ОМАКЕ 1
Сидя в тени деревьев, Цзян Чэн потягивал чай и любовался водопадом. В условиях продолжающейся сумасшедшей подготовки к свадьбе, мир и спокойствие Облачных Глубин оказались столь необходимым бальзамом для его расшатанных нервов. Поскольку и Цзян Чэн, и Лань Сичэнь являлись главами орденов, и ни один из них не собирался уходить в отставку, процесс заботы не об одной, а о двух их вотчинах представлял собой настоящий кошмар. И все же, пускай он знал, что им обоим еще предстоит проделать большую бумажную работу, душа Цзян Чэна пребывала в покое. Через месяц он станет женатым человеком. Он, которого как минимум три свахи занесли в черный список, действительно вступает в брак, и не с кем-то там, а с Лань Сичэнем. Цзян Чэн сдержал улыбку. По правде говоря, его до сих пор иногда удивляло, что заклинатель не только готов, но даже, кажется, в восторге от мысли провести с ним остаток жизни. Он покачал головой. Когда же этот глупец поймет, что такое выгодная сделка? Позади раздались взволнованные крики, сопровождаемые звуком торопливых шагов. — Глава ордена Цзян! Мы нашли вас! Пальцы сжались вокруг чашки. Казалось, его мирное утро подошло к концу.————————————————
Зашуршала бумага. — Номер восемь. Когда Цзэу-цзюнь прибывает в Пристань Лотоса, пожалуйста, заботьтесь подавать ему вегетарианские блюда, чтобы он не остался голодным, — зачитал один из адептов Лань. Мальчик, очевидно, вообразил, что он неплохо имитирует властный тон Лань Цижэня. Бумага вновь зашуршала. — Номер девять: В зимние месяцы Цзэу-цзюню следует выдавать толстую накидку, чтобы он не страдал от холода. Шуршание. Шуршание шуршание шуршание. — Номер десять… — О, да просто дай сюда, — наконец огрызнулся Цзян Чэн, утомленный бесполезным перекладыванием бумаги. — Не быстрее будет, если я просто все это прочту? — Глава ордена Цзян! Цзян Чэн быстро просмотрел написанное и кивнул. Он не понимал, зачем составлять свод правил и наказаний, если все перечисленное было вполне логично. Неужели всем гостям Облачных Глубин выдавали по экземпляру? Знал бы он, что его чай будет прерван толпой младших адептов, кудахчущих о своих требованиях, он, возможно, и не ждал бы с таким нетерпением поездки к Ланям. Тяжело вздохнув, он сложил листы и спрятал их в одежды. — Буду ли еще какие для меня указания? — саркастично уточнил заклинатель. — Что вы, никаких! Пожалуйста, простите нас за то, что мы перешли границы. — А что тут прощать? Не настолько же я черствый человек, чтобы запретить кормить и поливать вашего Цзэу-цзюня по приезде в Пристань Лотоса, — грубо возразил Цзян Чэн. — Даже не потрать вы мое утро впустую, я бы обязательно все это сделал. — Сделал что? — раздался позади них веселый голос. — Старший Вэй! Цзян Чэн заворчал себе под нос. Еще больше Ланей пришли присоединиться к веселью, а того Ланя, которого он желал видеть, все так же не было поблизости. — А-Чэн! — Вэй Усянь обхватил брата за плечи. — Приехал навестить меня? Или ты здесь, дабы повидать возлюбленного? Тот усмехнулся. — Кто бы стал проделывать весь этот путь, чтобы увидеть твое уродливое лицо? — Уродливое?! Ты давно в зеркало смотрелся? Когда братья устроили потасовку, Лань Ванцзи обернулся и спросил у младших, что они здесь делают. — Ханьгуан-цзюнь! Мы… мы просто хотели поговорить с главой ордена Цзян и убедиться, что он хорошо обращается с Цзэу-цзюнем. Лань Ванцзи кивнул. Мудрый ход. — Цзян Ваньинь, — поприветствовал Второй Нефрит. Тот недоверчиво посмотрел на него из удушающего захвата Вэй Усяня. — Лань Ванцзи. — Ты темпераментный. Жестокий. Опрометчивый. Нетерпеливый. — Кто тебя просил перечислять все мои недостатки? — раздраженно потребовал Цзян Чэн, отпихивая брата. Вэй Усянь, казалось, рассердился. — Лань Чжань, ты… — Но ты все еще нравишься сюнчжану, — продолжил Второй Нефрит, будто его никто и не прерывал, а глаза буравили заклинателя напротив. — Если наступит день, когда ты сделаешь моего брата несчастным, — и двух раз будет недостаточно убить тебя, дабы отплатить за содеянное. — К чему такая скромность, Ханьгуан-цзюнь, — фыркнул Цзян Чэн. — Зачем останавливаться на двух? Почему не убить меня трижды? Или даже четырежды? — Лань Чжань, что за чушь ты несешь? — воскликнул Вэй Усянь. — Я не собираюсь воскрешать Цзян Чэна ради твоей жажды крови! — Улыбка Императора. — Нет! — Десять кувшинов. Вэй Усянь заколебался, украдкой поглядывая на брата. Цзян Чэн закатил глаза. — Вэй Усянь, ты серьезно ждешь, что я разрешу тебе воскресить меня из мертвых, чтобы твой драгоценный Лань Чжань мог вновь на радостях убить меня? Есть ли предел твоему бесстыдству? Вэй Усянь играючи спрятался за мужем. — Ах, Лань Чжань, спаси же меня! Здесь разъяренная девственница! — Кого это ты называешь девственницей?! — шипел Цзян Чэн, чувствуя, как горят его щеки. Температура упала на десять градусов. — Ты… Бичэнь сверкнул на солнце. Вэй Усянь распахнул глаза. — Цзян Чэн, ты… ты же не… — Похоже, нет необходимости ждать наступления нужного дня. С мрачным удовлетворением Лань Ванцзи достал клинок. Их отвлек радостный возглас. — Ванцзи, Цзян Чэн! Вэй Ин, и ты здесь! Остановившись посреди разногласий, троица в секунду обернулась. Улыбка Лань Сичэня сияла даже издалека. Когда он направился к ним, казалось, даже само солнце радовалось появлению Первого Нефрита: лучи осветили его шиньон и увенчали темные волосы сверкающей звездой. При его приближении две птицы приземлились на качающуюся ветку и приветственно запели. — Сюнчжан. — Сичэнь-гэ! — Сичэнь, — несколько ошарашено произнес Цзян Чэн. — Я ждал тебя. Лань Сичэнь с нежностью посмотрел на него и взял за руку. — Теперь я здесь, — улыбнулся он, переплетая их пальцы. — Ванцзи, Вэй Ин, надеюсь, я вам не помешал? Держа своего убийцу-супруга смертельной хваткой, Вэй Ин слабо улыбнулся. — Н-нет, Сичэнь-гэ, конечно, нет. Мне кажется, эм… увидимся с вами во время обеда? Цзян Чэн злобно уставился на них. — Что ж… боюсь, мы не сможем появиться ранее, чем в конце дня. Что важно, так это возможность для нас узнать друг друга изнутри и снаружи. Сичэнь, пойдем в твои комнаты? Лань Сичэнь опешил, но и обрадовался необычному энтузиазму по отношению к тому, что его возлюбленный когда-то называл «всей этой традиционной чепухой» и «тупой бумажной волокитой». — Конечно. Я с удовольствием проведу с тобой весь день, если пожелаешь, — тепло пообещал он. Над головой продолжали петь птицы.————————————————
ОМАКЕ 2
Облака уже начали бледнеть, однако небо пока что оставалось темным. Нарушаемый лишь звонкими нотами гуциня, эхом отдавался в деревьях утренний крик дрозда. Деревянная дверь ханьши с тихим звуком отворилась. Лань Сичэнь вышел на веранду. — Ванцзи, — с улыбкой произнес он. — Сюнчжан, — спокойно ответил Лань Ванцзи. Даже в столь ранний час одет он был безупречно. Сделав несколько шагов вперед, Лань Сичэнь опустился на колени перед гуцинем и мягко положил руку на струны, приглушая звук. — Сегодня я действительно выхожу замуж за Цзян Чэна. — Мгм. — Ванцзи, — повторил его брат. — Полагаю, сегодня будет последний раз, когда я слышу Очищение за своей дверью? — …мгм. — Спасибо, брат.————————————————
ОМАКЕ 3
Лань Чжань дулся. Другим такое, может быть, и не заметить, но Вэй Усянь был практически экспертом в чтении его микровыражений, уступая разве что Лань Сичэню. Однако, доходи дело до того, чтобы утешить Лань Чжаня, его муж считался бесспорным чемпионом. Бесцеремонно сбросив кролика с роскошной остановки на коленях Лань Чжаня, Вэй Усянь опустился на его место и обвил руками шею мужа. — Посмотри же! — Вэй Усянь сиял, доставая маленькую розовую конфету в форме кролика. — Такие продавали в Юньмэне во время Праздника, и я сразу подумал о тебе. Нравится? Взгляд Лань Ванцзи смягчился, когда он посмотрел на мужа, на губах появилась слабая улыбка. Однако в тот момент, когда он протянул руку, чтобы взять конфету, Вэй Усянь придержал ее у своей груди. — О, в каком же мы затруднительном положении, — вздохнул Вэй Усянь. — Я ведь тоже люблю кроликов! Лань Чжань сухо заметил: — Чтобы есть. Он распахнул глаза, когда Вэй Усянь отправил конфету в рот. — Кто нашел — берет себе? — пробормотал он, глядя на мужа сквозь густые темные ресницы. Рука Лань Чжаня непроизвольно дернулась на его талии. Вэй Усянь мысленно улыбнулся. Каждый раз.