Мы еще полетаем!

      В тот день в комнате было удивительно прохладно. Сквозь приоткрытое окно, подпертое учебником по медицине, проскальзывали смешанные голоса прохожих, шедших на уже начавшуюся церемонию, организованную в честь воинов, павших в битве за Ли Юэ полгода назад.       Аяка вольно переступила порог комнаты — уже не было необходимости в стуке. Перед собой она видела человека бодрого и почти восстановившегося. И, хоть Аяка не застала Итэра на самом пике его недуга, в нем она видела надежду на спасение своей страны. Он привык к их утренним беседам, перетекавшим в очередной бой на заднем дворе. С каждым разом сражаться становилось труднее и даже вьюга, вызванная девушкой, не могла замедлить Итэра, вернувшего свои былые навыки.       — Эй, может хватит использовать мой глаз бога против меня? — Аяка отразила удар подкатившегося на льду Итэра, не забывая о своей тактичной улыбке, отточенной годами.       — Еще чего, — ухмыльнулся он, — хочешь остановить меня — пусти свою ледышку мне в сердце.       — Я думала, что наоборот, уже смогла за это время растопить твой внутренний холод, — меч девушки с невероятной скоростью устремился вперед.       Слова, произнесенные Аякой, возможно в шутку или в качестве ненавязчивого флирта, поразили Итэра, заставив открыться как душу, так и тело. Яркий, местами жгучий свет вдруг ослепил его изнутри. Он вспомнил свои чувства, вспомнил, что значит любить. Перед его глазами стали непрерывно меняться силуэты трех девушек, каждая из которых так или иначе повлияла на него. Теплота начала покрывать его с ног до головы, убеждая разум, что девушка, которая наяву стоит перед ним — именно та, что должна быть рядом с ним. Именно та, которую он ни за что не должен потерять. Аяка.       — Итэр! — глаза девушки вдруг округлились и она, отбросив меч, ринулась вперед. — Ты не ранен? Прости, наверное я не рассчитала…       — О чем ты? — он осторожно коснулся руки Аяки, прижатой к его груди и, почувствовал, что сквозь ее пальцы сочится кровь. Тотчас же он понял, что открылся для меча девушки. Она поразила его.       С этой секунды открываться девушке для Итэра было только в радость. Кроме того, он ощущал, что это шло ему на пользу: после того, как Аяка узнала о том, что случилось в Мондштадте, об Эмбер и Паймон, о Фишль и Беннете, о Люмин и рыжем ублюдке, после всего этого ему становилось легче. Казалось, что Аяка проникается им и сама тоже пытается сблизится. Вечера в хижине теперь перестали быть одинокими.       Все свое время Итэр стремился уделять своей девушке. По крайней мере, ему казалось, что теперь он может считать Аяку своей и надеялся такой же взаимности и от нее. Разговоры об Инадзуме становились неоднократной темой их обсуждений и многочисленных вопросах Итэра о культуре и быте народа, который она стремится спасти.       — Там, откуда я родом, так и не смогли найти способ вылечить это. Потому многие умирают, такие как…       — Как я?       — Ты уже не такой. Ты — надежда на спасение не только жителей Ли Юэ, но и Инадзумы.       Итэр задумался. Как он может быть надеждой на спасение, если единственное, что он сделал за последнее время — это убил несколько человек и не смог никого спасти, в том числе и самого себя.       — Бай Чжу — спасение. Его лекарство — спасение. Но никак не я, — он опустил глаза. — Я лишь подопытный, случайный человек, больной, которому посчастливилось выжить, — Итэр взял ее ладонь и притянул к себе. — И посчастливилось встретить тебя.       Обжигающая теплота его руки заставила девушку исследовать глазами все пространство маленькой комнаты, в которой они находились. Воспитание кричало ей одернуть руку, чувства — схватить его ладонь еще крепче. Она не знала, что ответить ему и в итоге поняла, что ответы и не нужны. Единственное, на что она решилась — остановить свой взгляд на нем: Итэр молча беспрестанно смотрел в ее глаза, на ее реакцию, на волосы, пахнущие сиренью и ее нежную гладкую кожу, притягивающую к себе все освещение комнаты.       — Я хочу помочь тебе, — едва слышно проговорил Итэр, не отпуская руку девушки, придвинувшись к ней как можно ближе. — Уничтожить тех, кто замешан во всем этом. Всех до единого.       Итэру казалось, что его речь длилась вечность: в его голове проносились бескрайние земли, города и деревни, которыми он дополнял свое представление о неизвестной ему Инадзуме. Он считал, что лекарство решит лишь одну сторону проблемы, тогда как поиск и истребление создателей должно раз и навсегда поставить точку в этом вопросе. Оставалось лишь надеяться, что сидящая напротив него девушка согласится с ним или хотя бы направит его на нужный путь.       — Убей меня, — слезы пролились из ее губ, совершенно не изменяя выражения лица, — начни этот путь с меня.       Нежная рука девушки обратилась крепким хватом, каким она обычно держала рукоять своего меча, готовясь к стремительному выпаду. Итэр, пораженный сказанным, замер в оцепенении, и лишь глаза его до сих пор не находили себе места. Он все еще никак не мог понять, что она имела в виду. Вспыхнувшее жарким пламенем тело всеми силами пыталось успокоить бьющееся в волнении сердце.       — Я, — Итэр через силу пытался выдавливать каждое слово, — не понимаю тебя. Почему я должен…       Лицо Аяки наполнилось уверенностью, сменившей ее наполненный тоской образ. Она так и не дала договорить своему собеседнику: дрожь их ладоней, передающаяся друг другу, тусклый свет угасавшей свечи и ветер, еле слышно свистевший за окном, позволили им ощутить друг друга единым целым. Аяка, все еще крепко сжимавшая руку Итэра, резким движением направила ее к себе, словно пытаясь проткнуть ею свою грудь. В этот самый момент их глаза в упор уставились друг на друга. И в друг друге они видели горечь, утрату и разочарование. Они чувствовали друг друга, они обрели единство.       — Не надо слов, — едва слышно прошептала Аяка, так, что ее губы коснулись его. — Я расскажу тебе обо всем.       Сработали инстинкты. Итэр, ощутив тепло ее потрескавшихся губ, прильнул к ним настолько сильно, быстро и неожиданно для самого себя, что совершенно забыл обо всем. Теперь он был движим своим телом, пытавшимся как можно крепче ухватиться за девушку. Он жадно впивался в ее губы, сжав свою ладонь позади ее шеи. К удивлению для себя самого, он чувствовал, что и Аяка вцепилась в него с точно такой же силой. Ее аккуратно уложенные волосы теперь были растрепаны, ее нежный взгляд, скрывавший все эмоции, был наполнен похотью, а руки уже успели исследовать всю его спину. Итэр опустился губами к ее шее. Их сбившееся дыхание и едва слышные стоны пульсировали друг с другом, с каждой секундой ускоряя биение сердец, слившихся в единый ритм.              Пальцы скользили по коже, уже давно освободившейся от оков одежды. Поцелуи, все еще такие же жадные, такие же обжигающие. Находясь в объятиях друг друга они ощутили свободу. Каждый свою собственную свободу, желанную и доступную лишь на миг. Миг, который хотелось растянуть на вечность.       — Подожди, — найдя в себе силы, Аяка попыталась отстранится, — Это… мы не должны…       Но ее тело не слушалось ее слов, потому Итэр даже не придал ни малейшего значения сказанному. С каждой секундой он все больше ощущал свою силу, становился еще более быстрым и жестким, он был охотником, жадно терзающим свою добычу, наслаждаясь ее оглушительными криками.       Ровно до тех пор, пока выносливость не стала покидать его. Он замедлился и, нависнув над девушкой, пронзительно смотрел на нее, пытаясь отыскать что-то в глубине ее души.       — Твои слова, — пальцы Итэра касались пульсирующего тела девушки, — о том, чтобы я начал с тебя. Что ты имела в виду?       Она лишь повернула голову в его сторону. Тишина, к которой они уже оба успели привыкнуть, была внезапно нарушена. Ее ледяные глаза, переполненные счастьем, смешавшимся с тоскливой благодарностью, открывали девушку совершенно с другой стороны. Это была настоящая Аяка Камисато, та Аяка, которая ни за что не желала отпускать Итэра от себя.       — А твои действия после этих слов говорят об обратном, — она игриво ухмыльнулась в уже присущей ей манере. — Обо всем остальном поговорим утром.       Когда Итэр открыл глаза, девушки уже не было рядом. Он нехотя поднялся с кровати и, к удивлению для самого себя, чувствовал себя гораздо лучше, чем в любой из тех дней, которые он помнил. Солнце уже освещало каждый угол комнаты и потому в хижине не было никого, кто мог бы бросить на Итэра укоризненный взгляд, напоминавший о прошлой ночи. По крайней мере, он никого не увидел. Но мысли о произошедшем все равно посещали его.       Он просто шел вперед, не задумываясь о направлении. Беспрерывно прокручивавшиеся воспоминания заполонили его разум. Ему больше не хотелось думать ни о чем другом, его перестали заботить все люди: больные и здоровые, добрые и злые. Казалось, что теперь, в данный момент он достиг всех целей, которых мог, добился всего, был мудрейшим и сильнейшим человеком в мире. На миг он даже подумал, что готов умереть сию секунду, ибо только смерть — есть сейчас та вершина, которой он еще не достиг. И тут же отринул эту мысль, ведь перед его глазами снова появилась она — девушка из его головы.       Свесив ноги, она сидела на причале, смотря в бескрайнюю морскую даль. Завидев подходившего Итэра, она лишь бросила ему свой нежный взгляд, приглашавший к себе.       — Сложно даже представить, что где-то там мой дом, — на лице девушки появилась заметная улыбка.       — Хочешь вернуться?       — Мне придется, — вздохнула она. — Я не могу бросить жителей Инадзумы.       Итэр заметил, как сияли ее голубые глаза: в ни одно море не сравнилось бы с ними ни в яркости, ни в глубине.       — Знаешь, — Аяка осторожно коснулась его руки. — Я не думала, что однажды кто-то сможет понять меня. С тобой я чувствую себя по-настоящему нужной. Не как представитель клана Камисато, а как обычный человек, — она прижалась к Итэру, положив голову ему на плечо. — Я рада, что решила отправиться в Ли Юэ.       — Ты тоже считаешь, что это нечто большее, чем обычный короткий роман?