Brilliant Bellatrix

       К приёму в честь Беллатрикс в Блэк-хаусе готовились загодя. Эльфы-домовики провели генеральную уборку во всём замке, уделив особенное внимание тем помещениям, где должны были находиться гости, паркет в бальном зале натёрли волшебным воском до блеска, во всех комнатах с раннего утра благоухали букеты цветов, срезанных в саду. На первый этаж просачивались аппетитные ароматы из столовой, где готовили угощение для гостей, и старший домовик Оттон, причитая, не переставал бегать по первому этажу и устранять запахи.        Беллатрикс целиком полагалась на домовых эльфов и на матушку, которая всегда лично контролировала все приготовления к праздникам. Зато Андромеда и Нарцисса весь день сновали по замку, следя за приготовлениями и стараясь выведать, какие приятные сюрпризы запланировали родители. В том, что будут как минимум фейерверки, они не сомневались. И, конечно, девушки были озабочены подготовкой их нарядов.        Несколько домовиков с раннего утра чистили, гладили и крахмалили выходные платья Друэллы Блэк и её дочерей. Андромеда и Нарцисса впервые были допущены до столь важного мероприятия наравне со взрослыми, поэтому непременно хотели выглядеть безупречно.        Что касается самой Беллатрикс — встала она довольно поздно, да и то потому, что в доме стало слишком уж шумно. Беллатрикс разобрала свежую почту и испытала укол разочарования, не обнаружив записки от Лестрейнджа. Почему-то казалось, что он обязательно напишет. Но возникшее было недовольство быстро сменилось азартом. Предстоял вечер, где новый знакомый Беллатрикс обязан был появиться, и Белла ждала их встречи с предвкушением.        Поручив все заботы о себе верной Торри, Беллатрикс позавтракала у себя в комнате (только Друэлла могла пользоваться этой привилегией, но Белла слишком хорошо знала, что в такой день отца не оскорбит её отсутствие). Пока Беллатрикс попивала кофе за просмотром «Ежедневного Пророка», Торри бережно, словно золотое руно, расчёсывала и укладывала её волосы. — Торри, проследи, чтобы карточку с именем Родольфуса Лестрейнджа поместили рядом с моим стулом в столовой, — проговорила Беллатрикс, не отрывая глаз от газеты. — Родольфуса, мисс Белла? — пискляво переспросила домовая эльфийка. — Да, и смотри не перепутай с Рабастаном. Он забавный, но его общества мне хватало и в школе, — заметила Белла, приподняв одну бровь.        В это время в дверь постучали и, едва дождавшись разрешения Беллатрикс, в спальню впорхнули Андромеда и Нарцисса. Увидев старшую сестру ещё не одетой, обе удивились. — Белла, ты что, только встала? — ахнула Андромеда. — Поражаюсь тебе! — воскликнула Нарцисса. — Сегодня дают приём в твою честь, Белла, а тебя это словно и вовсе не касается!       Беллатрикс изогнула губы в улыбке, насмешливо глядя на сестёр. — Приём, так и что же? Не первый в моей жизни, и уж точно не последний. К тому же, гости начнут собираться лишь к семи вечера.        Андромеда покачала головой, поражаясь нахальству Беллатрикс, которая полулежала в кресле, положив ноги на мягкий пуфик. Даже их отец поднялся раньше обычного и лично отдавал распоряжения Оттону. — Что из украшений ты планируешь надеть? — поинтересовалась Нарцисса, подходя к туалетному столику Беллатрикс и касаясь пальчиками то жемчужной нити, то флакона духов. — Подарок отца. Ему это будет приятно, — потягиваясь, проговорила Белла. — По-моему, это немножко вульгарно, — заметила Андромеда. — Ты уже надевала бриллиантовый гарнитур на бал у Лестрейнджей. Кто-то может подумать, что ты нарочно выставляешь приданое напоказ.       Беллатрикс улыбнулась холодной, презрительной улыбкой. Время от времени между ней и Андромедой возникал соревновательный дух, и тогда сестры обменивались подобными шпильками. — Не всем дано носить бриллианты, — прокомментировала Беллатрикс. — Возможно, когда-нибудь ты научишься, Андромеда. — Белла! — встряла Нарцисса. — А можно я возьму твои серьги с жемчугом? Они ведь всё равно не нужны тебе сегодня! — Да, но именно, что только сегодня, — благосклонно проговорила Беллатрикс. — Спасибо, дорогая, — проворковала Нарцисса, беря в руки маленькую коробочку с серьгами.       Андромеда окинула столик Беллатрикс цепким взглядом. Возможно, и она бы не отказалась позаимствовать что-то из украшений сестры, вот только просить Беллу об этом ни за что не стала бы. — Вчера ты вернулась довольно поздно, Белла, — заметила она. — Неужели так задержалась у Аманды Селвин? Чем же таким интересным вы занимались? — Так, ерунда. Гадали и разговаривали, — отмахнулась Беллатрикс. — Что же вы нагадали для тебя? — поинтересовалась Андромеда. — Богатого и красивого мужа? — хихикнула Нарцисса, прижимая к груди сережки. — Как будто для этого нужно гадать, — хмыкнула Белла, поводя плечом. — Может быть, мы хотели увидеть будущее Магической Британии в стеклянном шаре? — Мерлин и Моргана, что же ждёт всех нас? — откровенно издеваясь, воскликнула Андромеда. — Величие. И власть Тёмного Лорда, — заявила Беллатрикс без заминки.       По её глубокому убеждению это было настолько очевидно, что никакого гадания и не требовалось. Опять вспомнился могучий взор Тёмного Лорда, и сердце Беллатрикс застучало быстрее. — Ты правда веришь в это, Белла? — спросила средняя из сестёр. — Что власть Тёмного Лорда — это благо для нашего мира? — А ты - нет? — тут же спросила Беллатрикс, и глаза её сверкнули. — Не знаю. Мне кажется, что его идеи слишком кровожадны, — проговорила Андромеда, поёжившись. — Чем-то напоминает Гриндевальда. А его деятельность ничем хорошим не кончилась. — Не хочешь ли ты сказать, Андромеда, что сама идея чистоты крови слишком сурова? — заговорила Беллатрикс другим, угрожающим голосом.       Меда бросила на сестру быстрый взгляд. — Много веков такие семьи, как наша, придерживались чистоты крови. Мне понятно, почему. Но нельзя ведь отрицать, что полукровки и даже магглорождённые — тоже часть нашего мира, — задумчиво проговорила она. — Не самая лучшая часть, — жёстко проговорила Белла. — Конечно, мне известно, что кое с кем из них ты поддерживаешь дружеские отношения в Хогвартсе. Но не дай им пустить тебе пыль в глаза, Андромеда.       Андромеда Блэк сделала неопределенный жест рукой. Она редко шла на открытый спор с Беллатрикс, поскольку для последней, как правило, существовало лишь два мнения — её собственное и неправильное. Знала это и Белла, поэтому таинственность и молчаливость сестры внушала ей некоторые опасения с недавних пор. — Что поделать, если мы вынуждены учиться с ними вместе, — проговорила Меда в конце концов. — Как будто ты за семь лет в Хогвартсе не перекинулась с ними ни единым словом, Белла. — Случалось. Только слова эти были весьма определенного смысла, — хмыкнула Беллатрикс, немного успокоившись. — Тебе лишь бы поспорить со мной, Меда. Всё же прошу тебя — будь благоразумна. Нередко в школе стираются грани между слоями общества. И очень важно помнить, кто ты и кто они. — Пожалуй, — неопределенно уронила Андромеда.       Нарцисса, которая в это время исподтишка нанесла на запястья духи Беллатрикс, не собиралась встревать в разговор сестёр. Она в свою очередь старалась сохранять нейтралитет. Ведь глупо же, в самом деле, портить отношения с теми людьми, с которыми тебе приходится жить под одной крышей? Тем более, когда как эти люди — твои родные сестры, у которых всегда можно одолжить понравившееся украшение или попросить помощи по учёбе. — Великий Салазар, духота невыносимая! — воскликнула вдруг Беллатрикс и взмахнула палочкой, распахивая ставни настежь.       Торри как раз закончила с её волосами, и Белла встала и подошла к окну. С запада небо затянуло грозовыми тучами. Стояла парящая духота. — Будет гроза, — заметила Андромеда. — Развелечения в саду придётся отменить. — Ну и пускай, — пробормотала Беллатрикс, завороженно глядя на далёкие пока вспышки молний.       Гроза завораживала её с детства. Маленькая Белла могла часами сидеть у окна, с восторгом наблюдая за тем, как бушует стихия. Было в этом природном явлении что-то магическое. Разве не так сверкал Лайтус, как сами молнии в грозовом небе? Разве не бушевала в Беллатрикс такая же стихийная?..       И всё же гроза обошла замок Блэков стороной. К приходу гостей погода оставалась душной, но солнечной. Беллатрикс, несмотря на освежающие чары, измучилась встречать гостей у парадной лестницы. Она завидовала Андромеде и Нарциссе, которые уже наслаждались вечером, в то время, как она была вынуждена стоять вместе с родителями и приветствовать всех выходящих из камина гостей. И всё же в какой-то момент Беллатрикс испытала радостное волнение, удивившее её саму. Случилось это, когда из камина вышло семейство Лестрейнджей.       Сильвий Лестрейндж ступал важно и неспешно. На двух своих сыновей посматривал с нескрываемой гордостью. Рабастан был больше похож на отца — и складом фигуры, и чертами лица, разве что был не в пример улыбчивей. Родольфус же явно пошёл в покойную мать, взяв от родителя лишь нос с характерной горбинкой и характер.       Завидев Родольфуса, Беллатрикс ничем не показала, что рада ему больше, чем остальным гостям. Хотя про себя отметила, что ему к лицу мантия и сюртук бутылочного цвета. — Друэлла, Сигнус, — раскатистым голосом приветствовал Сильвий Лестрейндж. — У вас тоже эта страшная духота? В Йоркшире всё утро поливало, но прохладнее не стало…       Поприветствовав отца братьев, Беллатрикс обратила свой взор на Рабастана и Родольфуса. Она сгорала от нетерпения узнать, как будет вести себя старший из братьев. Даже на привычные шуточки Рабастана едва обратила внимание и рассмеялась только из вежливости. — Ментикора меня раздери, Беллатрикс, ты и правда была такой красавицей и в школе? — ахнул Басти в притворном изумлении. — Проклятые школьные мантии, они убивают всю прелесть! — Добрый вечер, Рабастан, Родольфус, — поздоровалась Белла, чувствуя себя смущенной из-за глупой болтовни друга.       Было неприятно думать, что из-за шуточек Рабастана его брат будет видеть в ней лишь вчерашнюю девчонку. Тем более после того, как она спасла его от авроров. — Приветствую, Беллатрикс, — проговорил Родольфус, задерживая на девушке долгий взгляд своих золотистых глаз. — Прошу прощения за моего брата — он сам не всегда понимает, какие нелепицы говорит.       Родольфус Лестрейндж взял руку Беллатрикс и оставил на ней легкий поцелуй. Руки Лестрейнджа были удивительно нежные, мягкие. А за невинным прикосновением уже таился некоторый интерес. Это Беллатрикс ощущала кожей. — В юморе Рабастана для меня нет ничего нового, — ответила Белла, глядя Родольфусу прямо в глаза. — На протяжении целых семи лет он скрашивал мои серые будни в Хогвартсе.       К сожалению, на этом обмен любезностями пришлось закончить, поскольку подходили уже новые гости. И всё же напоследок Беллатрикс и Родольфус обменялись долгим, пристальным взглядом. К Белле вернулось ожидание чего-то интересного и приятного.       Наконец, настало время перейти в столовую. Ещё до того, как собрались все гости, Белла лично убедилась в том, что карточка с именем Родольфуса расположена рядом с её местом. С другой стороны от Беллатрикс должен был сидеть дядюшка Орион, а значит, что всё своё внимание она могла сосредоточить на Родольфусе.       Войдя в столовую, Беллатрикс до последнего делала вид, что не замечает Родольфуса Лестрейнджа. И только когда она подошла к своему стулу, а он галантно его отодвинул, Беллатрикс приветливо улыбнулась и изобразила легкое удивление. — Вы будете моим соседом сегодня? Как это мило! — Наверное, домовики перепутали наши с братом имена, — пошутил Родольфус, усаживаясь рядом. — Вы ведь с ним дружите, не так ли? — Домовики в нашем доме никогда и ничего не путают, — проговорила Беллатрикс, не сводя с Родольфуса пристального, выразительного взгляда. И сразу же добавила, как ни в чём не бывало: — Да, мы с Басти друзья. Мы познакомились ещё в Хогвартс-экспрессе, а позже к нам присоединился Корбан Яксли. С тех пор наша троица была неразлучной.       Дядя Орион, как рассчитывала Беллатрикс, был всецело поглощён беседой с матерью Беллатрикс. Словом, беседе с Лестрейнджем никто не мешал. — Я, кстати, помню вас в школе, — заметил Родольфус. — Часто видел вместе с братом. — Как это лестно, — улыбнулась Белла. — Ведь вы, кажется, были курсе на пятом, когда я только поступила? — На шестом, — поправил Родольфус.       Он имел привычку просто буравить собеседника взглядом, и Белла никак не хотела отвести глаза первой. Подумалось, что глаза Родольфуса очень интересного цвета. Светло-карие, с золотистыми вкраплениями. При этом иногда они кажутся зелеными. — Вы всегда так пристально смотрите на собеседника? — спросила Белла, как бы шутя. — Вам неприятно? Я это учту, — вполне покладисто отозвался Лестрейндж, поворачивая голову к столу. — Я этого не говорила, — выпалила Беллатрикс, не зная, что ещё сказать, и вдруг ощутила волну смущения.       Это Беллу позабавило, и она почему-то усмехнулась, удивленно глядя на Родольфуса Лестрейнджа. Неужели брат Рабастана стал ей интересен? Впрочем, нельзя отрицать, что Родольфус недурён с собой, а накануне и вовсе проявил себя с лучшей стороны.       Беллатрикс, занявшись первым блюдом, думала, что же именно её так заинтересовало в Родольфусе. Может быть, его принадлежность к Пожирателям Смерти? Это значительно добавляло молодому человеку очков в глазах Беллатрикс. Вдобавок Родольфус был не глуп и беседовать с ним Белле нравилось. — Блэк-хаус поразил меня, — заговорил Лестрейндж вновь. — Я интересуюсь архитектурой и должен сказать, что редкий средневековый замок может похвастаться такой сохранностью. Конечно, заметные кое-какие поздние обновления, но осталось многое от романского стиля. Замки раннего средневековья отличаются своей массивностью, всем своим видом подчёркивают силу и мощь хозяина. А сколько тайн и загадок хранят эти древние стены… Родовая магия буквально пропитывает каждый камень, каждый предмет интерьера…       Трудно было польстить Белле более ловко. Ведь отчий дом она любила глубоко и нежно, в детстве облазила каждый уголок Блэк-хауса, знала в нём каждую ступеньку, историю каждой безделушки. Вот и теперь Беллатрикс с невольным уважением взглянула на собеседника. — Если вам интересно, позже я проведу небольшую экскурсию по первому этажу, — заявила Белла. — Уверен, и мне найдётся что рассказать вам, — парировал Лестрейндж. — О моём собственном доме? — ахнула Беллатрикс, изумляясь самоуверенности Родольфуса. — Я найду, чем вас удивить, — таинственно ответил молодой человек.       Весь ужин Беллатрикс разговаривала только с Родольфусом Лестрейнджем, лишь изредка вставляя какие-то реплики в разговор дяди Ориона и матери, когда кто-то из них к ней обращался. Сигнус Блэк, сидящий в отдалении рядом со своей матерью, ревниво хмурился, а Друэлла делала ему всевозможные знаки, чтобы он не мешал. Родители Беллатрикс не могли припомнить, когда их старшая дочь была так заинтересована кем-либо.       После ужина гостям нужно было немного отдохнуть перед танцами. Мужчины распределились по бильярдной и курительной, дамы облюбовали салон и зимний сад, в котором круглый год цвели и благоухали всевозможные волшебные растения. Беллатрикс же повела Лестрейнджа в библиотеку. Она не была такой большой, как библиотека Хогвартса, но всё же хранила кое-какие сюрпризы для гостей. Отдельного внимания заслуживала винтовая лестница и резной потолок, который можно было считать отдельным произведением искусства. Но самым примечательным в этой библиотеке был гобелен. Он занимал всю северную стену и изображал раскидистое дерево, ветви которого терялись где-то под потолком. — Это наше семейное древо, — с затаённым удовольствием проговорила Беллатрикс. — Здесь вы найдёте имя и даты жизни каждого члена нашего рода, начиная с Проциона Блэка, основателя нашего рода.       Нужный эффект был достигнут, и Родольфус надолго замер перед огромным гобеленом. Его глаза, опять золотые в свете камина, скользили по раскидистым ветвям с десятками имён. — С него началась славная традиция давать отпрыскам рода Блэк имена звёзд и созвездий, — продолжала рассказывать Беллатрикс. — Имена каждого члена рода наносятся на этот гобелен. Ровно как и даты рождения, а позже — и даты смерти. Второй такой гобелен есть в лондонском доме, где живет моя тетушка Вальбурга с семьёй. Но тот гобелен значительно меньше, поскольку и дом был построен лишь в начале прошлого века. И было решено, что и древо начнёт разрастаться с того момента. — А что это? — поинтересовался Родольфус, указывая на выжженное, чёрное пятно в самом низу гобелена, рядом с именем Проциона Блэка. — О, ещё одна традиция… Знаете ли вы, что две звезды носят имя Процион? Процион А, одна из самых ярких звёзд ночного неба, и Процион В — тусклый белый карлик. Согласно легенде, у Проциона Блэка был брат, имя которого не сохранилось. Он оказался сквибом, как ни прискорбно. И Процион Блэк сам изгнал его из семьи, как требовали обычаи того времени. Его брат поклялся отомстить и, спустя годы, привёл целую орду магглов к дому Проциона. Разумеется, дикие магглы хотели сжечь волшебников на костре. Процион Блэк был очень сильным волшебником и он уничтожил их всех, защищая своё семейство и своё жилье. Но его жена Электра погибла, сраженная маггловской стрелой… Тогда Процион Блэк своими руками убил брата и поклялся, что отныне в роду Блэков никогда не будет сквибов и предателей крови. На костях магглов он воздвиг этот замок, и над его вратами начертал девиз нашего рода — «Навсегда чисты». С тех пор, когда одна из ветвей нашего рода загнивает, мы выжигаем её беспощадно. Будь то рождённый в семье сквиб, или предатель крови, связавший себя с магглами или грязнокровками. Пощады нет никому. Они изгоняются из семьи с позором, а их имена выжигаются с фамильного древа.       Беллатрикс очень любила эту историю и была рада рассказать её кому-то новому. Тем более, что Родольфус был благодарным слушателем и с большим интересом разглядывал гобелен и кивал в ответ на слова Беллатрикс. — Красивая легенда. В духе Блэков, — проговорил он негромко. — В духе того времени, когда волшебники были жёстче и не боялись прибегать к крайним мерам. Вот бы и сейчас было побольше таких людей, готовых очистить наш мир от скверны… — Такие волшебники были всегда. Им не хватало только сильного лидера для священной борьбы, — с чувством проговорила Беллатрикс.       Перед глазами встал образ Тёмного Лорда. О, как бы она хотела ему показать этот гобелен, как доказательство верности и чистоты их рода и её самой! Ведь разве Белла не была рождена для того, чтобы блюсти традиции их семьи и их мира? Чтобы безжалостно выжигать всех, кто покушается их разрушить? — Да, Тёмный Лорд приведёт Магическую Британию к величию, это бесспорно, — рьяно поддержал Родольфус. — Но как же ему нужны верные люди! Готовые идти до конца, готовые сражаться!       Беллатрикс поняла, что лучшего момента не стоит дожидаться, и, шагнув к Лестрейнджу, заговорила горячо и убежденно: — Родольфус, познакомьте меня с ним! Я стану самой верной, самой непримиримой из его последователей! Мир содрогнётся, если Темный Лорд примет в ряды своих Пожирателей Смерти Блэков.       Лестрейндж смотрел на Беллатрикс с немым восхищением. Наверное, она и правда была очень убедительна, да в добавок и сказочно хороша в тот момент. В момент, когда глаза её горели фанатичным огоньком в отсветах камина, а воздух вокруг словно электризовался от бушующей энергии и магии, плещущейся в Беллатрикс. Такая Белла — решительная, горящая теми же идеями, что он сам — стала для Родольфуса Лестрейнджа открытием. Она была воплощением идеала женщины в его глазах. Чистокровная, бесстрашная, пламенно верящая в правильность идеи чистоты крови и готовая сражаться за неё. — Нужно будет и впрямь это устроить, — пробормотал Родольфус, не в силах бороться с мороком, навеянным словами Беллы и её чарующими глазами.       Беллатрикс ослепительно улыбнулась. Да, она не ошиблась, Родольфус Лестрейндж и правда был особенным. Таким же непримиримым борцом за чистоту крови, как и она сама. Страстно захотелось узнать, в чём ещё совпадают их взгляды и интересы. Проверить, и правда ли они так хорошо понимают друг друга, как ей показалось.       Бродя из залы в залу под предлогом осмотра дома, Беллатрикс и Родольфус не могли наговориться. Чем больше они узнавали друг друга, тем больший восторг охватывал обоих. Их мироощущение и правда было поразительно похожим, и стоило Белле заговорить о чём-то, как она находила в Родольфусе Лестрейндже полное понимание и поддержку. Они оба были страстно увлечены Историей магии, и даже любимый период у них совпал — семнадцатый и восемнадцатый века, ознаменовавшиеся наиболее ожесточенными восстаниями гоблинов. Беллатрикс интересовалась древними артефактами, имеющими магические свойства, а Родольфус уже несколько лет коллекционировал их, собирая по всему миру. Лестрейндж любил темную магию, а в особенности раздел травматичных, боевых заклинаний. По его словам, его обучал лично Тёмный Лорд. Беллатрикс сгорала от зависти и желала, чтобы Родольфус подтянул её в этом — ведь и саму Беллу с детства привлекала боевая магия, и отец уже успел научить её кое-чему из родовых проклятий.       Но самое главное, Родольфус боготворил Тёмного Лорда. И они с Беллатрикс наперебой обсуждали статьи о нём, которые Белла бережно собирала и хранила, политику Милорда, его устремления. У Беллатрикс от восторга в животе что-то переворачивалось, трепетало, и она уже не контролировала свои быстрые, экспрессивные жесты и живую мимику. Сколько же всего Родольфус знал о Тёмном Лорде! — Тёмный Лорд — величайший волшебник всех времён, — убежденно говорил Родольфус, ведя Беллу под руку по холлу, где они должны были рассматривать гербы и лепнину. — Кто-то может сказать, что Гриндевальд обладал большим влиянием в Европе, но это откровенный вздор! Гриндевальд орудовал хаотично и бессистемно, размазывая все свои резервы во Европе, как масло по тосту. Но Тёмный Лорд — талантливейший стратег, и он умело наращивает силы именно в Британии. Его цель состоит в том, чтобы собрать настоящую армию последователей, которая станет весомой силой. И тогда власть Министерства, заполненного предателями крови и магглолюбцами, будет низвергнута, а Тёмный Лорд возьмёт высшую власть в свои руки…       Беллатрикс слушала с горящими глазами. Это была истинная манна для её ушей, и она буквально в рот Родольфусу смотрела. Сам Лестрейндж, не помня себя, фанатично раскрывал перед Беллой весь масштаб личности Тёмного Лорда, возвеличивал его, возводил на пьедестал. — Никто из ныне живущих не проникал в тайны наитемнейшего искусства так глубоко, как наш Повелитель, — забывшись, говорил Лестрейндж, называя Тёмного Лорда так, как привык. — Он всесилен и бессмертен. Он раздвинул границы возможного, и мощь его колоссальна и неизмерима. — Бессмертен? — алчно переспросила Белла, которую интересовали все подробности. — Возможно ли это? — О, да! — закивал Родольфус. — Разумеется, Милорд никого не посвящает в свои тайны, но это многим доподлинно известно. Бессмертен и всесилен. Я видел, как он работает — может не спать сутками, если занят чем-то, не есть и не пить, но ничто не умаляет его силы. — Как такое возможно? Это благодаря познаниям в тёмной магии? — вклинивалась Беллатрикс. — О, Милорду известна такая магия, о которой мы и не помышляем, — шепотом проговорил Родольфус, склонившись к Беллатрикс, словно открывает ей тайну. — Он потомок Салазара Слизерина, его наследник. Ему предназначено очистить наш мир от грязнокровок. И нет преград, способных его остановить…       Беллатрикс млела. Образ Тёмного Лорда, особенно волновавший её последние полгода, сиял всё более величественно в её глазах. Желание стать одной из его последователей возрастало и крепло. А Родольфус всё говорил и говорил, волнуя её, будоража сознание…       В это время в гостиной Друэлла Блэк советовалась со свекровью — прилично ли это, когда молодые люди так открыто увлечены друг другом, что даже никого вокруг не замечают? Не стоит ли ей приструнить Беллатрикс?       Ирма Блэк только хитро улыбалась, поднося к глазам пенсне, чтобы получше видеть внучку, кружившую по холлу вместе с Родольфусом Лестрейнджем. — О нет, Друэлла, когда глаза молодых влюбленных горят таким огнём, вмешиваться совершенно бессмысленно, — поучительно проговорила она. — Только взгляни, они ведь не могут наговориться друг с другом! — Хотела бы я знать, о чём этот разговор, — вздохнула Друэлла, недоверчиво косясь на распахнутые двери в холл. — Разумеется, о любви, — внушительно проговорила Ирма Блэк. — О чём ещё им разговаривать?       Тем временем подходило время бала. Оттон, страшно запыхавшийся, суетливо помогал оркестру подготовиться, а сам сгибался и приседал, как бы боясь, что гости его увидят, и что он создаст дурное впечатление о доме. Наконец, всё было готово — небольшой оркестр уже занял место на возвышении, зажгли свечи, домовики в чистых, накрахмаленных полотенцах, держали в ручонках подносы с шампанским. Вдоль стен были расставлены стулья для дам, а также небольшие столики с лёгким угощением. Гостей пригласили перейти в бальный зал.       Беллатрикс как дочь хозяина замка, в честь которой и был устроен бал, не могла больше отдавать преференции Родольфусу Лестрейнджу. В её бальной книжке уже числилось несколько имён, и отказать гостям в танцах было никак нельзя. Первый танец по праву принадлежал отцу Беллатрикс, с которым они открыли бал. Белла, всё ещё думающая о разговоре с Родольфусом, отвечала на вопросы отца рассеянно. Но, чувствуя на себе взгляды всех гостей, старалась непринужденно улыбаться и казаться весёлой и беззаботной. — Белла, я не узнаю тебя, — заметил Сигнус Блэк с нотками отцовской ревности. — Чем Лестрейндж околдовал тебя, что ты совершенно забыла про остальных гостей? — О, папа, он удивительно приятный собеседник, — с рассеянной улыбкой ответила Беллатрикс.       Сигнус Блэк только вздохнул. Его надежды на то, что дочь задержится в отчем доме на несколько лет, начали таять. С другой стороны, выбор её был более чем достойным — старший сын Сильвия Лестрейнджа, выгодная партия… И всё же Сигнусу было грустно от того, что любимая дочь незаметно ускользает.       Потом были остальные танцы — с Макнейром, Яксли, кое-кем из школьных приятелей… Когда же Беллатрикс наконец оказалась в паре с Родольфусом, она улыбнулась ему, как старому другу, которого не видела вечность. Ко всем прочим достоинствам Лестрейнджа, он оказался великолепным танцором и двигался изящно и грациозно, уверенно ведя Беллатрикс в вальсе.       Подол шелкового платья цвета айвори легко скользил за Беллатрикс, её тонкий стан изгибался в поворотах и танцевальных па, а когда она откидывала голову, как того требовал вальс, на тонкой шее сияло колье из бриллиантовых звёзд. Но глаза Беллатрикс сверкали куда ярче. Растревоженная разговором о Тёмном Лорде, она пришла в несказанное возбуждение, и от того её красота словно обострилась, подогреваемая внутренним огнём. И танец казался Белле стремительным, страстным… Ей нравилось, как уверенно и крепко держал её Лестрейндж, как золотились его глаза, словно свечи, отражающиеся в зеркалах. И всё остальное смешалось, стёрлось. — Они смотрятся вместе безупречно, — говорила тем временем Ирма Блэк сыну. — И по возрасту близки. Молодой Лестрейндж немного старше, но это во благо — он кажется весьма рассудительным и спокойным молодым человеком. Белле подошёл бы именно такой. — И всё же ему не следовало удерживать внимание Беллатрикс так долго, — бурчал Сигнус Блэк, стараясь найти хоть один изъян у нового поклонника дочери. — Великий Мерлин, когда юноша является наследником состояния в несколько миллионов, он вполне может претендовать на кое-какие привилегии, — усмехнулась пожилая леди Блэк, и тут же подняла веер, словно хотела прикрыть им губы, пока с языка не сорвалось ещё что-нибудь. — Мама, это слишком практично для особы нашего круга, — с укором заметила Вальбурга Блэк, присевшая рядом с матушкой, чтобы передохнуть после танца с мужем. — В практичности нет ничего предосудительного, — заявила Ирма Блэк с такими интонациями, словно объясняет младенцу прописные истины. — Если бы не некоторая доля практичности, где бы мы все были? Вместе с несчастными Гонтами?       Семейство Гонтов перестало появляться в свете настолько давно, что ни Вальбурга, ни Сигнус не могли ничего сказать об этом. Но, судя по насмешливому тону, каким об этом сказала их мать, Гонты и правда закончили плохо. — Кое-кто из Гонтов занимает весьма недурственное положение, — тихо проговорила Вальбурга Блэк, но Ирма Блэк этого не расслышала, так как в этот момент опять что-то объясняла сыну.

***

      Далеко за полночь, когда пожилая чета Блэков уже давно улизнула, как и Вальбурга с Орионом, справедливо опасавшиеся оставлять сыновей одних надолго, перед окнами бального зала вдруг загремел фейерверк. Гости, восторженно перекликаясь, бросились к окнам, чтобы как следует насладиться зрелищем. А Беллатрикс вместе с сестрами, зная, как быстро выйти через задний ход, выбежали на стриженую полянку. Прямо над их головами разлетались разноцветные искры, складывающиеся в причудливые фигуры. Огромные драконы, извергающие снопы искр из пастей, крылатые кони, русалки и кентавры сменяли друг друга. Нарцисса, как ребёнок, смеялась и хлопала в ладоши, наблюдая за представлением.       Андромеда и Беллатрикс, забыв утренние шпильки в адрес друг друга, хватали друг друга за руки и указывали на новые фигуры, складывающиеся в небе из искр и звёзд. Наконец, ослепительно-яркие искры белого цвета сложились в фигуру мифического героя с щитом и дубинкой, и все три девушки буквально завизжали от восторга. Беллатрикс обернулась и нашла глазами улыбающегося отца в открытом окне зала. Он был страшно доволен собой и своей блестящей идеей — ожившим созвездием Ориона.       Огромная фигура героя стала бледнеть в ночном небе, и в конце концов остались только крупные сияющие звёзды. Гости завороженно наблюдали за остатками волшебных фейерверков. Наконец, осталась только одна звезда — Беллатрикс, и она, как комета, полетела куда-то вверх и в сторону, где тихо угасла. Тогда все разразились аплодисментами и похвалами в адрес хозяина дома. И тут, словно растревоженное прогремевшими фейерверками, небо наконец-то прорвало, и грянул такой ливень, словно кто-то поливал из бездонного ведра. Андромеда и Нарцисса, взвизгивая, ринулись обратно в замок — в спешке они не подумали взять с собой волшебные палочки, и теперь боясь замочить платья и испортить причёски. А Беллатрикс, повинуясь присущему ей дикому, противоречивому духу, запрокинула голову, подставляя лицо долгожданному ливню. — Белла, иди скорее внутрь! — прикрикнул Сигнус Блэк.       Беллатрикс вытащила палочку — она всегда держала её при себе — и наколдовала заклинание зонтика. Она не хотела уходить, наслаждаясь после душного зала свежестью и прохладой. Кое-где сверкали первые молнии, им вторил гром. Беллатрикс непременно хотелось поймать одну из сверкающих, рассекающих небо молний. И она загадала, что если ей удастся, то все её мечты, облекшиеся в этот день в желания и стремления, осуществляться. Беллатрикс подняла волшебную палочку вверх, зная, что магия всегда притягивает природные явления. Она ждала с замиранием сердца, выглядывая в небе подходящий ей всполох.       «Хочу стать Пожирательницей Смерти. Хочу стать лучшей из сторонников Тёмного Лорда. Хочу, чтобы он оценил меня превыше всех прочих».       Прямо над головой Беллатрикс небо будто раскололось — толстая, почти прямая молния устремилась, кажется, прямо к ней. Будь на месте Беллы обыкновенный маггл, у него не осталось бы никаких шансов. Но Беллатрикс стремительно наколдовала Лайтус, который с треском и грохотом врезался в свою природную товарку. Градом посыпались искры, а Друэлла Блэк вскрикнула. Но Беллатрикс резко отвела руку вниз, словно стряхивая огромную молнию на землю, и всем этим сверкающим бичом хлестанула тщательно постриженный газон.       Довольная Белла наконец поспешила обратно в замок. Задуманное ей удалось, а о безрассудстве самой идеи девушка не думала. Главное, что теперь Беллатрикс твёрдо верила — всё сбудется. Уж она для этого постарается.