Disregarding Public Interest (or How Everyone Except Lan Xichen and Jiang Cheng Knew They Were Together)

      Под светом полной луны привычный путь превратился в серебряную дорогу.       На дороге стоял человек, одетый во все белое, помимо кроваво-красной ленты в волосах.       Вэй Усянь вздохнул и пнул гальку вниз по горе.       За ужином настроение Лань Цижэня сделалось хуже обычного. Несколько адептов поймали за тем или иным проступком, и Вэй Усянь был уверен, что большинство из них все еще спешили закончить переписывать правила, хотя час был уже поздний. Даже у Лань Чжаня в голове гулял ветер, и он не заметил, как Вэй Ин пододвинулся ближе, чтобы стянуть еды у него с тарелки.       В Облачных Глубинах происходило что-то очень странное.       Во-первых, вопрос стоял о Лань Чжане.       За последний месяц с его неразговорчивым мужем произошло два очень чудных эпизода.       В первом случае они проводили совершенно обычный день. Они проснулись, позавтракали, час или два вместе медитировали, а после обеда отправились навестить его деверя, но ушли, так и не зайдя, так как Лань Чжань вдруг непривычно разволновался.       Он изо всех сил пытался скрыть смятение внутри себя, играя разные варианты Очищения, но даже на слух Вэй Ина мелодии исполнялись в неестественно быстром темпе, и толку от них было мало. Через некоторое время Вэй Ин начал работать над новым набором талисманов в ожидании, пока Лань Чжань успокоится и поговорит с ним о своих беспокойствах. Но не успел он опробовать и одного талисмана, как муж приблизился к нему и обнял за плечи. Вэй Ин сначала удивился — в столь ранний час Лань Чжань редко проявлял такую удаль.       Тем не менее, его удалось отвлечь. Да и Лань Чжань после этого стал вполне нормальным, так что Вэй Ин пожал плечами, мысленно похвалил себя за — как обычно — ошеломительную сексуальность и выбросил этот инцидент из головы.       На следующий день, однако, произошел не менее странный случай сразу после возвращения Лань Чжаня с холодных источников. Вэй Ин до сих пор не понимал, как муж мог наслаждаться единением с природой, когда каждая клеточка его собственного тела должна была иссыхать и помирать от холода, но Лань Чжань, очевидно, помех не чувствовал. Но в тот день все слова приветствия замерли на устах Вэй Ина, когда муж вернулся с источников с таким видом, словно только что увидел призрака.       Не говоря ни слова, Лань Чжань подошел к заклинателю и усадил его себе на колени, раскачиваясь взад и вперед, словно травмированный ребенок, прижимающий к себе любимую куклу.       — Лань Чжань! Ты чего это делаешь? — воскликнул Вэй Ин, неумело отбиваясь.       Лань Чжань лишь разочарованно замычал и на долгий миг зарылся в волосы Вэй Ина, а после заговорил.       — Я люблю Вэй Ина, — он произнес слова так, будто Вэй Ин их отрицал. — Люблю Вэй Ина больше всех. Люблю тебя.       Тот был странно тронут. Такая ласка со стороны Лань Чжаня, тем не менее, не являлась чем-то плохим. К сожалению, при столкновении с подобного рода эмоциями, фильтр в его голове и рту частенько терялся.       — Ну и ну, молодой господин Лань-эр, — смущенно рассмеялся он. — Впервые слышу, чтобы вы так много раз это произносили. Все-таки пытаетесь убедить меня или себя? Может, тебе где-то там приглянулась какая-нибудь красавица-госпожа?       Лань Чжань отстранился и посмотрел на него с таким пораженным лицом, что Вэй Ину сразу же поплохело.       — Я просто пошутил, — покаянно пробормотал он, прижимаясь поцелуем к челюсти мужа. — Прости меня, я больше не буду тебя дразнить. Ты ведь знаешь, что я тоже тебя люблю?       — Мг. Люблю Вэй Ина больше.       А потом Лань Чжань повторял слова весь оставшийся день, даже когда вновь принялся издеваться над Вэй Ином и утверждать, что каждый день — значит каждый день.       Неужели все мужья так себя ведут? Вэй Усянь не понимал этого.       К тому же, как будто подражая уважаемому Ханьгуан-цзюню, многие маленькие Лани вели себя так же странно. На днях Вэй Усянь проходил мимо одного из павильонов и услышал, как Цзинъи необычайно горячо спорил о том, какие украшения — фиолетово-синие или фиолетово-белые — будут лучше смотреться в их залах. Когда он подошел, чтобы узнать подробности, все присутствующие адепты немного насторожились, но все равно объяснили, что просто составляют планы на будущие торжества. Вэй Усянь не стал допытываться, приятно тронутый тем, что его цвета Юньмэн Цзян включили в обсуждение, однако все равно что-то было не так.       А теперь даже его малыш А-Юань оказался втянут в это безумие, грустно подумал Вэй Усянь, глядя, как юноша смотрел на луну и тоскливо улыбался.       Отойдя в сторону, дабы оставить его наедине, Вэй Усянь вновь тяжело вздохнул.       Возможно, дело в половом созревании.       Но это не объясняло ситуацию с его братом. Мало того, что тот оставил Вэй Усяня терпеть унижение, когда он узнал от Лань Цижэня — из всех людей-то, — что его родной брат находится в Облачных Глубинах, так он еще и оказался другом деверя Вэй Усяня. Присутствие Лань Цижэня означало, что это, скорее всего, была официальная встреча, но даже Лань Чжань, похоже, не знал, что все-таки происходит, судя по его молчанию и страдальческому выражению лица, когда Вэй Усянь начал допытываться.       Вэй Усяню стало интересно. В любом случае, разве может быть в мире что-то более странное, чем дружба Цзян Чэна и Сичэня-гэ? Лань Сичэнь был тайным мазохистом? Или же он считался ведущим кандидатом на достижение просветления в их поколении?       Если бы только Сичэнь-гэ не был сейчас в отъезде, Вэй Усянь обязательно бы разузнал у него обо всех этих необычных событиях.       Определенно, в Облачных Глубинах происходило что-то странное, или его фамилия была не Вэй.       

————————————————

      Оглядев комнату в поисках одежды, Цзян Чэн принялся умываться и наряжаться.       Он позже спишет все на усталость, однако ему потребовалось гораздо больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что поблизости, похоже, не оказалось никого из прислуги.       Никого не было в коридорах, никто не прибирался в спальнях, никто не готовил на кухне.       Наоборот, чем ближе Цзян Чэн подходил к Зале Мечей, тем больше шума доносилось до его ушей. Возбужденное бормотание персонала отчетливо слышалось даже на полпути по коридору. Казалось, все домочадцы собрались перед тренировочной площадкой и оживленно переговаривались между собой. Время от времени наиболее возбужденные члены собрания активно аплодировали. Хоть он и видел одни только спины, в мыслях уже зародилось мрачное подозрение.       — Глава ордена Цзян!       Одна из кухарок услышала его приближение. А может, она почувствовала зловредную энергию, вспыхнувшую в нем при виде всех его людей, столпившихся и ничего не делающих.       — Вам всем заняться нечем? — недоверчиво спросил Цзян Чэн. — Все, что вам нужно сделать, это попросить, и я с радостью удвою вашу нагрузку!       — Нет, глава ордена Цзян, взгляните! Цзэу-цзюнь вновь прибыл! — вздохнула Цзян Юаньци. Эта грузная матрона с рокочущим голосом часто являлась в детских кошмарах Цзян Чэна, особенно в те дни, когда они с Вэй Усянем совершали набеги на кухню, чтобы перекусить перед ужином. Однако прямо сейчас она больше походила на девицу с затуманенным взглядом из книг Не Хуайсана — из тех, что всегда падают в обморок в сильные, мускулистые объятия героя.       Цзян Чэн подавил дрожь и по пути крепко сжал руки в кулаки.       — Ничего не желаю слушать. Возвращайтесь к работе!       Как и ожидалось, он увидел адептов, практикующих позиции с мечом, как и всегда в это время дня, с исключительным бонусом в виде стройной фигуры в синем и белом, бесстрашно шагающей через их ряды. Его ученики двигались с большей энергией, чем обычно, и Цзян Чэн даже заметил, что некоторые из них улыбались в движении. Что. За. Срань.       — Когда поворачиваешься, ставь руку выше. Вот так, — наставил Лань Сичэнь, поправляя стойку одного из юношей. — И не направляй слишком высоко, а то оставишь себя без защиты снизу.       — Да, Цзэу-цзюнь! Спасибо за ваши наставления, Цзэу-цзюнь!       Цзян Чэн прочистил горло.       — Глава ордена Цзян! — воскликнули адепты, обращаясь во слух и выпрямляя спины. Некоторых из новых учеников словно застали в компрометирующем положении; они стояли ровно, однако лица не могли сдержать выражение страха. Те, кто раньше улыбался, теперь как воды в рот набрали. Позади него послышался шум разбегавшейся в разные стороны прислуги.       — Глава ордена Цзян, — с улыбкой поприветствовал Лань Сичэнь. — Доброе утро.       Цзян Чэн заворчал:       — ...тч, Лань Сичэнь, разве я не говорил тебе отставить формальности? Ты исправляешь наш Цзянский стиль боя, просто находясь здесь, так что не притворяйся чужаком.       — Я не хотел обидеть. Пожалуйста, прости мою самонадеянность.       Слова были вежливыми, но за почтительным поклоном Цзян Чэн рассмотрел озорные искорки в глазах Лань Сичэня. Тот явно пользовался возможностью повеселиться, а также следил, чтобы Цзян Чэн не вымещал злобу на этих неблагодарных сопляках!..       — Нет, глава ордена Цзян! Это наша вина!       — Мы попросили Цзэу-цзюня дать нам несколько советов!       — Не вините Цзэу-цзюня!       — Он не руководил нашей тренировкой!       — Глава ордена Цзян, вы лучший! — крикнул измученный ученик с заднего ряда.       — … — вторили остальные.       — ...возвращайтесь к тренировкам, — подвел черту Цзян Чэн и потянул за собой Лань Сичэня в Залу Мечей.       

————————————————

      Разбирая бумаги, Цзян Чэн даже не потрудился скрыть широкий зевок.       Лань Сичэнь и бровью не повел. Он сидел за столом с идеально прямой спиной и читал планы налоговых льгот, которые Цзян Чэн составил накануне вечером. В начале того месяца Цзян Чэн пригласил его в Юньмэн, опасаясь повторной засады со стороны Лань Цижэня. Лань Сичэнь во второй раз после уединения посетил Пристань Лотоса, и, понятное дело, все люди Цзян Чэна были заняты тем, что удивлялись, что у их сварливого главы появился друг, так как уже раз в четвертый кто-то заглядывал к ним, чтобы принести закуски и чай.       — Так что же заставило тебя осчастливить Пристань Лотоса своим присутствием так рано поутру? — устало поинтересовался Цзян Чэн. Он отмахнулся от пиалы с пирожными из семян лотоса и начал разбирать вторую стопку бумаг.       Лань Сичэнь слегка нахмурился.       — Я не собирался отправляться в путь так рано, — спокойно согласился он. — Но меня разбудили раньше, чем ожидалось. Ванцзи... волновался.       Цзян Чэн фыркнул.       — Как ты понял? Он что, лишнюю секунду многозначительно смотрел на тебя?       Лань Сичэнь осуждающе похлопал его по костяшкам кистью, чем вызвал изумленный возглас Цзян Чэна, в котором было больше возмущения, чем боли.       — Ванцзи никогда не любил использовать слова для общения, но его действия говорят громко и ясно, особенно когда дело касается его близких, — серьезно сказал Лань Сичэнь.       — Эта моя поездка, должно быть, сильно его обеспокоила. Кажется, я даже слышал, как он вышагивал возле ханьши, когда я еще не до конца проснулся. Этот глупый брат даже не разбудил меня.       Цзян Чэн оторвал взгляд от писем, на лице появилось хмурое выражение.       — Вся эта суета из-за простого визита? Он ведь знает, что твоя дорога сюда верхом на Шуоюэ занимает меньше двух шичэней, верно?       — Да, — согласился Лань Сичэнь, нахмурившись. — Мне тоже показалось это немного странным, но, возможно, он беспокоился, что мои навыки заржавели или что путешествие окажется излишне утомительным. Он даже принес мне кое-что с собой в дорогу.       Прекратив, наконец, изображать рабочую деятельность, Цзян Чэн склонился посмотреть, что такое Лань Сичэнь достает из сумки.       — Он передал мне эту книгу «Четыре классические красавицы», пробормотал что-то о том, что хочет, чтобы я был счастлив, а после...       Лань Сичэнь замолчал, а Цзян Чэн на мгновение уставился на книгу, после чего разразился истерическим смехом, схватился за живот и слабо потянулся к книге, словно у него не оставалось сил вырвать ее из рук.       — Боже мой, Сичэнь, ты заглядывал внутрь?!       — Нет, а что… Цзян Чэн!       Цзян Чэн без раздумий выхватил у него книгу и зарыл ее глубоко в бумагах.       — Поверь мне, тебе лучше этого не видеть, — сказал он, все еще смеясь. Он представил себе лицо Лань Ванцзи, когда тот отдавал книгу своему брату. — О боже. Я видел работы Вэй Усяня достаточно часто, чтобы определить одну из его поддельных обложек. О чем думал твой брат?       — Поддельных… о. О. — пробормотал Лань Сичэнь, кончики его ушей начали краснеть.       Цзян Чэн поднял голову, и, увидев обеспокоенное выражение на лице Лань Сичэня, невольно усмехнулся. В такие моменты, когда солнечный свет заливал комнату и освещал шелковистые блестящие волосы, ниспадающие, аки занавес, он мог понять, почему люди ставили Лань Сичэня на первое место в списке самых красивых молодых господ среди заклинателей. Со светлым оттенком его кожи, что создавал столь видимый контраст с покраснением на ушах и щеках, и жидким медом золотистых глаз, Лань Сичэнь выглядел так, словно кто-то защекотал его до слез. Даже Цзян Чэну захотелось наклониться и прижать...       Что.       — РАБОТАТЬ! ДАВАЙ УЖЕ РАБОТАТЬ! РАБОТА — ЭТО ХОРОШО! — заверещал Цзян Чэн. Он явно не выспался накануне. Нет необходимости сообщать об этом секундном приступе безумия. О чем, черт возьми, вообще думал его мозг?       Лань Сичэнь посмотрел на него с сомнением, но, вздохнув, согласился.       Две секунды спустя:       — Могу я хотя бы увидеть...       — НЕТ.