ОМАКЕ 4
— На северо-востоке отметили случай появления лютого мертвеца. В Юньмэне мы также получили сообщение о единичном происшествии в прошлом месяце, когда… — Цзян Чэн запнулся, почувствовав, как руки мужа обхватили его талию, притянули назад, и спина оперлась о грудь. — Прошу прощения, глава ордена Лань, — прохрипел он. — Вы меня слушаете? — Разумеется, — Лань Сичэнь прижался поцелуем к виску, глазами пробегаясь по письму через плечо Цзян Чэна. — Возможно, пришло время Цзинъи отправиться на свою первую самостоятельную миссию, — размышлял Первый Нефрит. Голос его не выдавал, а руки тем временем ослабляли завязки ханьфу Цзян Чэна. — На самом деле, я считаю, что он уже давно готов к самостоятельной работе. Вы согласны, глава ордена Цзян? — безразлично говорил Лань Сичэнь. Цзян Чэн вздрогнул, когда ноготь зацепился за чувствительную плоть. Выпустив письмо из рук, он ухватился за стол и выгнул спину. — Наверное, лучше все-таки послать с ним кого-нибудь, — вздохнул он, сдерживая возбуждение. — Даже у Сычжуя в самом начале было сопровождение, а у Цзинъи уровень самосовершенствования остав… мфф! Не в силах больше ждать, Лань Сичэнь склонился для долгого поцелуя. Внезапно снаружи раздался голос: — Сичэнь внутри? — Да, господин Лань! — послушно доложили двое адептов. — Черт возьми! — зашипел Цзян Чэн. Действуя исключительно на инстинктах, заклинатель схватил мужа и затащил его в ближайший шкаф, захлопнув за ними дверь.————————————————
Лань Цижэнь с трепетом оглядел комнату. Стоически обождав более десяти минут в гостиной, пока племянник выйдет к нему, он, наконец, исчерпал запас терпения и отправился на поиски. Но когда он с тихим стуком вошел в спальню Сичэня, то обнаружил там лишь одну мерцавшую свечу и письмо, небрежно брошенное на столе. Из шкафа донесся приглушенный стон. Глаза Лань Цижэня обратились на звук. Однажды, основываясь на собственных наблюдениях, он ошибочно предположил, что его племянник и Цзян Ваньинь занимались на людях неким неблагопристойным делом. С тех пор его репутация в ордене пострадала столь сильно, что Лань Цижэнь не видел другого выхода, кроме как добровольно уединиться в глухих горах на семь дней и семь ночей, дабы очистить свой разум от всех замаранных мыслей. Заклинатель, наконец, осознал, что лучше не делать никаких предположений без достаточных доказательств, подтверждающих их, пускай ему потребовалось время. Стало ясно, что главное — держать разум открытым (и незапятнанным), и, придерживаясь сего принципа, он сможет смотреть на мир с совершенным спокойствием. По окончании своего уединения, не евши, не пивши и не спавши в течение недели, Лань Цижэнь словно вышел новым человеком и отправился прямиком к ханьши — поделиться с племянником результатами своего дотошного самоанализа. Что с того, что изнутри шкафа доносились приглушенные стоны? Многие вещи способны стонать. Возможно, то был разгневанный дух. Или, может быть, лютый мертвец. Он бы не стал исключать, что это Вэй Усяню захотелось раздобыть передвигающийся труп и оставить его в гардеробе Сичэня, подобно кошке, преподносящей крысу любимому человеку. И что с того, что из-под дверцы торчал краешек темно-фиолетовых одежд? В конце концов, Сичэнь — человек замужний. Удивительное ли для него это дело — добавить в свои наряды цвета Юньмэн Цзян? Лань Цижэнь даже бы и не удивился, появись одним днем его племянник с косами в волосах, поигрывая с новым кольцом на пальце. Так или иначе, ему всегда был мил нежно-лавандовый цвет — цвет, столь опасно близкий к глубокому фиолетовому, но не голубому. Что с того, что изнутри доносились приглушенные хлюпающие звуки? Сичэнь — не первый адепт Лань, которого Лань Цижэнь застал за поеданием закусок в личной комнате, и уж точно не станет последним. Как можно его винить? Возможно, он ел курицу. Восхитительную жареную курицу с хрустящей кожицей и нежным, исходящим ароматом мясом. Шикарную сочную ножку, от которой только и успевают отходить куски. Он бы не стал наказывать Сичэня, согласись тот поделиться. Не в силах более ждать, Лань Цижэнь распахнул дверцы. Двое посмотрели на него потрясенными глазами. — Ш-шуфу, — пискнул Лань Сичэнь. Его одежды были задраны до пояса, обнажая нижние изгибы, а штаны сбились вокруг лодыжек. Напротив Цзян Ваньинь, пошатываясь, встал на ноги и тщетно пытался натянуть ханьфу. Линь Цижэнь уставился на них. Капля слюны свисала из уголка его губ. Он зашептал: — Что… на этот раз… Я ведь не обманываюсь, верно? — …на что это ты смотришь?! — завыл от ярости Цзян Чэн. — Извращенец! Извращенец! — Извращенец? Я? Лань Цижэнь увидал красный и вслепую принялся нащупывать позади себя снаряд потяжелее. Натянув штаны, Лань Сичэнь в панике набросил на Цзян Чэна плащ, а затем взвалил его на плечо, как мешок с картошкой, и понес прочь с места преступления. — Шуфу, прости меня! Я вернусь позже! — воскликнул заклинатель, пробегая мимо глазеющих адептов у входа в жилище. Цзян Чэн продолжал возмущаться: — Куда ты меня тащишь, Сичэнь? А ну, отпусти! Надо разобраться с этим извращенцем как следует! На этот раз репутацию Лань Цижэня уже ничто не спасет.————————————————
ОМАКЕ 5
ВНИМАНИЕ. Омаке 5 посвящена Лань Сычжуй/Цзинь Лин. Если вас не устраивает этот пейринг, просьба пролистать до Омаке 6. Больше в работе эти отношения не упоминаются. — Эй, — неожиданно сказал Цзинъи. — Знаете, что было бы очень странно? — Что? — поинтересовался Сычжуй, накладывая больше рыбы в тарелку Цзинь Лина. — Вы же видели, как глава ордена Цзян и Цзэу-цзюнь с начала женитьбы тайком понемногу добавляют цвета друг друга в свои одежды? Как думаете, что происходит, когда два человека из четырех разных орденов заключают брак? Просто ходят разряженные, как павлины? — Во-первых, павлины выглядят величественно, и все с ними в порядке, — огрызнулся Цзинь Лин, наливая суп в чашку Сычжуя. — А во-вторых, не будет такого, потому что жена последует за мужем! Как говорится: «вышла за Цзиня — за Цзинем же следуй». — Я бы посмеялся, что ты себя с курицей сравниваешь, но в твоем случае это шаг вперед, — возразил Цзинъи и высунул язык. — Эй! — …а что если обе стороны — мужчины? — вмешался Сычжуй, предупреждая начало новой драки. — Чего? — Что? — Что если, как в случае с Ханьгуан-цзюнем и старшим Вэем, или в случае с главой ордена Цзян и Цзэу-цзюнем, обе стороны — мужчины, а «жены» нет… что тогда будет? Цзинъи нахмурился, а Цзинь Лин не отрывал глаз от чайного сервиза. — Каковы шансы, что произойдет такая ситуация? Я имею в виду, мы вообще знаем кого-нибудь, кто одновременно является обрезанным рукавом и у кого родители из двух разных орденов? Молодая Госпожа, наверное, соответствует второму критерию, но… эй, руки не распускай! Рука Цзинь Лина резко дернулась, и горячий чай расплескался по столу. Цзинъи прищелкнул языком. — Какой же ты неуклюжий. Радость, что тебе еще лет сто ждать, чтобы просто подумать о браке. — …если только не с кем-то из орденов Вэнь и Лань, — пробормотал Цзинь Лин, сидя за столом с красным лицом. — Вэнь и Лань? — недоверчиво спросил Цзинъи. — Разве Вэнь Нин не последний, кто остался? В нем точно нет Ланей, да и не думаю, что у лютых мертвецов могут быть дети, разве нет? Правда, если Вэнь Нин решит кого-нибудь усыновить однажды, тогда, наверное… Цзинъи все болтал и болтал, не обращая внимания на скачущее давление Цзинь Лина. Наконец, мальчик не выдержал и зарычал: — О боже, заткнись уже, Цзинъи! — А что? Что я сказал? Я ничего не говорил! — запротестовал Цзинъи. — Ты только и делаешь, что говоришь! Не трещи о том, чего не знаешь!.. Их шумное переругивание привлекло заинтересованные взгляды других адептов. Вдруг Сычжуй наклонился и быстро поцеловал Цзинь Лина в щеку, и оба его друга шокировано замолчали. — Я согласен, — робко сказал Сычжуй, его щеки раскраснелись. — Ээ… Согласен?.. — Цзинъи, мне жаль, но… Я не знал, как сказать тебе, что я на самом деле происхожу из ордена Вэнь. И что старший Вэй помогал меня воспитывать, когда я был маленьким. И именно Ханьгуан-цзюнь привез меня в Гусу Лань и вырастил как собственного ребенка. И еще мы с Цзинь Лином очень любим друг друга. И в будущем станем партнерами на пути самосовершенствования. Цзинъи застыл на месте; его рот был полуоткрыт в непривлекательной гримасе, пока слова Сычжуя лились непрерывным потоком. — И, Цзинь Лин, мы будем использовать все четыре цвета, когда поженимся. Хорошо? — Я… Эм… Да, дорогой.————————————————
ОМАКЕ 6
Выдержки из двух загадочных дневниковых страниц: День 6022: Была брошена в одиночную камеру после неудачного покушения. Попыталась совершить отважный побег из тюрьмы. Господин Цзян не в восторге. День 6022 (продолжение): Из-за красавчика срок смягчили, потому что он сказал, что наживка закинута. Господин Цзян ответил, что это у него, наверное, какие-то свои закидоны в голове, но все равно отпустил меня. Подумываю о смене жительства, чтобы остаться с Господином Ланем. День 6045: Сегодня Саньду попытался спариться с деревом. Не очень удачно. Фиолетовые люди, похоже, хотят помешать, но у них ничего не получается. Слишком занята полировкой чешуи, чтобы помочь с извлечением. День 6046: Саньду все еще в дереве. Хахаха. День 6047: Саньду снова занимает много места, как опухоль. После обеда играла в занимательную игру в скакалку с фиолетовыми людьми. Также попыталась улучшить их аэродинамические характеристики, отрезав злокачественные наросты от их тел. Неудачно, но завтра попробую снова. День 6051: Господин Лань отправился в гнездо Господина Цзяна. Господин Цзян оказался самым скучным и унылым партнером для совокупления. В дереве Саньду было побольше энтузиазма. Жаль Господина Ланя. День 6052: Попыталась показать Господину Ланю дерево. Не уверена, какие деревья входят в гарем Саньду, но выбрала наугад. Господин Лань сильнее, чем ожидалось. И быстрее, чем ожидалось. Господин Цзян сказал: «Ну, только не снова, мать ее», и вернул меня в изолятор. А чего я ожидала? В этом доме только за хорошее и наказывают.