Disregarding Public Interest (or How Everyone Except Lan Xichen and Jiang Cheng Knew They Were Together)

      Издалека послышались знакомые шаги.       Лань Сычжуй и Лань Цзинъи посмотрели друг на друга и бессознательно выпрямились.       Каждый, кто хоть раз дежурил в карауле, умел различать звуки шагов с дальнего расстояния. Если шаги были легкими и размеренными, в одном темпе, который не менялся независимо от времени суток, то вскоре за углом появлялся бесстрастный Ханьгуан-цзюнь. Если же шаги оказывались неровными, переходили от медленных к быстрым или наоборот, слышались звуки волочения и ругательств, то это был не кто иной, как старший Вэй со своим осликом.       Однако если кто-то сходил с меча, а далее следовала тишина, словно посетитель приводил себя в порядок, после чего твердыми, непоколебимыми шагами хрустел по направлению к воротам, дежурных вскоре встречал…       — Глава ордена Цзян, — вежливо поклонившись, поприветствовали Лань Цзинъи и Лань Сычжуй.       Он кивнул и, не останавливаясь, прошел через ворота.       Явно озадаченный таким нарушением процедуры, один из младших адептов спросил:       — Эм… старший Сычжуй, кто был тот человек? Я не видел при нем нефритового жетона, так почему?..       Цзинъи вздохнул. Новички.       — Сегодня пятнадцатое число месяца, — загадочно ответил Сычжуй.       — Цзинъи!       — Господин Лань.       Группа поклонилась, и Лань Цижэнь направился к ним.       — Я сейчас увидел главу ордена Цзян, Цзян Ваньиня?       — Да, господин Лань, — ответил Цзинъи, поджав хвост.       Как он мог объяснить что-то подобное Лань Цижэню? Тот бы не поверил, скажи Цзинъи, что дело, скорее всего, не особо-то и важное. Как мог Лань Цижэнь освоить такое понятие, как «роман»? Ничто на свете не разуверит его в том, что глава ордена способен отправиться в Облачные Глубины исключительно по какому-либо срочному вопросу. Однако же, если Цзинъи скажет, что глава ордена Цзян прибыл по официальным делам ордена, требующим обсуждения с Цзэу-цзюнем, старик, несомненно, направится прямо к ханьши.       Пойди господин Лань сейчас к ханьши, Цзэу-цзюнь… ну, Цзэу-цзюнь все равно улыбнулся бы им на следующий день при встрече, но, скорее всего, сердце его оказалось бы разбито. Цзинъи скорбно задумался. Что может быть хуже, чем если глава ордена Цзян и Цзэу-цзюнь просидят весь день с господином Ланем, а сердца их станут изнывать от желания быть вместе без возможности добиться оного?       Ведь Цзэу-цзюнь дал им четкий приказ: пятнадцатого числа каждого месяца их с главой ордена Цзян не беспокоить, так как они назначают встречу, дабы обсудить официальные дела орденов.       Правильно. Двое красивых заклинателей задерживаются в ханьши до темноты, при свете полной луны, и пока цветущая слива пускает свой аромат через окно, они обсуждают «официальные дела орденов». А говорят, что Цзинъи между строк читать не умеет. Что ж, в этот раз он доказал, что они ошибаются. Даже Сычжуй, чьи глаза округлились от ужаса, стоило Цзинъи впервые изложить свою теорию, похоже, признал его правоту.       — Что ж? Почему он здесь, в Облачных Глубинах? — нетерпеливо спросил господин Лань.       — Похоже, и старший Вэй только что вернулся в Облачные Глубины, — вежливо ответил Сычжуй. — Он провел последнюю неделю на ночной охоте с Ханьгуан-цзюнем.       — Понятно, — хмыкнул господин Лань. — Полагаю, это хорошо, что отношения между ними налаживаются. Глава ордена Цзян — ответственный человек, на его плечах лежит тяжкое бремя! Молодому господину Вэю не мешало бы поучиться у него кое-чему. То же самое касается и всех вас!       Сказав свое слово, старший Лань ушел.       Вдалеке послышался крик птицы.       — …Сычжуй, я всегда знал, что ты умен, но это было просто невероятно, — вздохнул Цзинъи. — Нам даже не придется исписывать бумагу!       — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал Сычжуй, но уши его горели.       

————————————————

      Лань Ванцзи остановился, занес руку постучать.       Вместо привычной тишины или приглушенных звуков братского присутствия, он обнаружил необычный шум, доносящийся изнутри. Раздался стук, за ним еще один, а затем приглушенный вздох, будто кому-то резко прикрыли рот.       Бичэнь бесшумно выскользнул из ножен, и Лань Ванцзи приготовился распахнуть дверь и напасть на того, кто осмелился устроить засаду на его брата, как вдруг услышал сдавленный стон.       Нет.       А затем слабое хныканье.       Нет, нет, нет.       Он никогда не слышал, чтобы сюнчжан издавал подобные звуки. Это было невозможно. Его старший брат — с его безупречной грацией, царственной осанкой и отличным знанием правил Лань, которым он сам старательно учил Ванцзи, — никак не мог заниматься этим… подобным…       Нет. Его разум неистово отказывался выражать словами то, что происходило за закрытыми дверями.       Причина совершенно в другом. Возможно, сюнчжан случайно споткнулся о ножку стола и мучился болью. Ну, разумеется, именно так…       — Цзян Чэн, пожалуйста, перестань!..       О, боги милостивые.       В голове пронеслись образы его собственных ночей с извивающимся под ним Вэй Ином, сладко пыхтящим и умоляющим о пощаде. Его уши мгновенно покраснели, и он соскочил со ступенек, пораженный услышанным. Неужели его брат действительно?.. Его брат? До брака? С Цзян Ваньинем? Играли друг с другом в эти бесстыдные игры? А брат… его брат был тем, кто умолял…       Каждая мысль, ужаснее предыдущей, врывалась в сознание и заставляла кровь отступать от лица, пока то не стало призрачно-белым.       И тут Лань Ванцзи обнаружил, что нужно поправить исподнее. Посмотрев вниз, он сначала не понял, что видит. А потом в голову ему пришла новая, еще более ужасающая мысль. Если он услышал то, что услышал, и теперь на него это так подействовало, не означает ли это, что в какой-то мере его влечет к…       У него не было нервного срыва. Никакого нервного срыва. Он не стал обнимать дерево и притворяться, что это Вэй Ин, — потому что только Вэй Ин мог понять и разъяснить это безумие на понятном Лань Чжаню языке. Когда-то и его брат так умел. Лань Чжань его больше не знал.       — Лань Чжань!       Великие боги милосердные, спасибо!       Вэй Ин подбежал к нему, обрадованный, но немного озадаченный при взгляде на Лань Чжаня, прижимавшегося к дереву.       — Что ты делаешь? Я думал, ты пришел к Сичэню-гэ? Почему ты обнимаешь дерево? Что у него есть такого, чего нет у меня? Ха-ха! Просто шучу, но действительно, обними лучше меня! В любом случае, ты еще не был у него, да? О… потому что хочешь сначала сходить за чаем? Ты, я погляжу, пролил немного! Не волнуйся, уверен, что у Сичэня-гэ достаточно для нас! Или его лучше заранее предупредить, что я тоже присоединюсь, как думаешь? Он всегда рад нас видеть, так что, мне кажется, он не станет возражать. Вообще-то, возможно, ему не помешала бы компания побольше, помимо нас. Уверен, он будет рад видеть всех!       О, лютые, жестокие боги.       

————————————————

      —…       — Не смотри на меня так, — огрызнулся Цзян Чэн. — Я же сказал тебе, что не давил сильнее обычного.       Лань Сичэнь надулся еще больше, завозился с чайником, осторожно приподнимая крышку и проверяя температуру воды. Аромат чая из серебряных игл мягко распространялся по воздуху.       — Все-таки не нужно было тебе быть таким грубым, — ответил он, бросив взгляд на Цзян Чэна.       Снаружи у кого-то начался приступ кашля. Должно быть, холодная погода не давала покоя младшим, особенно тем, кто не вырос в Облачных Глубинах. Хорошо, что весна уже у порога, подумалось Лань Сичэню. Мысленно он отметил, что нужно уточнить на кухне рацион адептов на предстоящей неделе.       — Если болит, значит, лечение помогает. Нужно правильно надавить на точку, чтобы связанным с ней мышцам стало легче. Я до сих пор не могу поверить, что это ты вот так неаккуратно подпрыгнул. О чем ты только думал?       От воспоминания глаз Цзян Чэна дернулся.       — Знаю, это было неразумно, но я не смог удержаться, — горько усмехнулся Лань Сичэнь. — Я вспомнил, как мы с Ванцзи играли, будучи маленькими. Когда занятия заканчивались, шуфу иногда разрешал нам ходить к холодным источникам. Мы старались наперегонки прыгнуть в воду, но по итогу всегда прыгали одновременно, стараясь не кричать от холода.       — Шум запрещен в Облачных Глубинах? — сухо перебил Цзян Чэн.       Лань Сичэнь кивнул, все еще щурясь от мыслей.       Они провели все утро за работой: перебирали бумаги, консультировались друг с другом по вопросам, которые волновали обе их территории, и, как и положено, делали короткие перерывы на трапезу. Потом они прерывались на подольше, чтобы освежиться после напряженной работы. Днем Лань Сичэнь предложил отправиться к холодным источникам, окунуться, но внезапная судорога в ноге заставила их поспешно ретироваться обратно в ханьши.       Их встречи начались более полугода назад. Цзян Чэн посетовал на то, что часто часами пишет и переписывает официальные письма, ероша перья и раздражая людей отказом от сотрудничества. Он никогда не знал, как сообщить что-либо не в прямолинейной манере. У Лань Сичэня была прямо противоположная проблема: заклинатель был настолько вежлив, что его дипломатические послания игнорировались, так как никто не понимал их значения.       В конце концов, они поняли, что встречаться раз в месяц для совместной работы выгодно им обоим. Лань Сичэнь, используя свой природный такт и многолетний опыт общения с несговорчивыми старейшинами, выручал Цзян Чэна в составлении ответов, а Цзян Чэн помогал тому быть более прямолинейным в своих предложениях, читая черновики и вычеркивая все, что считал слишком аккуратным или излишним. Пока что этот подход им прекрасно служил.       — Сходим снова летом, — пробурчал Цзян Чэн. — или ты можешь выбраться отсюда и приехать в Юньмэн. Привыкнешь как-нибудь к отсутствию льда в воде.       — Вы меня раните, глава ордена Цзян!       — Не так сильно, как будет, если я снова поймаю тебя в судорогах от такой глупости, — пригрозил Цзян Чэн. — Представь, что было бы, не согласись я пойти с тобой. Неужели так ты хочешь, чтобы люди тебя запомнили? «Здесь покоится Цзэу-цзюнь. Он героически боролся с судорогами, но погиб в пруду на заднем дворе, потому что вовремя не размялся».       Лань Сичэнь засмеялся, в последний момент придержав чайник левой рукой, пока не пролилась струя чая. Цзян Чэн покачал головой, на губах появилась неохотная улыбка, и он начал расставлять закуски к чаю.       С хорошей едой и напитками и в компании близкого друга год, предвещавший весну, казался необыкновенно прекрасным.