтобы все поскорее покинули дом. Острое желание остаться наедине с Ильёй наконец стало реальностью. Коряков это состояние видел отлично, понимал, что к чему, но молчал, чувствуя, как внутри растёт нервный комок, не дающий нормально существовать. Он ходил на негнущихся ногах, кусал и без того больные губы и ждал. А чего ждал — непонятно. Теперь, когда их общая с Денисом цель была прямо перед носом, когда все факторы, мешающие осуществлению их плана, исчезли, ему стало страшно. Пьяным он безумно хотел и ждал этого, ночью, когда они только легли, Илья приставал и что-то жарко шептал на ухо Дениса, а сейчас становилось не по себе от одной лишь мысли, что это всё же случится. И хочется, и колется.       Коряков, развалившись на диване на первом этаже, наблюдал, как маленький серый нос сонно вазюкал по маленькому блюдцу, собирая остатки жидкого корма. В голове так и мигало воспоминания со вчерашнего вечера, когда он выходил покурить и услышал от Дениса намёк, который до сих пор не оставлял в покое. Они остались вдвоём, вдалеке от всего того, что им когда либо мешало. О большем и мечтать нельзя было.       — Пошли, — Денис заглянул в комнату, впился взглядом в чужое всё ещё сонное лицо и выжидающе замолк.       Илья ничего не ответил, закусил нижнюю губу и поднялся, оставив телефон на диване. Котёнок улёгся на столе и с утолённым чувством голода уснул. Ноги Ильи всё ещё не гнулись, а глаза бегали туда-сюда, часто задерживаясь на спине Дениса, идущего впереди. На этом моменте у Корякова будто бы отключило голову. Он всё отлично понимал, всё ещё немного боялся, но ничего толком не мог запомнить. Когда всё набирало обороты в библиотеке, такого страха не было, потому что происходило это спонтанно, а сейчас, когда запланировано, тело бросает в холод. Руки Дениса ощущаются совершенно по-иному, они были то горячими, то ледяными, гладили щёки и шею, жадно хватали за плечи. Илья вновь почувствовал себя пьяным. Он ощущал чужой страх. Они оба стоят перед неизвестностью, безумно хотят шагнуть в неë, но неимоверно боятся до трясущихся пальцев.       Руки Дениса так нежно обхватывают затылок, что Илья мякнет, чуть расслабляясь. Нечего бояться. Это Денис, он, в какой-то мере, ближе, чем родители или сëстры. Идеальный шанс сблизится с точки, на которой они застряли и стоят уже месяцев пять. Временами казалось, что Денис снова стал для него другом, потому что их отношения не двигаются с мëртвой точки. Им нечего друг другу рассказывать о себе, потому что знают друг друга наизусть, общение у них так и осталось дружеским, потому отношения практически и не чувствуют. Но этот день точно развернëт их на сто восемьдесят градусов и направит в нужное русло.       Пряжка на ремне Ильи тихонько и знакомо звякает. В то же мгновение он жарко выдыхает на ухо и напрягается, прижимаясь к груди Дениса. Процесс запущен, обратного пути нет. Коряков и не знал, что Денисом так грубо и страстно может владеть похоть. Он голоден, как и Илья, потому прелюдия долго не длится. У них, зачастую, всë на прелюдиях и заканчивалось, потому они уже давно насытились ими. Задача прелюдии — вызвать возбуждение и настроиться на нужный лад, однако возбуждение уже лилось даже из ушей, а на нужный лад они настраивались всë утро.       Поцелуи смазанные и смелые, зачастую даже дерзкие. Илья, возвышаясь над Коломийцем, егозился, постоянно сводил бëдра, зажимая между ними чужую талию, возбуждал и сам неимоверно кайфовал от каждого чужого и своего действия. Необычно приятно, но при этом дико. «Прикольно, нет, это ахуенно» — думал Илья, вновь бросаясь к лицу Дениса, целуя глубоко и жадно, на ощупь расстëгивая молнию джинсов Дениса.       На мгновение показалось, что проворачивать такие вещи с Денисом намного необычнее и приятнее, чем с девочками, хоть с ними у него никогда ничего и не было. Одно дело, когда ты всадником сидишь на чужом паху, прижимая плечи к постели, а другое — ублажать и порхать над женским телом. С Денисом можно быть смелее, тот не выглядит таким хрупким, как женское обнажëнное тело. Дениса можно кусать, сжимать, дразнить касаниями и получать в ответ нетерпеливое шипение и тихое «еблан».       — А мы что, «так» будем? — Илья выпрямился, посмотрев на парня сквозь пелену.       — Как «так»?       — Без всего? — Хмурит брови и выдыхает через чуть приоткрытый рот.       — Ты меня недооцениваешь, — бурчит под нос Денис, снимает с себя Илью и, оставаясь на кровати ногами, тянется за своим рюкзаком. Где-то в глубине, под кофтой и проводом зарядки лежал маленький аптечный пакетик. Когда он получал его из рук фармацевта, то краснел не хуже помидора. Как хорошо, что молодая девушка даже не догадывалась, для кого именно он покупал всё это.       — Представляю твою рожу в момент покупки, — посмеивается Илья, снимая футболку за нижний шов.       Денис промолчал, лишь улыбнулся скромно, а затем с новой силой, с новой страстью накинулся на именинника, стискивая чужую шею в ладонях. Илья только успевал удивляться такому напору. У них складывалось всё слишком гладко и идеально, они откинули в сторону мысли о том, что это странно и в какой-то мере слишком грязно. Эта грязь им даже нравилась. Илья подмечал, как тонкая ниточка слюны тянулась между ними, как блестели чужие губы, которые тут же жадно облизывались юрким языком Дениса. Грязно и красиво. Развратно и возбуждающе.       Заставила поволноваться расстёгивающаяся ширинка на джинсах Ильи. Он чувствовал, как холодные пальцы уверенно прошлись по резинке трусов и крепко схватились за талию. Теперь сидеть наверху стало даже страшновато. Он полностью на обзоре, видно каждое его дёрганное от возбуждения движение, каждый глубокий вздох и вздымающаяся грудь попадала под внимательный, раздевающий взор Дениса. Это ему нравилось, но смущало. Терпкий запах пота ударил в нос. Они возбуждены настолько, что по их телам пролилась испарина. В голове сплошное гудение, на ягодицах цепкие пальцы. Кажется, ещё пара минут такого сладкого и мучительного томления без грамма продвижения сведут их обоих с ума. Поэтому Денис начал действовать, оттягивая джинсы Ильи вниз, до бёдер.       Они уже такие взрослые, такие решительные! Денис полгода назад и подумать не мог, что в конце апреля он доберётся до самых чувствительных частей тела Ильи и сам отдастся на его растерзание. Он и не думал, что руки Ильи будут так близко к его паху, что так смело будут расстёгивать ширинку в ответ, что нежно будут вести вверх, оглаживая подтянутый живот, будут пересчитывать рёбра, щекоча. Ему так нравилось каждое точное движение Ильи, что пальцы, забирающиеся под резинку трусов, замерли, потеряв способность как-либо двигаться.       — Давай поменяемся, — требует Илья, поджимая губы, чтобы вздох, от которого он точно смутится, не сорвался с них.       Денис молча поднимается на локтях, убирая руки с чужой задницы, и валит Корякова на подушку, вцепляясь в плечо кусучим поцелуем. Так и правда легче стягивать с Ильи одежду. Илья чувствовал каждое холодное прикосновение к бёдрам, косым мышцам, всё ещё скрытым под бельём. Колени сами по себе подгибаются, а пальцы ног сводит судорогой.       Вопросительный взгляд скользит по лицу Ильи и тут же получает одобрение. Денис цепляет резинку трусов Корякова и тянет их вниз, уперев взгляд в чужую грудь. Он смущённый, бордовый, но движения так и горели уверенностью, смело гладили оголённые бока. Пальцы нерешительно прошлись по всей длине члена и кисть руки уверенно-медленно задвигалась вверх-вниз. С губ Ильи сорвался вздох, отключивший Дениса окончательно. Если до этого он ещё гонял какие-то мысли в голове, думал о вчерашнем, о себе с Ильей в целом, то сейчас ни одна мысль не могла забраться в воспалённую от возбуждения голову.       Пока правая рука Дениса заставляла Илью изворачиваться на простыне и чаще дышать, левая заботилась о возбуждении Дениса. Она стягивала с бёдер узкие джинсы, оставляя их у колен, стоящих между разведённых ног Ильи. Снова грязно-влажный поцелуй.       Первый раз волнителен до боли. Тюбик смазки щёлкает крышечкой. На двух пальцах, указательном и среднем, разливалась прозрачная прохладная жижа. Пальцы настороженно коснулись горячей кожи в районе копчика и, чуть размазав смазку, заставили Илью сжаться от страха перед неизвестностью. Будет больно, он это знал, но насколько? Он даёт себе слово терпеть. Они слишком долго ждали этого момента, чтобы, оказавшись перед целью, дать заднюю из-за страха перед какой-то болью. Денис бы его понял, прекратил, они оделись бы и уехали домой, но осадок в груди Ильи будет наипротивнейший. Раз уж начали, то до конца. Первый палец входит, но Коряков резко сжимается от холодной неприятной боли. Она была слабая, но он так испугался, что схватил Дениса за плечо и крепко сжал, испуганно глянув в чужие глаза.       — Больно?       — Не очень, но это пиздец как странно, — мотает головой Коряков, — похуй, продолжай.       Денис закивал, немного подвигав рукой. Илья молчал, уставившись в потолок. Второй палец вызвал те же странные, но уже чуть обострённые чувства. Однако, Коряков уже начал вливаться в процесс, выгибал поясницу, ища обещанное интернетом удовольствие. Его не было. В какой-то момент его даже постигло разочарование, но средний палец Дениса вдруг зашевелил фалангой, и в животе разлилось мелкое удовольствие. Приятный электрический ток пробежал по мышцам, заставив вздрогнуть и замычать против воли. Он наконец смог полностью расслабиться, привыкнув к ощущениям.       Под ягодицами оказалась подушка, а под коленями всё ещё холодные пальцы Дениса. Илья даже не понимал, что именно он чувствовал: страх, желание и предвкушение слились воедино и в конец затуманили голову. Коломиец наклонился, впившись в чужие губы жадным поцелуем, а затем, куснув нижнюю губу, начал входить, сжав челюсти. Ему самому страшно, но хотелось до чёртиков распробовать Илью в мельчайших деталях. У обоих чуть ли звёздочки из глаз не сыпались, когда они замерли, смотря друг на друга волнительно и неуверенно. Денис толкался глубже, наблюдая за каждым изменением на лице Ильи. Он готов отреагировать даже на малейшее болезненное шиканье, на даже чуть нахмуренные брови, но тот пока только лежал с закрытыми глазами, дыша мерно и шумно. Дыхание прерывалось хрипами, когда Денис начал искать нужный темп. Он плавно водил бёдрами то вперёд, то назад, плечи его содрогались от каждого случайного сжатия Ильи. Взгляд цеплялся то за каждую знакомую родинку на чужом лице, то за расширенные зрачки и оливковые радужки. Ему принципиально хотелось смотреть только в глаза, а Илья постоянно то их отводил, то вовсе закрывал глаза. Лишь изредка он смотрел в ответ, но тут же смущённо отводил взгляд иногда к потолку, иногда на светлые стены и обои в сиреневый цветочек.       Вот и как так произошло, что спустя столько лет дружбы они творят такие непотребства в постели на даче Дениса? И ведь всё по обоюдному согласию, по дикому желанию и спустя четыре месяца отношений. Жизнь вывернула всё так, что, познакомившись в первом классе, пройдя почти всю школу бок о бок, они лежат с отдышкой, голые, с использованными салфетками на прикроватной старой тумбе на даче Коломийца. И ведь их даже совесть не грызёт, потому что оба понимают: это их жизнь, это их проблемы или радости, это они. Вдвоём, знающие друг друга вдоль и поперёк, уверенные друг в друге больше, чем в самих себе, они прошли большую половину своей жизни и пройдут, они уверены, ещё многое. И почему мысли о том, как их отношения дороги, застигли Илью только тогда, когда они одеваются? Он сам не понимает, но считает, что это самый подходящий момент для обдумывания всего этого. В груди с новой силой загорелись чувства. Перед выходом за территорию дачи он зацеловывает лицо Дениса так, что не остаётся ни единого миллиметра, к которому бы не прикасались искусанные губы.       За пазухой беленький котёнок, рядом Денис в полудрёме, а электричка, проезжая мимо дачных посёлков и редких лесов, везёт их обратно в Москву.